Ангел

Ганс Христиан Андерсен, 1875

«Жизнь моя – настоящая сказка, богатая событиями, прекрасная! Если бы в ту пору, когда я бедным, беспомощным ребенком пустился по белу свету, меня встретила на пути могущественная фея и сказала мне: „Избери себе путь и цель жизни, и я, согласно с твоими дарованиями и по мере разумной возможности, буду охранять и направлять тебя!“ – и тогда жизнь моя не сложилась бы лучше, счастливее, разумнее. История моей жизни скажет всем людям то же, что говорит мне: „Господь Бог все направляет к лучшему“» (Г. Х. Андерсен «Сказка моей жизни»). Свет присутствия Божия, тепло истинной веры наполняют все творчество Ганса Христиана Андерсена. Ребенок, которому в детстве читали сказки Андерсена, сохранит радость встречи с этим удивительным миром на всю жизнь; взрослый человек, перечитав эти сказки, удивится, насколько правдивы и глубоки законы доброго сказочного мира, где, действительно, «Господь Бог все направляет к лучшем». К 200-летию со дня рождения Ганса Христиана Андерсена

Малый Клаус и большой Клаус

В одной деревне жили два соседа, у которых была одна и та же фамилия: Клаус. У одного было четыре лошади, а у другого — всего одна. Чтобы отличить их друг от друга, первого прозвали большим Клаусом, а второго — малым. Слушайте внимательно, что случилось с ними: ведь эта история не выдумана.

Малый Клаус согласился в течение недели обрабатывать поля большого Клауса на своей единственной лошади с тем, чтобы по воскресеньям большой Клаус давал ему свою четверку. Весело пощелкивая бичом, ходил малый Клаус по полю за пятью лошадьми, как будто бы все пять были его собственные.

Солнце сияло, колокола звонили, разряженный народ шел в церковь, а малый Клаус держал себя гоголем и, пощелкивая бичом, понукал лошадок.

— Эй вы, лошадушки мои!

Услыхав это восклицание, большой Клаус озлился.

— Какие же они твои, когда твоих-то только одна, — сказал он.

Малый Клаус в одно ухо впустил эти слова, в другое выпустил. Немного погодя, он уж опять кричал:

— Ну, ну, голубчики, лошадки мои!

Большой Клаус еще пуще озлился.

— Предупреждаю тебя, что если ты еще раз прокричишь такой вздор, я так тресну по башке твою лошадь, что она останется на месте.

— Ладно, ладно, не буду! — покорно отвечал малый Клаус.

Но вот на дороге показались знакомые поселяне. Они кланялись еще издали. Не утерпел малый Клаус. Желая щегольнуть перед знакомыми, он хлопнул бичом и крикнул:

— Эй вы, лошадушки мои!

Тогда большой Клаус взял дубину, хлопнул по голове лошадку малого Клауса и убил ее.

Безутешно плакал малый Клаус.

Наплакавшись досыта, он содрал с убитой лошади шкуру, высушил ее на ветру, положил в мешок и понес в город продавать.

Идти приходилось лесом. В пути застала Клауса непогода, и он заблудился. Тем временем наступила ночь. Нечего было думать добраться до города раньше утра.

Случайно Клаус набрел на ферму, стоявшую в стороне от дороги. Ставни были притворены неплотно, и сквозь щели мелькал свет.

Клаус постучался и попросился переночевать. Отворившая ему женщина оглядела его с ног до головы.

— Мужа нет дома, а без него я чужих не пускаю, — сказала она и захлопнула дверь.

Осмотревшись, Клаус увидел низкий сарай с плоской крышей.

— Вот где отлично можно выспаться, — подумал он. — Авось аист не выклюет мне глаза.

Аист неподвижно стоял на страже возле своего гнезда.

Клаус полез на крышу и начал устраиваться, чтобы лечь поспокойнее. Ворочаясь с боку на бок, он заметил, что сквозь полуотворенные ставни ему отлично видно все, что в доме делается.

