Летописи летающих островов. Книга 1. Через тернии к терниям

Георг Отахов, 2023

В результате катаклизма земные плиты растрескались, раздвинулись, а после обломками поднялись вверх, образовав из Земли скопление огромного множества летающих островов.После этого западные R-кие острова объединились в Свободную западную республику (СвоЗаР), а восточные – в Великую восточную республику (ВелВостР). Между государствами располагается большой остров-материк Исполинская твердь. На Исполинской тверди нет единой власти, его делят множество разрозненных и враждующих государств (монархистов, демократов, националистов, коммунистов, анархистов и др.). В воздушных просторах промышляют пираты. Свозарцы, велвосторцы и пираты перемещаются между парящими островами на летающих кораблях, которые являются симбиозом дирижабля и морского судна.Один из пиратских капитанов, свозарец Кир Таров, отправляется в очередной незаконный и опасный рейд за добычей. А беженцы Мара и Дара Корунд после покорения родной страны вынуждены странствовать по Исполинской тверди в поисках прибежища.

Глава 3.

Кир открыл глаза. Голова ужасно болела, на запястьях чувствовал наручники. Он осмотрелся. Кир лежал на каменном полу, в комнате без окон с одной кроватью у стены.

Он поднялся, лег на дощатый настил деревянной кровати с соломенной маленькой подушкой у изголовья. На нарах было жестковато, но всяко лучше, чем на холодном полу. Кир потрогал ноющую голову, похоже, затылок был забинтован. Он пошарил по телу в поисках своего оружия, — нет. Конечно, следовало ожидать, что его обыскали и ничего не оставили, но попробовать стоило, а вдруг.

«Попался… Никого ж вроде не было. Как я их не заметил? Скорее всего, прятались невдалеке, а, услышав треск двери, подбежали и встали по бокам.

Надо было хоть тех двоих убить. Хотя, может даже к лучшему, что не оставил им жизни. Они же люди Ордена, да и конкретно чьи-то люди. Бывает, некоторые очень щепетильно относятся этому, когда убивают их подчиненных, требуют мести и ни за что не могут простить. Правда, не все, кому-то плевать на, презрительно кем-то называемый, расходный материал. Судя по тому, что взяли они меня живым, и что подробности до Ордена не могли так быстро дойти, они ждут указаний от Пиратского Круга, а взяли меня, чтоб я не сбежал в случае неблагоприятного для меня исхода пиратского правосудия. Сейчас, я почти в статусе опального капитана, надо действовать осторожно и любой необдуманный поступок, в особенности убийство, мог и может усугубить и без того моё шаткое положение и нажить лишних врагов».

Спустя некоторое время (наручные часы с него тоже сняли) дверь открылась, и показавшийся в проеме человек положил на пол, совсем рядом с входом, глубокую тарелку с едой и ложку, после, ничего не сказав, обратно закрыл дверь. «Скорее всего, это завтрак, — подумал Кир, — раз я попался вчера вечером».

Несколько последующих тяжелых дней жизнь Кира заполонило монотонное физическое насилие над ним посредством рукоприкладства и пыткой водой. Капитан твердил одно и то же, — то же, что недавно говорил пиратскому свету на сцене «Черепа» и в личной беседе Григу. Кормили его мало, спать не давали.

