Летописи летающих островов. Книга 1. Через тернии к терниям

Георг Отахов, 2023

В результате катаклизма земные плиты растрескались, раздвинулись, а после обломками поднялись вверх, образовав из Земли скопление огромного множества летающих островов.После этого западные R-кие острова объединились в Свободную западную республику (СвоЗаР), а восточные – в Великую восточную республику (ВелВостР). Между государствами располагается большой остров-материк Исполинская твердь. На Исполинской тверди нет единой власти, его делят множество разрозненных и враждующих государств (монархистов, демократов, националистов, коммунистов, анархистов и др.). В воздушных просторах промышляют пираты. Свозарцы, велвосторцы и пираты перемещаются между парящими островами на летающих кораблях, которые являются симбиозом дирижабля и морского судна.Один из пиратских капитанов, свозарец Кир Таров, отправляется в очередной незаконный и опасный рейд за добычей. А беженцы Мара и Дара Корунд после покорения родной страны вынуждены странствовать по Исполинской тверди в поисках прибежища.

Глава 5.

Выйдя из Круты, группа беглецов, идя по ведущей на запад старой дороге, когда поблизости была только степь, и скрываясь в ближайшем лесу, когда он имелся, с несколькими привалами часам к шестнадцати дошла до деревни Прыга. Название деревни сказали недавно присоединившиеся люди из Круты.

Прыга, точнее, то, что от нее осталось, представляющая собой разбросанные груды обломков и обветшавших строений, была пуста. Может, здесь кто и жил, то только в качестве исключения, единицы, которые пытаются спрятаться от всех. Небольшой отряд беженцев попробовал немного кого-нибудь найти, но безуспешно. Что-либо, представляющее для беглецов некую ценность и значимость также не удалось отыскать.

Устроили совет. В результате незатейливого голосования путем поднятия вверх руки подавляющее большинство решило здесь не ночевать и продолжить путь. Основополагающую причину этого выбора озвучил Леор: «Здесь одни развалины. Все разрушено. Здесь нет строений в исправном техническом состоянии. Здесь нас всех будет хорошо видно, а если мы разделимся по развалинам (которые, кстати, опасны), то будем разобщены, что только на руку нападающим, к тому же нет надежной ограды. Безопаснее будет остановиться в лесу».

У Леора имелись атлас и карта Исполинской Тверди, но очень подробной карты не было. Никто не знал, когда еще им на пути встретятся деревни, поселки и села. В Прыге группа пробыла около часа.

Беглецы отправились дальше. Когда начало темнеть, беженцы остановились на ночевку. Они заночевали в лесу, метрах в пятидесяти от дороги. Огня никто не разводил — боялись выдать местоположение; все, укрывшись одеялами, расположились довольно тесно, одним человеческим пятном, разорванным местами деревьями.

Дара проснулась от череды выстрелов. Она, выхватив пистолет, резко поднялась на колени и посмотрела по сторонам. Стояла ясная лунная ночь. Все свои также проснулись и находились в растерянности.

Причина инцидента заключалась в следующем. Атакующие хотели, подкравшись незаметно, плотно окружить всю группу беженцев и пленить спящих. Они бесшумно сняли почти всех часовых, но последний, заметив, их заорал и открыл огонь, помешав тем самым реализовать врагам их намерения. Несколько секунд было совершенно тихо, обе стороны бездействовали — все были в замешательстве: одни из-за срыва атакующей операции, а другие — что были застигнуты врасплох. В общем, планы обеих сторон были нарушены. Но как молниеносно смятение наступило, также быстро оно ушло, уступив место уверенности, меньшей растерянности, страху, панике и вынужденному противодействию. Послышались выстрелы: то ли защищающиеся начали стрельбу, то ли атакующие, то ли обе стороны одновременно, и кто бы ни стал стрелять первым, естественно оппонент ему ответил.

Сестры вскочили на ноги, Дара почувствовала острую боль в левом плече. Мара и Дара интуитивно в преддверии паники, протянув свою левую руку, попробовали взяться за руки, но не успели: Дара из-за боли в плече не смогла достаточно быстро ее поднять…

Толпа побежала. Сначала несколько бегущих человек отдалили сестер, а сразу после большой мужчина сбил Дару с ног. Она упала на землю.

