Точка Немо

Георгий и Геннадий Живовы, 2022

Большое тихоокеанское мусорное пятно – миллион квадратных километров пластика, в котором увязнет винт любого судна – в результате мирового экологического проекта перемещено в самую удаленную от суши точку в мировом океане. Точка Немо – так принято называть эти координаты – становится современным кладбищем погибших кораблей и домом для их экипажей. Пассажиры фешенебельных яхт и беженцы-нелегалы, матросы с сухогрузов и даже команда эсминца остаются без связи с внешним миром и надежды выбраться из мусорной ловушки. Из отходов старой цивилизации они вынуждены строить новую.

Глава 4

Новички

Лязгнул стальной засов. Дверь открылась, и свет, которого было, кстати говоря, немного — и это мне достоверно известно, — ослепил всех, будто бы яркое солнце в горах.

— Сколько вас? — спросил силуэт на ломаном, неясного происхождения английском.

— Двенадцать, — уверенно, мигом ответил Нейтан.

— Дети есть?

— Да! — завопил Джеральд.

— Мими умерла, — тут же отрезала Эмма.

— Нет, детей нет, — подытожил Нейтан.

— А это кто? — спросил голос, уже обращаясь персонально к Нейтану, указывая на тела.

— Эти не дотянули.

— Понял. На выход по одному, — уверенно скомандовал голос, — сначала женщины.

Вэлери, Данита, Эмма — по очереди принялись спускаться по лестнице. Ди пришлось транспортировать позже, к этому моменту она уже не могла ходить из-за слабости. Эмма (она подробно рассказывала об этом эпизоде) увидела знакомую палубу сухогруза. Но по ней — туда-сюда — перемещались с два десятка вооруженных автоматами мужиков всех цветов кожи — в странной одежде, которая больше напоминала какие-то доспехи. Почему-то все были с бородами разной степени запущенности и в ослепительно-ярких, белых кроссовках, которые неестественно смотрелись на серой палубе, под серым небом.

Эмму остановил человек с респиратором, вставший в проеме контейнера. Указал на Мими на руках Эммы и почти сочувственно спросил: «Ваш ребенок мертв?». Эмма нашла силы лишь кивнуть. «Я должен забрать его у вас», — извиняющимся тоном молвил солдат. Эмма только сильнее прижала к себе Мими.

— Сименс! Лихачев! Сюда! — скомандовал солдат, и тут же за его спиной выросли два дюжих парня. — Заберите ребенка, он в первую лодку.

У Эммы вырвали ребенка, она всего-то и успела, что попросить снять с малышки крестик, обычный серебряный крестик. Эти бородачи хоть и выглядели аляповато, но действовали слаженно, как настоящая армия, и Эмма быстро поняла, что сопротивление бесполезно. Кожаный шнурок и крестик — все, что у нее осталось от Мими. Все, что осталось от единственного ребенка Эммы. И до того это терзало материнское сердце, что Эмма почему-то подумала, что теперь она вообще не Эмма, а какая-то другая женщина, может, какая-нибудь Карен или Синтия, или кто еще, но совсем не Эмма, и муж ее — не Джеральд, и вся эта жизнь — пыль и песок, несущиеся по воздуху где-то на озере Эйр.

Женщин отвели к бочке, в которой что-то горело, и усадили греться. Пара солдат в респираторах остались их охранять. Другие тем временем выносили тела из нижнего контейнера и аккуратно складывали у трапа. Вторая группа солдат спускали тела вниз по трапу к лодкам. Среди тел были и те, которые, скорее всего, принадлежали команде корабля и боевикам, атаковавшим сухогруз.

Мужчины тоже спустились по лестнице к бочке и тесно расселись вторым кругом. Чепмен, Нейтан и Лон принесли и положили обессиленную Ди. Истощенные путники были счастливы уже тому, что им удалось покинуть свою стальную гробницу, и сидели в покорном отупении, преданные в руки самой судьбе.

