Ненужная

Галина Яковишин

Предательство, болезнь, обман, пропажа ребенка… Сколько горя может вынести один человек? Есть ли смысл бороться и жить дальше, если ты никому не нужен? В этом романе автор показывает, как ощущение своей ненужности влияет на психику и поступки человека. Насколько важно не бояться просить помощи и уметь ее принимать. Научиться доверять людям, верить в себя и слушать свое сердце.

Глава 2

Лежа на больничной кровати, глядя, как за окном на зеленых листьях будто бриллианты сверкают в лучах солнца капельки росы, Ирина думала о том, что ничто не вечно: капли высохнут, листья пожелтеют…

«…Домой, хочу домой… Не знаю, сколько еще… Я не выдержу больше…»

Проведя бессонную ночь в клинике, Ирина решила, что откажется от лучевой терапии. Хватит с нее лечения. Нет сил бороться с болезнью. Да и смысла нет.

Она хочет домой. Нет, не в тихий фешенебельный район Груневальд, а на Родину, которую проклинала последние полгода. Каждый день проклинала за приданое, которым та ее наградила. Злокачественное приданое…

* * *

Несколько месяцев тому назад у Иры начались ежедневные головные боли, судороги и головокружение. Муж настойчиво предлагал обратиться за медицинской помощью:

— Ирка, мне не нравится твое состояние. Тебя нужно показать врачам.

— Ой, да ладно. Не паникуй, Паша, все пройдет, — отнекивалась Ира, хотя знала, что муж не из тех, кто паникует или отказывается от задуманного.

Она грешила на свое низкое давление, вечную анемию и магнитные бури. Но по прошествии недели лучше не стало. Ирина подруга Марина, по профессии врач-радиолог, буквально силой притащила ее к себе в клинику.

Утром, перед работой, она заехала к Ирине домой и с порога заявила:

— Так, дорогая, собирайся. Или ты едешь со мной по доброй воле, или я тебя свяжу и повезу в багажнике. Выбор за тобой, но ты все равно пройдешь это чертово обследование.

— Спасибо, что заехала! Сам я не могу ее уговорить, — подключился Павел.

— Так это сговор против меня?! — с напускным возмущением воскликнула Ира. Ладно, ладно, собираюсь. Какие же вы коварные!

Она правда думала, что с ней все нормально и близкие беспокоятся зря. Но обследования показали, что это не так…

Диагноз звучал как приговор: анапластическая эпендимома головного мозга. Врачи объяснили, что это опухоль с третьей степенью злокачественности. Такие новообразования чаще встречаются у детей, но Ире «повезло» оказаться в небольшом проценте взрослого населения… Когда доктора узнали, что она жила в Припяти на момент взрыва Чернобыльской атомной электростанции, то предположили, что онкология стала отдаленным последствием действия радиации.

Ира не могла в это поверить. У нее рак? Она может умереть? Жизнь только началась. Точнее, только наладилась. Умереть сейчас, когда у нее есть все, о чем она мечтала: любящий муж, чудесная четырехлетняя дочка, любимое дело, спокойная и обеспеченная жизнь в Германии, возможность заниматься творчеством, путешествовать… И это все? Это конец?

Кроме отрицания своей болезни, у Иры был страх сообщить о диагнозе мужу. Однако для него эта новость не стала ударом. Павел, как всегда, воспринял все со свойственными ему спокойствием и выдержкой.

— Милая, это не смертный приговор. Мы со всем справимся…

— А если я умру? Что вы с Лией будете делать? — плакала Ира.

— Ну что ты, не плачь. И не говори глупости. Какое умрешь? Нам же на Рождество в Майями лететь. Ты хочешь, чтобы моя мать там Лию перекормила конфетами, а меня замучила нравоучениями? Ну уж нет! — пытался пошутить муж. — Все будет хорошо. Если нужна операция, давай к ней готовиться.

Однако с операцией не сложилось. Обычно такие опухоли сразу удаляют, но хирург сказал, что у Ирины она неоперабельная, поскольку располагается в труднодоступном месте. Никто не станет рисковать и не возьмется за операцию. Химиотерапия при таких новообразованиях не особенно эффективна, поэтому решено было провести лучевую терапию.

Ира сразу согласилась. Она, в принципе, была готова на все, даже запихнуть голову в ядерный реактор, если бы сказали, что это поможет. Только бы жить. Только бы не оставить мужа и дочь одних.

Но вышло по-другому…

Через неделю после постановки диагноза Ирина поехала в клинику на консультацию по поводу лучевой терапии. Муж с дочерью оставались дома. Вернувшись домой, она заметила, что ворота открыты, но машина Павла была на месте.

«Наверное, я не закрыла, когда уезжала», — подумала Ира.

Зайдя в дом, она громко произнесла:

— Я дома!

Дом ответил ей тишиной. Никто не вышел. Но такое невозможно, когда Лия не спит. А днем она не спит с двух лет.

— Паша, Лия, я дома! — уже прикрикнула Ирина.

Тишина.

«Да куда же они подевались?»

Кинув ключи на столик в прихожей, Ира прошла в зал, далее через кухню на задний двор — никого. В траве валялись игрушки Лии.

