Комментарии к «Федру» Платона. Книга вторая

Гермий Александрийский

Вторая книга Гермия обсуждает философские идеи о любви, безумии и бессмертии души. Используя метафору возницы и лошадей для иллюстрации Гермий исследует иерархию душ, их связь с божественными сущностями и концепцию пророчества. В заключение, он подчеркивает различия между разумной душой человека и неразумной душой животных, утверждая, что только философы могут достичь божественного через понимание.

β. «Ἡ τε γὰρ δὴ Eν Δελφοῖς προφῆτις] 244 Α.

«оно уделяется нам как божий дар»

Энтузиазм и его связь с душой, божественным вдохновением и различными формами безумия, согласно Платону. Он выделяет четыре вида безумия: музыкальное, ритуальное, пророческое и эротическое, каждый из которых влияет на душу и способствует её восстановлению и гармонии. Энтузиазм рассматривается как высшее состояние души, когда она соединяется с богами и получает вдохновение.

Душа, отделяясь от божественного, проходит через различные стадии, включая разум и размышления, и сталкивается с безумием. Четыре вида безумия помогают вернуть душу к её первоначальному состоянию, каждый из них выполняет свою роль: музыка гармонизирует, ритуал структурирует, пророчество предсказывает, а эротика объединяет.

Также подчеркивает взаимосвязь между этими формами безумия и их зависимость друг от друга, а также их влияние на искусство и философию. В конечном итоге, душа, стремясь к единству с богами и добром, достигает целостности и совершенства через эти формы энтузиазма.

Далее мы проясним все вышеупомянутые вопросы. Поскольку существует четыре вида безумия, а именно энтузиазм и божественное безумие, здесь Платон представляет музыку, ритуал, пророчество и эротизм. Прежде чем обсуждать каждый из них, мы должны сначала рассмотреть энтузиазм, какая часть души вовлечена в него, каждая ли часть вдохновлена, каждый ли энтузиазм исходит от богов, и в какой именно части души это происходит, или же это происходит из какой-то другой, более высокой части души.

Где же, в таком случае, находится главное и основное определение энтузиазма? Логическая душа состоит из двух частей: одна — мысль (διάνοια), другая — мнение (δοξα). Среди них наиболее простая часть обычно называется мыслью, а высшая — умом (νοῦς), являющимся наиболее развитым ментальным аспектом, через который функционирует душа. Поэтому некоторые называют его потенциальным умом (δυνάμει νοῦν). «Однако есть и нечто сверх этого, что представляет собой высший аспект всей души и является самым единичным, желающим всем добра и всегда предлагающим себя богам, готовым исполнить все, что они пожелают. Также говорят, что это душа, [которая] несет в себе образ запредельного, объединяющего всю душу.

«Необходимо также понять, что это так; разумная душа существует из всех предшествующих ей причин, а именно из разума и богов; она также существует из самой себя, ибо совершенствует себя. Поскольку она происходит от богов, она обладает Единым, которое объединяет все ее силы и сплачивает множество в единое целое. Сначала оно получает благо от богов и делает благом всю сущность души, поскольку соединяется с богами и объединяется с ними. Поскольку он возникает из разума, то обладает умопостигаемым, поскольку выбирает формы посредством простых восприятий и соединяется с высшим разумом. Поскольку оно также существует само по себе, то обладает интеллектуальным аспектом, порождая множество знаний и истин, активно участвуя и рассуждая от предпосылок к выводам. То, что оно существует само по себе, очевидно из его способности совершенствовать себя; оно ведет себя к совершенству и обеспечивает себе благо, гораздо большее, чем простое существование; ведь благо быть больше, чем просто быть; если оно обеспечивает себе большее, оно, конечно, обеспечивает и гораздо большее из меньшего. Поэтому первичная и истинная форма энтузиазма, исходящая от богов, находится в душе, которая превосходит интеллект и разум; она предстает как одно внутри другого, оставаясь и пребывая в состоянии покоя. Однако из этого единства освещается вся жизнь, охватывая разум, интеллект и иррациональные аспекты, распространяясь даже на само тело, которое отражает суть энтузиазма». Существуют и другие формы энтузиазма в отношении различных частей души, возбуждаемые определенными демонами или даже богами, не лишенными демона; так, ум описывается как энтузиазм, когда он открывает знания и теории в мимолетное мгновение и превосходит обычное человеческое понимание. Воля и воображение также характеризуются как восторженные, когда они создают искусства и производят замечательные произведения, как, например, Фидий в скульптуре и другие в различных ремеслах, как заметил Гомер о создателе щита: «не создав ни его, ни чего-либо другого». Гнев также описывается как восторженный, когда он действует с необычайной силой в битве, как, например, когда «Арес в бешенстве… и если кто-то, движимый желанием чего-то запрещенного законом, то из того, что необычайно, говорят, что даже желание слабо воспламенилось восторгом»; таким образом, восторг имеет место и в отношении других частей души.

Однако истинный и подлинный энтузиазм возникает, когда то, что выходит за пределы разума души, пробуждается к богам и вдохновляется оттуда. В остальное время она находится под влиянием различных богов в соответствии со своими способностями, хотя и в меньшей степени, когда ум движим или мысль направлена. «Таким образом, когда кто-то ищет философию, давайте не будем вступать в необоснованные споры, а будем часто участвовать в них, называя ее математической, физической или этической философией и наукой, и точно так же в контексте энтузиазма. Ведь мы обычно говорим, что энтузиазм — это либо воображение, либо движущая сила. Однако те, кто приписывает энтузиазм смесям тел, темпераментам воздуха, различным выдохам, или даже временам года, или подходящим местам, или влиянию небесных тел, как правило, больше сосредотачиваются на материальных аспектах дела, чем на его первопричинах. Поэтому мы выделяем поэтическую причину энтузиазма в богах, а материальную — в восторженной душе или привычных элементах, но конкретно вдохновение богов относительно сущности души, кульминирующей в благе». Но если боги всегда желают добра душе, то почему она не всегда вдохновлена? Они желают ей блага, но они также хотят сохранить порядок целого; а он не всегда подходит по многим причинам; поэтому он не всегда вдохновляет. Некоторые утверждают, что совершенное состояние достигает только подлунной сферы; если они утверждают, что ничто из сверхлунной и небесной сферы не действует в подлунной, то они явно говорят абсурд; но если они имеют в виду, что совершенные существа не могут действовать за пределами лунной сферы, то мы утверждаем, что, если все забывчивые души действительно подлунные, это утверждение справедливо; Однако если есть забывчивые души и за пределами луны (а такие действительно есть, ибо одни из них — последователи солнца, другие — луны, а третьи — Кроноса, ибо он рассеял одних по земле, других — по солнцу, а третьих — по другим местам), то для души будет возможно действовать и за пределами луны. Ибо то, что весь порядок обеспечивает ей в течение долгого времени, душа сможет обеспечить себе и в короткое время, чему способствует совершенное состояние под властью богов; ибо, действительно, она никогда не будет действовать по своему забвению, но будет действовать до своего забвения; подобно тому как если бы ради разума забвение души было связано с философией, она была бы способна; душа, избрав не жизнь философа, а какую-то другую, действовала бы в каком-то качестве и в этой жизни была бы философом. Говорят также, что существуют трансцендентные души. О том, как душа становится одухотворенной, уже говорилось. Как говорят, что статуя вызывает энтузиазм? «Она не действует в отношении существования, которое действительно безжизненно, но материал был очищен в ходе обряда посвящения, и на статую были нанесены определенные знаки и символы, которые сначала сделали ее живой с помощью этих средств и каким-то образом позволили влить определенную жизнь из космоса; затем, после этого, она была подготовлена к освещению божественным светом. Эта статуя всегда передает информацию до тех пор, пока те, кто способен ее воспринять, могут это делать. Ибо статуя остается пригодной до тех пор, пока она пригодна, пока она не становится совершенно непригодной для освещения богов; однако приемник является частичным; ибо, однажды влившись, она остается неподвижной, но снова вливается. Причина в том, что душа, когда вливается, действует относительно существования, тем самым истощая себя, напрягая свою собственную силу (ибо она действительно была бы богом и подобна душам звезд, если бы не истощала себя), но статуя остается освещенной, поскольку она может страдать; поэтому ее непригодность приводит к полному лишению, если только она снова не будет вновь инициирована инициатором и не станет одушевленной.

Таким образом, то, что происходит в душе, есть прежде всего энтузиазм, а то, что вдохновение и озарение исходят от богов, уже достаточно сказано. Теперь давайте обсудим порядок и необходимость четырех маний, а также то, почему философ упомянул только их».

Итак, при отсутствии других существ или даже при опоре на них есть ли тот, кто служит субъектом? Ибо, действительно, есть и другие обиталища и формы безумия, и сам он продвигается и находится внутри; и среди тех, кто прибыл, он упомянул, сказав, что я не могу стать женихом; есть также те, кто полностью одержим, и те, кого берут матери, и те, кто участвует в венце состязания, о которых он также упомянет в другом месте; но здесь он представил только эти четыре. Во-первых, чтобы только они были достаточны для души, чтобы она вернулась на свое законное место, как мы узнаем из обычая, а затем, чтобы он также передал тесно связанные с ними влияния на душу. Ибо многие из них действительно охватывают все существующие вещи и неуловимые дары богов; но теперь он передает энергию богов всем душам; он также представляет эти четыре формы безумия не так, как будто одной из них недостаточно, особенно эротической, чтобы вести душу в обход, а скорее в соответствии с их рангом и степенью; и теперь передается совершенство души в этом состоянии.

Так, как тираническая власть, будучи способной и подавляющей, преобразуется с готовностью и божественной судьбой, становится аристократической; однако, действительно, в соответствии с ее степенью, восхождение от тиранической является демократическим, а от этой олигархической, затем к тимократической, и, наконец, к аристократической; и наоборот, нисхождение и падение. Таким образом, и здесь душа освобождается и восстанавливается, сначала охваченная музыкальным безумием, затем ритуальным, затем пророческим и, наконец, эротическим, как мы узнаем.

