Летописи летающих островов. Книга 1. Через тернии к терниям

Георг Отахов, 2023

В результате катаклизма земные плиты растрескались, раздвинулись, а после обломками поднялись вверх, образовав из Земли скопление огромного множества летающих островов.После этого западные R-кие острова объединились в Свободную западную республику (СвоЗаР), а восточные – в Великую восточную республику (ВелВостР). Между государствами располагается большой остров-материк Исполинская твердь. На Исполинской тверди нет единой власти, его делят множество разрозненных и враждующих государств (монархистов, демократов, националистов, коммунистов, анархистов и др.). В воздушных просторах промышляют пираты. Свозарцы, велвосторцы и пираты перемещаются между парящими островами на летающих кораблях, которые являются симбиозом дирижабля и морского судна.Один из пиратских капитанов, свозарец Кир Таров, отправляется в очередной незаконный и опасный рейд за добычей. А беженцы Мара и Дара Корунд после покорения родной страны вынуждены странствовать по Исполинской тверди в поисках прибежища.

Глава 4.

Исполинская Твердь. Это был самый крупный летающий остров R-го архипелага, данный факт, собственно, послужил причиной его названия. Его площадь составляла, приблизительно, 2 300 000 квадратных километров. На вытянувшемся на пару тысяч километров с севера на юг материке расположились пять природных зон: тундровая, лесотундровая, таежная, лесостепная и степная. Подавляющую часть острова занимала Исполинско-Твердская равнина, разделенная с запада на восток системой возвышенностей — Исполинскими Увалами, на две чашеобразные сильно заболоченные впадины. На юго-востоке Исполинско-Твердская равнина, постепенно повышаясь, сменяется Желтыми горами.

Среди лесов и степей, при умеренно-холодном, континентальном климате, осенью, по автомобильной трассе на северо-запад идет группа людей численностью около пятидесяти. Стихийно и случаем собравшаяся она бежит от смерти и от того, что возможно страшней преждевременной и быстрой смерти — рабства.

Разрозненные, наспех собравшиеся беженцы, гонимые страхом и ведомые желанием жить, интуитивно или сознательно сбились в один отряд. Так им казалось наиболее безопасно, хотя скорее менее опасно, насколько это возможно для бегства.

Мужчины, женщины, дети — все идут пешком; вещей немного — только самое необходимое и спешно взятое, а также то, что успели. Кто-то несет пожитки в сумках, кто-то в рюкзаках, а кто-то везет в тележках; многие вооружены.

Негласным, неофициальным лидером группы был шедший в головной ее части человек средних лет в камуфляжной форме вида «Флора». Лысый с пышными усами и бакенбардами, с автоматом Калашникова образца 1947 года у правого бока; его звали Леод Анин.

Рядом, слева от него шел человек тоже в камуфляжной форме, но уже вида «Березка», вооруженный АКМ. Он, примерно одного возраста с лидером, без растительности на лице и с короткими волосами на голове, являлся другом-товарищем Леода. В дороге они в основном молчали, но периодически переговаривались друг с другом.

Около пяти часов спустя, как отряд начал свой путь, впереди показалась деревня Круты. Лидер замедлил шаг и шедший правее и поодаль от Леода парень лет двадцати в серых джоггерах, кроссовках и черной ветровке подбежал к нему.

— Что будем делать? Остановимся или дальше пойдем?

— Как думаешь Фад? — спросил Леод друга.

— Темнеет. Почти восемь вечера. И люди устали. Думаю, лучше сделать привал.

— Да. Переночуем здесь, — согласился Леод. Затем он обратился к молодому человеку: Нужно свернуть с открытой дороги. В лес. Чтобы не заметили с Круты или возможные преследователи. Фад Бавин останется присматривать за лагерем. И пока основная часть будет прятаться, я с людьми тем временем пойдем к деревне и разведаем. Кто там. Захвачена она или нет. Ярос, объяснишь если что это остальным?

— Да. А кто пойдет?

— Я и еще нужны добровольцы. Думаю, четверых вполне хватит. Нужно будет найти.

— Я могу пойти.

— Ну и отлично. В этом-то и суть, заранее скажи некоторым об этом, чтобы дать им время подумать.