«Заговорит ли правдиво допрашиваемый под пытками или нет, в первую очередь зависит от палача или дознавателя. А именно, от его изощренности и жестокости. Если немного утрированно, бывает три типа мучителей. Первый — больной ублюдок, пытает ради пытки и своего наслаждения, он пытает, чтобы пытать; его цель — принести мучение. Ко второму типу можно отнести тех, кто выбивает сознание на заранее решенное дело; его цель — выбить признание. Третий — тот ещё больной ублюдок, но он пытает ради правдивой информации. Если с первым нельзя договориться и ничего не поделаешь, то со вторым и третьим, напротив, можно остановить мучения, со вторым нужно признаться, а третьего надо убедить, что рассказал правду. Именно убедить, так как просто сказать правду — недостаточно, можно пытать говорящего правду человека и не верить его словам; такова специфика допроса и дознания: в невозможности дознавателя достоверно точно знать о степени лжи и правдивости в словах допрашиваемого человека. К тому же, процесс допроса ухудшается и осложняется из-за возможного непрофессионализма и глупости дознавателя. Дрянная, конечно, специфика, но именно из-за неё дознавателя должны (или могут) одолевать сомнения при дознании. Только вот хороший вопрос — кто перед ним?» — так думал Кир, хотя это скорее отрывочные и беглые его мысли или воспоминания, собранные и преобразованные автором в логический абзац, понятный читателю.

Топоруб выбрал следующую тактику: изначально, сколько сможет, придерживаться ранее рассказанной истории; после, когда сил терпеть мучения не останется, раскрыть часть правдивой, ранее утаенной, информации; под третьим этапом предполагалось сдаться, но об этом бывший капитан предпочитал не думать.

По всей видимости, дознаватель не верил Киру и был твердо настроен, выбить из него, скрываемую по мнению мучителя, информацию.

Лежа сейчас на нарах, сильно утомленный физически и морально Кир, к своему большому огорчению, пришел к выводу, что первый этап его незамысловатой тактики остался позади, и настало время переходить ко второму этапу.

Как бы он ни хотел, дверь камеры должна была открыться в очередной раз. И вот, это снова произошло. Как и обычно, пришедших было трое, один в руках держал пистолет, второй — мешок.

«Встать!» — сказал первый. Кир повиновался. — «Без выкидонов!» Второй встал сбоку от Топоруба, загнул низложенному капитану обе руки ему за спину и надел на его запястья наручники, Кир не сопротивлялся. После ему на голову надели мешок.

«Пошли!» — второй ладонью ткнул в спину Кира. Все вместе, они вышли из темницы, налево, по коридору шагов десять, остановились. Повернулись направо. Открыли дверь. Зашли. Его посадили.

«Зачем, направляя вторым за плечо, вести меня такой незначительный путь с мешком на голове? Наверное, чтобы напугать», — ранее пронеслось в голове Кира, когда он впервые прошел этот короткий маршрут.

Он уловил чей-то шепот, затем удаляющиеся шаги, звук хлопнувшейся двери.

Некоторое время он просидел в полном покое — он был неподвижен, а в комнате, в мире, скрываемым за тряпичным мешком, ничего не было слышно. Но вот мешок дёрнулся вверх и слетел с его головы. Кир находится в комнате, погруженной в полумрак, из-за чего разглядеть в ней что-либо было затруднительно, особенно, когда в лицо ему бил свет от настольной лампы.

Перед ним стоял лысый плотный со сморщенным лицом человек. Он был в кожаном мясницком фартуке и короткой футболке. Пока ничего нового, за последние несколько дней всё это уже повторялось не один раз.

«Назови свое имя, сволочь, чтоб я мог потом тебя найти», — в очередной раз подумал Топоруб.

— Говорить будешь? — медленно произнес тот.

— О чём?

Последовал удар правым кулаком в лицо Киру, затем ещё один — левой, и еще — опять правой.

— Мы в числе пиратского флота напали на один из городов Диких… — заговорил невольник.

— Это я уже слышал, — мучитель ударил Топоруба в область расположения почек.

«Нужно сделать вид, что сломался, но выразить это следует не сразу, так как если слишком рано сдаться, дознаватель может заподозрить неискренность в показаниях».

— Мы грабили город Темноречье.

— Это я уже слышал, — недовольным тоном повторил мучитель.

— После… Когда мы возвращались в Короноград, на нас напал линкор «Каратель».

Еще два удара по почкам.

— Э-э-э… — тяжело протянул Кир. — Мы стали жертвой предательства.