Джеральд тут же обратился к Эмме с вопросом, где же Мими. Эмма с трудом выдохнула: «Она умерла, дорогой, ее забрали». Джеральд не поверил, вскочил, заорал на солдата: «Ты забрал мою малышку». Тот пытался его урезонить — просил сесть и перестать кричать. Эмма, вторя солдату, заверяла Джеральда, что Мими мертва… Но Джеральд не мог угомониться, за что и получил прикладом в челюсть, и осел, едва не потеряв сознание. Больше Джеральд никуда не порывался, только сидел и тихонько плакал, сжимая в руках мягкого мишку — любимую игрушку Мими.

По трапу поднялась толпа мужчин, которые не были похожи на военных — на них было нечто вроде одинаковых пластиковых роб. Эти мужчины сразу прошли в надстройку корабля, где находится рубка, оттуда раздались звуки пил и молотков. Корабль разбирали на части.

— Я Саттерли, — тот самый здоровый темнокожий солдат представился всем и сразу, — Порядок ваших действий таков. Сначала все лекарства, личные вещи, телефоны, электронику, вообще все, что при вас есть — выкладывайте сюда.

Саттерли указал на палубу под своими ногами.

— Я вызываю, вы встаете и выкладываете. Пожалуйста, не нужно упираться и делать глупости. Порядок един для всех. Я тоже это проходил.

— Кто вы? Где мы? — спросил Орландо.

— Вам все разъяснят на берегу. Пока следуйте указаниям. Иначе… разговор у нас короткий — отправитесь в ту кучу, — Саттерли равнодушно указал на тела, которые продолжали носить солдаты.

Пассажиры «Линкольна» начали выкладывать вещи из карманов и сумочек под ноги Саттерли. Поскольку Ди была в отключке, обыскать ее пришлось Альваро. Он же выложил и вещи Чепмена, покуда Ди лежала у него на коленях. Вэлери попыталась что-то спрятать у себя в руке, и Саттерли это заметил.

— Что там?

Вэлери сделала вид, будто ничего не слышит. Другой солдат подошел и разжал ее ладонь, а сама Вэлери жалостливо воззрилась на него снизу вверх. Солдат посмотрел на Саттерли и кивнул — едва заметно. Что-то особенное означал этот кивок, потому что двое солдат тут же, рывком, подняли Вэлери с места. Нейтан тут же вскочил:

— Она гражданка США, вы получите хороший выкуп!

— Вы все тут уже ничьи не граждане… всем на вас плевать, — заявил Саттерли и направил автомат на Нейтана.

Вэлери отвели за угол. Тут же раздались два выстрела.

— Вы убили ее? — уточнил Орландо так, будто бы это было не очевидно.

— Меня зовут Нейтан Коллинз и я хочу говорить с вашим руководством, — потребовал Нейтан.

— Переговорите. Все. По очереди, — холодно резюмировал Саттерли.

— Я хочу прямо сейчас! Я требую переговоров!

— Бог ты мой. Сиди, пока не отправился за ней.

Орландо подполз к Альваро и тихонько потеребил его за рукав.

— Надо бежать, — коротко отрезал Орландо.

— Куда тут убежишь? — парировал Альваро.

— Не знаю… спрячемся здесь, дождемся, пока они уйдут с корабля.

— И что мы будем делать?

— Ты хочешь, чтобы нас, как ее?

— Ее убили, потому что у нее ВИЧ. Я видел ее таблетки… Это антиретровирусная терапия, — прояснил Альваро.

— В любом случае нам нечего тут делать.

— Я никуда не пойду.

— Помоги мне.

Альваро посмотрел на Саттерли, потом на пару охранников. Нагнулся к Ди.

— Она едва дышит! Нам нужны лекарства! Хотя бы глюкозу! Немедленно! — Альваро прокричал это, сколько было сил.

— Ты самый умный? — спросил Саттерли.

Альваро привстал навстречу к Саттерли.

— Нет, что вы, я врач…

— Правда плоха?

— Да, она едва жива. Мы голодали.

— Сейчас позову.

Саттерли достал рацию и проговорил: «Фостер, ответьте Саттерли». — «Фостер на связи». — «Полковник, у нас девушка. Молодая. Состояние критическое, так говорит врач, который с ними был». — «Сейчас буду». В это время Орландо тихонько проскользнул вдоль стенки надстройки и скрылся из виду. Уже через минуту показался полковник Фостер — сухощавый белый лет сорока. Он быстро подошел к Ди, только глянув на Саттерли.

