Тайна соснового бора. Уральский криминальный роман

Геннадий Мурзин

Новый (шестой по счету) детективный роман Геннадия Мурзина «Тайна соснового бора» не только чудовищно трагичен, но и глубоко психологичен; как и прежде, книга основана на реальных событиях, имевших место быть на Среднем Урале; главные герои повествования легко узнаваемы, прежде всего, Александр Фомин, ставший (после ухода в отставку) директором частного сыскного агентства. Текст держит читателя в напряжении буквально до конца романа.

Глава 7

Немотивированный подозреваемый

под номером один

Нащупывания

Почва, как ему кажется, подготовлена, стало быть, пора вновь появиться в Староуральске и приступить непосредственно к розыску, как он любит выражаться, к нащупыванию узелков. А узелки эти должны быть, их не может не быть. Пальцы, как считает детектив, уже не те, несколько с возрастом огрубели, но достаточно чувствительны, как показала практика, чтобы в нити определить тщательно замаскированные утолщения. Развязав хотя бы один узелок, всё пойдет легко, можно сказать, стремительно поплывут в руки, как щепки в бурном водовороте горного ручья, и другие секретные завязи. Опять-таки, опираясь на богатый опыт, считает: если узелок завязан одним человеком, то его вполне по силам развязать другому человеку: иначе, мол, не бывает.

Рейсовый автобус, в котором он едет, выехал за границу Екатеринбурга и, набрав скорость, помчался по автостраде Сибирского тракта. Салон не заполнен. Пассажиры дремлют по причине раннего утра. Нет, утро вовсе и не раннее: уже без четверти восемь. Однако уральский рассвет еще не наступил, а сумерки нагоняют дремоту. К тому же длительное отсутствие солнца, которое уже несколько дней, спрятавшись в плотный облачный покров, не радует уральцев: без солнца они начинают ощущать некий дискомфорт, становятся вялыми и, как следствие, их охватывает сонливость.

Этот крупногабаритный пассажир (слава Богу, соседнее место не занято) тоже прикрыл глаза, но совсем по другой причине: решил, сосредоточившись, подумать еще раз о плане его предстоящих действий. Он не любит случайности, потому что они своей непредсказуемостью выводят его из привычного равновесия. Он помнит философское утверждение, что цепь неких случайностей — образует уже закономерность, однако…

Автобус подскочил на какой-то дорожной неровности, в результате чего хорошенько встряхнуло всех пассажиров. Моему герою это не понравилось и он еле слышно пробурчал:

— И это федеральная дорога? Черти, когда будут по-европейски ухаживать за дорожным покрытием? — и сам же ответил. — Пожалуй, никогда.

Вот так: от заядлого пессимиста ничего иного ожидать не приходится. Он, кстати, любит такую байку и всегда рассказывает, даже незнакомым людям.

Один мужик спрашивает приятеля: «Вот скажи, чем отличается пессимист от оптимиста? — Приятель пожимает плечами, давая понять, что вопрос, по меньшей мере, странен. Мужик, торжествуя, восклицает. — Между ними принципиальная разница!»

Приятель отвечает: «Это и козе понятно».

Мужик продолжает: «Не скажи!.. Отличие вот в чем: если пессимист вечно хнычет, что хуже не будет, хуже не будет, то оптимист восторженно говорит, что будет хуже, обязательно будет».

Медленно, но сумерки все-таки рассеиваются. Уже различимы слева дружной толпой бегущие молодые сосенки, а вместе с рассветом в автобусе наступило оживление.

Мой герой заметил щит, на котором было написано: «Волчихинское водохранилище». А чуть ниже жирная стрелка указывала влево и стояла цифра: 2 км. Он бывал и знает, что здесь любят отдыхать екатеринбуржцы, так как построены небольшие кемпинги; кроме того, берег водохранилища — излюбленное место для «дикарей», то есть для многочисленных неорганизованных любителей рыбалки, в том числе и зимней. Он, вздохнув, подумал: «Надо бы как-нибудь выбраться и выманить на природу Пал Палыча. Посидеть у лунки, понадеяться на удачу и… пообщаться, конечно. — Послышался его новый вздох. — Безнадёжно… Сегодня друга и на аркане не вытянешь…».