Повернувшись лицом к земле, Дара закрыла голову руками, подтянула к себе ноги и максимально возможно съежилась. Оказавшись под ногами людей, она почувствовала тяжесть наступающих на нее человеческих тел. Нога, рука, спина, нога, голова… Топ, топ, топ…

В сторону беглецов полетели газовые и светошумовые гранаты. Дара определила это по звуку. Она приглушенно слышала крики, выстрелы, кашель от отравляющего газа из гранат, звук извержения желудка, звук взрыва, голос Леора: «В лес! За мной! От дороги!» Но все эти звуки меркли перед случайно-вероятностными болевыми точками-ударами размером менее или равным обувной подошве.

Наконец, приносящие боль, торопливые ноги закончились. Маленькая передышка. Дара выдохнула и попробовала расслабиться.

Послышались неспешные размеренные шаги и спокойные негромкие голоса. Это нападающие стали преследовать беженцев. Выждав, пока преследователи уйдут, — параллельно отдыхая и собираясь с силами, — она поднялась. Осмотрелась. Вокруг лежали бездвижные и чуть бездвижные люди, из врагов никого. Слышались стоны и всхлипы. Кроме смертельного агрессор использовал средства несмертельного действия, которые временно выводили человека из строя. Газ отравлял, свет — ослеплял, звук — оглушал, а резиновая картечь легко травмировала. На ней респиратор и очки, к тому же она лежала, повернувшись спиной к происходящему, поэтому указанное атакующее воздействие на нее не подействовало.

Дара наконец-таки взглянула на свое ноющее левое плечо, из раны текла кровь. Судя по всему огнестрельное ранение.

Медлить было нельзя, с минуты на минуту сюда придут оглушать, пленить и возможно добивать лежащих. Дара взяла нож, отрезала кусок куртки у ближайшего тела и перевязала наспех рану и побежала. Преследователи направились в сторону от дороги. Пойдя за своими, Дара наткнулась бы на врагов, поэтому девушка свернула налево и направилась вдоль дороги, пытаясь обойти неприятеля.

Метров через десять Дара заметила впереди людей, они ее тоже. Девушка повернула направо, в нее выстрелили; спрятавшись за деревом, Дара стрельнула в ответ, а после побежала, петляя между деревьями. Рядом с ней снова пролетели пули, она опять выстрелила и, не останавливаясь, побежала дальше. Но неожиданно сбоку на девушку налетел человек, он выбил у нее из рук пистолет и толкнул наземь.

Дара мгновенно поднялась. Перед ней стоял, ухмыляясь, высокий лысый человек, лет сорока, в черной кожаной куртке и джинсах. В руках он держал, направленный на девушку, автомат. У него на левом плече была нарукавная повязка с двумя изображениями: на верхнем красовался трискелион, на нижнем — стреловидный равносторонний крест. Судя по верхнему символу, воин из Неосвободского Националистического Царства — ННЦ.

Националист уверенно, не спеша и нахально, подошел вплотную к стоящей неподвижно Даре. Остановился. Прикладом ударил ей в лицо. Она упала. Авиационные очки легко выдержали прямой удар, — ударопрочные синтетические стекла были прочны, — но металлическая оправа, не смотря на мягкий наполнитель обтюратора, больно передала удар.

Мужчина сказав: «Поднимайся!», взял автомат одной левой рукой и опустил дулом вниз. Дара стала медленно вставать. Крайне недовольный неспешностью девушки мужчина схватил Дару за косу и силой стал поднимать ее вверх. Дара резко встала на ноги и выбила автомат из руки неприятеля. В ответ она получила удар кулаком в левый бок челюсти.

Дара упала к подножию дерева. Мужчина в ярости несколько раз ругнулся, держась левой за правую кисть — удар пришелся по металлическому респиратору девушки.

Только Дара попробовала встать, как неосвободец сразу бросился к ней, нагнулся над девушкой и, взявшись левой за ее респиратор, придавил Дару к земле.

— Ты мне разбила кисть. Ты должна мне заплатить за это.