Посреди комнаты стоял стол, уставленный разными кушаньями. Тут было жаркое, рыба и несколько бутылок с вином. Хозяйка со своим гостем, дьячком, сидели за столом, угощались и весело разговаривали.

— Вот счастливцы! — подумал Клаус.

А счастливцы в эту минуту приступали к пирогу, который казался очень вкусным.

Послышался конский топот, и к крыльцу подъехал хозяин.

Этот человек страдал очень странной болезнью: он не мог равнодушно видеть дьячка. Как только увидит, так тотчас же придет в ярость. Дьячок, знавший о болезни хозяина, пользовался его отсутствием, чтобы навещать хозяйку. Понятно, что она старалась угостить гостя как можно лучше.

Услыхав, что муж приехал, хозяйка перепугалась; поспешно спрятала кушанье в печку, а гостю указала сундук, куда он и залез во избежание неприятностей.

Когда кушанье со стола исчезло, Клаус громко вздохнул. Тут-то и заметил его хозяин.

— Что ты там делаешь, любезный? — спросил хозяин. — Иди лучше сюда.

Клаус слез с крыши и, сообщив, что он заблудился, попросил приюта на ночь.

— Милости просим, — сказал хозяин. — Переночуй и подкрепись пищею.

Хозяйка приняла их очень радушно и поставила на стол полный горшок каши.

Но Клаус терпеть не мог каши. Ему хотелось тех прелестей, которые спрятаны были в печи.

В досаде он придавил ногою мешок с кожей, сброшенный под стол, и кожа заскрипела.

— Что у тебя там? — спросил хозяин.

— Там у меня колдун сидит, так это он разговаривает.

— Что же он говорит?

— Он говорит, что мы можем не есть каши, так как он припас для нас кушанья получше. Стоит только отодвинуть заслонку; кушанья в печи.

— Неужто?

Хозяин пошел, открыл заслонку и вскрикнул от удивления, увидав пирог, жаркое и рыбу. Хозяйка, разумеется, не посмела спорить и поставила все кушанья на стол.

Когда хозяин и Клаус наелись досыта, последний опять придавил кожу.

— Твой колдун опять что-то говорит.

— Он говорит, что принес три бутылки и поставил их за печку.

Хозяйка должна была принести вино. Хозяин подвыпил и развеселился.

— Не может ли твой колдун показать мне черта, — сказал он. — Я теперь так подбодрился, что наверно не испугаюсь.

— Мой колдун делает все, что я ни пожелаю. Крак! Слышишь? Он говорит, что покажет черта, только ты струсишь.

— Ни за что не струшу.

— Крак! Он говорит, что может показать черта не иначе, как в образе дьячка.

— Брр… Это он нарочно; знает, что я не терплю дьячков. Ну, да пусть уж. Черт в образе дьяка, все же не дьячок. Пусть только близко ко мне не подходит.

— Постой, надо хорошенько послушать, что говорит колдун.

И, наступив на мешок, Клаус наклонился и стал делать вид, что прислушивается.

— Пусть, говорит, хозяин приподнимет крышку вон того сундука; только не очень, чтобы черт не выскочил.

— Хорошо; только ты уж, пожалуйста, помоги мне.

Едва хозяин приподнял крышку сундука, как тотчас же отскочил в сторону.

— Уф! Я его видел. Вылитый наш дьячок; отвратительная рожа.

Затем они снова принялись пить и пили до глубокой ночи. Хозяин так расходился, что стал упрашивать Клауса продать ему колдуна.

— Я дам тебе за него лукошко серебра, — говорил он.

— Не могу, — отвечал Клаус. — Я сам дорожу им. Ты видишь, какие оказывает он неоцененные услуги.

— Удружи, продай! — приставал хозяин.

— Ладно. За твое гостеприимство я согласен доставить тебе удовольствие. Только смотри, не надуй, насыпь лукошко до верха.

— Останешься доволен. Только будь другом, возьми уж и сундук. Иначе мне все будет думаться, что черт сидит в нем.

Клаус отдал хозяину мешок, получил лукошко серебра и, сверх того, тележку, чтобы довезти сундук.

