Ангел

Ганс Христиан Андерсен, 1875

«Жизнь моя – настоящая сказка, богатая событиями, прекрасная! Если бы в ту пору, когда я бедным, беспомощным ребенком пустился по белу свету, меня встретила на пути могущественная фея и сказала мне: „Избери себе путь и цель жизни, и я, согласно с твоими дарованиями и по мере разумной возможности, буду охранять и направлять тебя!“ – и тогда жизнь моя не сложилась бы лучше, счастливее, разумнее. История моей жизни скажет всем людям то же, что говорит мне: „Господь Бог все направляет к лучшему“» (Г. Х. Андерсен «Сказка моей жизни»). Свет присутствия Божия, тепло истинной веры наполняют все творчество Ганса Христиана Андерсена. Ребенок, которому в детстве читали сказки Андерсена, сохранит радость встречи с этим удивительным миром на всю жизнь; взрослый человек, перечитав эти сказки, удивится, насколько правдивы и глубоки законы доброго сказочного мира, где, действительно, «Господь Бог все направляет к лучшем». К 200-летию со дня рождения Ганса Христиана Андерсена

Бабушка-бузина

Жил-был маленький мальчик. Однажды ходил он со двора и простудился, потому что промочил себе ноги. Никто не мог понять, каким образом это случилось, так как на дворе было совершенно сухо. Мать раздела малютку, уложила в постель и велела принести самовар, чтобы согреть его бузинным чаем.

В эту минуту в комнату вошел старичок-сосед, который жил наверху. У старика не было ни жены, ни детей, но он любил всех детей вообще, знал много сказок и рассказов и тешил ими своих маленьких приятелей.

— Пей скорей чай, — сказала мать мальчику. — Может быть, потом услышишь сказочку.

— Да, если бы только знать новую, — сказал старичок, ласково кивнув головой. — Где это мальчик промочил себе ноги?

— Да, вот именно. Я понять не могу, как это случилось, — заявила мать.

— Что же, расскажете вы мне сказочку? — спросил мальчик.

— Да, но прежде того мне нужно знать, как глубока канавка в той улице, по которой ты ходишь в школу.

— До половины голенища, не выше. Я, верно, попал в яму.

— Ну, теперь понятно, отчего у нас ножки мокрые. Рассказал бы я тебе сказочку, да никакой не знаю.

— Вы сейчас можете сочинить. Мама говорит, что стоит вам взглянуть на что-нибудь или потрогать руками, все тотчас же обращается в рассказ или сказку.

— Да, но эти сказки и рассказы никуда не годятся. Хороши только те, которые сами приходят; стукнут мне в лоб и скажут: мы здесь!

— Скоро ли они постучатся? — спросил мальчик так забавно, что мать засмеялась.

— Расскажите, расскажите сказочку, — приставал он.

— Но что ж мне делать, когда она не идет? Она такая важная, что приходит только, когда ей вздумается. Постой, постой, она кажется пришла и в чайнике сидит.

Мальчик взглянул на чайник: крышка на нем подпрыгивала, а из-под нее высовывались белые бузинные цветочки, показались они также из чайного носка. Вот они стали расти и расти, распространились во все стороны, образовали прекрасный бузиновый куст, а потом и дерево, ветви которого достигали до кровати и раздвигали занавеску. Как цвело это дерево и как благоухало! А посредине сидела приветливая старушка в удивительном платье. По зеленому фону платья рассыпаны были бузинные цветочки, так что никак нельзя было разобрать, из материи сделано платье или из листьев и цветов бузины.

— Как зовут эту старушку? — спросил мальчик.

— Греки и римляне звали ее Дриадой, — отвечал старик. — Но мы с тобой этого не поймем. В матросской слободке есть для нее другое имя, получше: ее зовут Бабушка-бузина. Ну, теперь любуйся на это дерево и слушай.

Такое же красивое дерево растет здесь по соседству, в углу маленького бедного дворика. Однажды, в ясный летний полдень, сидели под ним два старичка: старый-престарый моряк и его старая-престарая жена. Они были уже прадеды и собирались справлять свою золотую свадьбу, но позабыли число. Бабушка-бузина сидела на дереве и казалась очень довольной.

— А я знаю, когда ваша золотая свадьба, — говорила она. Но старички не слыхали: они заняты были разговором о давно прошедших временах.

— Помнишь ли ты, — говорил старый моряк, — когда мы, будучи еще детьми, играли и бегали на этом самом дворе, где мы теперь сидим. Мы еще сажали цветочки и устраивали сад.

— О, я это отлично помню, — отвечала старушка. — Одна из этих веточек была бузина. Она дала корешки, и мы ее усердно поливали. Вот какое славное дерево из нее вышло, и мы, старики, отдыхаем теперь в тени его.

— А там, в углу, стояла кадка с водой. В ней плавал мой кораблик. Я сам его выдолбил. Как он славно плыл под парусами. Скоро, однако ж, пришлось мне познакомиться с иным плаванием.