Леод остановился, повернулся к группе и крикнул: Внимание! Привал! Останавливаемся здесь, у дороги в лесу.

Ярос приблизился к идущим рядом двум сестрам. Старшую звали Мара Корунд. На ней были темно-синяя стеганая куртка, джеггинсы и кроссовки. Судя по тому, что у младшей сестры респиратор защищал ее дыхательную систему, а большие авиационные очки, плотно прилегая, защищали глаза, она сильно страдала от ветряной болезни. Ее звали Дара Корунд. Она была одета в черную болоньевую куртку с укороченными до локтей рукавами, джинсы и кроссовки, а руки от локтей до середин пальцев прикрывали белые вязаные митеньки.

Респиратор и очки частично закрывали лицо Дары, и поэтому мешали окружающим понять и увидеть, что двадцатидвухлетние сестры были близнецами. Одного небольшого роста, обе стройные, с большими выразительными голубыми глазами, особенно у Дары, лицо каждой овальной формы с округлыми мягкими чертами и длинные красно-рыжие волосы. У Мары волосы сзади были собраны в два низких за ушами хвоста, а вдоль щек, чуть касаясь до ушей, спадали до уровня плеч тонкие косички. У Дары же сзади волосы были заплетены в две косы, а по бокам лица спускались две широкие пряди.

— Вот, сейчас привал, устали, небось? — спросил у них Ярос.

— Нет, — ответила Дара немного приглушенным от респиратора голосом.

— Но все равно отдохните. Путь будет долгий. Это только начало.

— Отдохнем, — согласилась Мара. — Отдых и тебе нужен.

— Мне пока рано. Я отправлюсь на разведку в Круты. Кстати, пойду об этом агитировать. Может, кто еще согласится, — сказал Ярос и направился к другим людям.

Когда все остановились между деревьями на привал и устроились, Леод занял место примерно посередине разместившихся и громко сказал:

— Нужно узнать, чьи Круты. Если там нет врагов, мы все заночуем там.

— Нельзя останавливаться. Нужно идти ночью и днем, делая недолгие остановки для отдыха, — возразила девушка с респиратором с распущенными светло-каштановыми волосами до плеч. Она была в коричневой кожаной куртке и черных джинсах. — По-другому мы не убежим. Так нас догонят, убьют или сделают рабами.

— Дита…Борм, — припоминая, сказал Леод. — Чтобы догнать, нужно преследовать. Едва ли нас ищут и преследуют. Неосвободцы заняты городом. Поэтому у нас есть фора. К тому же многие из вас устали, им необходим отдых. А ночью идти опасно: огни нас выдадут, сложней заметить отставших, потерявшихся, пропавших, сложней контролировать численность отряда. И в деревне, за стенами, заночевать безопаснее, чем в лесу. Кто с этим не согласен, может продолжить путь самостоятельно. Один. Их никто не держит. Хотите — идите, — ответил он ей. — Мы пойдем в разведку. Двое уже есть. Нужно трое желающих… Они есть?!

Сначала никто не ответил, и на мгновение повисла тишина. Но после отозвался плотный парень лет тридцати, в штормовке цвета темный хаки с прической полубокс: выбритыми висками и затылком с оставленными короткими волосами макушке. В руке он держал в полтора метра двуствольное охотничье ружье.

Вторым отозвался смуглый черноволосый юноша азиатской внешности, явный потомок приезжих из областей Средней Азии. Он был одет в спортивную теплую куртку и спортивные штаны.

Тут снова наступила неловкое ожидающее молчание. Леод, считая, что других откликнувшихся уже не будет, спросил напоследок:

— Никто больше не желает?

— Я желаю! — выкрикнула Дара.

— Тогда идем.

Сестры молча, но значительно переглянулись, — они и без слов прекрасно понимали друг друга, — а затем Дара направилась к Леоду.

Четверо добровольцев подошли к лидеру, Леод спросил, у всех ли есть огнестрельное оружие. Ему ответили, что, да, есть; арсенал на всех получился следующий: один автомат, одно ружье и три пистолета. На случай, если кто кого не знает, (а так и было) все представились, азиата звали Фархад Абдуров, а парня в штормовке — Ингор Копин. Далее обсудив план действий, они все направились к деревне.

