Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги

Георгий Блюмин, 2015

Новая книга Георгия Блюмина продолжает тематику предыдущих книг этого автора, посвященных историческим реалиям. Автор в свойственной ему манере захватывающего поэтического повествования рассказывает о необыкновенной истории, казалось бы, самых обыкновенных сел и деревень северо-запада и запада Подмосковья. Речь идет не только о замечательной истории этих мест, но и, главным образом, о ярких личностях, творивших эту историю.

© Г.З. Блюмин, 2015

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015

* * *

То было в давние года,

Когда в Москве-реке вода

Стояла вровень с берегами,

Вздымаясь грозными волнами.

И славной пушкинскою сказкой

На взгорье блещет храм Иславский, —

Все это отразилось в небе:

Прекрасная Царевна Лебедь,

И тридцать три богатыря

Вокруг нее сплоченной ратью

Стоят, ее родные братья,

Молитвы светлые творя.

Г. Блюмин

Пролог

Так сказочным становится рассказ,

Поведанный с любовью и талантом,

Так мастером ограненный алмаз

Предстанет вдруг чудесным бриллиантом.

Г. Блюмин

Годы жизни Александра Сергеевича Пушкина судьба распорядилась разделить на равные почти шестилетия. Великий поэт родился в Москве и первые шесть лет жизни (1799–1805) провел вместе с родными в Первопрестольной. Второе шестилетие жизни проходит в основном в подмосковном сельце Захарове Звенигородского уезда, где мальчик Пушкин находится под опекой горячо любящей бабушки Марии Алексеевны. Этот период завершается в 1811 году, когда дядя Василий Львович увозит племянника на учение в только что открывшийся под Петербургом Царскосельский лицей. Здесь, в лицее, пройдет третье счастливое шестилетие (1811–1817) пушкинской жизни, о котором друг и ровесник Пушкина лицеист Антон Дельвиг напишет в выпускной лицейской кантате: «Шесть лет промчалось, как мечтанье».

Кстати, именно в альманахе А. Дельвига «Северные цветы» за 1829 год была опубликована повесть Пушкина «Уединенный домик на Васильевском», рассказанная поэтом «поздно вечером у Карамзиных к тайному трепету всех дам». Прочтем пушкинский текст: «…тут, при свете луны, он захотел всмотреться в жестяной билет извозчика и, к удивлению, заметил, что на этом билете не было означено ни части, ни квартала, но крупными цифрами странной формы и отлива написан был номер 666, число апокалипсиса, как он позднее вспомнил…»

Александра Филипповна Кирхгоф

Итак, в жизни минуло три шестилетия, три цифры 6, три шестерки стоят рядом — и рок уже готовит испытание для поэта. Оно явилось, как нам известно, в виде двух последовавших одна за другой ссылок. Заметим, что было в судьбе Пушкина шестилетие свободы от опеки родительской, наставнической, семейной, которое разделилось на две почти равные части: годы 1817–1820, когда после окончания лицея он живет в Петербурге, и годы странствий — 1827–1830. В 1819 году в столице Пушкин посетил известную гадалку немку Александру Филипповну Кирхгоф, предсказавшую поэту его судьбу. Прожив три шестилетия, Пушкин хотел знать свое будущее. Нам неведомо, как составляла этот астрологический прогноз гадалка. Но если по датам рождения, то здесь много любопытного: Пушкин родился 26 мая 1799 года, сумма цифр, которыми записывается год рождения, 1+7+9+9 — тоже 26; по новому стилю это 6 июня, то есть 6-е число шестого же месяца. Во времена Пушкина вся Европа уже жила по новому стилю.

Ссылка Пушкина длилась шесть лет (1820–1826): четыре года на юге и два года в селе Михайловском. Время, в течение которого поэт был мужем Натальи Гончаровой, составило тоже шесть лет (1831–1837). Новый цикл из трех шестилетий, вновь образующий число 666, увиденный на жестяном билете странного извозчика, завершается трагической гибелью поэта.

Когда я бываю в Петербурге, то всегда вхожу во внутренний двор дома № 12 по набережной Мойки — дома, в котором умер Пушкин. Окна его последней квартиры — от ворот и до ворот на первом этаже, а над балконом — шесть пилястров, разделяющих окна верхних этажей, словно символ шести последних лет жизни, 1831–1837 годов…

Но возвратимся вновь в детские годы поэта, во второе шестилетие жизни Пушкина, в подмосковное сельцо Захарово. Здесь нам неоценимую помощь окажут исследования профессора Николая Михайловича Коробкова (1897–1947), первого директора Института культурологии (ранее ЦНИИМКР — Центральный научно-исследовательский институт методов краеведческой работы). Диапазон деятельности этого истинного труженика и мученика науки был чрезвычайно широк. Родился Н. М. Коробков в дворянской семье, окончил Московский императорский лицей памяти цесаревича Николая. Имел три совершенно разнохарактерных диплома о высшем образовании (юрфак МГУ, диплом археолога МАРХИ и филологический диплом Воронежского университета).

