Ненужная

Галина Яковишин

Предательство, болезнь, обман, пропажа ребенка… Сколько горя может вынести один человек? Есть ли смысл бороться и жить дальше, если ты никому не нужен? В этом романе автор показывает, как ощущение своей ненужности влияет на психику и поступки человека. Насколько важно не бояться просить помощи и уметь ее принимать. Научиться доверять людям, верить в себя и слушать свое сердце.

Глава 4

Сидя в удобном кресле бизнес класса, Ира закрыла глаза и подумала, что можно поспать. Но вместо сна на нее нахлынули воспоминания.

Как диафильм, кадр за кадром, прокручивала она в голове свою жизнь, разбирая ее на молекулы, рассматривая отдельные моменты через призму критики, вспоминая счастливые мгновения. В основном вспоминалось почему-то детство…

* * *

Ирина родилась в городе Припять. Она стала долгожданным вторым ребенком в семье Сергея и Нины Завитневичей, у которых был семилетний сын Данила.

В Припять семья переехала из Киева в марте 1985 года, когда Сергей получил должность инженера на Чернобыльской атомной электростанции. Сразу после переезда Нина устроилась в городскую школу №2 преподавать немецкий язык. В сентябре в эту же школу их сын пошел в первый класс.

Солнечным, не по-осеннему теплым днем, в конце октября, родилась Иринка.

Родилась за полгода до аварии, ставшей ядерным кошмаром…

Кто мог знать…

Ее родителям было всего по двадцать семь лет — молодые, любящие, амбициозные, с множеством планов и целей. Никто не думал о том, что этим планам не суждено сбыться. Никто не мог даже представить, что их размеренная жизнь, как и жизнь многих таких же семей, вскоре станет только воспоминанием.

Одна страшная ночь глубокой бороздой разделила их судьбы на «до» и «после».

Ире было всего шесть месяцев, и она, разумеется, вообще ничего не помнила ни о той ночи, ни том тяжелом периоде их жизни. Но воспоминания родных были словно ее собственные.

В момент взрыва отец находился на своем рабочем месте. После аварии его вместе с другими сотрудниками, получившими значительные дозы радиационного излучения, отправили в Москву.

Двадцать седьмого апреля всех жителей Припяти эвакуировали.

После эвакуации маленькая Ира с мамой и братом переехали в Киев, к бабушке и дедушке по материнской линии.

Отца они больше не видели: через месяц после аварии в шестой клинической больнице Москвы он скончался от лучевой болезни. После его смерти мать почернела от горя. Первые дни она постоянно плакала, а потом закрылась в себе. Целыми днями молча слонялась по квартире, словно тень. Несколько месяцев не выходила на улицу. Ее не интересовало ничего, даже собственные дети, которыми занимались только бабушка с дедушкой.

Никто не знает, что стало толчком к пробуждению. Просто однажды утром мама встала, поцеловала детей, умылась, причесалась, приготовила завтрак и сказала своим родителям, что идет устраиваться на работу.

И действительно, через несколько дней она начала снова преподавать в школе, где работала до переезда в Припять.

Казалось, что с матерью все нормально, но она оставалась холодная и отстраненная от всех членов семьи. Очень редко обнимала детей. Постоянно закрывалась в себе.

Дедушка Ирины, Борис Аркадьевич Козуб, доктор медицинских наук, профессор кафедры патологической физиологии Киевского медицинского (тогда еще) института, делал все, чтобы его дочь и внуки ни в чем не нуждались. Он как мог старался заменить детям отца. Бабушка, Мария Петровна, еще молодая женщина, высококвалифицированный врач-кардиолог, вышла на пенсию сразу же, как только дочь с внуками переехали к ним. Все ради детей.

* * *

Прошло два года.

Одними из собственных ранних воспоминаний Иры стали вечера, когда мама брала ее на колени и рассказывала об отце. О том, каким он был хорошим, любящим, как они планировали построить дом и родить еще троих детишек… Далее у мамы начинали течь слезы, а бабушка тяжело вздыхала, забирала Иру и говорила:

— Ниночка, да не убивайся так. Такая судьба… Мы должны жить дальше, чтобы вырастить этих детей.

— Я все понимаю… — тихо отвечала мама.

Казалось, она действительно все понимала.

Раз в несколько месяцев мать ездила в Москву, на могилу к отцу. Ездила одна, хотя Данила постоянно просился взять его с собой.

— Это только мое свидание. Ты поедешь еще, — всегда отвечала мама.