— Что нужно? — обратился он к Альваро и Чепмену, еще не понимая, кто из них врач.

— Глюкозу, капельницу, витамины, физраствор… ничего необычного. Надо работать с истощением.

— Все это может быть в корабельной аптечке?

— Должно быть.

— Саттерли! Выясни, собрали ли уже лекарства. На судне должен быть медицинский кабинет, если нет, посмотрите в рубке. Отправь кого-нибудь, пусть тащит все.

* * *

Пока солдат бегал за лекарствами, из-за контейнеров показался черный великан, который был на удивление гладко выбрит. На плечах его было какое-то подобие генеральских погон — с одной большой круглой блямбой. Звали его генерал Зилу Окинола, и когда-то это был самый настоящий генерал конголезской армии. Но обращались к нему просто «Генерал Зилу», так повелось.

— Генерал Зилу, сэр! — Фостер вытянулся в струнку, Саттерли и солдат также приняли равнение на Зилу, но честь никто не отдавал.

— Не паясничать, — коротко отреагировал Зилу, — Саттерли, сколько живых?

— Двенадцать.

— Почему же я вижу десять?

Саттерли оглянулся и пересчитал сидящих у бочки.

— Простите. Десять, генерал.

— Саттерли, тебя надо учить считать.

— Генерал, сначала посчитали мертвого младенца, плюс устранили одну.

— Женщину? Сколько лет?

— Тридцать два, генерал. Запрещенные лекарства.

— Понятно. Ладно, всех на лодку ведите. Кто поведет лодку? — Зилу огляделся, и, увидев солдата в противогазе у борта сухогруза, сам все понял.

После того, как Альваро ввел Ди лекарства и физраствор, та пришла в себя и, даже кожа на ее лице покрылась здоровым румянцем. Впрочем, идти самостоятельно она не могла, и ей помогали Чепмен и Лон.

Под руководством Зилу и Фостера вновь прибывших препроводили к борту судна, под которым расстилался густой туман. По трапу все спустились в плоскодонную лодку, устроенную по принципу водного велосипеда — с гребным колесом и педальным приводом, а охрана — солдаты и Саттерли — остались сверху. В лодке лежали своеобразные сух-пайки из спрессованных водорослей — ровно по числу прибывших. Путешественники принялись жевать и даже не сразу заметили, что сзади к их лодке была привязана вторая, такая же по размеру, которая дрейфовала метрах в двадцати от них. На этой лодке возвышалась какая-то горка, и самые зоркие разглядели сквозь туман отдельно торчащие конечности тел усопших. Сомнений не оставалось: только тела могут сложиться в такую странную пирамиду, но зачем их везли на неизвестный берег — оставалось загадкой. В лодку спустился солдат в противогазе, и лодка тут же — в тишине — отчалила от трапа. Дрейфующая — та, что с горой тел, двинулась за ними.

— Боже, это же мусор, а не вода, — первым обратил внимание Чепмен.

За бортом плавали пластиковые бутылки, пакеты, какие-то лотки из вспененного полистирола, резиновые прокладки, силиконовые кусочки непонятно предназначения и происхождения, и все это вместе создавало единый, густой и труднопроходимый слой. Мусор колыхался вместе с волнами, и нос лодки расталкивал его перед собой, но, как только лодка проходила пару метров, за кормой мусорный слой снова смыкался, словно живой.

Через несколько минут впереди показались очертания земли. Сразу стало ясно, что это нечто необычное — все формы были созданы будто под прямым углом — виднелись какие-то башни, стены, грани, и все было создано по какой-то определенной, неугадываемой, неопознаваемой геометрии.

Плывущие на лодке не чувствовали этого, но их провожал взглядом Орландо, который в это время, найдя в рубке консервы, жадно их поглощал и наблюдал — сквозь разрывы тумана — за лодками — и за вершинами таинственного прямоугольного острова, который он видел лучше, потому что сидел выше тумана.

— Посмотрите, что это? — спросил Лон, указывая на левую оконечность острова.

