Русские избранники

Георг фон Гельбиг, 1809

Книга, написанная послами Саксонии в России при императрице Екатерине Великой, рассказывает о жизни 110 представителей разных народов, искавших удачи и успеха при русском дворе. Ее мемуары очень правдивы, но настолько откровенны и вызывают гнев императрицы, что она отзывает послов. Это создает трудности для издания книги, но мы надеемся, что читатели нашей страны оценят ее и заинтересуются.

1. Франц Яков Лефорт

Если нация справедливо превозносит блистательные подвиги государя и его благодетельные усилия к просвещению своих подданных, погруженных в тьму невежества; если благодарное потомство выражает этому государю свою признательность, которую он заслужил тем рвением, с которым он постоянно, в продолжение всего своего царствования, трудился над достижением одной цели — исторгнуть нацию из варварства, завещанного ей прошлым, и тем облегчить усовершенствование настоящего — то она также не должна забывать выразить свою признательность памяти человека, который первый возжег светоч просвещения и пробудил в государе, восприимчивом на все великое и полезное, стремление делать людей счастливыми, которое еще бессознательно дремало в его юной душе.

Франц Яков Лефорт, родом из Женевы, был послан своим отцом, негоциантом, в Амстердам для изучения там торговли. Склонность молодого человека к солдатчине сделала то, что он, вопреки намерениям отца, поступил в военную службу. Впрочем, он скоро оставил ее и отправился в 1680 году, неизвестно чем побуждаемый, через Архангельск в Москву. В то время там дорожили иностранцами для военной службы; Лефорт поэтому очень скоро определился на службу. Его пребывание в России в первые годы было довольно незавидное. Но, наконец, молодой царь^[11], Петр Алексеевич, увидел его совершенно случайно у одного чужестранного посланника^[12], Лефорт полюбился ему. С этого времени между Петром и Лефортом возникла связь, не прекращавшаяся до самой смерти Лефорта и не нарушавшаяся даже никакой случайностью. Одинаковость характеров, согласие идей и сходство склонностей навсегда связали государя и его любимца. Их связь не была, однако, случайной: в обоих заключались зародыши великих предприятий, и союз этот развивался мало-помалу, по мере того как они ближе узнавали друг друга. Петр сознавал, что ему нужен учитель и помощник; Лефорт чувствовал, что его таланты дают ему право надеяться, что он в состоянии оказать своему государю ожидаемое им от него содействие.

В 1688 году Лефорт представил юному царю первое и существеннейшее доказательство своего служебного усердия. В то время были довольно часты возмущения стрельцов, бывших тогда телохранителями царей и лучшей частью русского войска. Повод к этим возмущениям давала красивая, умная, одаренная высокими государственными талантами, но властолюбивая царевна Софья^[13], сводная сестра Петра. Возмущение 1688 года было особенно жестокое — целью его было умерщвление молодого государя. Лефорт воспрепятствовал совершению этого изменнического плана, последствия которого были бы неисчислимы, судя по известному нам значению царствования Петра I. С довольно сильным отрядом Лефорт поспешил в тот монастырь, в котором Петр был уже заключен, чтобы в нем же быть убитым; Лефорт занял все входы в монастырь, охранял Петра до тех пор, пока не миновала опасность.

Этим великим подвигом пленил он сердце царя, который стал единым повелителем России и вознаградил своего приверженца величайшей благосклонностью и неограниченным доверием. С этих пор становились с каждым днем очевиднее последствия советов, даваемых Лефортом. Он ввел иностранное военное искусство, и хотя он только мимоходом, так сказать, поверхностно изучил в Голландии морское дело, все-таки собственно он был основателем русского флота, который Петр I возвел впоследствии на такую высокую степень совершенства. Лефорт уничтожил многие злоупотребления, устроил много полезных, хороших и мудрых учреждений в государстве, призвал иностранцев в Россию и сопровождал царя в путешествиях по Европе, чтобы убедить его примерами европейской промышленности и благосостояния в необходимости следовать тем порядкам, которые он ему указывал.

Кто не знает истории оригинального путешествия в Лифляндию, Пруссию, Бранденбург, Люнебург, Голландию, Англию, Саксонию, Австрию и Польшу, которое предпринял Лефорт в 1697 году как посол царя, причем его повелитель находился в его же свите, инкогнито, в качестве обер-командора? Это путешествие было чрезвычайно полезно для Петра I и было бы продолжительнее, если бы новое восстание в Москве не потребовало ускоренного возвращения. Летом 1698 года царь явился опять в свою резиденцию и тогда были применены целесообразные и сильные, но, без сомнения, слишком строгие меры к полному подавлению восстания.