Они взаимно влияют друг на друга и нуждаются друг в друге; эти четыре царства и есть царства, и потому их сообщество весьма обширно. Ведь ритуал нуждается в музыке, поскольку многие аспекты ритуала продиктованы гаданием; и наоборот, гадание нуждается в ритуале, поскольку ритуал исполняет и устанавливает оракулы. Более того, гадание использует поэзию и музыку, поскольку провидцы всегда говорят, так сказать, размеренными стихами. Музыка, в свою очередь, естественным образом использует гадание, как он сам утверждает. Ведь божественное и поэтическое вдохновение, служащее своего рода оракулом, каждый раз соединяется со многими истинами вместе с определенными Музами и Харитами. Что же касается любви и музыки, то что еще можно сказать? Те, кто занимался и музыкой, и любовью, как оказалось, не могут существовать друг без друга, как Сафо, Анакреон и другие подобные им. Очевидно, что любовь соединяется со всем, где существуют не только эти, но и все другие формы энтузиазма; ведь ни один энтузиазм не может возникнуть без искры любви.

Замечаешь, как все искусства сходятся в Орфее, он выглядит как будто нуждается и зависит от них друг от друга; ведь мы считаем его самым предсказуемым и вдохновенным, под влиянием Аполлона, еще более поэтичным, о котором говорят, что он стал сыном Каллиопы через это; и он также очень страстен, как он сам показывает себя Мусаиону, предлагая ему божественное благо и совершенствуя его.

Каждому из нас был показан этот мужчина, погруженный в безумие; и это неизбежно происходит; потому что между этими богами, носителями безумия, существует сильное взаимодействие и согласие, и у них есть большая близость сами к себе, к Музам, Дионису, Аполлону, Эросу.

Каждое из видов безумия следует рассматривать отдельно. Прежде всего, давайте уточним, что некоторые из них проявляются внутри самой души и совершенствуют её, в то время как другие влияют на наши действия и сохраняют нашу природу. Внешние виды соотносятся с внутренними в соотношении четыре к одному. Давайте сначала рассмотрим только внутренние виды и их влияние на душу, и посмотрим, что происходит внутри неё; чтобы это стало понятным и было учтено, давайте рассмотрим, как он говорит, спуск и полет души.

Изначально и прежде всего душа была связана с богами, и то, что находилось в ней, было связано с богами. Затем, отделившись от этой божественной связи, она спустилась в разум, и больше не была связана, и в разуме содержала бытие не только простыми восприятиями, но и, так сказать, вещами разума, которыми питалась и видела. После этого, отделившись от разума и перейдя к размышлению и мысли, она уже не питала простых восприятий, а приходила к выводам с помощью рассуждений и размышлений, переходя от предложений к выводам.

После того, как разум отделился от чистого мышления и психических свойств, он столкнулся с безумием и тревожностью. Теперь необходимо вернуть его к исходным принципам, чтобы он снова мог восстановиться; эти четыре мании направлены на этот подъем и восстановление; музыка приводит в гармонию то, что было взволновано его частями, приведено в неопределенность и дисгармонию, наполнено беспокойством; музыка делает душу цельной и готовит к духовной деятельности.

Музыка соединяет и укрощает только ее части, тогда как телесная искусственно делает ее действовать целиком и создает целостность; таким образом, даже ее дух активизируется. Поскольку душа, спустившись, кажется разбитой и разобщенной, и ее круг, то есть ее дух, ограничен, а Ватерова душа переносит многочисленные разрывы и вращения, то есть чувственное; поэтому она действует частично, а не полностью сама по себе. Таким образом, Дионисийская душа после достижения полного согласия частей создает ее совершенную и заставляет действовать и мыслить полностью саму по себе; а Аполлоновская возвращает все ее наполненные силы и поворачивает их обратно внутрь себя и возбуждает (поэтому и говорят, что Аполлон возвращает душу от множества к единому, обращая душу внутрь) или же Любовь, объединяя душу в целом, прикрепляет это внутри души к Богам и духовной красоте.

Таким образом, то, о чем мы говорили, видно в каждом и в остальных, но в соответствии с доминирующим, каждый называется; потому что из трех из этих богов, дающих их и их даров, и третьих, которые изменяются, поскольку дающие объединены между собой и находятся друг у друга, поэтому и дары получают и взаимодействуют друг с другом, и то, что принимается, то есть душа, имеет все дары. Альфа и Омега могут также разделить четыре мания: так как целое трижды, или как в части, или из частей, или как до частей (потому что целое частично, как маленький мир, называется частью мира, и частичный разум имеет все формы, что и универсальный; существует также целое из частей, как воспринимаемый мир из всех его частей; а также целое до частей, как форма природы или души целого, или форма дома в душе художника), то относительно целого, как части, соединительны Музы и музыкальная мания, относительно целого из частей — Дионис и театральное искусство, относительно целого до частей — Аполлон и мантика; а Эрос в отношении всего этого укрепляет в душе саму душу перед богами, и это является делом любви, соединить душу с богами и их невыразимой красотой.

Допустим, ты погрузишься в мир чисел их истину: единицу почитают в честь Аполлона за его постоянную энергию, ведь именно в единице умещаются все числа равномерно; тройка считается совершенной для Диониса, олицетворяя начало, середину и конец, так же как Дионис совершенствует душу; а в девятке увидишь отражение Муз, потому что именно в ней сосредоточены все гармонии и соотношения, ведь вся последовательность чисел завершается на девятке (отсюда и прозвище «новая»), и ты поймешь, что единица совершенствует три, а три — девять, прежде чем погрузиться в единицу, чтобы ощутить гармонию с любовью и добром, которыми пронизан весь этот мир; ведь любовь ведет все к единству бытия.

И Дионису они приписывают четверку по другим названиям, потому что она содержит все гармонии (четвертый, полутон, удвоенный второй, утроенный третий, учетверенный четвертый; то есть через четыре, через пять, через все, через пять и через все, через дважды через все), и потому что она включает все числа в себе; ибо четверка является корнем всех чисел, так как она составляет десять от единицы до самой себя, и число десять вообще называется полностью четырехгранным и четырехлицым.

— Из этого вдохновения ты получишь образы и из логических теорем; потому что музыкальное ты возьмешь окончательное, которое соединяет человека и его определение из живого и смертного и формирует его облик; телесное возьмешь разделяющее и аналитическое, которое через противоположные категории направляет к самому общему; а аполлоническое и мантическое само по себе обобщает из множества к единому в самом частном. Ты также получишь из всех десяти общее для всех, называемое общим, вместо любовного; потому что все стремится к добру, и Эрос возвышает.

Вот эта таинственная и внутренняя сила, деятельность и мощь этих четырех безумий, проявляется в нас, людях, внешними проявлениями и воздействиями. Музыка, например, позволяет нам гармонично и ритмично выражать и действовать, воспевать подвиги героев и их доблестные поступки, и через это воспитывать нашу жизнь, как внутри нас согласовываются различные аспекты нашей души.

Телесная жизнь, отгоняющая все чуждое, загрязненное и вредное, сохраняет нас целыми и здоровыми, изгоняя мании и демонические фантазии, делая нас здоровыми, целостными и совершенными, также делая нашу внутреннюю душу целой и цельной. Мантическая жизнь вечно соединяет пространственно-временное, видя все как одно в настоящем: прошедшее, настоящее и будущее; предсказывая будущее, которое она видит как настоящее, делает нашу жизнь более устойчивой; также соединяет и возвышает все разнообразные и многочисленные жизни и способности души, чтобы она больше сохранялась и укреплялась.

Эротика привлекает молодых к нам одним, а дружба других, будучи своего рода педагогом для молодежи, собирая молодых вокруг нашей душевной красоты, перенося их от воспринимаемой красоты к нашей духовной красоте, как будто соединяя их внутри души, как это делалось с великими учеными. Прокл рассматривал, как можно разделить безумие, чтобы оно могло быть чем-то отличным от этого. Философ заявил, что даже если они разделяются, ничто не мешает, скорее даже необходимо, чтобы каждый из них находился под влиянием многих богов, хотя и разных. Но как мы, признавая философию как наивысшее из всех наших занятий, делаем мантику и любовь более важными? Во-первых, мы ставим ее во главе всех дел человеческой жизни, но не в самых глубинах ее души.

Однако почему, если внутри есть, также и образует аналогию с внутренними чертами, то есть, где есть соотношение с внутренними чертами, и где его нет. Прежде всего, наша телеология имеет все остальные, потому что она включает все остальные (ибо и богословие и вся философия и даже любовь; ведь ее необходимо очень любовно внедрить в них, чтобы все удачно завершилось), а вот только любовь мы рассматриваем по отдельности от образа, и она кажется нам более нуждающейся в цели.

Когда ты отказываешься от других целей, они кажутся намного менее важными. Поэтому не нужно сравнивать их по всем аспектам, а только там, где они имеют значение; например, как если бы формы были похожи на мои, но уже не по периметрам; ведь это не всегда будет соответствовать. Таким образом, все упомянутые страсти являются более сильными, чем здравый ум. Однако существует такое состояние, соответствующее здравому смыслу, если мы говорим о том, что оно преуспевает благодаря здравому смыслу. В средине души и даже в ее случайных вдохновениях возникают некоторые, которые превосходят надежду, и техники и теоремы находят, как говорит Дисклид в медицине и Геракл в практике.

Таким образом, практическое мастерство превосходит теоретическое; но, по моему мнению, страсть к искусству кажется всем наиболее значимой. Некоторые страсти исчезают быстро, в то время как другие остаются в искусстве и науке навсегда. {Как мы говорили о статуе, что у нее есть определенные характеристики и символы, которые, если бы сохранялись, делают каждый обряд всегда сияющим сам по себе, так и художник имеет свои умения и Знаки, которые, как символы, присутствующие в душе, всегда заставляют ее сиять; поэтому необходимо изучать знаки наук и самого предвидения, чтобы мы были в порогах вдохновения самих богов-надзирателей, Чтобы же нас не смущало, как Дионисий может предоставить нам целое и совершенное, хотя он считается покровителем разделения, разделенного разума и всей различаемой деятельности.

Душа, как говорится, спускается на землю по предвидению и своему благородному выбору, и, сойдя, более заботится о рождении, и поэтому ее спуск считается злом, хотя сам по себе он не является злом; таким образом, она, принявшая и отвергнувшая от Диониса различие по существу, то есть различие от других душ, далее разделяет сама себя и делает себя более частичной, так что уже не может действовать по всем своим силам; Поэтому говорят, что от Диониса она получает цельную и совершенную сущность, что означает, что она достигает полноты своей сущности и становится здоровой. Таким образом, для нас причиной нашего разделения является бог, и через него мы становимся цельными, полными и целостными.