Деревня Круты расположилась на берегу Снегового озера. Поселение со всех сторон, кроме подступа к берегу озера было ограждено деревянной стеной, образуемой забором и стенами домов. Поэтому внутрь деревни можно было попасть только двумя способами: через забор и проплыв немного по водоему.

Пятеро «разведчиков», укрываемые вечерней темнотой, неслышно и быстро подкравшись к оградительной стене, перелезли через небольшой забор.

Очутившись в деревне, отряд спрятался в каком-то строении, судя по всему заброшенном сарае.

— Дальше что? — спросил Ярос.

— Подождем, — ответил Леод.

Улицы Круты были безлюдны, по-видимому, все сидели дома. Отряд в безмолвии стоял минут десять, и, надоев ждать, Леод проговорил:

— Ладно. Подходим к тому дому, — он указал рукой на избу. — Ты стучишься, когда дверь откроется, берем жильца.

— Почему именно тот?

— Он ближайший. И судя по внешнему виду и состоянию — обжитый… Пошли!

Они подбежали к входу, на крыльцо, дернули — закрыто, постучали. Как только дверь открылась, на открывшего человека навели автомат и пару пистолетов.

— Ни слова! Внутрь! — прорычал Леод. Жилец и за ним группа зашли в темную прихожую, освещаемую только масляной лампой хозяина избы. — В доме есть кто еще?

Открывший, старик лет… как тут понять?.. старческих (и плевать, если авторская шутка не удалась) с седой бородой в старых затертых рубахе и спортивных штанах ответил:

— Нет. Только я.

— Дара, держи его. Остальные, за мной проверим дом.

Леод, Ярос, Ингор и Фархад скрылись в соседнем помещении. Дара, наставляя на старика оружие, ненадолго осталась с ним наедине. «Сядьте», — предложила ему девушка. Он не отказался. Спустя минуту все четверо вернулись.

— Чисто. Там только одна комната, — сообщил Даре Леод. — Начнем допрос. — Он подошел вплотную к старику. — Деревня захвачена националистами?

Казалось, напуганный до этого старик после этого вопроса стал заметно спокойнее.

— Нет, — коротко ответил неизвестный.

— Как это докажешь?

— Никак.

— Если ты соврал мне, ты умрешь.

— Клянусь, я не вру.

— Сколько в деревне жителей?

— Не считал.

— Ты веришь ему? — спросил Ярос.

— Одевайся, на улице прохладно, — обратился Леод к пленнику. — Проведешь нас к вашему старосте.

Старик, никто не спрашивал у него имени, надел находящиеся в прихожей ватник и сапоги и под присмотром вломившихся вышел на улицу. Здесь шею пленника охватила рука стоящего за его спиной Яросла.

— Веди, — приказал ему Леод. — Если ты сказал правду, мы никого не тронет. Но если ты соврал мне, ты умрешь первым.

Отряд из пяти человек с указываемым путь стариком прошли несколько деревенских улиц и остановились у крыльца ничем особо не примечательного одноэтажного бревенчатого с выцветшей и облупившейся краской на стенах дома. Окна его были зашторены, поэтому подсмотреть, что происходит внутри дома, не получилось.

— Фархад, стучи в дверь.

Фархад взялся за ручку двери, Леод встал внешне слева от проема, Дара, Ингор, а Ярос с пленником остался в стороне. Фархад постучал; спустя некоторое время послышались приближающие шаги, когда дверь наполовину приоткрылась, Леод наставил автомат на открывшего человека — девушку приятной внешности с пшеничного цвета волосами, в джинсах и светлом свитере. Она попробовала закрыть дверь, но Фархад, с силой схватившийся за рукоять, уже удерживал ее от закрытия.

— Ни звука! В дом! — приказал девушке Леод и кинулся в проем.

Под его натиском девушка отступила внутрь, вслед за ней Леод, Фархад, Ингор, Дара, Ярос и старик проникли в дом. Все семеро оказались в прихожей. Внутренняя дверь, ведущая в сообщающуюся с прихожей гостиную, была настежь открыта. Поэтому пришедшие и несколько людей, сидящих за столом в гостиной, сразу увидели друг друга.

