Юлий Цезарь

Геннадий Левицкий, 2018

Шестой год Цезарь вел жестокую войну в Трансальпинской Галлии. Он начал ее по собственному желанию, не считаясь ни с мнением сената, ни с интересами Рима, ни с законами. Он вторгся в неведомые земли со слепой верой в то, что он, Гай Юлий Цезарь, рожден для великих дел, потому что верил в свою счастливую звезду, в собственную исключительность… Текст публикуется в авторской редакции

3. Цезарь с нами!

На земле лингонов зимовали два римских легиона. Цезарь приблизился к ним около полудня.

— Не спешите же вы открыть ворота своему проконсулу, — проворчал Гай Юлий.

Он снял шлем и привычным жестом поправил волосы на голове. Ворота распахнулись с неимоверной скоростью. Цезарь едва успел прикрыть плешь прядью, специально для этой цели служившей.

— Цезарь с нами! — раздались крики. — Слава Цезарю! Слава императору!

Со всех сторон бежали легионеры, чтобы увидеть своего военачальника. Многие выскакивали из бараков на снег босиком и в одних туниках. В этом, далеко не богатырского сложения, человеке они увидели свое спасение.

На ходу застегивая плащ, спешил и Тит Лабиен.

Он был лучшим легатом Цезаря, его правой рукой. Шестой год Лабиен воевал в Галлии, покорил множество народов, как самостоятельно, так и под началом Гая Юлия. Ему было в ту пору сорок восемь лет, но также как и Цезарь, Лабиен легко переносил все неудобства походной жизни. Этот человек был рожден для войны. Высокого роста, широкоплечий, с мужественными чертами лица, всегда бодрый, подтянутый, уверенный в себе. Ни бессонные ночи, ни восстания галлов и бесконечная война — ничто не могло сломить дух железного легата Цезаря.

Старые боевые товарищи заключили друг друга в объятья.

— Рад встретить тебя, Цезарь, целым и невредимым, — искренне произнес Лабиен.

— И я рад тебя видеть, — ответил Цезарь. — Однако пройдем в палатку — там и побеседуем.

Преторианская палатка оказалась довольно просторной бревенчатой избой с соломенной крышей. Справедливости ради следует заметить, что Лабиен заботился не только о себе — рядом стояли теплые бревенчатые бараки и для легионеров.

Убранство жилища легата отличалось спартанской простотой — только самое необходимое: нехитрая мебель, сколоченная руками легионеров; небольшой запас еды; светильники; приборы для письма; оружие; на стенах несколько карт римских владений и территорий соседних народов. Самая большая карта изображала покоренную Галлию. Во многих местах ее стояли красные флажки, изображавшие языки пламени.

— Рассказывай, — коротко приказал Цезарь.

— Верцингеторигу удалось поднять почти все народы на берегу Океана. По моим сведениям, он пытается склонить к мятежу эдуев. Еще немного, и вся Галлия окажется в огне.

Цезарь подошел к карте Галлии и некоторое время внимательно ее изучал.

— Наши легионы в зимних лагерях не подверглись нападениям? — задал вопрос Цезарь.

— Пока нет, но начинают испытывать недостаток продовольствия. Верцингеторигу удалось собрать сильную конницу, которая ежедневно разоряет примыкающие к лагерям территории. Наша конница гораздо слабее галльской и не может ей противостоять. Более того, множество всадников из числа галльской знати покинуло наши легионы. Часть их переметнулась к Верцингеторигу, прочие разбрелись по своим селениям.

— Все ясно, — подвел итог Цезарь. — Нужно немедленно послать гонцов в зимние лагеря с приказом собраться легионам у города Агединка. Как думаешь, Тит, десять дней достаточно, чтобы соединить легионы?

— Вполне. Гонцы покинут лагерь через четверть часа, — Лабиен направился к двери.

— Подожди, Тит. Пошли также людей к германцам. Пообещай хорошо заплатить. В-общем, уговори их привести конницу к Агединку как можно скорее — без наемных всадников нам не обойтись.

— С этим проблем не будет. Германцы не упустят возможности пограбить галлов, тем более, приглашает их сам Цезарь.

— Кажется, все, — произнес Цезарь в задумчивости. — Иди, Тит, посылай людей, желательно, самых расторопных. Дорога каждая минута.

Оставшись один, Гай Юлий приблизился к карте Галлии и добавил несколько красных флажков на земли, граничащие с Нарбонской Галлией. Затем поел хлеба с холодным мясом, которые нашел здесь же. Утолив голод, проконсул опустился на ложе и сразу же уснул.

Проспал Цезарь остаток дня и ночь. Давно он не мог позволить такую роскошь. На следующий день повторно выслал гонцов во все зимние лагеря и приказал готовиться двум легионам Лабиена к выступлению.

В назначенный срок благополучно соединились все легионы Цезаря. Даже Децим Брут привел конницу из земли арвернов. Цезарь почти не надеялся увидеть в живых этих людей, и поэтому несказанно обрадовался Бруту. Хотя с ним прибыло всего три сотни всадников, многие из которых ранены.

Начали прибывать отряды германцев, соблазненные хорошим жалованием и надеждой на добычу. Пока их было немного, но Цезарь больше ждать не мог. Пришли известия, что Верцингеториг вторгся в область галльского народа боев — до сих пор сохранявшего верность Риму. Если римляне не придут на помощь своим немногочисленным союзникам, то лишаться и их.

В Агединке (совр. Санс) Цезарь оставил обоз и два легиона. Командовать ими поручил Марку Бруту — сыну Сервилии.