Она отличалась от всех прочих очертаний — это была какая-то природной формы гора, накрытая какой-то материей. Из разрывов материи выглядывала ослепительно-белая фактура, которая сливалась бы с туманом, если бы вершину не освещало солнце, и она так отчаянно бы не блестела.

— Айсберг? — высказал свое предположение Альваро.

Альваро оказался прав. Осколок ледяной горы торчал сбоку острова, который сам по себе был похож то ли на крепость, то ли на гигантский корабль. Чем ближе подходили к нему лодки, тем необычнее он казался. Постепенно из тумана выплыли строгие силуэты — представлялось, что остров будто состоит из элементов гигантского конструктора, кубиков наподобие Лего, которые были выстроены в ряды, а кое-где даже в небольшие башни. В центре острова виднелась тонкая вышка, металлический шпиль, возвышающийся над остальным рельефом метров на двадцать. Берег приближался, а мусор все не заканчивался и даже становился плотнее — пластик лежал сплошным ковром, иной раз только наличие лодки указывало, что вся эта бескрайняя помойка покоится на поверхности воды. Когда до острова осталось метров сто, те самые кубики стали различимы сквозь туман настолько, что Альваро охнул от удивления, пробормотал какое-то грязное мексиканское проклятие и по-английски уже прибавил: «Из огня да в полымя». Этот конструктор представлял собой не что иное, как морские контейнеры, точно такие же, как и тот, в котором герои провели десять дней. Весь остров был застроен причудливыми конструкциями, состоявшими исключительно из контейнеров всех возможных цветов. В контейнерах были прорублены окна, кое-где открытые, но в большинстве своем закрытых пластиковыми ставнями явно кустарного производства. Возле контейнеров тут и там стояли какие-то бочки, от каждой из которых к контейнеру тянулась пластиковая труба.

Между рядов контейнеров видны были подобия улиц — узкие, не шире пары метров каждая, но при такой тесноте застройки у самого берега места было достаточно. Полоса метров в сто была заполнена лишь редкими контейнерами, а в основном кучами мусора и каких-то обломков, будто берег вырос уже после того, как город закрепился в своих границах. Как позднее узнают новички, ровно так дело и обстояло.

Лодка с покойниками отделилась и ушла куда-то в сторону, постепенно растворяясь в тумане. А лодка с путниками уткнулась в берег. Ее встречали двое вооруженных людей в респираторах, а также двое, видимо, гражданских — в удивительного, смешанного, черно-бело-бежевого цвета густых шерстяных свитерах, и почему-то без защитных масок.

Гражданских звали Франклин и Грателли, и они стояли от берега чуть поодаль, метрах в семи, между тем как вояки помогали новоприбывшим выгрузиться. Обоим — и Франклину и Грателли — на вид было 40–45 лет. Грателли — высокий, смуглый, черноволосый итальянец. Франклин — кряжистый, немецкого происхождения американец, держал в своих руках стопку потрепанных книг, похожих на бухгалтерские гроссбухи. Грателли, дождавшись, пока все сойдут на берег, спокойно глядя на то, как Чепмен и Лон вытаскивают из лодки Ди, а Альваро держит ее капельницу, начал свою речь с вопроса:

— Здравствуйте. Знаете ли вы, где находитесь?

— Мы как раз собирались задать тот же вопрос, — тут же смело заявил Нейтан, выступив вперед.

— Что ж… значит, мир до сих пор не знает о нас. Это церемониальный, так скажем, вопрос, который мы задаем всем новичкам. Добро пожаловать на Землю Немо, — уныло растянул Грателли, а затем деловито добавил: — Начнем с женщин. Сначала больную.

Солдаты придвинулись к Ди.

— Куда вы ее? — спросил Чепмен.

— На медосмотр. Вы вместе? — оглядывая Чепмена, спросил Грателли.

— В каком смысле?

— Вы ее муж?

— Нет…

— Хорошо. Вы и вы, — обратившись к Эмме и Даните, Грателли махнул в сторону солдат, — следуйте за ними. Вас также осмотрят.

— Я замужем… это вам важно? — обозначила Эмма.

— И Данита останется со мной! — встрял Пун.

— Так. Обе замужем? Понятно. Тем не менее — пройдите на осмотр.