Дом Пушкина на Мойке. Фото В. Вельской

В 1922 году Н. М. Коробкова приговорили к высылке за границу на «философском корабле»; высылку отменили по причине тяжелой болезни (туберкулез). Николай Михайлович увлекался египтологией, много работал в экспедициях: в Средней Азии, в Казахстане, в Ярославской, Рыбинской и Московской областях. Участвовал в строительстве московского метро, в 1935 году вышла его книга «Метро и прошлое Москвы». Изучал фортификационные сооружения в Москве и в области. 28 ноября 1947 года его назначили директором НИИ краеведческой и музейной работы, но проработал он лишь около месяца и умер в самый день своего рождения, 18 декабря того же года. Трижды подавали документы в ВАК на присуждение профессору Н. М. Коробкову ученой степени доктора наук и трижды ему в этом отказали по причине дворянского происхож дения.

Несколько лет лежали неопубликованными прекрасные очерки профессора Н. М. Коробкова о литературных местах Подмосковья. Появились в печати они лишь в 1955 году в сборнике «Подмосковье. Памятные места в истории русской культуры XIV–XIX веков». Вот отрывок из очерка о пушкинском Захарове:

«Неподалеку от дома, расположенного на холме, раскинулась березовая роща, по середине которой когда-то стоял стол со скамьями вокруг. Здесь в хорошую погоду вся семья Ганнибалов (а следовательно, и гостивших у них Пушкиных) собиралась к обеду и чаю. Будущий поэт особенно любил эту рощицу и, как гласит местное предание, даже высказывал странное для ребенка желание быть здесь похороненным.

В одном из лицейских стихотворений («Послание к Юдину») Пушкин вспоминает об этой роще:

Мне видится мое селенье,

Мое Захарово; оно

С заборами в реке волнистой,

С мостом и рощею тенистой

Зерцалом вод отражено…

«Зерцало вод» представляло собой пруд, образованный благодаря плотине на речке Захаровке. Около воды некогда стояла огромная липа и около нее — полукруглая скамейка. Это и было любимым местом Пушкина-мальчика. Здесь, среди обаятельной подмосковной природы, в деревенской тиши, впервые проявился его могучий гений. Говорят, что березы, окружавшие старую липу, все были исписаны стихами юного поэта…»

Пруд в Захарове. Фото В. Вельской

Юный Пушкин в сопровождении бабушки Марии Алексеевны или няни Арины Родионовны совершал длительные прогулки и в окрестностях сельца Захарова. Целью странствий, пешком или в конном экипаже, был Саввино-Сторожевский монастырь близ Звенигорода. Всего в восьми верстах от Захарова лежит на правом высоком берегу Москвы-реки большое старинное село Иславское. Путь в Иславское от Захарова проходил через деревни Хлюпино и Чигасово. Особенно привлекательным выглядел Чигасовский лес с его таинственными негасимыми огоньками (чигас — в местных говорах огонь).

Вид Саввино-Сторожевского монастыря. 1860-е гг. Художник Лев Каменев

Тот факт, что Пушкин отчетливо запомнил эти места с детства, подтверждается его позднейшими сочинениями. Так, например, в «Борисе Годунове» владелица корчмы объясняет Григорию Отрепьеву по его просьбе дорогу: «…а там прямо через болото, на Хлопино, а оттуда в Захарьево…» А в повести «Барышня-крестьянка» из пушкинского цикла «Повести Белкина» горничная Настя рассказывает барышне о сельском празднике: «Были колбинские, захарьевские, приказчица с дочерьми, хлупинские…» Здесь прямо звучат названия этих подмосковных деревень: Хлопино — Хлюпино, Захарьево — Захарово.