Автобус, взяв вправо, сошел с федеральной автострады Екатеринбург — Пермь и за окном замелькали пригороды Староуральска: слева — завод каменного литья для металлургической промышленности, а справа — магистральные железнодорожные пути.

Автобус, сбросив скорость, стал подниматься на путепровод. Этот путепровод заставил моего героя вспомнить один из эпизодов давнего уголовного дела; именно здесь группа одних бандитов решила устроить засаду для других бандитов-соперников и по-черному «замочить» их. Почему избрали именно путепровод? Потому что одна из потенциальных жертв жила по эту сторону, а офис имела по другую сторону, объехать же не было никакой возможности. Нет, одна все-таки возможность была, но для этого надо было сделать немалый крюк — в общей сложности километров восемьдесят. Поначалу мой герой, который тогда входил в оперативно-следственную бригаду, никак не мог понять, зачем надо было устраивать засаду именно на этом путепроводе. Первое, что тогда пришло в голову, — необычайная дерзость и наглость распоясавшихся бандитов, но не более того. Разобравшись в местной специфике, понял: наряду с дерзостью, чего не отнимешь, налицо было удобство для совершения нападения, ибо жертве изначально не было никакой возможности увильнуть от возмездия, то есть был стопроцентный успех бандитской операции. Да, могли пострадать и другие, невинные участники дорожного движения, а здесь оно всегда плотное, но разве бандиты когда-нибудь по этому поводу заморачивались?

Когда автобус миновал путепровод, грузный пассажир покачал головой и вслух произнес: «Западня, ловушка».

Дорога, по которой сейчас ехал автобус, состояла из одних колдобин и пассажиры невольно стали испытывать серьезные перегрузки. Но, слава Богу, вскоре водитель свернул налево, проехав метров сто пятьдесят, свернул направо, остановился неподалеку от автовокзала и открыл переднюю дверь, чтобы пассажиры освободили салон.

Грузный пассажир покинул салон в числе первых, причем, довольно-таки, в отличие от других, бодренько, можно сказать, молодцевато. Найдя безопасное место, достал сотовый и стал набирать номер. Судя по тому, что ему тотчас же ответили, звонка ждали. И состоялся вот какой разговор…

— Доброе утро.

— Здравствуйте… С прибытием на староуральскую землю.

— Благодарю… Нам надо встретиться.

— Прямо сейчас?

— Желательно… Понимаю, что вы на работе и…

— Какая чепуха!

— Не согласен: придется отпрашиваться. Постарайтесь найти какой-либо другой предлог.

— В этом нет необходимости.

— Странно… Но у чиновников…

— Но я на особом положении. Причину, надеюсь, объяснять не надо?

— А… Ну, да… Так и есть…

— Где вы сейчас?

— Рядом с автовокзалом. Подскажите, где мы можем встретиться? Я подъеду. Муниципальный транспорт разворачивается недалеко, у железнодорожного вокзала. Назовите номер маршрута и на какой остановке мне выйти и…

— Что вы?! Разве таких гостей так встречают?

— Каких «таких»? И как «так»?

— Короче говоря, ждите меня там, где находитесь. Подъеду на своей машине (как она выглядит вы, конечно же, не забыли) и потом решим, где, что и как.

— Не только… Но знаю и номер.

— Ну и зорок же ваш глаз!

— Полагается. Знаете же мое основное занятие.

— Знаю.

— Хозяин — барин. — Гость отключил связь.

Но тут же стал вновь набирать номер. С минуту никто не отвечал, но все-таки услышал запыхавшийся голос.

— Слушаю.

— Привет. Надеюсь, не забыл и поэтому не надо представляться?

— Нет, не надо.

— Это уже хорошо. Слушай меня: я — в Староуральске…

— Где именно?

— На данный момент не имеет значения.

— Дошло. Слушаю.