Из этих четырех, как говорится, когда здесь передаются великие формы мудрости, пророческая упоминается первой…, потому что она очевидна у греков. О них теперь говорят, что их внешняя деятельность «полезна для человечества». Что касается додонийского оракула, то здесь существуют разные мнения. Это действительно самый древний из греческих оракулов; одни говорят, что оракулом было дерево, другие утверждают, что это были голуби. Правда в том, что жрицами были женщины, которые пророчествовали, украшая голову дубовыми листьями, и их называли пеласгами. Возможно, некоторые, введенные в заблуждение названием, подозревали, что пророчествующие — это голуби. Поскольку они украшали свои головы дубовыми листьями, возможно, поэтому оракул также называли оракулом дуба. Существует оракул Зевса, а тот, что в Дельфах, принадлежит Аполлону. Поэтому разумно рассматривать оба оракула как в некотором роде родственные. Считается, что Аполлон помогает в создании Зевса, и часто оракул Додоны оказывался неясным, в то время как дельфийский оракул был ясным, советуя то, что желал оракул Зевса. Аполлон часто давал им множество ответов. Таким образом, жрицы, вдохновляясь и пророчествуя, приносили огромную пользу людям, предсказывая будущее и корректируя их пути, и в своей умеренности они были похожи на других женщин. Таким образом, не просто безумие — это плохо, а нечто большее, чем умеренность, и причина многих благ для человечества.

Но почему женщинам часто кажется, что в их второй жизни нет ничего значимого? Мы видим лишь небольшой аспект, отбирая только эту их единственную жизнь, в то время как боги, зная предшествующие события и циклы душ, теперь даровали им эту честь». Что касается сивилл, то сделанные заявления настолько удивительны, что кажутся мифом. Однако появилось много сивилл, и все они выбрали пророческую жизнь. Возможно, по какой-то причине они решили называться сивиллами, подобно тому как трисмегистский Гермес, по преданию, часто посещал Египет и в третий раз был назван Гермесом. Также говорится, что среди фракийцев родились три Орфея. Таким образом, возможно, они также приняли эти титулы для некой формы общения и памяти, поскольку эта Сибилла, Эритрея, о которой сейчас говорит Эрифила, была названа так с самого начала.

Говорят, что когда она выйдет вперед, то должна будет говорить от имени «каждого и всех» и произносить размеренные слова в течение короткого времени, воплощая совершенную форму человечности. Есть три аргумента, которые утверждают, что безумие — большее благо, чем умеренность: во-первых, из сущности, поскольку оно дано богами; ведь все, что дано богами, — величайшее из благ, и сама эта сущность первостепенна; во-вторых, из действия, поскольку этот вид безумия совершил много хороших дел для Греции; в-третьих, от названия, поскольку древние и знаменитые нарицательные имена называли величайшее из занятий, а именно гадание, именем безумия, обозначая то, что мы сейчас называем маниакальным гаданием; они вплетали имя безумия в название искусства, называя его маниакальным; поздние [древние], под влиянием бесконечной красоты, добавили этот элемент, будучи поколеблены именем безумия. В первую очередь они использовали его с бесконечной красотой, ибо, имея имя безумия, они упускали из виду бесконечную красоту, присущую благу этого имени.

Древние называли божественное гадание манией, что становится очевидным с противоположной точки зрения; ведь исследование будущего разумных существ, утверждает он, означает все человеческие гадания, носящие умозрительный характер и возникающие из наших рассуждений, когда мы действуем и ищем (например, те, что происходят через знаки, как астрология, авгуры, или то, что сейчас называется гаданием по знамениям и птицам, символическое толкование и подобные методы). Поскольку эти практики состояли из трех элементов: мнения, разума и истории (ведь в них есть что-то от нашего мнения и догадок, хотя часто случаются неудачи, что-то от разума, поскольку невозможно создать искусство без целого, и что-то также от истории, то есть опыта, как это делают те, кто фиксирует опыт), древние назвали эти три элемента мнением, разумом и историей, объединив их в один термин, который они назвали «гадательным». Они называли все умозрительные и человеческие искусства «прорицательными», обозначая мнение, разум и историю; которые они называли «прорицательными», преобразуя их в «о», как более существенный и удлиненный элемент и более громкий, таким образом обозначая все человеческие и умозрительные прорицания как «авгур».

Действительно, по свидетельству древних, существует безумие, превосходящее дарованное богами по сравнению с человеческой сдержанностью и рефлексивным гаданием, подобно тому как сущность имени превосходит сущность пророческого гадания. Более того, работа, проистекающая из этого безумия, отличается от работы, возникающей в результате гадания.

— Можно удивляться чувству благодарности философа, отмечая, что он больше ничего не включает в свои выводы; вместо этого то, что он получает от признанного, напрямую согласуется с геометрией и справедливостью.

***

Τὰ μὲν τῶν ῥητῶν ἑν τοῖς ἑξῆς σαφηνιοῧμεν. Eπειδὴ δὲ τέσσαρας μανίας, τουτέστιν Eνθουσιασμοὺς καὶ κατοκωχας Eκ ϑεῶν, Eνταῦθα παραδίδωσιν ο Πλάτων, μουσικὴν, τελεστικὴν, μαντικῆν, Eρωτικὴν, πρὸ τοῦ περὶ ἑκάστης εἰπεῖν, περι Eνθουσιασμοῦ πρῶτον ῥητέον, ποῖον μοριον Eστιν τῆς ψυχῆς τὸ Eνθουσιῶν, καὶ εἰ πᾶν μοριον Eνθουσιᾷ, καὶ εἰ πᾶς Eνθουσιασμὸς Eκ ϑεῶν, καὶ ἑν ποίῳ μορίῳ τῆς ψυχῆς οὐτος Eγγίνεται ἢ ἄλλῳ τινὶ κρείττονι ψυχῆς. Ποῦ οὐν μάλιστα καὶ τίς ὀ κυρίως καὶ πρώτως λεγομενος Eνθουσιασμος; Τῆς δη λογικῆς ψυχῆς εἰσι μέρη δύο, τὸ μὲν διάνοια, τὸ δὲ δοξα· πάλιν δὲ τῆς διανοίας τὸ μὲν πεζοτατον λέγεται καὶ κυρίως Eστὶ διάνοια, τὸ δὲ ἀκροτατον ὃ καὶ νοῦς αιἰτῆς λέγεται, καθὸ μάλιστα νοερὰ γίνεται ᾗ ψυχὴ, ὐ καὶ δυνάμει νοῦν τινες Eκάλεσαν. «Aλλο δέ Eστιν Yπὲρ τοῦτο ὄ Eστιν ἀκροτατον τῆς πάσης ψυχῆς καὶ ὲνικώτατον, «ὀ πᾶσι τά ἀγαθὰ ϑέλει καὶ ἀεὶ ἑαυτὸ Eπιδίδωσι τοῖς ϑεοῖς, καὶ οπερ ἂν Eκεῖνοι βούλωνται τοῦτο ἕτοιμον Eμποιεῖν· ὃ καὶ «ὲν λέγεται τῆς ψυχῆς [ὃ] καὶ ἴνδαλμα φέρει τοῦ Yπερουσίουι ἑνὸς, πασαν ὲνίζον την ψυχήν. «οτι δὲ καὶ ἀναγκαῖον ταῦτα οὕτως ἔχειν μάθοιμεν ἃν Eντεῦθεν· ἡ λογικὴ ψυχὴ παρά τε τῶν πρὸ ἑαυτῆς αἰτίων πάντων Yφίσταται, τουτέστι παρα νοῦ καὶ θεῶν· Yφίσταται δὲ καῖ παρ» ἑαυτῆς ἑαυτὴν γὰρ τελειοῖ. Καθὸ μὶν οῦν Eκ ϑεῶν Yφίσταται, ἔχει τὸ ἓν, ὃ καί πάσας αὐτῆς τὶς δυνάμεις καὶ πᾶν τὸ πλῆθος ἓνίζει καὶ ἑνοῖ εἰς ἓν, καὶ πρῶτον δέχεται τά ἀγαθὰ Eκ θεῶν καὶ ἀγαθοειδῆ ποιεῖ την πᾶσαν τῆς ψυχῆς οὐα-ίαν, καθὸ καὶ συνάπτεται τοῖς θεοῖς καὶ ἑνοῦται πρὸς αὐτούς. Καθὸ δὲ Eκ νοῦ Yφίσταται, ἔχει τὸ νοερὸν, καθὸ ἁπλαῖς Eπιὸολαῖς καὶ οὐ διεθοδικῶς αἱρεῖ τά εἴδη, καθὸ καὶ συνάπτεται τῷ Yπὲρ ἒαυτήν νῷ. Καθὸ δὲ καὶ ὲαυτήν Yφίστησιν, ἔχει τὸ διανοητικδν, καθὸ ΔEπιστήμας τε καὶ θεωρήματα πολλὰ γεννᾷ καὶ διεθοδικῶς Eνεργεῖ καὶ συλλογίζεται ἀπὸ τῶν προτάσεων τὸ συμπέρασμα. «οτι γάρ καὶ ἑαυτὴν Yφίστησι, δῆλον Eκ τοῦ καὶ ἑαυτὴν τελειοῦν· ὃ δὲ εἰς τελειοτητα ἑαυτὸ ἄγει καὶ τὸ εῦ εἰναι Eαυτῷ παρέχει, πολλῷ πλέον τὸ εἰναι αὐτῷ παρέθει· μεῖζον γάρ τὸ εῦ εἰναι τοῦ εἰναι· εί οῦν τὸ μεῖζον ἑαυτῇ παρέχει, πολλῷ πλέον τὸ ἔλαττον παρέθει. ο οῦν πρώτως καὶ κυρίως καὶ ἀληθῶς ὲκ θεῶν Eνθουσιασμὸς κατὰ τὸ «Eν τοῦτο γίνεται τῆς ψυχῆς, ο Eστιν Yπὲρ τήν διάνοιαν καὶ Yπὲρ τὸν Eν αὐτῇ νοῦν· οπερ ἓν ἑν τῷ ἄλλῳ χρονῳ παρειμένῳ καὶ καθεύδοντι ἔοικε· τούτου μέντοι τοῦ ἑνὸς καίταλαμφθὲντος πᾶσα ἡ ζωη καταλάμπεται καὶ ο νοῦς καὶ ἡ διάνοια καί ἡ ἀλογία, καὶ μέχρι καὶ αὐτοῦ τοῦ σώματος ἴνδαλμα τοῦ Eνθουσιασμοῦ Eνδίδοται. Γίνονται μὲν οῦν καὶ ἄλλοι Eνθουῖ σιασμοὶ περὶ τὰ ἄλλα μέρη τῆς ψυχῆς δαιμονων τινῶν αὐτὴν κινούντων ἢ καὶ ϑεῶν οὐκ ἀνευ δαιμονων· καὶ γάρ ἡ διάνοια ἑνθουσιᾶν λέγεται ὃταν Eπιστήμας καί θεωρήματα Eθευρίσκῃ Eν ἀκαρεῖ χρονῳ καὶ Yπὲρ τὸν ἄλλον ἄνθρωπον· λέγεται καὶ ἡ δοθα καὶ ἡ φαντασία Eνθουσιᾶν οταν τέχνας εYρίσκῃ καὶ ἀποτελῇ παράδοθα ἔργα, οἰον Φειδίας ἑν ἀγαλματοποιΐα καὶ ἄλλος ἑν ἄλλῃ τέχνῃ, ὡς καὶ «ομηρος περὶ τοῦ ποιήσαντος τὸν τελαμῶνα εἰπε· μή τεχνησάμενος μηδ» ἄλλο τι τεχνήσαιτο· λέγεται καὶ ο θυμὸς Eνθουσιᾶν οταν Eν τῷ πολεμεῖν Yπερφυῶς Eνεργῇ μαίνετο δ» ὡς οτ» «Aρης Eγχέσπαλος… εί δὲ καὶ Eπιθυμήσας τις ἔφαγέ τι ὃ ἀπηγορευεν ο λογος, κᾷτα Eκ παραδοθου ύγίανεν, εἰποις ἂν καὶ τήν Eπιθυμίαν Eντεθουσιακέναι ἀμυδρῶς· ὥστε γίνεται καὶ περὶ τὰ ἄλλα μορια τῆς ψυχῆς Eνθουσιασμος.

