Фрактал. Осколки

Гарик ЗеБра, 2018

Эта книга посвящена достижению мечты автора стать известным нефтяником и каким невероятно сложным оказался этот путь. Он горел в вертолёте, пережил два покушения его первую любовь упрятали за решетку, а жена оставила его в самое тяжёлое время, банкротство и борьбу с коллекторами, нищету, попытку самоубийства и возрождение. И всегда он оставался человеком. Книга написана от первого лица и читается на одном дыхании. Содержит нецензурную брань.

Картина маслом. Мерсин, Турция

Я полулежал в кресле из искусственного ротанга, комплекта Piazza 8, которое было сделано где-то в Средне-Восточной Азии. Передо мной открывался реально открыточный вид. Почти как в голливудских фильмах. Только дело было не в Америке, а в ставшей для меня родной Турции. Кресло стояло на четырнадцатом, последнем, этаже элитного комплекса, что невдалеке от Мерсина, одного из крупнейших портов на Средиземном море.

Во дворе комплекса, расположенного буквой П к береговой линии моря, вписаны шесть бассейнов, два из которых детские, аквапарк, высота которого доходила до восьмого этажа, и рукотворная горная речка, причудливо опоясывавшая весь двор. На речке устроен рафтинг: надеваешь спасательный жилет и каску, садишься в байдарку, и кажется, что несёшься по горной реке. Впечатление усиливают горные вершины, виднеющиеся вдалеке.

Между бассейнами высажены двести банановых пальм, кусты роз и бегоний. Два кафе, лежаки и зонтики дополняли эту зону релакса. У нас собственный пляж на морском берегу, куда мы ходим в шортах, нацепив на руку голубой браслет-чип для прохода во все зоны отдыха.

От пляжа в море уходят мостки, огороженные белыми толстыми канатами и заканчивающиеся площадкой с лежаками и зонтами. Вдоль пляжной зоны с золотистым песком тянется частокол из пальм Albero Di Palme Sulla Spiaggia, высоких, как в Лос-Анджелесе или Майами, с длинным стволом и кроной листьев в самом верху, которые отгораживают территорию комплекса от променада и береговой линии. По вечерам вся эта красота подсвечивается разноцветными лампочками и фонариками, создавая атмосферу сказочной, почти киношной нереальности.

Пятнадцатиметровый балкон, один из трёх, моего двухсотпятидесятиметрового пентхауса нависает практически над морем и пляжем. Море простирается вокруг на сто восемьдесят градусов, а позади отчётливо видны хребты гор, где с октября по май катаются на горных лыжах. Это завораживающее зрелище: когда утром, ещё лёжа в кровати и только приподняв голову с подушки, ты первым делом видишь эту необыкновенную лазурь, уходящую до горизонта и там сливающуюся с небом. Бесконечная синева и блики солнца играют на морской глади, отражаются в стёклах окон смешливыми зайчиками. Я знал, что так должно выглядеть счастье. Так оно и было на самом деле.

В далёком феврале 2007 года я полулежал в красном кожаном кресле в своей домашней библиотеке в Москве, у себя на Кутузе. Закинув ноги в домашних кожаных туфлях от MILLIONER Флавио Бриаторре на письменный стол, я лениво перекатывал полупотухшую сигару Cohiba Aniversario Majestuosos 1966 и одним глазом смотрел телек, а другим биржевые котировки на своём ноутбуке, стоящем рядом. За окном мрак. Вечно серо-чёрные тучи над городом, сыро, каша под ногами и тоска на душе.

Мой приятель Ибрагим позвонил мне и спросил, не хочу ли я немного прокатиться и согреться. Оказывается, его знакомый турок-олигарх строит новый роскошный комплекс под Мерсином на Средиземке у первой линии моря. До него там начал строить мечети ещё его дед, а затем отец создал строительную империю и начал застраивать здесь побережье. И вот теперь один из его пяти сыновей возглавил фирму и продолжил начатое предками дело. Естественно, молодое — оно, как правило, ретивое, и он захотел переплюнуть отца.