— Нам необходимо, если уж я здесь, сбежаться.

— Где?

— Пока еще сам не знаю.

— А когда?

— В районе пяти вечера. Как освобожусь, так брякну тебе. Сможешь? Твои планы не срываю?

— Нет-нет, все нормально. Мне даже отпрашиваться не придется. В это время все мы линяем.

— В таком случае — до очередного сеанса связи.

Отключив телефон, огляделся. Нужная машина уже сворачивала на автобусную стоянку. Развернувшись, подъехала к нему. Открылась правая передняя дверца.

— Прошу.

— Слишком видное место… Не хочу без нужды светиться, поэтому…

Водитель кивнул, потянулся и открыл с правой стороны вторую дверцу.

— Прошу.

Гость с трудом, но втиснулся в салон, осмотревшись по сторонам, сказал:

— Так-то лучше.

Он осторожно прикрыл за собой дверцу.

В самом деле, стекла сзади его, а также справа и слева, были затенены. Так что разглядеть, кто в салоне, представлялось затруднительным.

Откровения

Устраиваясь поудобнее, внимательно рассматривая отделку салона, Фомин отдал должное владельцу:

— Со вкусом.

Сергей Юрьевич усмехнулся.

— Средне, — заметил он. И добавил. — У крутых бизнесменов куда круче.

— Но зато они изо дня в день по лезвию ножа ходят. Вы же ничем не рискуете.

Ромашин согласно кивнул.

— Это так. — Он, запустив двигатель, поинтересовался. — Каковы ваши планы или намерения, Александр Сергеевич?

— На ближайшие часы?

— Хотя бы.

— Не спеша побеседовать с вами, Сергей Юрьевич.

— Позвонили бы… Я тотчас же бы подскочил в офис. Тем более вы, как я понимаю, безлошадный, а перемещение в общественном транспорте — не из приятных. Да и потери времени большие, а для вас время — деньги, в прямом и переносном смысле.

— Пожалуй, соглашусь, но лишь отчасти.

— Почему «отчасти»?

— Когда служил в органах, то особой нужды в личном транспортном средстве не было. Когда надо было срочно выехать на задание, то мог в любое время вызвать служебную машину. Привозили и отвозили без каких-либо для меня хлопот. Хотя (признаюсь вам) и тогда подобными услугами пользовался крайне редко.

— Это еще почему?

В глазах Фомина засверкали озорные искорки.

— Только между нами, хорошо?

— Как скажете, — серьезно ответил Ромашин.

— Всегда хотел быть ближе к народу, к тому самому советскому народу, девяносто процентов которого не имело возможности достать самую захудалую машину, например, горбатенького «Запорожца».

— Ну, уж вы-то…

— Именно я и был одним из них.

— Скажете… Не верю.

— Попробуйте меня понять, Сергей Юрьевич. Законным путем купить не мог, так как в УВД был длинный список из желающих, в котором движения вперед почти не наблюдалось. Доставать же, то есть по блату, через заднее крыльцо, принципиально не хотел. Потому что надо было платить услугой за услугу. Сами понимаете, какую я мог оказать тогда торгашам услугу?

— Меня тогда еще на свете не было, а поэтому как-то странно: многие говорят, что при советской власти люди жили в изобилии.

— Кто-то в самом деле жил, но это избранные, сливки советского общества.

— Но и вы были не последним человеком, разве не так?

— Не последним, но и далеко не первым. Чтобы убедить тебя, приведу самый обычный факт. За полтора года до распада СССР случайно оказался на заседании партийного комитета Главного управления. Там на моих глазах шли отчаянные споры, кому выделить, то есть предоставить возможность купить, можете мне поверить, микроволновку. Страсти полыхали нешуточные. Слава Богу, до рукоприкладства не дошло. На то время в свободой продаже, кроме соли, не было ничего. Даже коробок спичек можно было приобрести по талону.

— Спички?!

— Да, именно спички, а вы говорите про автомобиль. Мне было легче в том смысле, что я бросил курить; моя семья расходовала спички только на то, чтобы зажечь на кухне газовую горелку.