— Да, но сперва мы ходили в школу и учились; потом в первый раз причащались. Как мы оба плакали! Потом рука в руку поднялись на круглую башню, с которой виден Копенгаген. Потом мы ездили в Фреденборг и смотрели, как король с королевой на их великолепном катере катались по каналам.

— А потом я должен был уехать и провел много лет вдали от родины.

— А я-то как плакала! Я думала, что ты умер и лежишь на дне морском. Сколько ночей простояла я у окна, глядя на флюгер. Ветер дул к берегу, а ты все не ехал. Помню, как в страшный ливень я вышла на крыльцо, чтобы вывалить в тележку мусорщика корзинку мусора, как вдруг подошел почтальон и подал твое письмо. Нужды нет, что погода была ужасная. Я тут же письмо распечатала, читаю, а сама смеюсь и плачу, плачу и смеюсь. Так я была рада! Много это письмо путешествовало! Ты писал, что находишься в жарких странах, где растет кофейное дерево. Какая это должна быть благословенная страна, думала я. Кроме того, ты мне много писал, я читала да читала, а дождь лил да лил. Вдруг… кто-то подошел сзади и обнял меня.

— А ты ему закатила звонкую оплеуху.

— Ведь я же не знала, что это ты. Ты приехал в одно время с письмом. И какой ты был красавец! Впрочем, ты и теперь такой же. В кармане у тебя был желтый шелковый платок, а на голове лакированная шляпа; франт да и только. Но, Боже! Что это была за погода и какой вид имела улица!

— А потом мы повенчались, — добавил моряк. — Потом явился на свет нам первенец, а затем Мария, Нильс, Петр и Христиан.

— Да, а теперь они выросли и сделались порядочными людьми; всякий это скажет.

— И у них есть дети, и у детей их дети; все это отпрыски от нашего корня. Когда же, однако, день нашей золотой свадьбы?

— Да сегодня же, сегодня, — сказала Бабушка-бузина и просунула свою седую голову как раз между супругами, но они подумали, что это соседка им кланяется.

Скоро пришли их дети, внуки и правнуки. Все они отлично помнили, что сегодня день золотой свадьбы дедушки и бабушки, и еще утром их поздравили, но старики забыли. Ведь известно, что старики ясно помнят прошедшее; настоящее же сплошь и рядом ускользает из их памяти.

Бузина чудно благоухала, солнце, падая в лицо старцам, румянило их щеки, а самая маленькая правнучка плясала припевая: «Сегодня у нас праздник, за ужином будет горячий картофель!» Бабушка-бузина кивала головой и со всеми вместе кричала: «Ура!»

— Да разве это сказка? — спросил больной мальчик.

— Много же ты понимаешь! — отвечал рассказчик. — Вот спросим Бабушку-бузину.

— Это-то не сказка, — отвечала Бабушка-бузина, — сказка впереди. Из самой настоящей действительности образуются иногда удивительные сказки, иначе и мой бузинный куст не вырос бы из чайника.

С этими словами она взяла мальчика из кроватки и прижала к своему сердцу, причем ветки бузины с цветочками сомкнулись над ними. Они сидели словно в тенистой беседке, которая неслась по воздуху. Это было невыразимо хорошо!

Бабушка-бузина вдруг превратилась в маленькую девочку. На ней было тоже удивительное платье из листьев и цветов, к груди приколот огромный цветок бузины, а на златокудрой головке красовался венок. И как чудно смотрели ее большие голубые глаза!

Девочка с мальчиком поцеловались. Они были однолетки, и им было так весело!

Они вышли рука об руку из беседки и очутились в прекрасном цветочном саду. На свежем газоне воткнут был кол, и к нему привязана отцовская палка. В этой палке для малютки заключался весь мир. Они сели на нее, и вдруг набалдашник превратился в великолепную лошадиную голову, распустилась длинная черная грива, выросли четыре стройные ноги, и перед детьми встало сильное, прекрасное животное, которое заржало и понеслось по лужайке.

— Ну, теперь мы ускачем далеко, — сказал мальчик, — в тот рыцарский замок, где мы были в прошлом году.

Они поскакали вокруг лужайки, а девочка, которая, как мы знаем, была не кто иной, как Бабушка-бузина, говорила:

— Вот мы в деревне. Видишь избушку с большой печью, которая выдается наружу, как исполинское яйцо. Над избушкой бузина раскинула свои ветви, а по двору ходит петух и роет для кур землю. Смотри, как он чванится.

Теперь мы у церкви. Она стоит на высоком холме под дубами, из которых один почти высох.

Теперь мы у кузницы. Ух, как пылает огонь! Полунагие кузнецы ударяют тяжелыми молотами, а искры так и брызжут.

Скорей-скорей, в роскошный рыцарский замок!

Все, что говорила девочка, сидя на палке, проносилось мимо, и мальчик все это видел, хотя они скакали только вокруг лужайки.