Он стал правой рукой снимать с нее штаны. Она начала брыкаться, на это мужчина приподнял за респиратор ее голову и с силой опустил на землю. И еще раз повторил урок. Девушка перестала сопротивляться, но во всем ее теле чувствовалось напряжение.

Мужчина продолжил. Он спустил ей до бедер штаны, после трусы. Неосвободец приблизил свое лицо вплотную к лицу девушки, посмотрел ей в глаза, усмехнулся… Затем он расстегнул свои штаны…

В его шею вонзился нож. По рукоятку. Его держала Дара. Когда националист с целью совокупления добирался до гениталий девушки, она незаметно дотянулась до ножа на поясе и вытащила его из ножен.

Еще удар, еще. Кровь хлынула на девушку. Мужчина обмяк, Дара скинула его от себя вбок и надела спущенную одежду. Встав на ноги, она увидела перед собой троих вооруженных людей. Совсем молодых, лет шестнадцати-восемнадцати. Все в черных кожаных куртках и с двумя изображениями на повязке: трискелиона и сжатого красного кулака.

— Бросай нож! — крикнул один из них.

Дара никак не отреагировала. Она не спеша согнулась над трупом, отрезала от его куртки приличный кусок и, сняв с раны небольшой лоскут, обстоятельно поменяла повязку на плече.

Когда она закончила, перед ней было только двое. Дара не стала уходить, но решила и не сдаваться. Она знала, это рабовладельцы, поэтому они будут стараться взять живьем (вероятно, имелся соответствующий этому приказ) и желательно без лишних ранений, — лекарства не дешевые. Но при этом, попробуй сейчас Дара сбежать, в нее бы стреляли, а так как враги находились очень близко, они бы не промахнулись и она бы точно погибла. Поэтому пускай попробуют напасть врукопашную и скрутить. Но Дара убила опытного бойца и этим напугала молодых солдат. Наверное, единственное, что ей оставалось, это тянуть время. Быть может, на них наткнется кто-нибудь из беженцев. Так, друг напротив друга, они стояли какое-то время, прислонившаяся к дереву Дара и два националиста с наведенным на нее оружием в руках.

Но рано или поздно сложившаяся ситуация должна была разрешиться. Со стороны дороги показался небольшой отряд людей. Среди них был «третий», «исчезнувший». Все в черных куртках, с оружием и нарукавными повязками: у кого два перекрещенных меча и флаг ННЦ, у кого сжатый красный кулак и флаг ННЦ. Впереди шел лысоватый человек в черном кожаном пальто, его широкое и прямоугольное лицо по бокам огибала светлая средний длины борода, которая к подбородку переходила в две косички; на нашивке его левого плеча были изображены трискелион и сжатый красный кулак.

Отряд, тихо посмеиваясь, остановился метрах в трех от Дары, рядом с двумя бойцами, участвующими с девушкой в «стоянии», но далеко не на Угре.

— Мы успешно атаковали беженцев, — начал человек в пальто. — Да отпустите вы оружие! — двое солдат беспрекословно повиновались. — Предполагаю, возможно, некоторым удалось сбежать, но, думаю, подавляющее большинство мы пленили, и я подумал, что все интересное закончилось. Но нет! — Подойдя к одному он ударил того в лицо. Последний упал. А оратор, продолжая говорить, направился ко второму. — До меня дошла новость, что бравые бойцы Неосвободского Царства не могут взять девчонку. И я не мог не прийти, чтобы посмотреть на это. К моему величайшему огорчению, это оказалось правдой… Трусят перед девчонкой! Мало того, что она девчонка, она еще и ранена!

Закончив, человек ударил рукой второго солдата в живот, тот согнулся, удар ногой — он валится на землю.

— Хотя надо отдать ей должное. Она далеко не дура; понимает, что к чему. Влас!

На призыв из группы вышел крупный мужчина. Он снял автомат и направился к Даре. У нее — нож, у него — вес и мускулы. Националист набросился на девушку, она уклонилась, парировала, он еле увернулся. Мужчина еще два раза атаковал, но каждый раз Дара прерывала нападение своей контратакой с ножом.