O μέντοι κυρίως καὶ ἀληθῶς Eνθουσιασμος Eστιν, οταν τὸ Eν τοῦτο τὸ Yπὲρ νοῦν τῆς ψυχῆς ἀνεγείρηται πρὸς τους ϑεοὺς καὶ Eκεῖθεν Eπιπνέηται· ἄλλοτε δὲ Yπ ἄλλων κατέχεται θεῶν παρα τας Eπιτηδειοτητας ἑαυτοῦ, μᾶλλον δὲ καὶ ἔλαττον κατέχεται οταν ο νοῦς ᾗ ο κινούμενος ἢ <ἡ> διάνοια, “Ωσπερ οὐν οταν φιλοσοφίαν τίς Eστι· ζητῶμεν, μή ἀκριὸολογούμενοι δὲ ἀλλὰ καταχρώμενοι πολλάκις, καὶ τὴν μαθηματικὴν ἢ τὴν φυσικὴν ἢ τὴν ἠθικὴν φιλοσοφίαν τε καὶ Eπιστήμην καλοῦμεν, οὕτω δὴ καὶ Eπὶ τοῦ Eνθουσιασμοῦ. Eνθουσιασμὸν γὰρ εἰώθαμεν λέγειν κᾶν ἡ φαντασία ᾔ ἡ κινουμένη. οἳ μέντοι τὸν Eνθουσιασμὸν κράσεσι σωμάτων ἀνατιθέντες ἢ ἀέρος εὐκρασίαις ἢ ἀναθυμιάσεων διαφοραῖς ἢ καὶ καιρῶν ἢ τοπων Eπιτηδειοτησιν ἢ καὶ τῇ τῶν κατ οὐρανὸν περιιοντων ποιήσει, τὰ συναίτια μᾶλλον καὶ Yλικὲι τοῦ πράγματος ἥπερ τὰ αἰτια τὰ κυρίως λέγουσιν. Ἔχεις οὐν ποιητικὴν μέν αἰτίαν τοῦ Eνθουσιασμοῦ τοὺς ϑεοὺς, Yλικήν δὲ αὐτὴν την Eνθουσιῶσαν ψυχὴν ἢ καί τὰ ἔθωθεν σῦμὸολα, είδικήν δὲ τήν Eκ θεῶν Eπίπνοιαν περὶ τὸ Eν τὸ τῆς ψυχῆς, τελικὴν δὲ τὸ ἀγαθον.

Aλλ εἰ ἀεὶ βούλονται τὰ ἀγαθὰ τῇ ψυχῇ οἱ θεοῖ, διὰ τί μὴ ἀεὶ ἑνθουσιᾷ; Ἡ βούλονται μεν αὐτῇ τὰ ἀγαθὰ, βούλονται δὲ καὶ την τοῦ παντὸς τάθιν κρατεῖν· καὶ αὐτὴ δὲ οὐκ ἀεὶ Eπιτηδεία Eστὶ διὰ πολλὰς αἰτίας· διοπερ οὐκ ἀεὶ Eνθουσιᾷ. Τινὲς δὲ λέγουσι τὴν τελεστικὴν ἄχρι τοῦ Yπὸ σελήνην φθάνειν· εἰ μὲν οὐν οὕτω λέγουσιν οτι οὐδὲν τῶν Yπὲρ σελήνην καὶ οὐρανίων είς τὸν Yποσὲληνον τοπον Eνεργεῖ, Eναργῶς ἄτοπα λέγουσιν· εί δὲ οτι οἱ τελεσταῖ οὐ δύνανται Yπὲρ την σεληνιακην σφαῖραν Eνεργῆσαι, Eροῦμεν οτι, εἰ μεν αἰ λήθεις τῶν ψυχῶν πᾶσαι Yποσέληνοί εἰσιν, ἀληθὴς αΰτῶν ἔσται ο λογος, εἰ δέ εἰσι λήθεις ψυχῶν καὶ Yπὲρ σελήνην (ὥσπερ οὐν εἰσιν· αἳ μὲν γὰρ ἡλίου ὀπαδοί εἰσιν, αἰ δὲ σελήνης, αἲ δὲ Κρονου· ἔσπειρε γὰρ τὰς μὲν εἰς γῆν, τὰς δὲ είς ἥλιον, τὰς δὲ ἄλλας ἀλλαχοῦ), δυνατὸν ἔσται τήν ψυχὴν καὶ Yπὲρ σελήνην Eνεργῆσαι.

οπερ γὰρ ἡ ολη τάθις αὐτῇ παρέχει πολυχρονίως, τοῦτο δυνήσεται καὶ ἑαυτῇ παρασχεῖν ὀλιγοχρονίως ἡ ψυχή “ διὰ τελεστικῆς Yπὸ θεῶν βοηθουμὲνη· Yπὲρ μὲν γαρ τήν ἑαυτῆς λῆθιν οὐκ ἄν ποτε Eνεργήσειεν, ἄχρι δὲ τῆς ἑαυτῆς λήθεως Eνεργήσειεν ἂν· ὥσπερ εἰ λογου χάριν ἠ λῆθις τῆς ψυχῆς ἄχρι φιλοσοφίας ἠν, ἠδύνατο · ἡ ψυχὴ, καί μὴ βίον ἑλομένη φιλοσοφον ἀλλὰ ἄλλον τινὰ, Eνεργῆσαί τι καί Eν Eκείνῳ τῷ βίῳ φιλοσοφον. Λέγονται δὲ εἰναί τινες καὶ Yπερκοσμιοι ψυχαί. Πῶς μὲν οῦν ἡ ψυχὴ Eνθουσιᾷ, εἴρηται.

Πῶς δὲ καὶ ἀγαλμα λέγεται Eνθουσιᾶν; «Ὴ αὐτὸ μὲν οῦκ Eνεργεῖ περὶ τὸ Βεῖον, ὃ γε ἄψυχον Eστιν, ἀλλα τήν ὕλην ἡ τελεστικὴ διακαθήρασα καί τινας χαρακτῆρας καὶ σύμὸολα περιθεῖσα τῷ ἀγάλματι πρῶτον μὲν ἔμψυχον αὐτὸ διὰ τούτων Eποίησε καὶ <οἰον τε> ζωήν τινα Eκ τοῦ κοσμου καταδέθασθαι, ἔπειτα μετὰ τοῦτο Eλλαμφθῆναι παρὰ τοῦ θείου αὐτὸ παρεσκεύασεν· οπερ ἄγαλμα ἀεὶ χρηματίζει ἕως δύνανται δέχεσθαι οἱ Eπιτήδειοντὸ μὲν γὰρ ἄγαλμα] ὡς ἃν τελεσθῇ μένει Eφεθῆς ἕως ἃν πάντῃ ἀνεπιτήδειον γένηται πρὸς τὴν θεῶν Eλλαμψιν· ο μέντοι δοχευς παρὰ μέρος· νῦν μὲν γάρ δεθάμενος ἁποπαύεται, αὐθις δὲ πάλιν Eμφορεῖται· τὸ δὲ αἰτιον οτι ἡ μὲν ψυχὴ Eμφορουμένη αὐτ-ἡ Eνεργεῖ περὶ τὸ Βεῖον, διὸ ἀποκάμνει Yπὲρ τὴν ἑαυτῆς δύναμιν Eνεργοῦσα (ἠ γὰρ ἂν ἠν θεὸς καὶ ὁμοία ταῖς τῶν ἄστρων ψυχαῖς, εί μὴ ἀπέκαμνε), τὸ δὲ ἄγαλμα ὡς ἂν πάθῃ οὕτω μὲνει Eλλαμπομενον, διὸ καὶ ἡ ἀνεπιτηδειοτης αὐτοῦ εἰς στέρησιν παντελῆ χωρεῖ, Eάν μή πάλιν Eκ νέας Yπὸ τοῦ τελεστοῦ τελεσθῇ καὶ ὲμψυχωθῇ.

οτι μὲν οῦν περὶ τὸ Eν τῆς ψυχῆς γίνεται ο κυρίως Eνθουσιασμὸς καὶ οτι Eπίπνοια καὶ ἔλλαμψίς Eστι τῶν θεῶν, ἱκανῶς εἰρηται. Eφεθῆς δὲ περὶ τῆς τάξεως καὶ τῆς χρείας τῶν τεσσάρων μανιῶν διαλάὸωμεν, καὶ διὰ τί τούτων μονων ο φιλοσοφος Eμνημονευσεν.