Я всегда был лёгок на подъём, и на следующее утро мы были уже в самолёте. Вначале в машине, потом в аэропорту Внуково, затем в самолёте, летящем в Стамбул, мы принимали на грудь для поднятия тонуса. В Istanbul Ataturk Havalimani нас уже ждал представитель олигарха, Джамаль, бывший автогонщик. Был он весёлым, толстым, лысоватым и сносно говорящим по-русски. Его коричневые лоферы от Gucci сверкали, вельветовые брюки были растянуты на коленях, а на футболке Polo, от Ralph Lauren (который родился в Нью-Йорке под ником Ральф Рубен Лифшиц и был, как большинство одарённых людей, евреем), под мышками были видны тёмные пятна от пота. Джамаль сказал, что через два часа нам надо вылетать в Адану. Мы не расстроились, т. к. у нас с собой было…

Поздно вечером, почти невменяемые, мы приземлились в аэропорту Adana Sakirpasa Airport. Почти все питейные заведения были закрыты, кроме одного пивбара. Мы лакирнули всё принятое ранее местным пивом Stella. Кстати, вполне приличного качества. Затем упаковались в хозяйский чёрный Mercedes 600 long и покатили по прекрасной платной ночной автостраде с фосфоресцирующей разметкой в Mersin. В то время платных дорог в России не было даже в Москве и области.

Ходу до Мерсина полтора часа. Мы приуныли. Алкогольные пары, покидающие нас, давали о себе знать, требовали подпитки, голова тяжелела, раздражение стало на нас накатывать из-за длительной поездки. К тому же был февраль и ночью было довольно прохладно. Почти на автомате я ввалился в свой номер на первом этаже отеля. Отопление не работает. Не сезон. Бары закрыты. Сырость. Я рухнул одетым в кровать с твёрдым намерением утром встать и укатить обратно.

Сон был тяжёлым. Разбудил меня стук в дверь номера. Чертыхаясь, я побрёл её открывать и споткнулся о свой кроссовок, валяющийся около кровати. «Всё, — решил я. — Сматываюсь, и немедленно». Ибрагим, зашедший за мной, был не в лучшей форме и настроении. Завтракать не хотелось, и мы вышли на набережную, на которой стоял отель.

Восемь утра. Ласковое солнце пригревало наши плечи и буйные головушки. Мы сняли куртки и остались в футболках. Солнце и море, море, море! Мы побрели вдоль велосипедной дорожки, которая была там уже в то время. Это нас удивило. Затем мы увидели спортивные площадки с тренажёрами, на которых местные жители уже с утра потели, качая мышцы. И одна за другой разноцветные детские игровые зоны. Даже в Москве, в те годы, такого уровня детских, спортивных и игровых площадок не было и в помине. Мы были поражены. В Турции, вообще, особо трепетное отношение к маленьким детям. Ещё в самолёте авиакомпании Turkish Airlines я был впечатлён, видя, как к вошедшей маме с малышом на руках выстроилась в проходе самолёта маленькая очередь. Незнакомые люди, в основном мужчины, подходили и целовали малютку, кто в лобик, кто в темечко. Молодая мамочка только улыбалась. Позже, уже приезжая в Турцию, как к себе домой, я узнал, что это примета на счастье и здоровье и себе и малышу.

Набережная Мерсина определённо производила впечатление. Я всегда восторгался набережной Promenade de la Croisette в Каннах, внесённой ЮНЕСКО во всемирное наследие. Но здесь было как минимум не хуже. Пятнадцать километров вдоль моря и два ряда пальм — маленькие банановые, и высокие, с длинным стволом, как в Майами, — Albero Di Palme Sulla Spiaggia. Спортивные и детские площадки, кафешки, ресторанчики, велодорожки и, моя слабость, роскошная Mersin Marina для яхт. Хотя, кто в теме, яхты называют лодками. «Приключение становится занимательным», — подумал я.

Мы вернулись в отель, где нас уже поджидал Джамаль и белый Mercedes — GLC 500, или просто Гелик. Сначала был роскошный завтрак на террасе с видом на море в ослепительно белоснежном Hilton Mersin Hotel. Затем нас повезли по комплексам, которые строил отец-основатель. Все они впечатляли и стояли на первой линии у моря.

И вот мы приехали на стройплощадку в двадцати километрах от города. Огромная буква П, выложенная на земле пока только фундаментом. Посреди будущего двора — роскошный временный офис хозяина объекта, олигарха Нуха, естественно, мультимиллионера. Много позолоты, окантовка Versace на креслах, шторах и везде, где только можно. И сам Нух, слегка полноватый, высокий двадцатипятилетний молодой турок в чёрном костюме от Hugo Boss, белой рубашке с красным галстуком и коричневых оксфордах от Berluti на босу ногу. Впечатление портили только дохлые лягушки, плавающие кверху брюхом среди пальмовых листьев в единственном, пока полупустом, бассейне без проточной воды.