Ладно! Хватит! — надоев ждать, раздраженно сказал человек в пальто. Влас прекратил поединок и отошел в сторону. — Я — Герг Будир. Генерал Неосвободского Царства. Я здесь главный. И я обещаю тебе, если ты сдашься, мои люди тебя не тронут. Ты, конечно, будешь пленником, но к тебе никто не пристанет. Никто не тронет твою девственность. Если, конечно, есть, что тронуть. — Послышался тихий смех его отряда. — Да и не такая ты красавица, — признаюсь и открою для тебя, — чтоб возжелать тебя сразу на месте, как увидел, при первой встречи.

Снова смешок.

— Ты подумаешь, что в чем-то здесь должен быть подвох, раз это повредит моему авторитету, а ты выигрываешь. Но нет. На самом деле от сделки выигрываю только я. Ты же понимаешь, что мое обещание не может быть вечно и не может распространяться на все и вся. Только до Неосвободска. А там тебя отымеют. Рано или поздно. Если между ног у тебя не респиратор. В противном-то случае не получится. — Смех националистов стал громче, а Герг продолжал:

— В таком случае у тебя возникает вопрос: «Зачем же мне сдаваться?» Действительно. Зачем? Так вот, попав в Неосвободск, ты станешь рабыней, — ты уже почти ей стала. А когда ты станешь рабыней, тебя будут каждый день драть. Насиловать, бить, унижать, калечить или увечить. И тогда твоим единственной радостью будет перерывы между всем этим. Отсрочка траха станет твоим счастьем. И сейчас я, проявляя безграничную доброту, великодушно дарю тебе эту отсрочку.

С минуту Дара, раздумывая над произнесенной речью, колебалась, но затем выпустила нож из руки. Герг повернулся к группе неосвободцев и произнес:

— Дейла, отведи почетную пленницу к сбору пленных.

Из группы отделилась подтянутая девушка в черной кожаной куртке-косухе, кожаных штанах и ботфортах. У неё было круглое лицо с мягкими чертами, круглые голубые глаза, низкий лоб и небольшой нос. Недлинные ярко-коричневые волосы на голове были аккуратно собраны в пучок. Её левое плечо огибала повязка с изображением трискелиона и два скрещенных меча.

Дейла, подойдя к Даре, веревкой связала ей кисти рук и повела в сторону дороги. Когда они отошли от группы генерала, Дейла сказала пленнице:

— Он тебя обвел. Мы добываем рабов, затем доставляем их в Неосвободск. Это товар. И как любой товар он более ценен, когда невредим…

Обычно не насилуют. Тебя и так не отжарили бы, по крайней мере, при руководстве. В ННЦ, особенно на новообретенных территориях, и без тебя достаточно шлюх, всем желающим хватает вдоволь, так что в твоем изнасиловании нет крайней нужды. К тому же такое поведение вредит дисциплине. Смерть того идиота из КНПН будет назидательным уроком для остальных. В общем, Герг не повредил товар, обезопасил от потенциально возможных ран бойца и позабавил себя и остальных.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы сказать, что ты — дура. И еще одно. Герг поручил мне конвоировать тебя. Перед другими людьми, а я как-никак офицер, такие поручения не в моей обязанности. Женщинам в армии и так нелегко. А ты дала Гергу повод меня унизить. Я это к тому, что если когда-нибудь волею судьбы мы встретимся, я отомщу тебе за это. И когда это произойдет, не надо изображать на лице удивление и непонимание.

Тем временем они вышли к дороге, и подошли к «Уралу-4320». Бегло посмотрев вокруг, под светом луны и огней Дара разглядела несколько грузовых автомобилей и снующих туда-сюда бойцов ННЦ. На всех были черные куртки и наплечные повязки, судя по всему, только это служило им единой военной формой. По их виду и поведению, нападения они не опасались и ни от кого не скрывались.

У модели завода имени Лихачёва, выпускаемой с 1966 года до 2002, у входа в грузовую платформу был устроен прием пленных. Здесь, под присмотром стерегущих автомобиль солдат, Дейла передала пленницу бойцу, чем-то, особенно по лежащему рядом инвентарю, напоминающему врача.