Aρα ὡς μὴ οὐσῶν Eτέρων, ἢ καὶ ταύταις ἀρκούμενος εἰς τὸ προκείμενον; οτι μεν οὐν είσι καὶ ἄλλαι κατοκωχαὶ καὶ μανίαι καὶ αὐτὸς μὲν προιὼν Eνδείθεται· καὶ Eν τοῖς φθάσασι δὲ Eμνημονευσεν εἰπών α μή νυμφοληπτος γένωμαι υ· εἰσὶ δὲ καὶ πανοληπτοι καὶ μητροληπτοι καὶ κορυὸαντισμοῖ, ὧν καὶ αὐτὸς ἀλλαχοῦ μνημονεύσει· μονας δὲ Eνταῦθα ταύτας τάς τέσσαρας παραδέδωκε, πρῶτον μὲν οτι καὶ μοναι αῦται ἀρκοῦσι τῇ ψυχῇ είς τήν οἰκείαν ἀποκατάστασιν, ὡς ἒθῆς εἰσομεθα, ἔπειτα οτι καὶ τὰς προσεχῶς Eπιὸεῧηκυίας τῇ ψυχῇ παραδίδωσι. Πολλαὶ μὲν γἀρ εἰς ἅπαντα τά οντα καὶ ἀπερίληπτοι τῶν ϑεῶν αἱ δοσεις· νυνὶ δὲ τάς πρὸςπας ψυχὰς τῶν θεῶν Eνεργείας παραδίδωσι·, παραδίδωσι δὲ καὶ τάς τέσσαρας ταύτας μανίας οὐχ ὡς οὐχὶ καὶ μιᾶς αὐτῶν ἀρκούσης, καὶ μάλιστα τῆς Eρωτικῆς, εἰς τὸ περιαγαγεῖν τήν ψυχὴν, ἀλλἢ κατὰ τάθιν καὶ βαθμὸν αὐτῶν σειρά καὶ ἡ Eν τάθει τελειοτης τῆς ψυχῆς παραδίδοται νῦν.

”Ωσπερ οῦν τὸν τυραννικὸν δυνατὸν μὲν καὶ ἀθροον μεταβάλλοντα προθυμία τε συντονῳ καῖ ϑεία μοίρᾳ χρώμενον ἀριστοκρατικὸν γενέσθαι, ἀλλ ἠ γε κατὰ βαθμὸν αὐτοῦ ἀνοδος ἀπὸ τοῦ τυραννικοῦ Eστιν εἰς δημοκρατικὸν, καί ἀπὸ τούτου εἰς ὀλιγαρχικὸν, εἰτα είς τιμοκρατικὸν, καὶ τελευταῖον εἰς ἀριστοκρατικὸν, ἀνάπαλιν δὲ ἡ κάθοδος καὶ ἀποπτωσις, οὕτω δὴ καὶ Eνταῦθα μέλλουσα ἀνιέναι καὶ ἀποκαταστῆναι ἡ ψυχή πρῶτον μεν τῇ μουσικῇ μανία κατέχεται, εἰτα τῇ τελεστικῇ, εἰτα τῇ μαντικῇ, καὶ τελευταῖον τῇ Eρωτικῇ, ὡς προιοντες γνωσομεθα.

Συμπνέουσι δὲ ἀλλήλαις καὶ δέονται ἀλλήλων αὐται α”ι τέσσαρες κατοκωχαῖ, <καῖ> οὕτω πολλή τίς Eστιν αὐτῶν ἡ κοινωνία· ἡ μὲν γάρ τελεστικὴ δεῖται τῆς μουσικῆς, τά πολλὰ γάρ τῶν κατὰ τὴν τελεστικῆν μαντικὴν Yπαγορεύει· καὶ πάλιν αὐ ἡ μαντικὴ τῆς τελεστικῆς προσδεῖται, ἡ γὰρ τελεστικὴ τελεῖ καὶ καθιδροει τὰ μαντεῖα· ἥ τε αῦ μαντικὴ τῇ ποιητικῇ καὶ μουσικῇ προσχρῆται, ἔμμετρα γὰρ ὡς Eπος εἰπεῖν ἀεῖ φθέγγονται οἰ μάντεις· ἥ τε μουσικὴ πάλιν προσχρῆται τῇ μαντικῇ αὐτοφυῶς ὡς αὐτος φησι. Θεῖον γὰρ οῦν καὶ τὸ ποιητικὸν Eνθεαστικὸν ὃν γένος χρησμῳδοῦν πολλῶν τῶν κατ ἀλήθειαν σύν τισι Μούσαις καὶ Χάρισιν Eφάπτεται ἑκάστοτε. Περὶ δὲ τῆς Eρωτικῆς καὶ μουσικῆς τί δεῖ καὶ λέγειν; σχεδὸν γάρ οἳ αὐτοὶ τήν τε μουσικὴν καὶ τὴν Eρωτικὴν ἤσκησαν, ὡς ἀνευ ἀλλήλων εἰναι μὴ δυναμένων, ὥσπερ δὴ Σαπφώ τε καὶ Aνακρέων καὶ οἱ ομοιοι. Προδηλον δὲ οτι καὶ ἡ Eρωτικὴ πάσαις συμῧάλλεται, οπου οῦ μονον ταύταις ἄλλα γὰρ ἅπαθ καὶ άπλῶς παντὶ Eνθουσιασμῷ· οὐδένα γὰρ Eνθουσιασμὸν ἄνευ τῆς Eρωτικῆς Eπιπνοίας συμὸαίνει γίνεσθαι.

Oρᾷς πῶς Oρφευςπάσας Eπιτηδεύσας φαίνεται ὡς δεομένας καὶ Eχομένας ἀλλήλων· τελεστικώτατον μεν γὰρ αὐτὸν καὶ μαντικώτατον παρειλήφαμεν καὶ Yπὸ τοῦ Λπολλωνος κινούμενον, ἔτι ποιητικώτατον ὃν γε δι αὐτὸ τοῦτο καὶ Καλλιοπης] υἱὸν γενέσθαι φασίν· Eρωτικώτατος τέ Eστιν ὡς αὐτὸς λέγων φαίνεται πρὸς τὸν Μουσαῖον καὶ προτείνων αὐτῷ τὰ θεῖα ἀγαθὰ καί τελειῶν αὐτον. Πάσαις οῦν ὤφθη ἡμῖν οὐτος ο ἀνήρ κατασχεθεὶς ταῖς μανίαις· καὶ ἀναγκαίως δέ Ι τοῦτο συμῧαίνει· πολλὴ γὰρ ένωσις καὶ σύμπνοια τούτων τῶν θεῶν πρὸς ἀλλήλους τῶν Eφορων τούτων τῶν μανιῶν, καί πολλὴ οἰκειοτης πρὸς ἑαυτούς Eστι Μουσῶν, Διονύσου, Aπολλωνος, Ἔρωτος. Τίς οῦν ἑκάστη τῶν μανιῶν λοιπὸν δεῖ διαλαῦεἰν. Προτερον δὲ διαστειλώμεθα οτι, ἄλλαι μέν εἰσιν αἱ ἔνδον καὶ Eπ αὐτῆς τῆς ψυχῆς ὁρώμεναι καὶ αύτήν τῆν ψυχήν τελειοῦσαι, ἄλλαι δὲ αἰ ἔθω αὐτῆς Eνέργειαι καὶ τὸν ἔθω ἄνθρωπον καὶ τῆν φύσιν ἡμῶν σώζουσαι.