Леод с автоматом наперевес направился к хозяевам дома, за ним пошли и все остальные незваные гости с двумя пленными. Подойдя близко к столу, они остановились, Леод, а вместе с ним Ингор и Фархад направляли оружие на сидящих, Дара держала под прицелом своего Кольта «Дитектив Спешл» девушку, открывшую дверь, а Ярос держал за шею старика и приставил пистолет к его голове. Застигнутые врасплох деревенские не успели ничего сделать, даже встать из-за стола.

— Кто староста деревни? — спросил Леод.

— Я, — отозвалась и поднялась полноватая женщина пожилого возраста в длинном сером халате.

— Ответь нам, — Леод резко повернул автомат, направив дуло своего АК-47 на девушку в свитере. — В деревне есть неосвободцы?!

— Нет! Нету! Ни одного! — далеко не молодое морщинистое лицо женщины исказил страх и ужас. Сидящие за столом тоже были взволнованы.

— Чья власть в деревне?!

— Колосьевска! Клянусь. Прошу не трогайте ее.

Леод медленно отпустил автомат, его отряд последовал этому примеру, Ярос отпустил старика.

— Мы, наша группа, — беженцы из Колосьевска, — неторопливо, спокойно проговорил Леод. — На город напали националисты. Нас где-то полсотни, недалеко от деревни остановилась основная часть…

Дара, успокаивая, взяла за плечо, а затем приобняла напуганную девушку.

— Мы приносим извинения за свои столь резкие действия, — громко обратилась Дара ко всем деревенским.

— Мы думали, что возможно Круты захвачены врагами — националистами, — продолжил Леод. — Это нужно было проверить. А рисковать мы не могли… Мы, наша вся группа, просит вашего разрешения переночевать в деревне. Даю слово, мы никого не тронем и ничего насильно не заберем. Утром мы уйдем. Я вам советую присоединиться, и отправится вместе с нами. Так как здесь надолго оставаться опасно. Скоро сюда заявятся неосвободцы.

Некоторое время староста молчал, видимо успокаиваясь и собираясь с мыслями, затем женщина сказала:

— Куда вы держите путь?

— В Белый Бастион.

–…Странные и ужасные наступают времена. Сначала вы берете в плен невинных жителей, после вламываетесь в мой дом, угрожаете моей дочери, а затем просите защиты наших стен.

«Я не собираюсь извиняться за любые действия, которые должны предостеречь об опасности, или обезопасить, или защитить жизнь людей группы и мою», — подумал Леод, но ответил другое:

— Времена такие. Необходимо быть осторожным.

— Говоря от всех жителей, я согласна на ваше предложение остановиться здесь на ночь.

Услышав эти слова, Леод сделал несколько шагов и, остановившись вплотную к столу, протянул над ним по направлению к старосте правую руку. Женщина протянула свою. Они пожали друг другу руки.

— Аглая, моя дочь, вместе с другими покажет вам пустые ничейные дома, которые можно занять.

— Спасибо.

— Мы, Круты, подчинялись и платили налоги Колосьевску, взамен он обязывался нас защищать. Он не может защитить самого себя, не говоря уже о нас. Что нас ждет после падения Колосьевска? У деревни два пути. Первый, если вы остаетесь здесь навсегда, мы объединяемся против общих неосвободцев. Этот вариант нам ближе.

— Если город не устоял, то, как противостоит деревня?

— Мы и не строим пустых иллюзий. Можно попытаться договориться, чтобы выплачивать дань взамен рабства. Такое практикуется.

— Это не жизнь.

— Второй путь. Если вы не останетесь и отправитесь дальше, то, чтобы хоть кто-то из нас выжил, нам придется разделиться: старые останутся, а молодые уйдут с вами.

— У вас только второй путь.

— Думаете, он верный?

— Да, — твердо ответил Леод.

— Может, и не верный. Никто этого не знает, — сказал Ингор. — Но другого выбора у вас просто нет.

Тем временем Дара, отступив от Аглаи, подошла к старику и сказала:

— Извините… за беспокойство.