Сдав временное, ненужное и неприятное ей бремя в виде Дары, Дейла ушла. Врач стал осматривать пленницу, без пяти минут рабыню. Он снял с ее плеча повязку и, оглядев рану, не церемонясь, вытащил пулю. Щипцами. Без обезболивающего. Она вскрикнула и потеряла сознание. Держащие ее приверженцы крайней националистической идеологии уже были не нужды. Они отпустили девушку, она повалилась на землю, лежащую, ее перевязал врач. Затем, взяв девушку за руки и ноги, два националиста бросили Дару в закрытый тентом кузов. Как только она оказалась внутри, поднялся задний откидной борт грузовика.

Дара стала приходить в себя, она почувствовала чьи-то руки, поднимающие ее. Девушка открыла глаза. В кузове по обеим скамейкам у стенок сидели пойманные беженцы. Все со связанными впереди руками. Среди них были: Ингор, Дита, Линна, Фархад и Ярос. Именно двое последних приподняли Дару и усадили между собой.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Ярос.

— Что с Марой? — слабо ответила Дара.

— Ты в порядке?

— Что с Марой?

— Ее убили, — проговорил Ингор.

Из глаз Дары медленно потекли слезы, Ярос помрачнел.

— Как?

–…Я видел… ее лежащий труп.

Пленники просидели в грузовике около суток, за это время их количество увеличилось на несколько человек, покормили их один раз, при этом довольно скудно: три нормальные порции на всех. Разговаривать им запрещали, время тянулось однотипно долго, в томительном страшном ожидании дальнейшего.

Затем в кузов село четверо бойцов, и «Урал» сначала зарычал, а после затрясся и поехал. В пути они были несколько часов. Через проем сзади грузовика пленники видели кусок сменяющейся местности и непосредственно за ними следовавший другой грузовик.

Вид природы в арочном тенте сменился городом. Автомобиль сбавил скорость, стал вилять и, наконец, остановился. Четыре националиста поднялись, опустили задний борт и спрыгнули с кузова.

— На выход! — крикнул один из них. — Да поживей!

Пленники по одному выпрыгнули из кузова. Они оказались во внутреннем дворе тюрьмы. Националисты построили их в одну шеренгу. Так как был вечер, в пленников светили прожекторами.

Перед шеренгой, осматривая пленных, прошлись двое: человек лет сорока с невысоким красным ирокезом на голове и человек лет тридцати; оба в черной кожаной куртке и штанах-милитари.

Они остановились.

— Кого? — спросил тридцатилетний.

— Думаю, двух девок с респираторами, — ответил ему человек с ирокезом.

— Почему?

— Люди любят разнообразие. К тому же они дешевле. Зачем нам постоянно терять прибыль?

Он указал рукой на Диту.

— Ее возьмите! И ту, рыжую! — приказал националист и обратился к рядом стоящему: — Босл. Не медли. Их нужно доставить на арену до окончания или как раз к окончанию боев.

— Будет сделано. Успеем.

Два бойца направились к Дите, два — к Даре.

— Оставьте ее! — Ярос встал между солдатами и Дарой. — Лучше возьмите меня, чем ее.

Удар. Ярос упал на землю. Удар ногой в живот.

— Псина не должна рычать, — сказал лежащему ударивший его боец.

— И она должна знать свое место!

— Собачонку придется приручить!

— Нелегко будет хозяину с таким псом!

Под смех окружающих шестеро бойцов под начальством Босла увели Диту и Дару. Их вывели с территории тюрьмы и посадили в автомобиль. Поехали.

Некоторое время спустя, минут через сорок, они остановились у большого многоэтажного белого здания, на стороне которого буквами была выложена фраза: «ЛДС АЙСБЕРГ».

Один националист остался в машине, все остальные направились к Ледовому Дворцу Спорта. Дару и Диту повели к боковому, не центральному, входу. Охрана, ничего не спрашивая, не стала им препятствовать и пропустила их внутрь.

Пройдя холл, они вышли к большому то ли прямоугольному, то ли овальному помещению, основную центральную часть которого составлял плоский зал, бывшая хоккейная площадка, заставленная скамейками. От ее краев поднимались вверх однотипные полные народа трибуны, на которых, как и, ниже, в зале, почти не было свободных мест.