Ире стало как-то не по себе. Она вернулась в дом, поднялась на второй этаж и зашла в комнату дочери. Там царил жуткий беспорядок. Вещи из шкафа и игрушки были разбросаны по всей комнате. На кровати лежал какой-то листок бумаги.

Ира подошла и, взяв лист в руки, прочла самые страшные слова в своей жизни: «Так будет лучше. Ребенок не должен смотреть, как умирает мать. Прости. Не ищи нас…».

В глазах потемнело…

Очнулась она на полу, там же, в детской комнате. С трудом поднявшись на колени, Ира подняла записку, еще раз перечитала и зашлась в приступе рыдания.

— Нет!!! — кричала она. — Ты не можешь со мной так поступить! Только не ты! Ты же знаешь, что я не собираюсь умирать! Доченька моя! Доченька!

Сколько продолжались рыдания, трудно сказать. Тот вечер и следующие сутки Ира помнила слабо. Она плакала, погружалась в тревожный сон, снова рыдала, слонялась по пустому дому, словно призрак, и постоянно повторяла одно и то же:

— Ты не можешь у меня ее забрать… Она моя, только моя…

Следующим вечером приехала Марина и нашла подругу в комнате Лии.

Ира, свернувшись клубочком, неподвижно лежала на кровати в обнимку с розовым зайцем. Марина сначала подумала, что она спит, но глаза были открыты.

— Ириша, что с тобой? — тронула она подругу за плечо. — Ты меня слышишь?

Ира даже не пошевелилась.

— Эй, очнись! Что с тобой? — повторила Марина уже напористее. — Где все? Ворота не заперты, дверь открыта… Почему здесь такой бардак? Вас ограбили?

— У меня украли ребенка… — шепотом произнесла Ирина.

— Что? Что за ерунду ты говоришь? — возмутилась Марина. — Кто украл?

— Паша… Он украл мою жизнь…

— О, господи… Как Паша? Не может быть! — Марина присела на край кровати.

— Может… Записка… — Ира протянула подруге скомканный лист бумаги.

— О, господи… — повторила Марина, пробежав глазами по напечатанным строкам. — В голове не укладывается… Что будем делать?

— Я завтра начну искать, — тихо сказала Ира.

— Почему завтра?

— Может это все неправда… Шутка… И до завтра они вернутся…

— Может… — согласилась Марина. — Утро вечера мудренее. Давай я отведу тебя в душ и уложу в кровать, а то если они приедут, то испугаются твоего вида.

Ира согласилась. Приняла душ и даже немного поела.

— Может мне остаться? — спросила Марина.

— Нет, Мариш, не надо. Спасибо. Поезжай домой.

— Как скажешь. Но знай — я всегда рядом!

Марина уехала, а Ира всю ночь сидела в кресле гостиной и ждала, прислушиваясь к каждому шороху. Вместе с рассветом к ней пришло осознание, что все взаправду и никто не вернется…

Сухая записка, распечатанная на принтере, словно землетрясение десятибалльной силы превратила ее мир в груду камней. Онкология казалась мелочью по сравнению с предательством.

«Не ищи…».

Но Ира искала. Искала неистово. С отчаянием матери и яростью волчицы стучалась она повсюду, раз за разом упираясь в глухую стену молчания.

Первым делом она поехала к мужу в офис, где опросила всех, включая охранников на парковке. Компаньон Павла, Андрей, удивился, увидев Иру. Он рассказал, что в день пропажи получил от Паши сообщение с текстом: «Брат, все на тебе. Мы на отдых», поэтому думал, что они все улетели. После этого Андрей, вежливо улыбаясь, ответил, что это их семейные разборки, и он не будет вмешиваться. По его настрою Ира поняла, что он не будет ей помогать.

Ирина обзвонила всех родственников и друзей мужа. Наняла частного детектива, который, кроме прочего, проверял все аэропорты Германии. Проблема заключалась в том, что они могли и не улететь, а просто уехать в любую страну шенгенской зоны на автомобиле. Она слетала в Париж и Рим, где у мужа были еще два офиса, — ничего. Полтора месяца тщательных поисков не дали вообще никаких результатов. Никто ничего не знал. Как будто ее мужа и дочери никогда не существовало.

Может она их выдумала? Может они всего-навсего плод ее воображения? Фантомы, созданные пораженным опухолью мозгом?

В какой-то момент у Иры опустились руки, и она сдалась.

Она переехала к Марине, потому что в своем пустом доме находиться не могла. Две недели лежала на диване перед телевизором. Почти не разговаривала, вставала только сходить в туалет и поесть.

Наконец подруга уговорила ее все-таки пройти лучевую терапию. Правда, за последних два месяца Ира не замечала у себя симптомов болезни: не было головных болей, судорог, тошноты, головокружения. Может, в свете последних событий она просто перестала их замечать? Если честно, то ей было уже все равно на свое здоровье, и согласилась она на терапию только из-за того, что Марина терпела ее все это время.

* * *

Сейчас этот больной мозг генерировал только одну идею: «Сразу после выхода из больницы надо лететь домой. В Германии ее больше ничего не держит. Пусть похоронят в родной земле».

Но сердце было не согласно сдаваться, оно не хотело умирать. В нем теплилась надежда ещё хотя бы раз обнять доченьку.