Саввино-Сторожевский скит. Фото В. Вельской

Иславское — одно из древнейших сел Подмосковья, впервые упомянутое в летописях середины XIV века. Здешние курганы переносят нас в еще более давние времена — в середину первого тысячелетия нашей эры. До 1620 года Иславское было дворцовым селом. Уже тогда здесь стояла деревянная церковь Святого Георгия, окруженная 33 липами — по числу лет Христа. Шли годы, менялись владельцы села. Среди них видим бояр Морозовых, графов Апраксиных, дворян Дурново, военного губернатора Москвы И. П. Архарова. Церковь заново была отстроена в белом камне мастерами школы Казакова и освящена во имя Спаса Нерукотворного образа в 1799 году. Одно оставалось неизменным во все времена — окружение храма из 33 лип. Образ церкви-невесты рисует русский поэт Дмитрий Кедрин в своей поэме «Зодчие»: «Та церковь была, как невеста…»

Взамен отживших свой век деревьев подсаживали молодые, и в летнее время издалека привлекала взор огромная зеленая полусфера из сомкнутых крон деревьев, совершенно скрывавшая храм. А над нею, над этой зеленой, а по осени золотой полусферой сиял в небе золоченый крест. В таком виде храм дошел до наших дней, таким его увидел и мальчик Пушкин.

Иславское — от старославянского мужского имени Воислав, употребляемого, например, в Сербии и ныне. Словарь Даля дает несколько иное толкование, и оно очень любопытно, приближая нас к сельским народным обычаям. У Даля читаем: «Выславлять — славя, по обычаю, Христа о святках; в этом значении также выславливать — прославлять, восхвалять, превозносить; выславной, выславленный — добытый колядованием на Рождество Христово».

В далекие времена Москва-река была несравненно полноводнее нынешней и в отдельных местах своего течения достигала ширины до двух верст. Так, газета «Московские ведомости» от 11 апреля 1908 года сообщала: «…разлив Москвы-реки был необычайным. Вода, прибывающая с неимоверной быстротой, вышла из берегов и затопила все Дорогомилово, местность ниже Бабьегородской плотины — по Берсеневской и Кремлевской набережным, а также Александровский сад. Из Водоотводного канала она выливалась на Якиманку. Снесены ледоходом ферма с двумя устоями Комиссариатского моста, который в середине обрушился, ледорез у Малого Краснохолмского моста. От Большого Каменного до Чугунного моста залиты на 1,5 аршина набережные. Езда по конно-железной дороге и на лошадях прекра щена».

М. Ю. Лермонтов в штатском сюртуке. Художник П. Е. Заболотский

М. Ю. Лермонтов (1814–1841) нисколько не преувеличивал, когда рисовал в стихотворении «Отчизна», говоря о России, «разливы рек ее, подобные морям». Память юного Пушкина (а она всегда поражала современников) жадно впитывала рассказы бабушки и местных старожилов. Живыми образами рисовались в воображении и белокаменная церковь-лебедь со стерегущими ее тридцатью тремя богатырями. Я выскажу здесь смелое предположение, тем не менее имеющее полное право на существование. Через двадцать лет после отъезда из Захарова, уже в Царском Селе, в конце лета 1831 года А. С. Пушкин напишет свою «Сказку о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной Царевне Лебеди». В сказке этой оживут детские его воспоминания о посещениях подмосковного храма в Иславском:

Там еще другое диво:

Море вздуется бурливо,

Закипит, подымет вой,

Хлынет на берег пустой,

Расплеснется в скором беге.

И очутятся на бреге,

В чешуе, как жар горя,

Тридцать три богатыря,

Все красавцы удалые,

Великаны молодые,

Все равны, как на подбор,

С ними дядька Черномор.

И той стражи нет надежней,

Ни храбрее, ни прилежней.

А у князя женка есть,

Что не можно глаз отвесть:

Днем свет божий затмевает,

Ночью землю освещает;

Месяц под косой блестит,

А во лбу звезда горит.

Спасская церковь в Иславском словно сошла со страниц пушкинской сказки. Это теперь берег круто спускается к пойме обмелевшей реки. В давние времена бескрайняя речная гладь была подобна морю. Случалось, что здесь бушевали волны, подкатываясь к самому храму. Церковь уподоблялась прекрасной Царевне Лебеди, а окружающие ее деревья — тридцати трем богатырям, охраняющим ее покой. Царевна у Пушкина говорит князю Гвидону: «Эти витязи морские мне ведь братья все родные». В православном золотом кресте, венчающем храм, легко различим и блистающий месяц, и горящая на солнце звезда.

Тридцать три богатыря словно расходятся от храма в Иславском по недальним окрестностям и превращаются в тридцать три рассказа этой книги. Для удобства прочтения все эти рассказы объединены в трех частях, по одиннадцать в каждой части. Они повествуют о подлинных духовных богатырях русской и мировой культуры: о Пушкине и Гайдаре, Дельвиге и Чаадаеве, Лермонтове и Чайковском, Чехове и Татищеве, Эйлере и Солари.

Спасский храм в с. Иславском. 1799 г.

Автор, завершая пространный пролог своей книги, приглашает читателя приступить к ее прочтению, вполне рассчитывая при этом на его благосклонность.