— Вы не сказали, где мы! Что это за место? — настоял Нейтан.

— Пожалуйста, следуйте указаниям. Или — идите на все четыре стороны. Если, конечно, вам такой вариант подходит. Выживайте как хотите. Те же, кто хочет, чтобы им помогли, слушайте меня, это в ваших интересах. Ну?

Солдаты, поднявшие Ди на руки, терпеливо ждали завершения диалога. Эмма и Данита робко двинулись в их сторону, и солдаты начали движение. Грателли натянул респиратор.

— Мужчины, все могут идти? Пройдемте за мной.

Женщин отвели в спаренный контейнер с большими окнами. Мужчины проследовали в такой же спаренный контейнер, находящийся неподалеку от первого. По дороге Лон и Альваро перекинулись парой слов о том, что они видят под ногами. «Землей» землю Немо назвать было нельзя. Поверхность состояла не из почвы, породы или вообще чего-то такого, что можно было встретить на «большой» земле. Скорее, это был пол, изготовленный из сплавленного пластика, плотного и цельного. Из-за технологии, по которой делался этот «пол», он имел странный серо-буро-малиновый цвет. Каждые несколько метров виднелся шов, подобный тем спайкам, которые можно увидеть на мостах. Эти швы обеспечивали минимальную подвижность огромной плиты, на которой на самом деле держался весь остров.

В контейнерах новичков Земли Немо ждал накрытый стол: водоросли, немного рыбы, вода — вот и все угощение. Когда они поели, каждого осмотрел доктор по имени Дитмар — немец, который как бы олицетворял вообще все стереотипы о своих соотечественниках: четкий, точный, равнодушный, высокий блондин. Альваро, как врач, успел оценить его больше прочих — и на взгляд Альваро, который к тому же сам по себе был «сложным» пациентом с травмой руки, Дитмар был крепким врачом общей практики. Так оно и было — Дитмар, человек родом из Фрайбурга, из того самого, что в Черных Лесах, и правда был врачом довольно высокого, пусть и провинциального уровня. Главное, что понял Альваро об осмотре — у всех них пытались найти следы каких бы то ни было инфекций, и Дитмар делал упор именно на это — его интересовали жар, сопли, дыхание и проявления SARS-27 3, которые, как известно, характерны еще и высыпаниями на коже или красными пятнами. К счастью путников, ни у кого из них следов последней пандемии ни на коже, ни в легких не было.

Тех, кто прошел осмотр, сразу же отправляли дальше — на самое странное на свете интервью. Франклин, которого путники уже видели, на сей раз задавал всем вопросы, которые касались всего на свете — от геополитических изменений до экономики, от спорта до науки. Отчасти Франклин собирал информацию о последних событиях в мире, отчасти искал подтверждения уже известных ему новостей. Приведу набор фактов, которые сообщил ему Чепмен, который, кстати говоря, обладал незаурядной памятью и смог почти дословно произвести диалог. Сам же диалог опустим — он здесь не совсем нужен и даже скорее неуместен. Вот факты: президентом США снова стал Трамп, на этот раз Трамп-младший, который разбил на выборах Камалу Харрис, первую женщину на этом посту, которая выдвигалась на второй срок. Но рейтинг и влияние демократов критически упали после всеобщего отрезвления и разочарования BLM и ЛГБТ-повесткой.

Китай на пике экономической стагнации, вызванной демографической ямой, для поднятия популярности КПК, наконец, стер с лица земли пару тайваньских городов и присоединил Тайвань целиком. За что поплатился и Шанхаем — его уничтожил впечатляющий воздушный флот противника, и последними остатками экономики — на войну ушло куда больше средств, чем рассчитывало материковое правительство, а новая волна санкций фактически закрыла Китаю доступ на западные рынки. Гонконг на этом фоне попытался отделиться, но восстание, которое назвали «бунтом программистов», быстро сошло на нет: основные удары бунтарей наносились из офисов, откуда они рушили китайское ПО, в том числе и военное, но солдат со штыком по-прежнему сильнее программиста с компьютером. Индия наконец завершила программу «2000 дней перехода» и стала не просто конкурентом Китаю, а вообще главным партнером для США и ЕС.