В середине арены стояла восьмиугольная клетка. Над этим рингом висел экран, показывающий дальним рядам происходящее в клетке. Сейчас в ней дрались двое.

Дара, Дита и их конвой прошли по одной из троп, пролегающих между местами, к судейскому и организаторскому сектору. А это почти у самого ринга. Босл отошел от конвоя и приблизился к человеку среднего возраста в бежевой куртке сафари, у которого волосы на затылке и с висков были выбриты, а длинная челка со лба заканчивалась на затылке. Часть правой ноги от ступни до колена ему заменял протез, а именно просто стержень.

Они о чем-то поговорили. Тем временем бой на ринге закончился. Толпа шумела. Бойцы вышли из клетки, а одноногий взял микрофон и начал говорить:

— Уважаемая публика! Хочу вас обрадовать! Сегодня, к всеобщей радости состоится еще один бой! — Зрители восторженно загалдели. — Совсем недавно, только вчера, наши удалые бойцы взяли пленных. Много пленных! Скоро состоится торг. Но двое из них уже здесь. И согласно нашей давней великой традиции сейчас свершится поединок пленных!

Толпа забурлила громче, а ведущий продолжал:

— На этот раз бой будет немного необычным. Такого давно не было. А было ли вообще!? В любом случае нас ждет необычный, интересный и зрелищный поединок. Дерутся две девчонки! — Раздались радостные крики. — И обе настолько больны ветряной болезнью, что на их лицах надеты респираторы.

Он дал сигнал рукой, и к каждой пленнице подошли два человека. Люди Босла без каких-либо помех и возражений уступили им Дару и Диту; их повели в клетку.

На ринге конвоиры освободили девушкам руки и поставили их друг напротив друга, затем непосредственные участники непродолжительного и совсем недавнего эскорта вышли из клетки.

— Пожалуй, скажу правила бойцам. Думаю, не будет лишним, если пленницы их узнают. — Зрители одобрительно засмеялись. — Итак, правила боя. Их нет, вас абсолютно ничто не сдерживает и не ограничивает. Цель, смысл, суть боя: побежденную девушку ждут множество ненасытных, голодных до женского тела членов, — стоящих, твердых, длинных членов. А так же рук, ног, жоп, языков, ртов, и море спермы. На тот случай, если вдруг бойцы не будут драться или же, сговорившись, выйдут на ничью, сегодня состоятся два групповых изнасилования. Хотя скорее два массовых изнасилования. Ну вот, теперь вы мотивированы и видите смысл побеждать… Народ! Вы хотите боя!?

— Да-а!!

— Вам нужен бой!

— Д-да-а-а!!!

— Начать его!?

— Д-д-а-а-а!!!

— Тогда три… Два… Один. Гонг! Поединок, мать его!

Раздался звонкий звук соударения металлического диска и колотушки, ознаменовавший начало боя.

К этому времени Дара, воспользовавшись небольшим промежутком, успела собрать косы. Девушки медленно неуверенно приблизились друг к другу: разумом каждая понимала, что нужно действовать, но чувства были против этого. Конечно, они не были особо знакомы, но, вероятно, друг с другом они имели больше общего, чем с кем-либо в этом зале. И у них не было причин ненавидеть друг друга и враждовать.

Но пленниц вынуждали драться. Дара атаковала соперницу. Дита уклонилась от ударяемой ноги, атаковала в ответ. Какое-то время они кружились, обмениваясь ударами, промахнувшимися атаками и попытками стащить респиратор.

Вот они, схватившись друг за друга и ударяя, повалились в борьбе на пол. Человеческое сплетение несколько раз перевернулась и, наконец, остановилось. Сверху была Дара; она, ударяя оппонента и пытаясь заломить ему руки, выигрывала. Было видно, что Дита еле отбивалась, еще немного, и она проиграет.

Но Дита, словно вспомнив про ранение соперницы, ударила в левое плечо Дары. Опять, и опять. Напор Дары от неожиданной острой боли явно ослаб, девушка оторопела. Воспользовавшись этим, Дита сбросила вправо от себя Дару и вскочила на ноги. Эта неожиданная оказия всколыхнула толпу. Когда Дара с ноющей рукой стала подниматься, Дита, атаковав ее со спины, сняла за резинку с Дары респиратор и толкнула противника. Затем Дита бросила находку в сторону. Зрители отреагировали хохотом.