— Откуда у тебя оказались бумаги с подтверждением предательства? Тебе их златокаменцы подарили?

— Ничего мне не дарили, — заверил мучителя пленник.

— Тогда как они оказались у тебя? — с нескрываемой злобой задал вопрос дознаватель.

— Я тайком, ночью, пробрался в каюту капитана… Обыскал её. И нашел бумаги… — объяснил Топоруб.

— Как ты выжил?

— Спрятался.

— Как трус!? — со смесью гнева и презрения воскликнул палач.

«Глупо будет сейчас с ним спорить на эту тему, но нужно что-то ответить».

— Как человек… который хочет жить, — ответил Кир, стараясь аккуратно подбирать слова.

— Как ты умудрился так тайно спрятаться, чтобы тебя никто не нашёл?

— Они не умеют искать… От таких… укрыться труда не составит, — с оттенком пренебрежения к служащим военно-воздушного флота проговорил Топоруб.

— Где!? Конкретное место!? — взревел дознаватель.

— Внутри чучела.

— Какого, чёрт возьми, чучела?! — крикнул мучитель, сопроводив вопрос ударом в живот пленника.

— Команда «Палача»… после набега на Темноречье… подарила нам чучело, смастеренное из бочки, стержней и частей тел нескольких темнореченцев.

Дознаватель помолчал какое-то время, затем подошел к двери, постучал. Почти сразу она открылась, и в проеме показались те же трое. «Уложите его», — сказал им палач. Те подошли к Киру, освободили на мгновение одну его руку от наручников и затем соединили руки браслетами со стороны живота. После силком подвели к стоящей параллельно одной из стен кушетке (похожей на медицинскую), ножки которой были винтами скреплены с полом и половина которой находилась в своеобразной железной то ли ванне, то ли корыте. Силой уложили спиной на неё начавшего сопротивляться Топоруба, и после закрепили допрашиваемого ремнями к ложу. Пускай, оно и не являлось «Прокрустовым ложем³», но Кир уже знал, что лежать на нём будет тоже мучительно и не из приятного.

Затем трое ушли, и дознаватель подошел к лежащему Топорубу. Рядом, из стены выступал водопроводный кран, к концу которого был закреплен шланг. Палач не спеша надел Киру на голову знакомый ему мешок, затянул на шее веревочный узел, пустил воду, после взял в руки второй, свободный, конец шланга и навел его на скрытое мешковиной лицо Кира. Секунда. И вода полилась. Поток, стекая по закинутой назад голове прямо в ванну, частично впитываясь в ткань и плотно прибивая её ко рту и ноздрям, стал сбивать дыхание у Топоруба. Дышать ему становилось всё труднее, создавалось ощущение утопления. Вскоре он начал задыхаться. Дознаватель лил воду примерно минут пять, затем положил шланг в ванну, снял мешок и спросил:

— Мне продолжить?

— Нет… Не надо, — негромко попросил Кир.

«Настало время поведать ему часть правды, при этом признание следует подать таким образом, чтобы у дознавателя создалось впечатление, что от него не утаили ничего значимого. Для этого в признании нужно акцентировать, что ему рассказывают всё, именно всё. Надеюсь, дознаватель, услышав рассказанное, успокоится и с чувством выполненного долга и достигнутой цели прекратит допрос. Надеюсь, что он насытится частью истории. Как говорится, чтобы успокоить собаку, достаточно дать ей одну кость из нескольких».

— С чего это вдруг я должен остановиться? — с издевкой вопросил дознаватель.

— Я всё расскажу… Я всё расскажу, — громким тоном пообещал Кир.

— Я жду!

— Меня сместила команда.

— Когда именно? — на лице дознавателя можно было увидеть, что его начало охватывать чувство радости и довольства переломом в допросе. Вероятно, его понимании, видении, это был тот переломный момент, когда допрашиваемый ломался и рассказывал об изначально утаенном.

— После набега на Темноречье, — уточнил Топоруб.

— Почему?