Возвращалась домой всегда спокойная и какая-то воодушевленная. Каждая ее поездка была длиннее предыдущей: сначала два дня, потом три, пять…

Однажды она позвонила и сказала бабушке:

— Мама, я знаю, вы с отцом позаботитесь о детях лучше меня. Я остаюсь в Москве, ближе к Сереже. Он меня не отпускает. Могилка требует постоянного ухода…

— Нина, опомнись, так нельзя. Нельзя жить ради могилы, — сказала Мария Петровна твердым голосом, хотя руки у нее дрожали. — Нельзя менять живых на мертвых.

— Простите, но я все решила…

Это стало ударом для всех. Иринка вечерами плакала и искала маму. Данила страшно обиделся и сказал, что больше не хочет ничего слышать о матери. Он только спросил:

— Бабуля, почему эта женщина так с нами поступила? Мы плохие дети?

— Что ты! Никогда об этом даже не думай! Вы самые лучшие на Земле!

Дедушка попал больницу с сердечным приступом, но, слава богу, в тот раз все обошлось.

Когда немного полегчало, Борис Аркадьевич сразу вернулся домой. Вопреки всем советам и предписаниям через несколько дней вышел на работу. Врачи твердили о необходимости оставаться в больнице под наблюдением, соблюдать постельный режим, предупреждали, что может стать хуже, но он только качал головой и говорил:

— Все со мной будет нормально. Во-первых, лучшего кардиолога, чем моя жена, еще поискать надо, а во-вторых, не дождетесь: я не умру, пока не поставлю внуков на ноги! Извините, не могу себе позволить такую роскошь, как смерть.

В скором времени дедушка с бабушкой продали свою большую квартиру в историческом центре Киева и купили дом в Броварах, чтобы внуки росли на свежем воздухе.

Смена обстановки, новый дом, большой двор, собака стали началом нового периода жизни семьи. Теперь их снова четверо. Только вместо папы с мамой — бабушка и дедушка.

Ира всегда с уверенностью говорила, что у нее было счастливое детство. Она и правда так считала.

Бабушка с дедушкой в них с братом души не чаяли. И если Мария Петровна в воспитательных моментах была еще достаточно строгой, то из Бориса Аркадьевича внуки могли веревки вить.

Мама добровольно ушла из их жизни. О ней было известно только то, что жива и работала переводчиком при немецком посольстве в Москве. Семь лет она не приезжала и не звонила. Правда, ежегодно посылала подарки на Новый год и на дни рождения детей (новый адрес она узнала у родственников). Ира всегда радовалась посылкам из Москвы, а Данила даже не открывал. Он четко обозначил свою позицию: «Мне не нужны подачки от человека, который нас предал».

Впервые мама приехала, когда Ире исполнилось десять. Тот день рождения она запомнила на всю жизнь.

Ира только вернулась из школы. Она вошла во двор и увидела, что Линда, немецкая овчарка, закрыта в вольере. Собаку закрывали, только если приходил кто-то чужой.

Обычно чужими в их доме были бывшие пациенты бабушки (которые после ее выхода на пенсию за ней хоть на край света), их родственники или друзья. За консультацией приезжали даже из других областей. Телефон в доме не замолкал. Все звонили с просьбой их принять: «Мария Петровна, можно приехать еще разочек? А можно жена моего брата тоже приедет? Да-да, кардиограмма и УЗИ сердца на руках».

И Мария Петровна практически никому не отказывала, но в тот день не должно было быть никаких посетителей. Бабушка всем говорила, что у внучки день рождения, и она будет печь торт.

«Наверное, очень просили, и бабуля-красотуля не удержалась», — с улыбкой подумала Ира, тихо войдя в дом.

Она услышала приглушенные голоса из-за закрытой двери гостиной. Сняла в прихожей рюкзак, куртку, кроссовки и уже хотела идти мыть руки, как дверь гостиной отворилась, и оттуда выглянула взволнованная бабушка:

— Ирочка, зайди к нам, пожалуйста. Тут к тебе гостья…

— Мама? — тихо, с надеждой в голосе спросила девочка. Огромные голубые глаза наполнились слезами…

Бабушка кивнула и отошла в сторону, освобождая проход.

Войдя в комнату, Ира увидела элегантную женщину в черном брючном костюме, сидящую на стуле у окна. Это, действительно, была ее мать. Вьющиеся каштановые волосы до плеч, зеленые глаза… Она узнала бы ее даже спустя сто лет.

Под подушкой девочка хранила фото родителей. Она рисовала их портреты. Каждый вечер перед сном Иринка молилась, просила Бога вернуть ей маму и плакала. Она никому об этом не рассказывала, даже любимой бабушке, боясь обидеть. Это был только ее секрет. Веселая, сильная, не по годам умная и самостоятельная девочка, вечером она становилась обычным ребенком, которому нужна была мать.