Потом они играли на боковой дорожке и на земле устраивали садик. Девочка вытащила из волос веточку бузины и посадила ее. Веточка выросла, как то дерево, под которым сидели старички. Дети взялись также за руки, но они не пошли на круглую башню и не поехали в Фреденборг. Нет! Девочка обняла мальчика, и они полетели далеко-далеко, по белому свету. Весна сменилась летом, лето — осенью, наконец наступила зима. Тысячи картин промелькнули перед мальчиком и запечатлелись в сердце, а девочка все приговаривала:

— Этого ты никогда не забудешь!

И во все время полета бузина благоухала так сладко! Мальчик обонял запах розы и других цветов, но бузина благоухала сильнее, так как ею осыпана была девочка, к которой он прислонился во время полета.

— Как хорошо здесь весною! — сказала девочка, когда они остановились в буковом лесу, который только что начинал зеленеть.

У их ног расцветали подснежники и из молодой травки выглядывали бледно-розовые анемоны. Ах, если бы всегда была весна в этом благоухающем буковом лесу!

— А здесь восхитительно летом!

В это время они летели над средневековым замком, высокие стены и зубчатые башни которого смотрелись в каналы, где плавали лебеди, заглядывая по временам в старые тенистые аллеи. На полях рожь волновалась, словно море, в оврагах цвели красные и желтые цветочки, а по изгородям вились дикий хмель и повилика. Вечером взошла большая круглая луна и с лугов донесся запах свежего сена. Такие картины не забываются!

— Как чудно здесь осенью! — воскликнула девочка.

Небо стало как будто выше и приняло синий цвет. Лес расцветился красными, зелеными и желтыми листьями. Залаяли охотничьи собаки, гоняясь за дичью; по темному морю поплыли корабли с белоснежными парусами. Старые женщины, девушки и дети сидели на огородах и собирали хмель. Молодые пели песни, а старые рассказывали сказки о кобольдах и других духах. Казалось, что веселее и быть не могло!

— А здесь хорошо зимой!

Все деревья покрылись инеем и казались увешанными белыми кораллами. Снег скрипел под ногами, точно все обулись в новые сапоги. С неба скатывались одна за другой падающие звезды. В комнате зажгли елку; началось пение и ликование. В деревне, в крестьянской хижине, заиграли на скрипке. Даже самое бедное дитя говорило: «Как хорошо зимою!»

Да, было действительно хорошо. И маленькая девочка показывала все это мальчику, а бузина продолжала благоухать и флаг развеваться. Тот самый флаг с белым крестом, под которым плавал старый моряк.

Мальчик вырос и отправился странствовать далеко-далеко, в те жаркие страны, где растет кофейное дерево. На прощанье девочка дала ему на память цветочек. Он положил его в молитвенник, взял с собой в чужие края и открывал книгу как раз на той странице, где находился цветочек. И чем чаще мальчик смотрел на этот цветочек, тем свежее он становился, и ему начинало казаться, что он обоняет воздух родного леса. В то же время он отчетливо видел девочку, которая из чащи бузинных листьев и цветов смотрела на него своими большими голубыми глазами, приговаривая: «Как хорошо здесь весной, летом, осенью и зимою!» При этом сотни разнообразнейших картин проносились в его воображении.

Прошло много лет, и он стал стариком. Вот он сидит со своей старушкой рука в руку под бузиной, точь-в-точь как «те» старички, и они тоже говорят о былом и о своей золотой свадьбе. Маленькая девочка с голубыми глазами сидит на бузине и, кивая им, говорит: «Сегодня день вашей золотой свадьбы!» Затем она вынимает из своего венка два цветочка и целует их. В ту же минуту цветы начинают блестеть, как серебро и затем, как золото. Девочка кладет цветы на голову супругов, и они превращаются в короны.

И так сидели старички в коронах, точно король с королевой. Он рассказывал ей сказку про Бабушку-бузину точь-в-точь так, как ему рассказывали ее в детстве. Они находили, что в ней есть много похожего на их собственную историю, и это им нравилось.

— В том-то и дело! — сказала девочка с бузины. — Одни меня зовут Бабушкой-бузиной, другие — Дриадой, а настоящее мое имя — воспоминание. Я составляю душу дерева и могу многое припомнить и многое порассказать. Покажи-ка, сохранил ли ты свой цветок?

Старик открыл молитвенник. В нем лежал бузинный цветочек, такой свежий, как будто только что был сорван. «Воспоминание» кивнуло, а старики продолжали сидеть в своих коронах, озаренные лучами заходящего солнца. Они закрыли глаза, и… и… Тут и сказке конец.

Мальчик лежал в своей кроватке и не мог сообразить, во сне ли он все это видел, или слышал рассказ. Чайник стоял на столе, но из него не произрастало никакого дерева. Старик-сосед собрался уходить.

— Как хорошо это было! — сказал маленький мальчик. — Мама, я путешествовал по жарким странам.

— Охотно верю. Когда выпьешь две чашки бузинного чаю, то поневоле очутишься в жарких странах.

И она хорошенько его укрыла, чтобы он опять не простудился.

— Ты славно уснул, пока мы спорили с соседом, — сказала мать.

— А где же Бабушка-бузина?

— В чайнике сидит. Пусть там и остается.