Европейцы в целом живут, как жили и десять, и двадцать лет назад, только теперь ЕС все больше становится достоянием истории. Вслед за Британией, оттуда вышли Франция и Испания, так что теперь ЕС — это фактически альтернативное название Германии, которая тащит на своем горбу весь остальной вырождающийся Евросоюз и население которой уже превысило разумные пределы. Правда, немцев среди этих 200 миллионов человек уже меньшинство.

Азия в огне — но это давно не является новостью даже для Франклина. С десяток среднеазиатских и кавказских государств сначала объединились под руководством Ирана, потом началась война с Пакистаном, и теперь вообще черт его знает, что там творится. Американцы готовят сухопутную операцию — им уже надоело бомбить непонятно кого.

Израиль все никак не угомонится. После окончания «нефтяной эпохи», когда именно Израиль умудрился добывать водород быстрее и эффективнее всех на свете и поставил арабский мир в состояние лихорадочной зависимости, они все никак не прекратят воевать с жалкими остатками вооруженных уже практически каменными топорами палестницев. Весь мир на это давно плюнул, и мусульманские правительства и организации — одно за другим, уже плевали на независимость и прочно стоят на позициях светского общества и прекращения блокады любой ценой. Еще бы — средний житель Израиля зарабатывает в 12–14 раз больше любого араба.

Россия (говорим Россия, думаем — Иванов) — этот вечный источник проблем для всех на свете, продолжает пугать мир ядерной дубинкой и опять изобрела какое-то сумасшедшее оружие, которое устанавливается на гигантские корабли в Арктике. Они делают это якобы для охраны Северного пути — главного Американо-Европейского транзита (со времен, когда Израиль уничтожил Суэцкий канал), но на деле — чтобы им не мешали вести свою странную политику по превращению бывшей империи в империю нынешнюю. Это не мешает им продать целый регион Китаю — зачем им эта Чукотка, если там ничего не было, кроме выхода к морю, которое так пригодилось Поднебесной. Зато вот забрали обратно Северный Казахстан и Грузию. У русских свои мысли и своя политика, которой не понимает уже никто. Говорят — на очереди Прибалтика.

Латинская Америка изменилась мало — разве что Аргентина опять вошла в G-7 и стала «страной заводов». Правда, за счет индонезийцев, которые почему-то массово начали туда выезжать…

Что касается спорта — все ровно. Олимпиады теперь раз в шесть лет из-за вирусов. Сколько бы корейцы ни отрицали, весь мир убежден, что всё, со времен SARS — дело их рук. Хотели потравить своих северных соседей — удалось, но зачем же заразу сеять на весь мир? Потравить все равно не удалось — пришлось объединиться и создать теорию «новой нации», с ядерным оружием и чертовски подвижной и ловкой экономикой.

Фильмы, книги, транк-музыка, дикая популярность «антикино» — то есть нигерийского новодела, куда стали звать старых европейских звезд… — все было в сфере интересов Франклина.

Также Франклина интересовали профессии вновь прибывших, и тут его реакция была интересной. Когда Альваро произнес «хирург», Франклин напрягся и записал его в пустую графу. «Студент, криминалист» Чепмена не вызвало интереса. «Журналист» Нейтана удостоилось лишь сочувственной ухмылки, как и «корпоративный юрист» Джеральда, и «портье» Пуна (который, впрочем, реабилитировал себя тем, что служил в армии и умеет обращаться с оружием) и «футболист, в смысле раньше играл, сейчас я как бы дауншифтер» Лона.

Если бы тренер по серфингу Орландо оказался в этот момент там, в спаренном контейнере, наверное, Франклин также бы ухмыльнулся. Но Орландо доедал пятую банку консервов в рубке и рассчитывал завести двигатель, чтобы заработали аккумуляторы, и он смог передать сообщение. Орландо видел, как лодки с военными, рабочими и снятым с корабля оборудованием отправлялись к острову. Он ждал ночи, когда на судне не останется ни одной души, способной ему помешать, а тем временем сухогруз медленно и неизбежно дрейфовал к странному острову, который уже лежал перед ним как на ладони — ведь туман рассеялся.

Во время допроса только Нейтан попытался поспорить со своим новым статусом «пустое место».