Αναλογίαν δὲ ἔχουσιν αἱ, Eξω τέσσαρες πρὸς τὰς Eνδον τέσσαρας. Αάβωμεν οῦν προτερον τὰς ἔνδον καὶ Eπ αὐτῆς τῆς ψυχῆς μονας, καὶ ἴδωμεν τί δρῶσιν είς τήν ψυχήν· καὶ ίνα τοῦτο σαφὲς γένηται καὶ Eν τάθει ληφθῶσιν, ἄνωθεν τῆν κάθοδον καὶ πτερορρυσιν, ὡς αύτος φησι, τῆς ψυχῆς θεωρήσωμεν. Eξ ἀρχῆς μὶν οῦν καὶ πρῶτον ἠνωτο τοῖς θεοῖς ἡ ψυχὴ, καὶ τὸ Eν αὐτῆς Eκεῖνο συνῆπτο τοῖς θεοῖς. Εἰτα ἀποστᾶσα ταύτης τῆς ϑείας Eνώσεως κατῆλθεν εἰς νοῦν καὶ οὐκέτι ἡνωμένως καὶ Eν Eνὶ εἰχε τὰ οντα, ἀλλὰ ἁπλαῖς Eπιὸολαῖς καὶ οῖον θίθεσι τοῦ νοῦ αὐτῆς αύτά ἤθρει καὶ Eώρα. Ἔπειτα καὶ τοῦ νοῦ ἀποστᾶσα καὶ εἰς λογισμὸν καὶ διάνοιαν κατελθοῦσα, οὐκέτι οὐδὲ ἁπλαῖς Eπιὸολαῖς αὐτά ᾕρει, ἀλλὰ συλλογιστικῶς καὶ μεταὸατωιῶς καὶ ἄλλο Eξ ἄλλου, ἀπὸ προτάσεων Eπὶ συμπεράσματα Eρχομένη. Ἔπειτα καὶ τοῦ καθαροῦ λογισμοῦ ἀποστᾶσα καὶ τοῦ ψυχικοῦ ἰδιώματος, κατῆλθεν εἰς γένεσιν καὶ πολλῆς τῆς ἀλογίας καὶ τῆς ταραχῆς ἀνεπλήσθη. Δεῖ οῦν αὐτὴν πάλιν Eπὶ τὰς οἰκείας ἀρχάς ἀναδραμεῖν, καὶ οθεν κατῆλθεν Eκεῖ πάλιν ἀνελθεῖν· είς δὴ τῆν ἄνοδον ταύτην καί ἀποκατάστασιν συμὸάλλονται αύτῇ αῖ τέσσαρες αὐται μανίαι· τὸ <γὰρ> τεταραγμένον τῶν μερῶν αὐτῆς καὶ είς ἀοριστίαν καὶ εἰς ἀναρμοστίαν Yπενεχθὲν καὶ πολλῆς ταραχῆς ἀναπλησθὲν είς συμφωνίαν καὶ ἁρμονίαν ἄγει ἡ μουσική· ἠ δὲ τελεστική τελεάν καὶ ὁλοκληρον ποιεῖ τήν ψυχήν καί νοερῶς Eνεργεῖν παρασκευάζει. Ἡ μὲν γάρ μουσικὴ μονα τά μορια ἁρμοζει καὶ καταστέλλει, ἡ δὲ τελεστικὴ ολην αὐτὴν ποιεῖ Eνεργεῖν καὶ ὁλοκληρον παρασκευάζει· ὥστε καὶ τὸ νοερὸν αὐτῆς Eνεργεῖν· Κατελθοῦσα γὰρ ἡ ψυχὴ συντεθραυσμένῃ καὶ παρειμὲνῃ ἔοικε, καὶ ο μὲν ταύτοῦ κύκλος πεπέδηται, τουτέστι τὸ νοερὸν αὐτῆς, ο δὲ ϑατέρου πολλάς κλάσεις καὶ στροφὰς Yπομένει, τουτέστι τὸ δοθαστικον· μερικῶς οῦν καὶ οὐ κατὰ πᾶσαν Eαυτῆν Eνεργεῖ. Ἡ οῦν ΔιονυσισικὲΙ κατοκωχη μετά τὴν τῶν μερῶν συναρμονίαν τελέαν αύτῆν ἀπεργάζεται καὶ ποιεῖ κατὰ πάσαν ἑαυτὴν Eνεργεῖν καὶ νοερῶς ζῆν· ἡ δέ Aπολλωνιακὴ πάσας τὰς πεπληθυσμένας αὐτῆς δυνάμεις καὶ πᾶσαν αὐτὴν Eπὶ τὸ Eν αὐτῆς Eπιστρέφει καί συνεγείρει (διὸ καὶ Aπολλων εἴρηται ὡς ἀπὸ τῶν πολλῶν Eπὶ τὸ Eν Eπανάγων τὴν ψυχήν) ἢ δὲ Eρωτικὴ λοιπὸν ἡνωμένην παραλαὸοῦσα τὴν ψυχῆν τοῦτο τὸ Eν τῆς ψυχῆς τοῖς θεοῖς καὶ τῷ νοητῷ κάλλει συνάπτει. Oρῶνται μὲν οῦν οπερ εἴπομεν Eν ἑκάστῃ καὶ αἰ λοιπαὶ, ἀλλά κατὰ τὸ Eπικρατοῦν ἑκάστη λέγεται· τριῶν γὰρ οντων τούτων αύτῶν τῶν θεῶν τῶν διδοντων <καὶ> τῶν δοσεων αύτῶν καὶ τριττῶν τῶν μεταλαμὸανοντων, Eπειδὴ τὰ διδοντα ·ἠνωται καθ ῦπερὸολῆν καὶ Eν ἀλλήλοις Eστὶ, διὰ τοῦτο καὶ αἲ δοσεις μετέχουσι καὶ κοινωνοῦσιν ἀλλήλων, καὶ τὸ Yποδεχομενον ο Eστιν ἡ ψυχή πρὸς πάσας Eπιτηδείως ἔχει τάς δοσεις. Αάβοις δ ἂν καὶ ἄλλως Eκ διαιρέσεως τὰς τέσσαρας μανίας· Eπεὶ γάρ ητὸλοτης τριχῶς, ἢ ὡς Eν τῷ μέρει ἠ ὡς Eκ τῶν μερῶν ἢ ὡς πρὸ μερῶν (ἔστι γάρ μερικῶς τὸ ολον, ὥσπερ ο ἅνθρωπος μικρὸς κοσμος λέγεται μέρος ὢν τοῦ κοσμου, καὶ ο μερικὸς νοῦς πάντα Eχει τά εἰδη οσα ο παντέλειος· ἔστι δὲ καὶ τὸ Eκ τῶν μερῶν ολον, ῶσπερ ὸ κοσμος ο αἰσθητὸς Eκ πάντων Eστὶ τῶν μερῶν αύτοῦ· Eστι δὲ τὸ ολον τὸ πρὸ τῶν μερῶν, ὡς τὸ Eν τῇ φύσει ἠ τῇ ψυχῇ τῇ ολῃ ἢ τῷ νῷ εἰδος τοῦ κοσμου, καὶ Eν τῇ ψυχῇ τοῦ τεχνίτου τὸ εἰδος τῆς οἰκίας), τοῦ μὲν ολου τοῦ ὡς μέρους συναρμοστικαί εἰσιν αἰ Μοῦσαι καὶ ἡ μουσικὴ μανία, τοῦ δ ολου τοῦ Eκ τῶν μερῶν ο Διονυσος καί ἡ τελεστικὴ, τοῦ δ ολου τοῦ πρὸ τῶν μερῶν ο Aπολλων καὶ ἡ μαντική· Ι ο δὲ Έρως Eπὶ πῖισι τοῦτο τὸ Eν τῆς ψυχῆς καὶ αὐτὴν τὴν ψυχὴν τοῖς θεοῖς Eνιδρύει, καὶ τοῦτο ἔστιν Eργον τῆς Eρωτικῆς, συνάψαι τὴν ψυχὴν τοῖς θεοῖς καὶ τῷ ἀφράστῳ αύτῶν κάλλει. λάβοις δ ἃν καί Eκ τῶν ἀριθμῶν αύτῶν τήν τάθιν· τὴν μὲν γὰρ μονάδα Aπολλωνι ἀνιεροῦσι διὰ τὸ Eνιαῖον αύτοῦ τῆς Eνεργείας, ὡς καὶ ἡ μονάς ἑνιαίως πάντας ἔχει τοῦς ἀριθμούς· τῆν δὲ τριάδα τῷ Διονύσῳ ὡς τελείαν, ἀρχὴν καὶ μέσα καὶ τέλος ἔχουσαν, ὥσπερ καὶ ο Διονυσος τελέαν ποιεῖ τὴν ψυχήν· ταῖς δὲ Μούσαις τὸν Eννέα, διοτι πάσας τὰς ἁρμονίας καὶ τὰς σχέσεις ἔχει Eν Eαυτῷ, Eπεὶ καὶ πάσα ἡ προοδος τῶν ἀριθμῶν εἱς τὸν Eννέα περαιοῦται (διὸ καὶ ἔννεον αύτήν Eκάλουν), καὶ ὁρᾷς οτι ἡ μὲν μονὰς ὡς πρώτη Ι τὸν τρία τέλειον ποιεῖ, ο δὲ τρία τὸν Eννέα, πρὸ δὲ τῆς μονάδος λάβοις ἀν τὸ Eν ἀνάλογον τῷ ἔρωτι καὶ τάγαθῷ, οὐ πάντ Eφίεται· είς γάρ τὸ Eν τὸ τῶν ϑεῶν ἀνάγει πάντα ο Ἔρως. Καὶ τὴν τετράδα δὲ κατ ἄλλας Eπιῧολάς τῷ Διονύσῳ ἀνατιθέασι διὰ τὸ πρώτην πάσας ἔχειν τὰς ἁρμονίας (Eπίτριτον δῖ, ἡμιολιον ἰδτ, [τὸν] διπλάσιον δβ, [τὸν] τριπλάσιον γα, [τὸν] τετραπλάσιον δα· τουτέστι διὰ τεσσάρων, διὰ πέντε, διὰ πασῶν, διὰ πέντε καὶ διὰ πασῶν, διὰ δὶς διὰ πασῶν), καὶ διά τὸ περιέχεσθαι δὲ καί τοὺς ἀριθμοὺς πάντας Eν ἑαυτῇ· ῥίζα γὰρ πάντων τῶν ἀριθμῶν ἡ τετράς διὰ τὸ κατ Eπισύνθεσιν τῆς μονάδος ἄχρις αὐτῆς ἀποτελεῖσθαι τὸν δέκα, τὸν δὲ δέκα πάντα εἰναι τὸν ἀριθμὸν καὶ ολως τετρομματον καὶ τετραπροσωπον αὐτὸν ὴ θεολογία καλεῖ. λάβοις δ ἃν τῶν Eνθουσιασμῶν τούτων εἰκονας καὶ Eκ τῶν λογικῶν θεωρημάτων· τῇ μὲν γάρ μουσικῇ ἀνάλογον λήψῃ την ὀριστικὴν, ἥτις τὸν ἄνθρωπον καὶ τὸν ὁρισμὸν αὐτοῦ συναρμοζει Eκ ζῴου καὶ θνητοῦ καὶ ἀποτελεῖ τὸ εἰδος αὐτοῦ· τῇ δὲ τελεστικῇ τήν διαιρετικην καὶ ἀναλυτικὴν, ἥτις διὰ τῶν Yπαλλήλων γενῶν ἀναπέμπει Eπὶ τὸ γενίκώτατον· τῇ δέ Aπολλωνιακῇ καί μαντικῇ αὐτὸ τὸ γενικώτατον δ ἀπὸ τῶν πολλῶν εἰς τὸ Eν τὸ ἑνικώτατον ἀφῖκται. λάβοις δ ἀν καὶ πάντων τῶν δέκα γενικωτάτην τὴν Eπὶ τὸ ὃν τὸ κοινῶς πάντων κατηγορούμενον ἀντὶ τῆς Eρωτικῆς· πάντα γὰρ Eπὶ τὸ ἀγαθὸν καὶ ο Ἔρως ἀνάγει. Αὕτη μὲν οῦν ἡ τάθις καὶ α”ι ἔνδον Eν αὐτῇ τῇ ψυχῇ τῶν τεσσάρων τούτων μανιῶν Eνέργειαι καὶ δυνάμεις. Λάὸωμεν δὴ καὶ τὰς Eκτὸς αὐτῶν είς τὸν ἄνθρωπον Eνεργείας καὶ ἀ ἀποτελοῦσιν ἔθω περὶ ἡμᾶς. H μεν οῦν μουσικὴ Eμμέτρως τε φθέγγεσθαι ποιεῖ καὶ πράττειν καὶ κινεῖσθαι εὐρύθμως καὶ τά κατορθώματα τῶν Βείων ἀνδρῶν καὶ τὰς ἀρετὰς καὶ τὰ Eπιτηδεύματα αὐτῶν Eμμέτρως ᾅδειν, καὶ διὰ τούτων παιδεύειν τὸν βίον, ὥσπερ δὴ καὶ ἔνδον συνήρμοζεν ἡμῶν τὰ μέρη τῆς ψυχῆς. H δὲ τελεστικὴ πᾶν τὸ ἀλλοτριον καί μολυσματῶδες καὶ βλαβερὸν ἀποδιώκουσα, τέλεον ἡμῶν καὶ άὸλαὸῆ τὸν βίον τηρεῖ, καὶ τὰς μανίας καί δαιμονιώδεις φαντασίας αποδιώκουσα, Yγιεῖς καὶ ὁλοκλήρους καὶ τελείους ἡμᾶς ποιεῖ, ὥσπερ δὴ καὶ τὴν ἔνδον ψυχὴν τελέαν καὶ ὁλοκληρον Eποίει. Ἡ δὲ μαντικὴ Eνιαίως συναιρεῖ τὸ Eκτεταμένον καὶ ἄπειρον τοῦ χρονου, καὶ ὡς Eν ἓνί παροντι τῷ νῦν τά πάντα ὁρᾷ τά τε παρεληλυθοτα <καὶ> τὰ Eνεστῶτα καὶ τὰ μέλλοντα· διὸ προλέγουσα τὰ Eσομενα, ἅπερ αύτὴ ὡς παροντα ὁρᾷ, ἄπταιστον ἡμῶν ποιεῖ διοδεύειν τὸν βίον· ὥσπερ δὴ καὶ ἔνδον πάσας τὰς πεπληθυσμένας καί πολλάς ζωὰς καὶ δυνάμεις τῆς ψυχῆς Eπὶ τὸ Eν συναιρεῖ καὶ ἀνάγει, ίνα μᾶλλον σῴζηται καὶ συνέχηται. H δὲ Eρωτικὴ Eπιστρέφει τους νέους εἰς ἡμᾶς καὶ εἰς φιλίαν ἡμῶν ἄγει, παιδευτική τις οῦσα καὶ αύτὴ τῶν νέων, καί ἀπὸ τοῦ αἰσθητοῦ κάλλους Eπὶ τὸ ψυχικὸν ἡμῶν κάλλος συνάγουσα τοῦς νέους, καὶ ἀπὸ τούτου Eπὶ τὸ νοητὸν ἀναπέμπουσα, ὥσπερ δὴ καὶ ἔνδον τὸ Eν τῆς ψυχῆς τοῖς θεοῖς συνῆπτεν. — Ππορησεν ὀ ἑταῖρος Προκλος πῶς, εἰ Eκ διαιρέσεως λαμὸάνονται αἱ μανίαι, δυνατὸν ἄλλην εἰναι παρὰ ταύτας. Πρὸς ὸ εἰπεν ο φιλοσοφος οτι, εἱ καὶ Eκ διαιρέσεως λαμὸάνονται, οὐδὲν κωλύει, μᾶλλον δὲ καὶ ἀναγκαῖον, ἕκαστον αYτῶν Yπὸ πολλῶν κεῖσθαι θεῶν, κατ ἄλλας μέντοι καὶ ἄλλας έπιὸολάς. Πῶς δὲ, φησὶ, τήν τελεστικὴν ἀεὶ προτάττοντες πασῶν τῶν παρ ἡμῖν Eπιτηδεύσεων, καὶ αὐτῆς <τῆς> φιλοσοφίας τῆς ἀνθρωπικῆς Yπερτέραν αὐτὴν λέγοντες, νῦν καὶ μαντικῆς καὶ Eρωτικῆς ποιοῦμεν καταδεεστέρανς Ἡ πρῶτον μὲν Eν τοῖς, τοῦ ἀνθρωπίνου βίου πράγμασιν αὐτὴν προτάττομεν, ἀλλ οὐχὶ καὶ Eν τοῖς τῆς ψυχῆς αὐτῆς καθ αYτήν.