Когда меня пригласил поехать сюда Ибрагим, я и не подозревал, что это была кавказская хитрость — совместить приятное с полезным, т. е. постараться «впарить» мне апартамент и немного заработать. А я, естественно, и не помышлял ни о какой покупке. Но всё резко изменилось. Это как любовь с первого взгляда. Как «Солнечный удар» Ивана Бунина. Плюс ещё, конечно, просто бешеное обаяние Нуха. Олигарх не знал ни слова по-русски или по-английски (на котором я сносно говорил). Но, видимо, из пяти братьев отец доверил своё дело среднему не зря. Он что-то чертил мне на бумаге, показывал чертежи и макеты, лопотал по-турецки, заглядывая мне в глаза. Но я про себя уже знал, что буду жить здесь.

Правда, до сего дня я всегда тяготел к европейским курортам. До этого имел апартаменты в лучшем комплексе Los Granados, в Марбелье, этом испанском аналоге Saint-Tropez, с пляжем Nikki Beach, недалеко от Гибралтара. Но здесь было что-то мистическое. Непостижимая энергетика этого места вошла в меня, как звон от шаманского бубна. Нух продал уже сотни апартаментов бельгийцам, немцам, были даже несколько англичан. Но русских не было ни одного. «Бразер, бразер», — твердил он мне, что искажённо смахивало с английского на «брат», и пристально смотрел на меня своими тёмно-коричневыми, якобы честными, горящими глазами.

В комплексе были только два пентхауса. Я выбрал один из них. Я всегда стараюсь выбирать только самое лучшее, даже если денег не хватает. Судьба всегда мне помогает. Ведь я везунчик. И баловень жизни. Тут взгляд олигарха на секунду потух. Но только на секунду. Оказывается, этот пентхаус был забронирован, более того, за него был внесён небольшой аванс бельгийцами. Нух сказал, что до завтра он берёт паузу.

Вечер прошёл за обедом, где присутствовали все члены большой турецкой семьи олигарха. Нас представили друг другу. Все они алкоголь не употребляют. И нам было тоже разгоняться по-серьёзному неудобно.

На следующее утро сияющий Нух радостно сообщил мне, что апартаменты я могу купить. Не сомневаясь ни секунды, я подписал договор, достал свою платиновую American Express и проплатил задаток. Как показала жизнь, это было абсолютно правильное решение. Кроме того, мы с Нухом стали друзьями, реально почти братьями. А моя младшая дочка Кристина стала практически сестрёнкой Yagmur (Ямур), которая была первым ребёнком Нуха. Им обеим тогда было по семь лет.

Два следующих дня пролетели незаметно: знакомство с городом, магазинами мебели и «Всё для интерьеров», ресторанами с местной кухней и прочие приятные занятия. Обратная дорога преподнесла сюрприз. Нух отправил нас на машине в ныне туристическую мекку Анталию, посмотреть город и комплекс, который он там заканчивал строить. Suite в лучшем отеле IC Hotels Green Palas был оплачен им заранее.

Но дело в другом. Отъехав километров сто от Мерсина, водитель остановил лимузин у небольшого кафе у моря. Нас уже ждал хозяин. Официант попросил нас разуться. Мы были в недоумении. Затем босиком, закатав до колен брюки, мы прошлёпали к столику, который стоял в воде. Она доходила нам до середины щиколоток. Мы удобно расположились. Морская вода ласкала и омывала прохладой наши ноги. От солнца нас закрывал навес. Это было что-то. Нас угощали лобстерами, креветками и другими дарами моря. Всё это безобразие мы запивали Chablis Grand Cru. Поездка удалась на славу, и даже серпантин на горной дороге вдоль моря, когда казалось, что два авто не разъедутся на узкой дороге, нас не утомила.

Время летело своим чередом… Через два года мы въехали в новенький, пахнущий морем, лаком и свежей краской великолепный пентхаус.