«Прямо некоторые моменты говорить нельзя, надо вскользь, как будто невзначай, немного в сторону, чтобы слова эти навели его на определенную нужную мне мысль, чтобы он сам того не зная оттолкнулся от них, чтобы он думал, что сам разгадал дело (задачу). Нужно, чтоб палач сам догадался. Сам, но с моей подачи».

— Команда захотела ещё наживы. Рядом проезжал торгаш… Они хотели атаковать его.

— Ты был против? — предположил дознаватель.

— Да… Я настаивал, проигнорировать его и следовать дальше.

— Почему?

— Не хотел рисковать, — ответил Кир и добавил: — Да и он подозрительно себя вёл. — Кир остановился, чтоб отдышаться.

— Как именно?

— Обычно одинокие торговые судна стараются держаться подальше от кораблей без знамен, а он как будто специально рядом шёл.

— И в итоге?

— Команда вспыхнула неодолимой жаждой наживы, их было не отговорить.

— И? — параллельно последовал удар в живот.

— Произошел бунт… Меня сместили.

— Почему?

— Я… был против нападения… Команда — хотела атаковать…

— Почему?! — опять удар.

— Я был против.

— Почему?!

«Последовательные одинаковые ответы — раздражают, надо что-то другое».

— Не хотел… рисковать.

— Почему они оставили тебе жизнь? — поинтересовался палач.

«Кто — они? Команда или республиканцы? Вероятно, он имеет в виду команду».

— Так получилось… Схватили живьем, — в недоумении, простодушно ответил Топоруб.

— Ничего ж не мешало убить после. Так почему!?

Кир немного промолчал, пытаясь восстановить дыхание и обдумывая ответ.

— Почему!?

«Задолбал своим почему! Бесит уже».

— Почему!? — крикнул дознаватель, не унимаясь.

«Да потому, что я сказал им, где найти твою мать. Наверное, смотрелось бы красиво, прям эффектно, ответь я б так. Но я ведь не герой, куда мне, я просто борюсь за свою жизнь».

— Откуда ж мне знать… Возможно, у них на уме было только взятие корабля… Они передо мной не отчитывались…

— Повтори всё заново! — повелел дознаватель.

«Хороший вопрос — что именно он подразумевал под словом всё».

— После ограбления Темноречья… мы возвращались в Короноград… На обратном пути в Короноград мы встретили торговый корабль, недалеко от себя… Команда хотела атаковать судно, я был против… Произошел бунт. Меня сместили и связали… «Фурия» пошла за торгашом.

— Дальше, что было? — задал вопрос палач.

— Это… Оказалось ловушкой… «Фурия» пошла за торгашом прямиком в ловушку. Он привел нас к одному острову, за которым скрывался охотник-линкор… Произошла битва, во время боя члены моей бывшей команды меня развязали, чтоб я сражался, после я спрятался на «Фурии».

— Почему ты изначально утаил информацию, про бунт на «Фурии»?

–…Мне стыдно, что я допустил своё свержение… — объяснил Топоруб и добавил: — К тому же, это не меняет сути.

Дознаватель снова надел Киру на голову мешок, взял в руки шланг и продолжил направлять падающую струю воды последнему на лицо, затрудняя тому дыхание. Топоруб рефлекторно брыкался, но не в силах был разорвать сдерживающие его путы. Так продолжалось минут шесть-семь. После палач снова снял мешок с допрашиваемого.

— Знаешь, возможно, ты говоришь правду, но у тебя нет существенных доказательств.

— Спросите… у других капитанов,… с кем я участвовал… в набеге, — тихо ответил Кир, стараясь привести дыхание в норму.

— Они осветят лишь первую часть истории. А вторая? Да и их здесь, в Коронограде, нет. Как ты докажешь свои слова?

«А как ты их опровергнешь? У тебя нет доказательств того, что я лгу. Ты не можешь доказать обратное. Нет. Слишком прямо. К тому же, не следует прямо атаковать».