Aλλά διὰ τί μὴ ὡς ἔνδον ἔχει, οὕτω καὶ Eθως καὶ γάρ Eλέγομεν εἰναι ἀναλογίαν τοῖς ἔνδον πρὸς τὰ ἔθω, H ἔστι μὲν οπῃ ἔχει τὴν πρὸς τά ἔνδον ἀναλογίαν, ἔστι δὲ οπῃ οὐκ Eχει. Προτάττεται μὲν γάρ πασῶν τῶν ἄλλων ἡ τελεστικῆ, οτι δὴ καὶ τάς ἄλλας πάσας συλλαὸοῦσα ἔχει (καὶ γάρ θεολογίαν καί φιλοσοφίαν σύμπασαν καὶ Eρωτικὴν μέντοι· δεῖ γὰρ αὐτὴν σφοδρα Eρωτικῶς Eθῆφθαι αύτῶν, ἱνα καί κατορθωθῇ), τήν μέντοι Eρωτικὴν τῆν ἔθω μονην καθ Eαυτὴν ἀποδιαλαὃοντες οὔτω θεωροῦμεν, καὶ ταύτῃ φαίνεται ἡμῖν καταδεεστέρα τῆς τελεστικῆς.

Τῆς τελεστικῆς οῦν Eάν ἀποδιαλάὸῃς τὰς ἄλλας, πολὺ αὐτάς καταδεεστέρας αύτῆς ὄψει. ού δεῖ οῦν τάς ἀναλογίας κατά πάντα παραοάλλειν, ἀλλὰ καθὸ μονον παραλαμὸάνονται· οῖον ὡς εἰ σχήματα παρα λαμὸάΙνοιτο ἀνάλογον κατὰ τά Eμὸαδά, μηκέτι δὲ κατά τάς περιμέτρους· ού γάρ πάντως ἀκολουθήσει. Δῧται μεν οῦν πᾶσαι αἱ εἰρημέναι μανίαι κρείττους εἰσι τῆς σωφρονούσης ψυχῆς. Eστι μέντοι τις τῇ σωφροσύνῃ σύστοιχος μανία, ἢν καί κατά τι πλεονεκτεῖσθαι Yπὸ τῆς σωφροσύνης Eλέγομεν. Κατὰ γὰρ τους μέσους λογους τῆς ψυχῆς καὶ Eτι τοῦς ζδοθαστικοῦς Eπίπνοιαί τινες γίνονται, καθ ἅς Yπὲρ Eλπίδα ἀποτελοῦσί τινα οἳ. τεχνῖται καὶ θεωρήματα εYρίσκουσιν, ὡς Δσκληπιὸς φέρε Eν ἰατρικῇ καὶ Ἡρακλῆς Eν πρακτικῇ. Τῷ θεωρητικωτέρῳ μὲν οῦν δοθει ἡ τεχνικὴ σωφροσύνη πλεονεκτεῖν· κατὰ· μέντοι την Eμὴν κρίσιν τοῖς πᾶσι δοκεῖ ἡ ἔνθους τέχνη κρατεῖν. Aλλά τί οἰ μεν ἄλλοι Eνθουσιασμοὶ πρὸς ὀλίγον γίνονται χρονον, οἰ δέ κατὰ τάς τέχνας καὶ τὰς Eπιστήμας διαρκεῖς εἰσιν.

H, ὥσπερ Eπὶ τοῦ ἀγάλματος Eλέγομεν, οτι ἔχει τινάς χαρακτῆρας καὶ σύμὸολα ἅτινα ἔστ ἂν σῴζηται ἡ πάσα τελετὴ ἀεὶ αύτὸ Eλλάμπεσθαι ποιεῖ, οὕτω δή καὶ ο τεχνίτης πρὸς τῇ ἄλλῃ Eπιτηδειοτητι ἔχει καὶ τά Βεωρήματα, ἅτινα ὥσπερ σύμὸολα Eνοντα τῇ ψυχῇ ἀεὶ αὐτὴν Eλλάμπεσθαι ποιεῖ· διὰ δὴ τοῦτο δεῖ τὰ θεωρήματα τῶν Eπιστημῶν καὶ αύτῆς τῆς μαντικῆς μελετᾶν, ίν“ ὦμεν Eν προθύροις τῆς τῶν Eφορων θεῶν αὐτῶν Eπιπνοίας, Eκεῖνο μέντοι ἡμᾶς μὴ ταράθῃ πῶς εἴρηται ο Διονυσος τὸ ολον καὶ τέλεον ἡμῖν παρέχειν, καίτοι λεγομενος τῆς διαιρέσεως καὶ τοῦ διῃρημένου νοῦ καὶ πάσης τῆς μερίστης δημιουργίας προστάτης.

Ἢ ὥσπερ δὴ λέγεται ἡ ψυχὴ κατιέναι εἰς γένεσιν κατὰ προνοιαν καὶ ἀγαθοειδῆ αὐτῆς προαίρεσιν, κατελθοῦσα μέντοι Eπῖ πλέον φιλοφρονεῖται την γένεσιν, καὶ διά τοῦτο αὐτῇ κακὸν λέγεται εἰναι ἡ κάθοδος, καίτοι οὐχ άπλῶς οὐσα κακὸν, οὕτω δὴ καὶ την κατ» οὐσίαν διαίρεσιν, τουτέστι τήν ἑτεροτητα τὴν πρὸς τὰς ἀλλας ψυχὰς, Yπὸ τοῦ Διονύσου λαὸοῦσα καὶ ῦποστᾶσα, Eπὶ πλέον Eαυτήν διαιρεῖ καὶ μερικωτέραν ποιεῖ, ὥστε μηκέτι κατὰ πάσας αὐτῆς τὰς δυνάμεις Eνεργεῖν· τὸ ολον οῦν καὶ τέλεον λέγεται τοτε παρὰ τοῦ Διονύσου λαμβάνειν, τουτέστι τῆν κατ» οὐσίαν αὐτῆς ὁλοτητα ἀπολαμῦάνειν καὶ Yγιὴς γίνεσθαι. Σώζεται οῦν ἡμῖν ἅμα καὶ τὸ διαιρέσεως εἰναι ἡμῶν τὸν θεὸν αἰτιον καὶ τὸ ολους πάλιν καὶ τελέους καὶ ὁλοκλήρους παρ» αὐτοῦ γίνεσθαι.