Распростившись с хозяевами, Клаус ушел припеваючи. Поравнявшись с рекой, он сказал как можно громче:

— Что мне делать с этим сундуком? Надоел он мне: все руки оттянул. Брошу его в реку.

Дьячок слышал эти слова; слышал плеск воды.

— Погоди, погоди! — крикнул он. — Дай мне сперва выйти.

— Уф! Черт еще там. Надо его поскорей утопить.

— Выпусти меня, — взмолился дьячок, — я тебе дам полное лукошко серебра.

— Ну, это другое дело, — сказал Клаус и открыл сундук.

Дьячок вышел оттуда и, столкнув сундук в воду, повел Клауса к себе и отсыпал ему лукошко серебра.

Вернувшись домой, Клаус пересчитал добытые деньги и остался очень доволен.

«Выгодно продал я лошадиную кожу, — подумал он. — Большой Клаус лопнет с досады!».

Он послал мальчишку к большому Краусу и велел попросить у него мерку.

«На что ему мерка?» — подумал большой Клаус и вымазал дно мерки дегтем, чтобы к нему пристало то, что будет насыпать туда малый Клаус.

Он получил мерку обратно с приставшими ко дну несколькими монетами.

«Откуда у него деньги?» — удивился большой Клаус и побежал к малому.

— Откуда у тебя деньги? — спросил он.

— Э, у меня таких денег целых два лукошка. Мне дали их за лошадиную шкуру.

Большой Клаус побежал домой, убил всех своих лошадей и отправился продавать их шкуры в город.

— Лошадиные шкуры! Лошадиные шкуры! — кричал он, идя по улицам.

Прибежали сапожники, прибежали шорники, но когда узнали, что за каждую шкуру Клаус требует лукошко серебра, вытаращили глаза и сочли его за сумасшедшего.

А Клаус продолжал кричать и запрашивать неслыханные цены. Шорники и сапожники подумали, что он их дразнит, взяли ремни и так отхлестали большого Клауса, что тот едва ноги унес.

— Ладно, — подумал он. — Все это шутки малого Клауса. Надо его убить.

Тем временем у малого Клауса умерла старая бабушка. Клаус обрядил ее, положил на свою постель, а сам уселся на стуле в углу.

В полночь явился большой Клаус, направился прямо к постели и топором разрубил череп покойницы, вполне уверенный, что он убил своего врага.

Утром малый Клаус попросил у соседа лошадь, запряг ее в повозку и, взяв бабушку, посадил ее так, чтобы спинка повозки поддерживала ее тело. Рану на голове старухи он перевязал и надел ей шляпу. Вскоре он подкатил к гостинице и пошел закусить.

Трактирщик, человек богатый и очень добрый в душе, был так вспыльчив, что словно бы кто начинил его порохом.

— Что это ты сегодня такой нарядный? — спросил он, приветствуя Клауса.

— Еду с бабушкой в город. Вынеси-ка ей стаканчик медку. Только говори громче. Она плохо видит и почти ничего не слышит.

Трактирщик налил стакан меду и пошел угощать старушку.

— Вот вам медок, сударыня! — закричал он.

Но так как старуха не двигалась, он закричал еще и еще. Взбешенный молчанием старухи, он швырнул ей стакан в голову. Мертвая старуха покачнулась и свалилась.

Выбежав из трактира, Клаус схватил трактирщика за горло.

— Ты убил мою бабушку, негодяй! Смотри, какая рана у нее на голове.

— О Боже, какое несчастье! — воскликнул трактирщик, в отчаянии ломая руки. Это все моя проклятая вспыльчивость виновата. Миленький Клаус! Я дам тебе лукошко серебра и похороню твою бабушку, как родную мать, только не выдавай меня. Ведь, если палач отрубит мне голову, ты ничего не выиграешь, а мне будет очень больно.

Клаус взял лукошко серебра, возвратился домой и послал за меркой к большому Клаусу.

— Да неужто он жив? — воскликнул большой Клаус. — Надо пойти посмотреть.

Пришел и видит, что малый Клаус считает деньги.