— Никто не докажет, что сказанное мною — было по-другому…

Топоруб хотел было ещё добавить аргумент, но дознаватель его перебил:

— Подозрительно, что все члены экипажа «Фурии» кроме тебя мертвы. Может, так ты избавился от свидетелей?

— Я предоставил бумаги с предательством… Найдите моряков с «Карателя»…

Дознаватель помолчал немного, затем, внимательно смотря на пленника, спросил:

— Так всё-таки, может, всё было иначе?

«Сделай вид, что не догадываешься о возможных других вариантах. Промолчать здесь нельзя. Я не понимаю о чем ты. Не то».

— Как иначе?.. Я сказал правду, — слабым голосом, наивно ответил Кир.

— Как знать, может ты — предатель? — предположил палач.

«Изобразить удивление? И что-то простое, незамысловатое, но только не банальный ответ «нет». Принять, как оскорбление?»

— Кто? Я?.. Ха-х, — губы Кира изобразили ухмылку. — Я пиратский капитан Круга, я столько раз доказывал свою преданность Ордену… Сказать мне такое?..

Дознаватель сильно ударил Топоруба по лицу.

— Не надо мне твоего гонора. Предателем может стать каждый, — пренебрежительно сказал дознаватель. — А вдруг ты восстал против Пиратского Круга? А команда и корабль целы. И команду уговорил на это? Переманил на свою сторону? И города того может и не существует вовсе? А?

«Отвечай аккуратней. Вразнобой. И не на все — кроме последнего, пусть посчитает, что я, не имея, что ответить, специально на него промолчал».

«Я же не сумасшедший идти против Ордена в одиночку — нет, не то, может подумать, что есть ещё кто-то: подельники там союзники».

— Я же… не сумасшедший идти против Ордена. Команда?.. Хрен там всех подговоришь… И Круг сам, через представителей, отбирал команду, — неторопливо проговорил Кир.

— А город?!

«Как раз на этот вопрос из трех, я могу дать более твердый ответ».

— Другие же командиры… и команды подтвердят… И Темноречье я указал… на карте. Можно проверить…

Палач опять продолжил пытку. На этот раз она длилась минут десять.

— Может, твоей была инициатива напасть на торгаша, а сейчас спихиваешь всё на других? — затем спросил он.

Топоруба охватила жгучая ненависть к мучителю, порожденная продолжительными мучениями и кончавшимся терпением, и он со злостью выпалил:

— А может… ты говноед.

Дознаватель, не надевая мешок, стал поливать водой его рот, нос, глаза.

«Всё, успокойся, не психуй».

Палач спустя некоторое время прекратил лить на Кира воду, а затем сказал, предположив:

— А если ты работаешь на республику? И ты заманил своих в ловушку?

— Я… предоставил… бумаги с предательством…

— Или же продался после захвата «Фурии» и плена.

— Я б… тогда… не вернулся, — признался Топоруб.

— Может, такой план. Приказ.

Кир чуть помолчал, раздумывая, а затем ответил:

— Приказ идти в то место… где меня ждет смерть? Если ты прав… то это какой-то странный приказ и план.

— И это всего лишь совпадение, что все свидетели, кто мог подтвердить или опровергнуть твои, слова мертвы? Все, кроме тебя.

«Ты подобное уже говорил».

— Совпадение…

Дознаватель продолжил пытку. Он поливал Кира водой, после прекращал, задавал новые вопросы, иногда старые и получал ответ. Раз за разом. Топоруб все время пытался придерживаться ранее поставленной задаче. К слову, ничего существенного для читателей он не сказал. И Киру в похвалу, как бы не было ему тяжело, он не сказал ничего, что его дополнительно компрометировало бы, и чему он не был более-менее удовлетворен. Однажды он потерял сознание, его привели в чувства и продолжили допрос. Пытка — допрос — пытка — допрос. Вопрос — ответ. Так продолжалось около двух часов. Когда кончились вопросы, а может и терпение, дознаватель позвал уже знакомых нам троих. Те освободили Топоруба от пут и полусознательного вволокли обратно в его темницу. Кинули на пол, сняли наручники и, оставив одного, ушли.