Дара вдохнула воздух. Ей стало плохо, но она задержала дыхание и поднялась на ноги. Теперь любое промедление работало против Дары, поэтому она незамедлительно пошла в атаку.

С минуту они колотили друг друга. Дара перестает сдерживать дыхание, оно сбивается все сильней; девушка начинает задыхаться и кашлять, ей становится все тяжелей отбиваться, но она до последнего пытается превозмогать трудности и держаться.

Удачный удар соперницы — Дара падает, но все-таки сразу же приподнимается. Дита, уже уверенная в победе, кидается на оппонента. Но Дара не желала сдаваться, а уверенность Диты уменьшила ее бдительность. Дара, увернувшись, с боку, в ответ сорвала у Диты респиратор и также отбросила его. Толпа взорвалась восторгом.

Сразу после этого Дара пропускает удар кулаком в лицо. Несколько ударов, толчок — и девушка летит на пол; противница спешит добивать. Теперь Дита сверху, а Дара на спине внизу.

Дита сыплет град ударов, в первую очередь в больное плечо оппонента. Ей все труднее становится дышать, но она держится и теснит соперницу. Дара все больше задыхается и все больше слабеет.

Дита, взявшись за оправу очков Дары и оперев ладони о стекла, рывками надавливается всем телом. И Дара перестает сопротивляться, сил на это у нее уже не оставалось. Она, учащенно дыша, кашляя с кровью, затряслась всем телом. Грудь сдавливало; дыхательные пути рвались; тело, — торс, голова, особенно плечо, — невыносимо болело.

Дита медленно поднялась.

— Похоже, у нас есть победитель!

Дита, шатаясь, с трудом удерживала равновесие, чтобы не упасть, чтобы подтвердить свою победу и чтобы никто в ней не усомнился. Дара, вся в судорогах, стала терять сознание.

Но она слышала радостные завывания и улюлюканья зрителей. Мерзких, вонючих, грязных и пошлых мразей. Которые будут лапать ее своими мерзкими грубыми руками. Которые, смеясь, будут насиловать ее. Которые будут издеваться над ней. Которые будут унижать ее и бить. Сколько ублюдков войдет сегодня в нее? Десяток? Сотня? Минута, или две, или три — и она будет во власти этой поганой толпы. Где ей никто не поможет, они остановятся только тогда, когда им надоест, их остановит только однообразие и скука после многократного и всестороннего насыщения их грязными извращенными удовольствиями.

У Дары промелькнула мысль, что если хозяева клетки промедлят, она может потерять сознание и ничего не почувствовать. Сейчас у нее было такое состояние, что ей казалось, если бы ее насиловали, она бы абсолютно ничего не ощутила. Не такой уж и плохой вариант. Учитывая нынешнюю сложившуюся ситуацию.

Затем Даре в голову пришло следующее: если националисты опоздают надеть ей респиратор, она умрет. Такая участь сначала показалась ей спасительной и наилучшей. Но мгновением после Дара подумала, что если такое случится, если она умрет, кто же тогда отомстит им всем за Мару? Но если Дара выживет, сможет ли она отомстить? Обменять массовое изнасилование на неопределенную, нетвердую, даже маленькую, возможность мести?

Хотя с другой стороны, всегда, что бы ни случилось, что бы ни произошло, надо жить. Жить, несмотря ни на что. Вопреки всем трудностям, испытаниям и преградам. Жизнь — величайшее благо, право, привилегия. Может лучше перетерпеть и жить дальше? Хотя нужна ли такая жизнь?

Так что же выбрать? Хотя скорее не выбрать, а желать. А есть ли смысл? Что это даст? Психологическую характеристику? Кому это интересно? Ангелам у врат? Психологам? Странным людям, которым обязательно лезть в чужую душу и пытаться ее анализировать, — людям, которые хотят разобрать вас по косточкам, даже не приоткрыв себя? Но никого из перечисленных поблизости не было. И ничего из вокруг происходящего от ее желания никак не зависело. Плевать. Будет, что будет.