Он кивнул ей в ответ.

Группа беженцев заночевала в деревне. Леод, зная, как легко они проникли в Круты, назначил сменяющихся часовых. Но в этом не было необходимости, деревня пробудилась и неслышно бурлила. Ее оживили прибывшие беглецы и теперь деревенские решали: остаться или уйти, а кто решился покинуть дом, собирали вещи.

Дара открыла глаза, посмотрела на наручные часы. До выхода слишком много времени, хотя сам выход и так назначен рано утром. Она закрыла глаза, пытаясь заснуть. Ничего. Не вышло. Почему-то не спалось.

Сестры вместе с семьей Инов разместились в одном из предоставленных деревенскими домов. Изба эта представляла собой печальное зрелище, хотя точнее, печальное строение. Совсем обветшалое и пустое, с покосившимися дряхлыми стенами, с прогнившим полом и в щелях потолком, видно, что во время дождей она протекала. В доме было прохладно, хоть и теплее, чем на улице, поэтому все спали не только под принесенными одеялами, но и в верхней одежде.

Из имущества здесь имелись пара больших ветхих шкафа, остатки кирпичной печки, кое-какая посуда, прогнившие полки, несколько ржавых ведер, умывальник и, наконец, самое ценное для остановившихся: без постельного белья старая пружинная кровать, занятая сестрами и не менее старый дырявый диван, на котором спала семья Инов.

Главой семьи являлся Рад Инов, невысокий худощавый мужчина с прямоугольным лицом и светлыми волосами; рядом с ним лежала его жена, Линна, схожего телосложения с мужем молодая женщина с черными волосами, собранными в низкий пучок. Между ними устроилась четырнадцатилетняя девочка, их дочь, Иллара. Маленькая и хрупкая, даже для своих лет, на ней была не только куртка парка, но и шарф с вязаной шапочкой, из-под которой выливались длинные черные волосы.

Все беглецы устроились по трое-пятеро в один дом. Так что жаловаться было особо не на что, хотя было на что, на многое, но не на условия ночевки.

Дара встала с кровати, подошла к ручному самодельному умывальнику и налила туда воды из ведра. Затем она сняла авиационные очки и за резинку повесила их на шее. Мир вокруг сразу же превратился в туманную, размытую трехмерную картинку или картину, у кого что.

После Дара задержала дыхание и спустила на грудь респиратор. Только тогда она умылась. Умывшись, девушка надела свои средства дыхания и зрения (или же средства защиты органов дыхания и зрения) обратно.

До Катаклизма респираторы и противогазы только фильтровали воздух или изолировали человека от его, но после значимого и судьбоносного события их переделали, и они в дополнение стали уменьшать (как в случае с Дарой) и увеличивать окружающее давление для пользователя.

Она взяла из своего рюкзака ручной механический блендер, фрукты и бутылку и, чтобы ненароком никого не разбудить, вышла на улицу. Здесь Дара кинула в блендер фрукты, добавила воды и все перемешала. Когда она закончила, девушка зашла в дом, перелила получившуюся субстанцию в стакан, взяла трубочку и стала есть.

Тут Дара заметила, что на нее смотрит проснувшаяся было Иллара. Но спустя некоторое время девочка опять заснула. Даре всегда не нравилось, когда на неё глазели, особенно на то, как она ест, особенно дети. Но сейчас, Даре было почему-то все равно, она даже улыбнулась Илларе, тем самым пытаясь подбодрить маленькую девочку, но тут же, вспомнила, удивившись, что ее рот закрыт респиратором.

Вообще, всегда угнетает, когда что-то делаешь, или ведешь, или выглядишь не как большинство. Ведь любая белая ворона мечтает быть черной, мечтает иметь черное оперение.

Родители говорят им: «Ты — нормальный, просто ты не такой как все». Хрень это все. Нельзя быть одновременно нормальным и не таким как все. Если ты не такой как все, ты уже ненормальный, таково следствие. Если я нормальный, с какого перепуга на меня указывают пальцем? Почему надо мной смеются? Если они не хотят этого принимать? Большинство-то, нормальных-то. Человек без общества — не человек. А общество формирует большинство. Глупо игнорировать законы большинства, они доминируют, они правят… А раз большинство решило, что нечто — ненормально, значит это ненормально (в понимании сложившегося общества), но отсюда далеко не всегда следует, что быть ненормальным — плохо.