Итак. Турция. Мерсин. Жилой комплекс LIPARIS-5. Я всегда с большой охотой рвался приехать в это место. Обычно в течение года дочь, а потом и жена начинали спрашивать: «Когда мы поедем в Турцию?» Пентхаус я подарил моей жене, Ирине, в день юбилея — 10-летия совместной жизни. Наше «гнездо» находится в блоке А, в пятнадцати метрах от моря. Здесь просторно. Мы построили даже камин из белого мрамора, на случай приезда сюда зимой, хотя в Турции почти всё время тепло. Повесили картины в дорогих рамах на стенах в салоне и роскошные шторы на окнах, отделанные хрусталиками от Swarovski, обставили пентхаус дорогой итальянской дизайнерской мебелью. Под балконом, во дворе, с утра и до вечера стоит гвалт — это дети играют и плескаются в бассейнах и аквапарке.

LIPARIS-5 — место уникальное, с очень сильной и положительной энергетикой. Притягивает как магнит, уезжать не хотелось. И вот теперь я полулежал в своём кресле, смотрел на бескрайнюю синеву, дремал, и воспоминания о прожитой жизни пришли ко мне в гости…

В детстве мне нравилась игрушка. «Калейдоскоп» называется. Обычная картонная трубка. С одной стороны глазок, с другой матовое стекло. Закрываешь один глаз, вторым приникаешь к глазку. Направляешь трубку на свет… И вот ты уже в другом мире. Ярком, красочном, незабываемом. Тихонечко поворачиваешь трубочку, и перемешиваются, ломаясь и крошась, разноцветные кристаллики. Красные, синие, жёлтые, голубые. Очень красиво. Оторваться было невозможно. Только заглянул в трубочку одним глазком — и ты уже не здесь. Ты в сказочном, красивом и волшебном мире.

Волшебную трубочку, вместе с несколькими игрушками из резины — «пищалками», мне привёз отец из далёкого города Ленинграда, где он был в командировке. С игрушками в послевоенное время было туго. То есть их практически не было. Никаких «Футболов» и «Хоккеев», педальных машин и «Луноходов» не было ещё и в помине. Ничего. Да и вообще, о какой игрушке «Луноход» можно было говорить, если о реальном луноходе не мечтали даже. Тем тяжелее была моя утрата. На второй день обладания сказочным миром мой лепший друг Димка Костров сел на «волшебство» тощей своей задницей. Димку я бить не стал. Хотя горе моё было велико. Просто я увидел широко открытые от ужаса голубые Димкины глаза, и было ясно, что друг потрясён утратой не менее моего. Больше в жизни моей я таким волшебством не обладал никогда.

Пацанчики мы были любознательные и смятую картонку и раздавленные стёкла подвергли тщательному, как говорят в науке, визуальному анализу. Каково же было наше взаимное удивление, когда мы, «докопавшись до истины», узнали, что волшебный, сказочный и такой прекрасный мир состоит всего из нескольких разноцветных маленьких стекляшек. Сказка рушилась на глазах. Я читал удивление в голубых Димкиных глазах, сам толком ещё ничего не понимая, рвал большими ножницами картон, но безуспешно. Мы в то время были ещё очень далеки от понятий таких физических явлений, как дифракция, дисперсия и интерференция, хотя с их помощью и создавалось наше волшебное царство. Просто, как всё гениальное. Счастье моё было недолгим. Ни приесться, ни надоесть не успело. Видимо поэтому я на всю свою жизнь сохранил неудовлетворённость, ненасытность миром грёз, розовых снов и фантазий.

И сейчас, накануне своего дня рождения, откромсав солидный кусок от нежирного жизненного пирога, я вспомнил эту волшебную трубочку, вспомнил моё детство. Я закинул ноги на стол, закрыл глаза, и в моей памяти, по мере вращения воображаемого «калейдоскопа», стали проступать замечательные живые яркие мозаичные отрывки из моей жизни, как в фортепьянных пьесах «Картинки с выставки» знаменитого русского композитора Модеста Петровича Мусоргского.

После раздавленного Димкой волшебства много позже мне стало известно, что примерно по такому же принципу возникают явления, описываемые математическим множеством под названием фрактал (от лат. Fractus — дроблёный, сломанный, разбитый). Несмотря на то, что фракталы известны человечеству уже почти сотню лет и за это время были хорошо изучены — строгого их определения не существует. Хотя в основе этого явления лежит предельно простая идея: получение сложных геометрических фигур путём всего лишь двух операций — копирования и последующего масштабирования. Термин был введён в 1975 году французским и американским математиком, создателем фрактальной геометрии, лауреатом премии Вольфа по физике, Бенуа Мандельбротом.

Я поудобнее устроился в кресле и стал медленно поворачивать воображаемую трубочку по часовой стрелке…