— Теперь спрошу я. Кто здесь главный?

— «Судья». Наверное, «Президент» было бы точнее, но в нашем случае он действительно судья с соответствующими обязанностями и полномочиями.

— Я хочу с ним поговорить.

— Даже если он и согласится вас принять, поверьте, это лишь ухудшит ваше положение, — тактично, но жестко урезонил Нейтана Франклин.

— Скажите, а часто к вам заезжают лауреаты Пулитцеровской премии? — аргументировал Нейтан.

— Вы знаете, — продолжил Нейтан, увидев, что Франклин призадумался, — я пока не разобрался, что за чертовщина здесь творится и где мы вообще находимся. Из всех известных мне бандитов, пиратов, партизан и так далее… я ни о чем подобном — не скрою — не слышал. Остров, одежда эта, мусор повсюду. Но мир многообразен, могу чего-то не знать, а если уж мне хочется, я докопаюсь до истины, поверьте. Поэтому — честное слово — лучше просто проводите меня к этому судье, расскажите обо мне, спросите обо мне моих попутчиков, раз вы тут как информационная лакуна на теле человечества… Вам все расскажут, и вы поймете, что я могу быть вам очень полезен.

— Нам полезны те, кто хорошо сортирует мусор и справляется с выращиванием водорослей, Нейтан, — грустно, совершенно без иронии или сарказма проговорил Франклин.

Тем временем женщины, которых отвели в соседний контейнер, столпились вокруг Ди. Солдаты унесли Ди в соседнюю комнату, и та начала приходить в себя.

Подошел Дитмар. Женщины не знали, но осматривали их куда дотошнее мужчин. В список вопросов входили и такие бестактные темы, как последний половой контакт, количество партнеров, перенесенные инфекции (тут взгляд Грателли был неизменно строг и пытлив). Семейное положение тоже изучалось чуть ли не под лупой. Когда Данита объяснила, что переживающий за нее Пун — на самом деле не супруг, а брат, на лицах Дитмара и Грателли словно замигала надпись: «Это все меняет». А вот общих вопросов было гораздо меньше. Хотя можно было бы списать качество опроса на то, что у женщин его проводил не эмоциональный Франклин, а сухой Грателли — в котором прирожденный чиновник давно подавил зачатки веселой южноевропейской ментальности. При этом его бесстрастный допрос был лишен ноток высокомерия, которое почувствовали на себе мужчины. С женщинами в целом обходились гораздо почтительнее, а над Ди и вовсе тряслись так, будто она какая-то кинозвезда.

Кормили женщин тоже гораздо лучше, чем мужчин — кроме рыбы и водорослей, им полагался хлеб (и они не знали, что на острове хлеб — это даже не роскошь, это царское угощение), конфеты, настоящий растворимый кофе и даже консервированные сливки. Все это, конечно, невероятный для острова стол, настоящее пиршество, оценить которое сполна голодные девушки не могли. Но уплетали все равно с удовольствием, просто пытаясь насытиться. Конечно, Дитмар дал рекомендации по насыщению отвыкшего от пищи желудка, но им следовали не особенно рьяно.

Когда обед, осмотр и опрос подошли к концу, Грателли выдал Даните и Ди два наряда — навроде паранджи.

— Зачем это мне? — с трудом пробормотала Ди.

— Вы не замужем. Это значит, никто пока не должен вас видеть.

— Почему?

— Потому что нельзя допускать до вас соблазн, — серьезно уверил Грателли.

— У вас тут ислам?

— Нет, — улыбнулся Грателли, показав недостаток зубов, — у нас тут вообще нет религии. Просто так надо, потом поймете. Вам ничто не угрожает, вас накормят и оденут, так что не нервничайте понапрасну.

— Мистер, а вы почему на нас смотрите, раз это нельзя? — запинаясь, спросила Данита.

— Потому что я женат и не скучаю по женщинам.

Эмма, которой было совершенно плевать на происходящее, стояла и смотрела в окно контейнера. Четверо солдат, пришедших в контейнер, ждали распоряжения.

— Ее к мужу, — сказал Грателли, — а этих — в комнаты.

Эмма спокойно вышла за солдатами.