Глупо считать себе тем, кем не являешься. Надо осознать и принять себя таким, каким ты есть на самом деле. Без прикрас. И если вдруг ты «ненормальный», то это не всегда плохо, и это не означает, что ты не имеешь право на счастье.

Когда объективно ты посчитал, что это — плохо. Чтобы исправить ошибки или недостатки, сначала необходимо их признать. И если в себе тебе что-нибудь не нравится, нужно попробовать это изменить.

Когда же объективно ты посчитал, что это — не так уж и плохо или даже хорошо. Ну и пускай тогда. Да, ты не такой, как все — и что из этого? Да, ты согласно общепринятому мнению ненормальный — и что? Да, ненормальный, просто ты немного другой и также как все имеешь право на жизнь и на счастье… По крайней мере таково было мнение Дары.

Хотя нельзя сказать, чтобы Дара в детстве была очень уж несчастна. В школе, университете у нее были друзья, она не была изгоем, напротив, она являлась полноправным членом коллектива. Но был некий осадок, рожденный детскими издевками и приставаниями, начальным отторжением и непризнанием (правда, не всегдашними) и отсутствием любовного счастья — чему тут удивляться, когда всю жизнь закрыто больше половины лица, чего ждать-то.

Позавтракав, Дара присела на кровать и стала ждать. Спустя некоторое время проснулась Линна, затем Мара, Рад и Иллара. Все собрались, позавтракали и вышли из дома.

Они направились к воротам деревни. Это было место сбора, здесь уже стояли люди и подходили новые. Сестры присоединились к стоящим и ждущим. До выхода оставалось минут пятнадцать.

Уже спорили: решали, идти дорогой или по возможности лесом вблизи нее. Леор выбрал второй вариант. «Да, он будет медленнее, но зато безопаснее», — аргументировал лидер.

Среди прибывших видно было новые лица, деревенские, примкнувшие к группе и их провожающие. Если городские были более-менее спокойны, — в связи с более ранним началом путешествия и бегством от конкретного военного уничтожения и порабощения, — то между деревенскими можно было увидеть трогательные и слезливые прощания.

Недалеко от себя Дара заметила Аглаю с матерью. Они обе знали, что, скорее всего, больше не увидят друг друга. У обеих разрывалось сердце. И обе говорили друг другу напоследок приятные, искренние и красивые слова благодарности и любви. Это была каноничная часто повторимая картина прощания: еле сдерживающий слезы родитель, которому плевать на окружающих, и отпрыск, который испытывает, возможно, такие же чувства, но из-за своей молодости и страха перед окружающими людьми показаться слабым сдерживает свои чувственные порывы.

Увидев Дару, Аглая с матерью подошли к сестрам, как обычно люди подходят к тем, с кем хоть как-то, больше остальных, знакомы.

— Привет, я — Аглая, — представилась она сестрам.

— Дара.

— Мара.

— Моя сестра, — кивком указала Дара на Мару.

— Вы присмотрите, пожалуйста, за доченькой, — попросила дрожащим голосом мать Аглаи.

— Ну, мам!

— Конечно, — согласилась Мара. — Вся молодежь уходит?

— Многие остаются, — ответила Аглая.

Ворота деревни открыли, Леор посмотрел на часы и крикнул:

— Идем!

Группа отправилась в путь. Аглая последний раз обнялась с матерью. Мать насильно взяла сумки Аглаи, донесла их до ворот и передала дочери. Аглая начала путешествие. Она сдвинулась вбок и зашагала на краю колонны, периодически оборачиваясь и смотря назад. Мать и деревня стали зрительно уменьшаться, что-то внутри Аглайи невыносимо сжалось, она вышла из колонны и, остановившись, повернулась лицом к деревне.

Полминуты неподвижным взглядом смотрела она на мать. Но вот пожилая женщина со слезами на глазах указала рукой дочери на колонну, и Аглая вернулась в нее. Ее щеки также были влажны от текших из глаз слез.