— Ирочка, — сказала дрожащим голосом мама, вставая со стула. — Подойди ко мне.

Девочка стояла на месте и не могла произнести ни слова. Она так долго мечтала о встрече с матерью, но сейчас просто стояла и смотрела на нее, боясь, что если коснется, то мама растает, как туман.

Мама улыбнулась, подошла к Иринке, обняла ее и сказала:

— Доченька, с днем рождения тебя! Прости меня за то, что я так долго не приезжала.

Ира стояла и прислушивалась к своим ощущениям. Она знала, что это ее родная мать. Это ее материнские руки сейчас обнимали ее. Все как в мечтах, но она не чувствовала какой-то особой близости. Не чувствовала того тепла и спокойствия, как когда ее обнимала бабушка. В голове пронеслась мысль: «Будто простые обнимашки с соседкой, бабой Нюрой. Наверное, мне надо привыкнуть».

— Мама, ты останешься с нами? — наконец выдавила она из себя.

— Нет, доченька, но ты можешь поехать со мной в Москву. Я приехала тебя забрать.

Тут Иринке стало страшно, она вырвалась из материнских объятий и спряталась за бабушкой.

— Я… Я никуда с тобой не поеду! — крикнула девочка. Я тебя не знаю. Бабулечка, не отдавай меня ей! — заплакала она.

— Доченька, ты чего?…

— Нина, иди сядь на стул и не пугай ребенка, — твердым, властным голосом сказала Мария Петровна. — Не бойся, моя родная, я никому тебя не отдам против твоей воли, — добавила она, прижав Иру к себе.

Бабушка всегда умела взять ситуацию под контроль.

— Ирочка, иди помой руки и садись обедать. Я еще с мамой поговорю, и мы к тебе скоро присоединимся.

Ира не знала, о чем бабушка с мамой разговаривали, но в одном она была точно уверена: если бабуля сказала, что не отдаст ее, то так и будет. Есть совсем не хотелось. Девочка пошла в свою комнату и в полном смятении легла на кровать. Почему все так? Каждый вечер она просила Бога вернуть маму, и вот мама здесь, а радости нет. Есть непонимание и страх.

Через некоторое время в дверь постучали:

— Ирочка, можно войти? — услышала она голос мамы.

— Можно.

— Доченька, — сказала мама, садясь возле Иры на кровать. — Я не хотела тебя пугать. Знаю, что очень перед тобой виновата. Перед всеми вами. Я не должна была оставлять своих детей. Надеюсь, вы с Данилой когда-то поймете… Не прошу сразу меня простить, полюбить и все забыть. Но знай: я больше никуда не пропаду. У бабушки есть мой адрес и номер телефона. Можешь звонить мне в любое время дня и ночи. Я буду очень рада, если вы когда-то приедете ко мне. Я всегда помогу, поддержу. Можешь мне не верить, но я никогда не забывала, что у меня есть дети. Всегда вас любила и буду любить до конца своих дней.

— Почему ты тогда не хочешь остаться с нами?

— Я не могу. На это есть свои причины… Но самолет из Москвы до Киева летит всего час. Только позвони, и я прилечу.

— Мама, я тоже тебя всегда любила, — Ира села на кровати и прижалась к матери. — Но я не поеду с тобой. Мой дом здесь. Я не могу оставить бабушку, дедушку, Данилу. Ты, кстати, его видела?

— Нет. Он не хочет меня видеть, и я его за это не виню. Я приезжала в общежитие, ждала на вахте, но он не вышел. Передай, пожалуйста, ему это письмо, — с этими словами мама достала из сумочки запечатанный конверт.

— Хорошо. Передам.

— И скажи, что я его очень люблю. Вас обоих очень люблю.

Мама уехала в тот же день, оставив после себя непонятность и разбив их слаженную семейную команду на два лагеря, где бабушка и Ира были за то, чтобы простить маму, а Данила и дедушка — против. В конце концов было достигнуто соглашение, по которому отношения с матерью основывались на добровольных началах: кто хочет, тот и общается.

Нельзя сказать, что с тех пор их жизнь как-то сильно изменилась. Ира так и не стала с матерью сильно близка. Бабушка — вот кто всегда оставался для нее самым близким человеком. С мамой Иринка иногда разговаривала по телефону, но ни разу к ней не ездила. Мама тоже с тех пор и до сегодняшнего дня прилетала к ним всего два раза: на свадьбу Данилы (он сам созрел и пригласил ее) и на похороны дедушки.