Уже с самого начала благоволения царя к Лефорту русские вельможи с завистью смотрели на возрастающее значение чужестранца и довольно громко заявляли свое неудовольствие на вводимые им новшества. Вначале Петр и Лефорт относились равнодушно к этим заявлениям, но, когда порицание этих недовольных и неучей становилось все громче, Лефорт полагал, что пришло время силой заставить их замолчать. По его совету Петр I уже с 1692 года стал притеснять фамилии выдающихся по рождению и чину нарушителей спокойствия и отдавать иностранцам, если они того заслуживали, значительные места в государстве, так что часто русские и иностранцы пользовались одинаковыми преимуществами. Таким образом, равноправные с русскими иностранцы служили Лефорту противовесом русских. Но неудовольствие русских было подавлено лишь на короткое время, но не уничтожено…

Путешествие царя и его любимца подало повод к новым беспорядкам; долгое отсутствие царя и Лефорта поощряло эти беспорядки. Стрельцы перешли на сторону недовольных и помогали восстанию. Мы знаем, что при первом известии о возмущении Петр и Лефорт поспешили в 1698 году возвратиться в Москву. Они тотчас же решили казнить восставших стрельцов. В этих видах на Лобном месте, предназначенном для казни, были положены балки, на которые преступники должны были класть свои шеи. Царь, Лефорт и Меншиков, который уже несколько лет пользовался милостью своего государя, взяли каждый по топору. Петр приказал раздать топоры своим министрам и генералам и даже предложил два топора двум иностранным послам, которые находились при его дворе и из которых один был из Голландии, но оба они отклонили от себя эту честь. Когда же все были вооружены, всякий принялся за свою работу и отрубал головы. Меншиков приступил к делу так неловко, что царь надавал ему пощечин и показал ему, как должно отрубать головы. Бытописатель и читатель отворачиваются от подобных ужасающих сцен и не могут быть успокоены мнимым мотивом, будто эти кровавые меры были вызваны необходимостью.

Лефорт оказал бы еще многие важные услуги своему государю в его заботах об улучшении своего народа, если бы смерть не поразила его. Он умер в 1699 году, на 46-м году жизни. Этот замечательный выдающийся человек, которого даже побаивался его же повелитель, был тогда наиболее доверенным статс-министром, первым генералом, первым адмиралом и кавалером ордена Св. Андрея Первозванного^[14].

Бесспорно гениальны дарования этого любимца; его заслуги для России неисчислимо велики. Он обладал обширным и очень образованным умом, проницательностью, присутствием духа, невероятной ловкостью в выборе лиц, ему нужных, и необыкновенным знанием могущества и слабости главнейших частей Российского государства; это знание было ему необходимо при обтесывании этой громадной каменной глыбы. В основе его характера лежали твердость, непоколебимое мужество и честность. По своему же образу жизни он был человек распутный и тем, вероятно, ускорил свою смерть.

Его упрекают, что он склонял царя к большим строгостям, неверности своей супруге и неправильному образу жизни. Нет, однако, недостатка в мотивах, чтоб ослабить или вовсе устранить эти три обвинения. Представьте себе обширнейшее государство на земле, погруженное в моральную тьму всякого рода. Это было болото, в котором только в правление царей Ивана Васильевича и Алексея Михайловича кое-где возникал луч просвещения, но как блуждающий огонек тотчас же угасал за недостатком поддержки. Это-то болото хотели очистить Петр и Лефорт, но при каждом шаге, ими делаемом, они встречали противодействие своим предприятиям в злобе и предрассудках. Только терпеливым мужеством, разумностью и строгостью удалось им преодолеть эти затруднения.

Эти средства, конечно, не выдержали бы оценки строгой морали, но необходимо делать различие между выдающимися качествами повелителя и значительнейших мужей в его совете и на войне, с одной стороны, и гражданскими добродетелями — с другой. Что можно было сделать тогда кротостью и добротой? Не сердце управляет народами, а разум; многие государи, государственные мужи, многие герои не блистали бы, как метеоры, в неизмеримых областях истории, если бы они были справедливы и человечны. Равным образом не Лефорт разрушил согласие в тогдашней семейной жизни царя. Союз Петра с Авдотьей^[15], дело приличия, был уже, по крайней мере, условлен, прежде чем Лефорт достиг исключительного благоволения этого государя. Царица была старее своего супруга. Ее прелести уже поблекли, когда силы Петра только еще расцветали и потом достигли полной зрелости. Сверх того, этой паре недоставало согласия характеров, этой единственной прочной связи счастливых браков. Отвращение государя было естественным последствием этих физических и моральных различий. К этому присоединилось еще то обстоятельство, что Авдотья вовсе не обладала искусством вести себя как следовало. Невозможно было неловким и неуместным своеволием втиснуть дух Петра, мощный чувством своей самостоятельности, в рамки стародавних доморощенных брачных обязанностей; дух Петра не мог стерпеть, чтоб его супруга, которая должна бы разделять с ним его усилия сделать своих подданных счастливыми, присоединилась вследствие предрассудков к его противникам, чтоб уничтожить исполнение его планов.