— Откуда у тебя такая уйма денег? — спросил большой Клаус, зеленея от злости.

— Ты хотел убить меня, а вместо того убил мою бабушку. Я продал ее труп и получил лукошко серебра.

— Хорошая цена!

Не долго думая, большой Клаус побежал домой, убил свою бабушку и повез ее в город, к аптекарю, предлагая ему купить труп.

— Труп? А где ты его взял? — спросил аптекарь.

— Я убил свою бабушку, чтобы получить за нее лукошко серебра.

— Ты должно быть с ума спятил. Разве ты не понимаешь, что тебе отрубят голову за убийство.

Клаус хлестнул лошадь и был таков.

— Это все малый Клаус подводит меня, — подумал он. — Уж доконаю же я его.

Вернувшись домой, он взял мешок и пошел к малому Клаусу.

— Ты все дурачишь меня. Из-за тебя я убил лошадь, бабку и чуть сам не лишился головы. Полезай в мешок: я решил тебя утопить.

И, схватив малого Клауса поперек туловища, он сунул его в мешок.

Но до реки было далеко, и малый Клаус был тяжеленек. Большой Клаус уморился и остановился у кабачка, оставив мешок за углом, чтобы никто его не видал.

— Ох, ох! — стонал малый Клаус, ворочаясь в мешке и пытаясь его развязать, но безуспешно.

Случайно проходил старый пастух, гнавший домой деревенское стало. Увидав мешок, который шевелится, пастух остановился и спросил: кто там?

— Человек, который отправляется в рай, — ответил малый Клаус.

— Вот счастливец! Как бы я хотел быть на твоем месте.

— Так что ж? Развяжи мешок, садись в него и поезжай на тот свет.

— С радостью, если ты обещаешь прогнать мое стадо в деревню.

— Будь покоен!

Старый пастух развязал мешок, выпустил Клауса, а сам сел на его место. Клаус завязал мешок, собрал скот и погнал его, помахивая кнутиком.

Подкрепившись, большой Клаус вышел из кабачка, взвалил мешок на плечи и понес.

— Как стало легко! — подумал он. — Вот что значит подкрепить силы.

Понятно, что старый сухой пастух был легче молодого здорового Клауса.

Добравшись до реки, большой Клаус бросил в нее мешок, приговаривая:

— Не будешь больше меня дурачить, малый Клаус!

Идет себе большой Клаус домой и вдруг на перекрестке встречает малого Клауса со стадом.

— Это что значит? Ведь я же тебя утопил?

— Да, ты меня утопил полчаса тому назад.

— Откуда же это стадо?

— Это морской скот. Так и быть, я уж тебе расскажу всю правду за то, что из-за тебя я разбогател и обеспечен на всю жизнь. Видишь ли, когда ты меня бросил, я буль-буль, буль, прямо пошел ко дну, но не ушибся, потому что попал на мягкую траву. Вдруг слышу, развязывает кто-то мешок. Выхожу и вижу — передо мной прекрасная девица с венком на голове. «Здравствуй, — говорит, — миленький. Я тебя ждала и подарок тебе приготовила». Тут-то я увидел это стадо. Оно паслось поблизости. Я поблагодарил девицу и попросил ее вывести меня наружу. Видишь ли, Клаус, для водяного народа река все равно что для нас большая дорога. По бокам деревья, за ними поля, луга с роскошными цветами.

Рыбы плавали над моей головой, как у нас на земле птицы. На лугах паслось множество скота, и что за скот, я тебе скажу! Скоро я дошел до подъема и вместе со своим стадом вышел наружу.

— Тебе положительно везет. А что, если бы я спустился в реку, подарили бы мне стадо, как ты думаешь?

— Конечно бы подарили. Только мне не донести тебя до реки, ты слишком тяжел. Вот, если ты сам дойдешь, я, пожалуй, посажу тебя в мешок и спихну.

— Ты добрый малый, в сущности. Только помни: если я вернусь без стада, я тебя жестоко вздую.

Конец ознакомительного фрагмента.