«Теперь остается ждать, что у Ордена перевесит: желание наказать и показать силу или возможная необходимость в капитане (все-таки какой никакой капитан, хотя такая ли уж необходимость?) и справедливость (да, именно справедливость)».

Когда следующий раз открылась дверь камеры, задумчивый и абсолютно спокойный, Кир сидел на кровати. Трое тюремщиков провели старую процедуру — заломили невольнику руки за спину, надели наручники, а после и мешок. Опять провели по старому пути, зайдя в недавнюю пыточную, поставили на колени и сдернули мешок.

Перед собой Топоруб увидел небрежно сидящего на стуле Грига Скаротова, который в руках держал пистолет «Балтиец» — оружие Кира.

— Слушай, Кир. Честно, я не хотел такого конца для тебя, — начал Григ. — Понимаешь, просто, так устроена любая структура, система. Возьмем, например, коммунизм, чисто теоретически очень хорошая вещь, на практике — мало кто хочет жить в общежитиях и коммуналках. Ведь вся идея-то в следующем: общий дом, общий труд и всё такое. Но всегда найдутся люди, спихивающие свои обязанности на других, не работающие, ленящиеся, боящиеся сделать больше остальных и мусорящие. В общем, кому нет дела до общего… Возьмем монархизм. Опять же теоретически неплохая, даже отличная, вещь. Но на практике, может править бездарь и самодур. И в первом, и во втором случае наблюдается отклонения от принятых, установленных в обществе правовых и моральных, гласных и негласных правильных норм, правил, эталонов. Поэтому нужно виновных надоумливать или заставлять им следовать.

Всегда появляются умники, которых, видишь ли, не устраивают существующие правила. Редко что-то конкретное и лучшее предлагается взамен. Как правило, они под видом мятежа и смены режима хотят поменять кадровый состав и иерархию, а не саму систему.

Если каждый станет восставать, это будет анархия. А анархия не та идея, которая может что-либо полезное дать, построить или создать. Порядок создает мир, а беспорядок его разрушает… Системы и без того не идеальны. Да они могут иметь свои достоинства и недостатки, но, тем не менее, они не так уж плохи. Потому что системы работают, как минимум должны работать, нужно лишь соблюдать правила. Это относится и к коммунизму, и к монархизму, и к Пиратскому Кругу. В данном твоём случае ты являешься отклонением, пускай поневоле и что так сложились обстоятельства. Орден с позиции системы в целях сохранения системы вынужден воздействовать и исправить данное отклонение. Ведь если этого не сделать, появятся другие, а когда их станет много, то возникнет угроза существованию самого Ордена. Как я слышал, ты служил, даже больше, ты воевал. Ты должен понимать, о чем я говорю. Возможно, это не справедливо, но это правильно… а если и не правильно, но по-другому просто нельзя. Не надо было тебе возвращаться и…

— У меня есть предложение, — сухо проговорил Кир.

— Говори.

— Орден оставляет мне жизнь, взамен я буду должен ему стоимость «Фурии», вдобавок награбленное. Я буду отдавать Ордену семьдесят процентов каждой своей доли и, вообще, всячески пытаться закрыть долг. Со временем я его закрою, и мы станем квиты.

— Н-нет. Плохое предложение. — Григ направил пистолет в лоб Киру.

«Смерть от своего оружия, символично, хм… как-никак, будет справедливо, ведь я действительно их предал⁴».

— Второе предложение.

— Говори, — не отпуская и не поворачивая оружие, сказал Григ.

— Я брошу вызов Железноруку, отберу у него корабль и отдам «Шторм» Ордену.