Неудовольствие Петра, усиленное живостью его характера и горячностью — молодости, достигло высшей степени. Проявления этого неудовольствия были ужасны. Лефорт вступился за государыню; он не мог воспрепятствовать разрыву царя со своей супругой, но он спас ей жизнь^[16]. Она была заточена в монастырь, и там было уже, конечно, необходимо обращаться с ней довольно строго, чтоб показать ее приверженцам, что для них утеряна самая сильная их опора. Однако Лефорт не допустил, чтоб Петр, обуреваемый юношеской опрометчивостью, дозволил убить ее. Разумные основания, приведенные Лефортом ради укрепления славы Петра против этого намерения, пустили в сердце этого государя столь глубокие корни, что их даже могли вполне уничтожить никакие старания могущественнейших врагов Авдотьи. Наконец, не один только Лефорт подавал царю пример неправильного образа жизни. Подобные примеры государь часто встречал в своей нации. Излишество в употреблении вина было очень велико; оно составляло характеристическую черту тогдашнего времени. Эта черта обнаруживалась не только в одной России, но встречалась и в других государствах, считавшихся культурными. Лефорт, старавшийся вначале принять нравы и обычаи русских, получил вскоре вкус к подобному распутству и потом уже предавался ему по склонности. Но сила этой безнравственности никогда не была столь значительна, чтоб затруднить или царя, или Лефорта в исполнении их великих планов.

Лефорт был женат, но мы не знаем фамилии его супруги. От этого брака у него был сын, которого он послал за несколько лет до своей смерти в Женеву для образования. Насколько нам известно, молодой человек возвратился в Москву только по смерти отца и умер уже в 1702 году, прежде чем успел развить свой характер и свои дарования. Вот что воспрепятствовало Петру I исполнить относительно сына Лефорта священный долг благодарности, которым он был обязан относительно отца.

Фамилия Лефорта в мужской линии, вероятно, вымерла; по крайней мере, мы не слышали ни о ком из этой фамилии. Племянник (сын брата) знаменитого любимца вступил еще юношей в саксонскую службу, выказал большие способности и в то время, когда Россия при Петре I вступила в определенные дипломатические сношения с европейскими державами, был постоянным послом^[17] Фридриха Августа I при русском дворе. Во времена Петра I был еще генерал-майор Лефорт, но мы никогда не могли узнать степень его родства с знаменитым Лефортом. Быть может, этот генерал-майор Лефорт есть именно тот, который в качестве секретаря сопровождал большое посольство 1697 года. В 1719 году этот Лефорт командовал пехотным полком, носившим его имя — предпочтение совершенно особого рода, потому что в то время и значительно позже все полки русской армии носили название русских провинций. Этот именно генерал-майор Лефорт был один из первых, занимавших почетный караул при гробе Петра I в 1725 году. Сын саксонского посланника вступил в русскую службу и был церемониймейстером при дворе императрицы Елизаветы. Если мы не ошибаемся, он был замешан в несчастное дело о лотерее, которое причинило ему много горя. Мы слышали, что он покинул Россию и умер в Варшаве. Его вдова, урожденная фон Шметтау^[18], жила еще в 1807 году в Берлине. Делает большую честь государям, если они заслуги верных слуг своих предков вознаграждают в лице даже побочных потомков этих слуг. Великодушию императора Павла I, столь благородного и благомысленного в своих намерениях и столь непонятого и несчастного в их исполнении, было предоставлено доказать свое уважение к памяти имени Лефорта: он назначил жене Лефорта в Берлине пожизненную пенсию с тем, чтоб по смерти матери пенсия выплачивалась ее дочери.

Примечания

11

В то время Петр I не принимал еще титула императора.

12

В России издавна были чужестранные послы. Но вначале они были довольно одиноки и дела их случайны. Это были скорее только поручения по торговым делам, редко имевшим какое-либо отношение к политике. Уже при царе Иване Васильевиче, которого обычно, но, конечно, не вполне справедливо называют Грозным, в России был посол королевы Елизаветы Английской. При последующих правительствах бывали опять послы в Москве, но при Петре I они являлись приблизительно в следующем порядке: из Дании, Голландии, Австрии, Саксонии, Бранденбурга, Швеции и Англии.

13

Софья была принуждена смотреть на казнь своих приверженцев из комнаты обводной стене Девичьего монастыря и была потом заключена в келью, в которой было только одно окно, заделанное железными прутьями. Она носила в монастыре имя Сусанны и жила еще пятнадцать лет в таком печальном положении. Она умерла и погребена в том же монастыре.

14

Орден Святого Андрея Первозванного — значительнейший орден в России — был учрежден Петром I в 1689 году. Он носится на голубой ленте.

15

Есипов. Царица Евдокия Феодоровна (Мартынов. Русские достопримеча-тельности, VI). Даль. Старинная песня (Архив, 1863, 126). Снегирев. Первая супруга Петра I (Архив, 1863, 114). Пекарский. Песня про царицу Евдокию (Записки Академии наук, 1864, V, 57). Современники Анны Иоанновны (Старина, 1878, XXI, 337). Замечания на записки Манштейна (Старина, 1879, XXVI, 364).

16

Есипов. Освобождение царицы Евдокии Феодоровны (Русский вестник, 1860, XXVIII, 182).

17

Первым саксонским посланником в России был генерал-майор фон Карловиц. Когда Петр I посетил короля в 1698 году, Карловиц поехал вместе с русским монархом в Москву, но оставался там недолго.

18

Младший брат ее, граф фон Шметтау, был генерал-лейтенантом прусской службы; он умер в 1806 году от раны, полученной им в битве при Иене.