— Но для этого есть элементарные зажигалки.

— Сейчас есть, а тогда и в помине не было.

— Какая дремучесть!

— Обычная, советская… Вообще-то, Сергей Юрьевич, мы здесь застоялись. Место слишком людное, кто-то может заинтересоваться, чего здесь торчит сынок, которого некоторые именуют «принцем»?

— А где вам будет удобнее? Может, заскочим в кафешку какую-нибудь, а? Посидим за чаем, поговорим.

Фомин отрицательно мотнул головой.

— Предпочтительнее будет какое-нибудь безлюдье. А поговорить можем и прямо здесь, в салоне.

— Кажется, понял, что вам надо.

Включив коробку передач, Ромашин выехал на основную улицу, повернул направо.

Машина запокачивалась, но тряски, которую испытал Фомин в автобусе, не чувствовалось. И он оценил:

— Мягкий ход.

— А как же, — горделиво откликнулся водитель, — иномарка.

Глядя вперед, Фомин заметил, что машина приближается к известному ему путепроводу.

— Все-таки куда взяли курс? Если…

Ромашин прервал:

— Не о том подумали, Александр Сергеевич. Мы едем, куда надо.

Метров за пятьдесят до въезда на путепровод машина взяла резко влево и выехала на неухоженную, второстепенную дорогу, которая вилась вдоль железнодорожного полотна и которую вряд ли очищали от снега с начала зимы.

Позади остались частные домишки. Дорога погрузилась в сосновый бор. Ни попутных, ни встречных машин не было, как и пешеходов.

— Готовите мне сюрприз? — Усмехаясь, спросил Фомин.

— Обойдемся без сюрпризов, Александр Сергеевич. Эта дорога ведет в пионерский лагерь имени Павлика Морозова…

— Неужели все еще так называется?

— Раньше так назывался, а сейчас — не помню.

Машина, съехав на обочину и погрузившись в глубокий снег, замерла.

— Прибыли, Александр Сергеевич. Здесь нас точно никто не увидит.

Играя под заправского автомобилиста, Фомин поинтересовался:

— Полный привод?

— А что?

— Так ведь… можем не выкарабкаться из сугроба.

— Прорвемся, Александр Сергеевич!

Ромашин никак не мог понять, почему этот большой и грузный человек в нем вызывает доверие и уважение? Он отлично знает местных полицейских, даже полковника Молчанова, но они не такие, совсем-совсем не такие. Во всяком случае, перед ними он душу не распахнет — это совершенно точно. С Фоминым же ему свободно и легко, будто с ним пуд соли съел, хотя на самом деле знаком несколько дней.

Фомин после короткой паузы сказал:

— Время нынче такое, что без современных достижений науки и техники человеку трудно обойтись, поэтому, несмотря на мой жуткий консерватизм, прихватил с собой цифровой диктофон.

Ромашин сидел к нему в пол-оборота.

— Простите, с какой целью?

— Чтобы всю нашу беседу, без каких-либо купюр зафиксировать на пленку. — Заметив, что Ромашин смотрит с недоумением и качает головой, решил дать разъяснения. — Этот миниатюрный диктофон, — он повертел его в руках, — в последние годы мне заменяет записную книжку. Удобная штука. Время записи — сто двадцать минут, вполне достаточно. Запись ведь хороша не только тем, что документально фиксирует разговор, но и тем, что передает интонации собеседников, а это для детектива иногда приобретает особую важность… Да… Если вас это не устраивает, то я откажусь и вооружусь записной книжкой и ручкой.

— Предстоящая беседа настолько серьезна?

— Видите ли, Сергей Юрьевич: любая беседа, даже самая, на первый взгляд, незначительная, может стать впоследствии огромной значимости. А может и нет. Так что… Лучше что-то иметь, даже то, что может и не пригодиться, чем не иметь вовсе, а потом глубоко сожалеть. Выгляжу в ваших глазах перестраховщиком, но специфика работы обязывает: если знаешь, где можешь упасть, то глупо заранее не постелить соломки.