С минуту, раздумывая и направляя пистолет на Кира, который, не отрываясь, смотрел в дуло, Григ был неподвижен. Затем медленно встал, опустил руку и сказал тюремщикам: «уведите его». Трое, повинуясь приказу, в точности как в прошлый раз отвели невольника в камеру. Когда дверь закрылась, узник лег на кровать, интуитивно прижал руки к телу и, повернувшись лицом к стене, съежился.

В следующий раз тюремщики пришли, когда Кир спал. После того как он проснулся от удара и открыл глаза, Топоруб увидел вокруг только мрак — мешок уже надели. Затем ему заломили назад руки, и надели наручники. На этот раз его вели дольше и вывели, как он понял, на улицу. Там Кира кинули, по всей видимости, в багажник.

Спустя два часа поездки, во время которой в тесном неудобном заточении Топоруб, переворачиваясь из стороны в сторону, бился о стенки, они остановились, и Кира выкинули из машины на землю.

Он попытался подняться на ноги, но удар чей-то ноги ему в живот свалил его вниз. Сначала ему освободили руки, затем сняли мешок, и Топоруб, сидя на земле, посмотрел вокруг себя. Ночь. Они находились на набережной Чухонской реки, скрываемые от лишних глаз под широкими разноцветными кронами деревьев, совсем рядом с Кузнечным мостом, недалеко от Большого Быстроречьского водосброса (устья Большого Быстроречья). Кир даже слышал шум падающей воды и чувствовал соответствующую водопадную влажность. Когда-то эта река впадала в Болотное море, но после Катаклизма, когда Северный Короноград, если быть точным пласт земли, площадью, около 45 000 квадратных километров, на котором располагался город (ныне называющийся Извилистым островом и являющийся самым крупным островом Северо-Западного архипелага), взмыл вверх, Быстроречье вместе с рукавами и каналами дельты стало стекать в непроглядную глубокую бездну. Такие устья назвали водосбросами, добавив данному слову, — к гидротехническому сооружению, — второе значение.

Сначала, понятное дело, до облагораживания и обеспечения безопасности на границах острова никому не было дела. Но после, когда власть прочно укрепилась, в связи со сбрасыванием трупов за пределы острова (и таким образом избавлением от них) противозаконными элементами и с имевшимися случайными случаями, решено было поставить ограждения у краёв земли и три железные сетки в каждой реке ближе к стоку. Со временем последние заменили на пять железных решеток, а ограду укрепляли или же меняли, и теперь она выглядела разнообразно: местами — разной высоты каменой или бетонной стеной, местами — деревянным забором, колючей проволокой, изгородью… или же никак (в каких-нибудь глухих, заброшенных местах).

«Второй» тюремщик, вернувшись и принеся сумку, перевернул её и высыпал всё содержимое на землю. Это оказались вещи Кира: наручные часы, два пистолета, нож, топор и ремень. «Спасибо, что хоть «Балтийца» возвращаете, — отрадно подумал Топоруб, — редкий пистолет». Затем «Третий» из машины принес кировскую авиаторскую куртку, повертел её в руках, рассматривая, произнес:

— Хорошая. Жаль приходится отдать, — и бросил рядом с высыпанным из сумки имуществом.

«Вернуть».

После этого «Первый», сказав: «У тебя времени до конца недели», — повернулся и сел в машину; стальные двое последовали его примеру. Машина загудела, сделала разворот и уехала, оставив Кира одного, сидящего на земле ночью у границы острова.

«Знать бы, какой сегодня день недели».

Примечания

3

Прокрустово ложе — в греческой мифологии ложе, на которое разбойник Прокруст насильно или обманом укладывал путников: тем, кому оно было коротко, Прокруст отрубал ноги, а кому было длинно — вытягивал ноги по длине этого ложа. В переносном смысле — фразеологизм.

4

В Древней Руси и Скандинавии встречается клятвы дружинников «на своём оружии», в качестве кары за нарушение клятвы (а также договора, традиции, закона) выступает «смерть от своего оружия».