Τεσσάρων, ὡς εἰρηται, παραδιδομένων Eνταῦθα μανιῶν τῶν κρειττονων τῆς σωφροσύνης, πρώτου μέμνηται τοῦ μαντικοῦ…, δια τὸ Eκφανῆ αὐτὰ εἰναι Eν Eλλάδι. Λέγει δέ αὐτῶν νῦν τάς ἔξω Eνεργείας ἄ περιποιοῦσιν “ ἀγαθὰ τοῖς ἀνθρώποις. Περὶ δὲ τοῦ Δωδωναίου μαντείου διάφορά εἱσι τὰ ἱστορούμενα. 'Eστι μὲν γάρ παλαιοτατον τῶν Eλληνικῶν μαντείων· λέγουσι δὲ οἳ μὲν οτι δρῦς ῆν Eκεῖ ἡ μαντεύουσα, οἳ δὲ οτι περιστεραί. Τὸ δὲ ἀληθὲς οτι γυναῖκες ἠσαν ἱέρειαι αἰ μαντεύουσαι δρυὶ τήν κεφαλὴν στεφομεναι, αἳτινες Eκαλοῦντο πελειάδες· ἴσως οὐν ἀπὸ τοῦ ὀνοματος τινες πλανηθέντες Yπώπτευσαν εἰναι περιστερὰς τὰς μαντευούσας· Eπειδὴ δὲ καὶ τὴν κεφαλῆν δρυὶ κατεστὲθοντο, ἴσως διὰ τοῦτο εἰρῆκασι καὶ τήν δρῦν μάντεύιιν.Eστι δέ Διὸς τὸ μαντεῖον, τὸ δὲ Eν Δελφοῖς Aπολλωνος. Εἰκοτως οὐν ἀμφύτερα παρέλαὸεν ὡς συγγενῆ τὶ μαντεῖα. Καὶ γαρ ο Aπάλλων Yπουργὸς λέγεται εἰναι τῆς τοὐ Διὸς δημιουργίας, καὶ πολλάκις εἰ ἔδοθεν αὐτοῖς ἀσαφής εἰναι ο τοῦ Δωδωναίου χρησμὸς, ὰπῄε.. σαν εἰς τὸ Eν Δελφοῖς, χρησᾶμενοι τί βούλεται ο τοῦ Διὸς χρησμὸς, καὶ πολλοῦς αὐτῶν Eθήγησατο πολλάκις ο Aπολλων. Eνθουσιῶσαι μεν οὐν καὶ μαντευομεναι αἰ ἱέρειαι πολλὰ εὐηργέτουν τους ἀνθρώπους προλὲγουσαι τα μέλλοντα καὶ προδιορθοῦιμεναι, σωφρονοῦσιἁι δὲ ομοιαι ἠσαν ταῖς ἄλλαις γυναιξίν. Οὕτως οὐχ ἁπλῶς μανία κακον Eστιν, ἀλλά τι κρεῖττον τῆς σωφροσύνης καὶ πολλῶν ἀγαθῶν τοῖς ἀνθρώποις αἴτιον.

Aλλὰ δια τί πολλάκις δοκοῦσαι μηδὲν σεμνὸν ἔχειν Eν τῷ βίῳ τῷ ἄλλῳ αἱ γυναῖκες Eνεφοροῦντο; 'Ὴ ἡμεῖς μεν Eπὶ σμικρὸν βλέπομεν, εἰς τοῦτον μονον αὐτῶν αποὸλέποντες τὸν βίον, οἱ δὲ ϑεοῖ καὶ τὰς προὸιοτὲις εἰδοτες καὶ τας περιοδους τῶν ψυχῶν, τοῦτο αὐταῖς νῦν ἀπεκλήρωσαν τὸ γέρας. Περὶ δὲ τῆς Σιὸὐλλης οὕτως ἔστι ϑαυμαστὰ τα λεγομενα, ὥστε δοξαι μύθους εἰναι. Πολλαὶ μέντοι Σιὸΰλλαι γεγονασι, πᾶσαι τὸν μαντικὸν ἑλομεναι βίον. Πᾶσαι μέντοι διά τινα ἴσως αἰτίαν εἵλοντο Σιὸὐλλαι προσαγορεύεσθαι, ὥσπερ δὴ ο Τρισμέγιστος Eρμῆς λέγεται πλεονάκις Eπιδημήσας τῇ Αἰγύπτῳ ὶαυτοῦ ἀνεμνῆσθαι καὶ τρίτον κεκλῆσθαι Eρμῆς. Καὶ τρεῖς δὲ λέγονται Oρφεῖς παρὰ Θρᾳξὶ γενέσθαι. Ἴσως οὐν καὶ αὐται κατά τινα κοινωνίαν καὶ ἀνάμνησιν έίλοντο ταύτας τὰς προσηγορίας, Eπεὶ αὕτη γε ἡ Σιβύλλα ἡ Eρυθραία περὶ ἧς νῦν λέγει Eριφύλη Eκαλεῖτο Eξ ἀρχῆς.

Λέγουσι δὲ αὐτὴν εὐθὺς προελθοῦσαν προσειπεῖν Eξ ὀνοματος 'ἑκαστον καὶ ἔμμετρα φθέγθασθαι καὶ εἰς βραχὺν χρονον τέλειον εἰδος ἀνθρώπου λαὸεἰν. Τρία δέ Eστιν Eπιχειρήματα ἀφ' ὧν κατασκευάζει οτι ἡ μανία ἀγαθὸν καὶ κρεῖττον σωφροσύνης· 'ὲν μεν ἀπὸ τῆς οὐσίας, καθὸ Eκ ϑεῶν Eνδίδοται, πᾶν δὲ τὸ παρα ϑεῶν διδομενον μέγιστον Eστι τῶν ἀγαθῶν, τοῦτο δὲ αὐτοῦ καὶ ουσία· δεύτερον δὲ ἀπὸ τῆς Eνεργείας, οτι πολλὰ ἀγαθὰ τήν Eλλάδα ἡ τοιαύτη μανία εἰργάσατο· τρίτον ἀπὸ τοῦ ὀνοματος οτι οἰ παλαιοὶ καί ἔνδοξοι ὀνοματοθέται τὸ μέγιστον τῶν Eπιτηδευμάτων, τουτέστι τήν μαντικήν, τῷ τῆς μανίας ὀνοματι προσηγορευσαν, μανικήν προσαγορεύσαντες τὴν νῦν λεγομένην παῥ ἡμῶν μαντικήν· οπερ ὄνομα [τὸ τῆς μανίας] Eμπλέξαντες εἰς τὸ τῆς τέχνης ὄνομα μανικὴν τήν τέχνην Eκάλεσαν· οἰ [παλαιοῖ] δὲ μεταγενέστεροι Yπὸ ἀπειροκαλίας προσέθεσαν τὸ τ' στοιχεῖον, φοῧηθέντες τὸ τῆς μανίας ὄνομα.

Καὶ κυρίως τῷ ἀπειροκάλως Eχρήσατο· αὐτὸ γὰρ τὸ καλὸν ἔχοντες ὄνομα τὸ τῆς μανίας, ἀπειρία τοῦ καλοῦ ἠγνοησαν τὸ καλὸν τοῦ ὀνοματος.

'Oτι δὲ οἱ παλαιοὶ τήν ϑείαν μαντικὴν μανικὴν Eκάλουν, καὶ Eκ τοῦ ἀντικειμένου δῆλον γίνεται· τὴν γὰρ τῶν Eμφρονων, φησὶ, ζήτησιν τοῦ μέλλοντος, τουτέστι τῆν ἀνθρωπίνην πᾶσαν μαντικὴν τὴν στοχαστικήν, ἥτις κατὰ τήν ἡμετέραν φρονησιν ἡμῶν Eνεργούντων καὶ ζητούντων γίνεται (οἰαί εἰσιν αὐται αἰ διὰ σημείων, ὡς ἁστεροσκοπία, οἰωνοσκοπία ἢ νῦν λεγομένη, ἡ διὰ τῶν οἰωνῶν καὶ ὄρνεων, πλαγχνοσκοπία, συμὸολικὴ, καὶ αἱ ομοιαι), Eπειδὴ Eκ τῶν τριῶν τούτων συνεκροτῆθησαν, οἰήσεως, νοῦ, ἰστορίας (ἔχουσι γαρ τὸ μέν τι Eκ τῆς ἡμετέρας οἰήσεως καὶ στοχασμοῦ, παρὸ καὶ ἀποτυχίαι γίνονται πολλάκις, τὸ δέ τι ἀπὸ τοῦ νοῦ, ἀδύνατον γὰρ ἄνευ τοῦ καθολου τέχνην συστῆναι, τὸ δέ τι καὶ ἀπὸ ἱστορίας ἔχουσι, τουτέστι πείρας, ὥσπερ δὴ καὶ ποιοῦσιν οἰ τας πείρας ἀναγράψαντες), τὰ τρία ταῦτα οί παλαιοὶ ὀνοματα οἰήσιν καὶ νοῦν καὶ ἰστορίαν έντείναντες είς 'ὲν ὄνομα, οἰονοϊστικήν αὐτῆν προσηγορευσαν, πᾶσαν στοχαστικὴν καὶ ανθρωπικῆν τέχνην οἱονοίστικῂν προσαγορεύσαντες, ἀπὸ μὲν τοῦ ᾗ τὴν οἰήσιν δηλοῦντες, ἀπὸ δὲ τοῦ Ῑο τὸν νοῦν, ἀπὸ δέ τοῦ ιστικην τὴν ἰστορίαν σημαίνοντες· ἥντινα οἰονοϊστικῆν ' τὸ δ' μεταβάλλοντες εἰς τὸ ω, ὡς εἰς ὀγκοειδέστερον καὶ μακροτερον στοιχεὶον καὶ μεγαλοφωνοτερον, οἰωνιστικῆν προσηγορευσαν πᾶσαν ἀνθρωπίνην καὶ στοχαστικὴν μαντείαν.

Eκ δὴ τῆς τῶν παλαιῶν μαρτυρίας τοσούτῳ Eστιν ύπερτέρα ἢ μανία ἡ Eκ ϑεῶν διδομένη τῆς ἀνθρωπικῆς σωφροσύνης καὶ στοχαστικῆς μαντείας, οσῳ Eστὶ καὶ τὸ ὄνομα τοῦ ί ὀνοματος Yπέρτερον τὸ τῆς μαντικῆς <τοῦ> τῆς οἰωνιστικῆς, καὶ τὸ ἔργοντὸ Eκ τῆς μανίας ἀποτελούμενον τοῦ ἔργου τοῦ Eκ τῆς οἰωνιστικῆς Eγγινομένου.

–Θαυμάσειε δ' ἄν τις τοῦ φιλοσοφου τήν εὐγνωμοσύνην, οπως οὐδὲν πλέον Eν τοῖς συμπερασμασι λαμὸάνει, ἀλλ' αὐτὸ τὸ Eκ τῶν ὡμολογημένων συναγομενον ἄντικρυς κατὰ τὴν γεωμετρικὴν, δικαιοσύνην.