Ромашин согласно кивнул.

— Любая предосторожность полезна, а, как я понимаю, для сыщика — тем более.

Фомин уточнил:

— Особенно частному сыщику необходима… Итак, вы согласны?

— Да ради Бога, Александр Сергеевич. Если вам так полезнее…

— Не только полезнее, а и удобнее. Приеду в офис, моя сударыня подключит диктофон через соединительный кабель к компьютеру, скачает, а потом хоть до смерти заслушайся… Еще лучше, когда под рукой цифровая видеокамера… В этом случае могу не только слышать собеседника, но и видеть его лицо, любые изменения, любой мельком брошенный взгляд.

— В таком случае готов вам услужить…

— Чем же?

Ромашин достал из «бардачка» что-то, напоминающее портмоне, расстегнул, достал подобие сенсорного телефона, но с большим дисплеем, как-то вставил в держатели, что чуть выше лобового стекла (Фомин увидел на дисплее точно такое же изображение рабочего стола с иконками на нем, что и на компьютере его любимой сударыни), прикосновениями пальца вошел в настройки и стал выбирать необходимые опции. Прошло не более минуты.

— Устройство готово к работе.

— Так… А что это за штукенция?

Ромашин улыбнулся. Его забавляло, что этот большой и для кое-кого опасный человек не знает простых вещей.

— Обычный планшет.

— Планшет? — переспросил Фомин. Нет, он слышал, что есть электронная такая игрушка, но вблизи пока не видел. — Что им можно делать?

— Это своего рода ноутбук в миниатюре.

Фомин про ноутбук слышал и видел, но чтобы можно было положить в карман — такую диковинку впервые имеет счастье лицезреть.

— А нам-то зачем планшет?

— За тем, чтобы заснять видео.

— Всю беседу?

— Всю, если беседа продлится не более двух часов, а потом потребуется перезарядить встроенный аккумулятор.

— Со звуком?

— Естественно.

— Но… — Фомин о чем-то задумался. — Мне-то как получить видео? Оно же останется у вас.

— Есть несколько способов.

— Например?

— Если предоставите свой электронный адрес в Интернете, то я могу всё видео скинуть в виде почтового вложения. И ваша, как вы выражаетесь, сударыня скачает на свой компьютер. Есть вторая возможность: после окончания беседы видеозапись с планшета скачаю на свою флешку (ее еще называют USB-накопителем) и передам вам.

— Флешка, говорите? — Фомин порылся в кармане пиджака и достал. — У меня есть. Вот, — он протянул накопитель Ромашину. — Сгодится?

Внимательно осмотрев, Ромашин сказал:

— Вполне, Александр Сергеевич. Шестнадцать гигабайт — достаточно будет. Видите, все устроилось наилучшим образом.

— Сергей Юрьевич, а можно настроить так, чтобы картинка была полная?

— То есть?

— Чтобы вы и я были одновременно в кадре?

— Без проблем. — Ромашин чуть влево сдвинул планшет и чуть-чуть повернул его. — Все в порядке. К съёмке все готово. Чтобы качество картинки было наилучшим, в салоне включу полное освещение.

— Спасибо.

— Итак, начнем? — Фомин утвердительно кивнул. — Включаю видеозапись.

Фомин сделал небольшую паузу, потом, внимательно и все-таки недоверчиво посмотрев в сторону планшета, который, казалось ему, не подает признаков жизни, то есть, как он любит выражаться, не фурычит, хмыкнул. Качнув пару раз головой, пробурчал (то ли одобрительно, то ли осуждающе) себе под нос:

— Одним словом, техника.

Ромашин улыбнулся.

— Живем в век цифровых технологий.

Фомин возразил:

— Все по-разному: молодежь — да, а вот ваш покорный слуга — дремуч до невозможности.

Ромашин рассмеялся.

— Сурово… — заметил он и добавил. — Наверное, лишь обладающий мужеством способен вот так критиковать самого себя.