Несмотря на молодость, Марк отличался рассудительностью и сдержанностью. Он был красив, как мать, но редко пользовался преимуществами своей внешности. В отличие от сверстников, прожигавших жизнь в пирушках и разврате, Брута привлекало другое.

Юность его прошла за философскими занятиями, в совершенствовании искусства красноречия, в изучении естественных наук и языков. И, наконец, Брут решил испытать себя на военном поприще — так он оказался в Галлии.

Обладавший незаурядным умом и врожденным благородством, сын Сервилии пользовался неограниченным доверием Цезаря.

— Будь осторожен, Марк, — предупредил Цезарь, — не ввязывайся ни в какие столкновения с галлами, если только те не нападут на Агединк. Помни, два твоих легиона — мой последний резерв. На помощь Рима надеяться не приходится.

— Задача несложная. Я полагаю, с ней может справиться любой, — возразил еще раз Брут. — Я принесу больше пользы, если…

— Нет, Марк, — перебил его Цезарь. — Я буду спокоен и уверен только тогда, когда буду знать, что мой тыл и резерв находится в надежных руках. Только тебе могу поручить это дело, и не считай мое поручение неважным и незначительным. Наша победа во многом зависит от тебя, Марк.

Накануне выступления Цезарь критически осмотрел конницу своих наемников. Ему не понравились низкорослые и слабые лошадки германцев.

— Лабиен, — приказал Цезарь, — собери всех испанских и италийских боевых коней, которые только найдешь в обозе. Возьми лошадей у двух легионов, остающихся в Агединке и всех отдай германцам.

— Это щедрый подарок, — заметил легат, — обратно германцы лошадок не вернут.

— Исполняй.

Наступил март — время для войны не очень подходящее. Так думали галлы, но Цезарь их разочаровал. Молниеносным маршем легионы за сутки прошли расстояние от Агединка до Веллаунодуна (совр. Шато-Ландо).

Следующие два дня Цезарь потратил на то, чтобы окружить город сенонов огромным валом. На третий день горожане, убедившись, что надежды на спасение нет, предпочли сдать Веллаунодун без боя.

Цезарь милостиво обошелся с вовремя образумившимся городом. Он приказал собрать все оружие, весь скот и взять заложников.

Через два дня римские легионы уже стояли под Кенабом. Его жители и защитники были в полной растерянности. Только до них дошли слухи, что Цезарь воюет на землях сенонов, а он уже здесь. Естественно, карнуты не успели запастись должным количеством продовольствия и собрать достаточное количество защитников.

Они не могли сдаться на милость Цезаря, ибо понимали, что не имеют право рассчитывать на нее. Ведь именно с Кенаба началась война в Галлии. Это его жители перебили всех римлян в городе и призвали соседей к восстанию. Теперь им оставалось лишь сражаться до конца и постараться как можно дороже продать свои жизни. Или…

Легионеров изрядно утомил двухдневный переход, солнце близилось к закату, и Цезарь отложил осаду до следующего дня. Римляне разбили лагерь вблизи города и отдыхали, лишь двум легионам было поручено сторожить осажденных.

Прямо у городской стены текла река Луара, одни из городских ворот выходили к мосту. Этими обстоятельствами и решили воспользоваться жители Кенаба. Под покровом ночи они тихо распахнули ворота и начали переходить реку.

На этом тишина закончилась. Вышли женщины и дети, ввиду узости моста возникла давка — все старались как можно скорее попасть на противоположный берег. Несколько человек с криками упали в реку.

Два легиона первыми напали на город. Они почти не встретили сопротивления, так как большинство галлов столпилось у ворот, выходящих на мост, и помышляло только о бегстве.

Спастись мало кому удалось. Римляне скоро добрались и до моста. Он сплошь покрылся трупами, кровь ручьями стекала в Луару. Пленных почти не брали — легионеры были очень злы на Кенаб и не могли простить ему мятежа. Разделяя чувства воинов, Цезарь отдал город на разграбление.

Среди немногочисленных пленных в руки римлян попали дочери знатного старейшины. Центурион Ацилий отобрал их у легионеров и привел к Цезарю.

— Гай Юлий, с пленницами поступить как обычно, или оставить в качестве заложниц? Их отец — большой человек у карнутов.

Цезарь внимательно осмотрел пленниц.

Первая девушка — необычайной красоты фурия^[4] — метала глазами громы и молнии. Казалось, еще немного, и она испепелит проконсула взглядом.

— Сколько страсти, сколько злобы! — восхищенно промолвил Цезарь. — Как только все это помещается в красивом теле, рожденном, чтобы радовать мужской глаз, дарить счастье?

Сестра красавицы была не столь привлекательна, но и дурнушкой ее не назовешь. Она, напротив, смотрела на Цезаря с любопытством и даже с некоторым восхищением.

Проконсул указал на нее движением руки:

— Ацилий, доставь эту девушку ко мне в палатку. Я хочу с ней беседовать.

Беседа затянулась на всю оставшуюся ночь, а утром Цезарь приказал дать обеим пленницам лошадей и отпустить.

— Гай Юлий, — обратился к своему командиру Ацилий, — почему ты выбрал именно эту девушку? Ее сестра гораздо красивее.

— Выбирать нужно тех женщин, которым нравимся мы. С той красавицей я не решился бы ночью сомкнуть глаз. Разве ты не видел: сколько ненависти было в ее взгляде?

— Разумно, — согласился центурион.

— Это пришло не сразу, — признался Цезарь. — Еще лет десять назад я бы, не задумываясь, выбрал другую.

По мосту, красному от крови, легионы Цезаря перешли Луару. А позади поднимались языки пламени. Кенаб горел.

Примечания

4

Фурии — в римской мифологии богини мести и угрызений совести, наказывающие человека за совершенные грехи.