— Хм… Никто не знает… Можно еще высказать одну просьбу?

— Для вас, Александр Сергеевич, — хоть десять.

— Хотел бы, если есть возможность, остановить видеозапись.

— Зачем?

— Посмотреть на начало…

Ромашин, не понимая, чего хочет Фомин, переспросил:

— Зачем?

— Чтобы лишний раз убедиться… Все может быть…

— Какой вы недоверчивый!

Фомин вздохнул.

— Таким, наверное, родился. Признаюсь: я и себе-то верю лишь до обеда.

Ромашин весело поинтересовался:

— Почему лишь до обеда?

— Элементарно: мозги, или, как любит называть господин Пуаро, серые клеточки, быстро устают и я начинаю нести всякую чушь.

— Верится с трудом, но пусть будет так… Что касается записи… Ее можно приостановить. Но… Для просмотра результатов придется сохранить этот кусочек в самостоятельном видеофайле. Запись впоследствии будет продолжена, но сохранится в другом файле. если понадобится, файлы можно будет объединить.

— Каким образом?

— Путем монтажа в видеоредакторе.

Фомин категорически возразил:

— Нет-нет!

— А именно?

— Никакого монтажа! Он мне категорически не нужен. Пусть записи остаются такими, какими они есть на настоящий момент.

— Хорошо. — Несколько прикосновений пальца и на дисплее появилось изображение, а потом и звук.

— Все понятно… Остановите воспроизведение.

— Начать новую видеозапись? — Спросил Ромашин, выжидательно глядя в лицо Фомину.

А оно, то есть лицо частного детектива, в эту минуту ничего не выражало. И даже глаза, направленные в одну точку, казалось, замерли.

В салоне повисла тишина. Ромашин почему-то решил, что его вопрос услышан, но на него по какой-то причине, ведомой лишь Фомину, не хотят отвечать.

И это была правда. Фомин смотрел не на Ромашина, а чуть вправо, где сквозь лобовое стекло видел, что там поднялся низовой ветер, и причудливыми стремительными змейками закудрявилась позёмка.

Фомин сосредоточенно думал. О чем? Ему в голову вдруг занозой засел один вопрос: «Почему его клиент так весел? С чего улыбчив в то время, когда постигло несчастье и когда приличнее лишь горевать? Что вызывает в нем радость, если нет повода? Или повод есть, но только он ему, Фомину, непонятен? Странно… Нет, не странно, а подозрительно… Спросить прямо сейчас или воздержаться до поры?»

Тряхнув головой, будто сбрасывая с себя минутное оцепенение, Фомин наконец ответил:

— Да-да, запускайте вашу чудо-технику… По крайней мере, для такого чайника, как я… Продолжим.

Ромашин коснулся пальцем сенсорного дисплея и Фомин догадался, что пошла запись.

— Значит, все-таки «продолжим», а не начнем заново?

— Именно продолжим, Сергей Юрьевич.

— Но в том кусочке… ничего существенного… Наш разговор, не имеющий отношения к делу…

— Как сказать… — Многозначительно ответил Фомин и тут же, без какой-либо паузы продолжил. — У вас, как я заметил, хорошее настроение. Что, есть основание?

Ромашин на глазах помрачнел: вопрос частного детектива, которому он стал верить, шокировал его. Левая бровь заподергивалась, а по щекам пошли розовые пятна, свидетельствующие о душевном волнении.

Фомин невольно подумал: «Артериальное давление наверняка подскочило».

Ромашин опустил глаза вниз.

— Я догадался… Для вас, как для сыщика, мое нынешнее состояние — нонсенс.

Фомин кивнул.

— Вы близки к правде. Обычно человек, потерявший близкого, страдает и… ему долго-долго не до хихонек. Конечно, характеры у всех разные и все реагируют на несчастье по-своему. Есть те, которые надевают маски, — либо оптимистичного веселья, либо глубокой скорби. А что на самом деле чувствует человек, искренен или притворяется? Важный вопрос, который обычно интересует детектива в первую очередь.

Конец ознакомительного фрагмента.