Музей Совести. Роман-притча

Галина Хэндус

Санкт-Петербург, конец 80-х. Антон Глебов живет два года в залах Эрмитажа. Учитель живописи усыновляет мальчика, тот становится художником.Под рукой Антон картины оживают. Грехи изображенных на портретах людей выступают на поверхность пятнами Совести. Художник открывает Музей.Сын Антона Глебова Саша хочет закрыть Музей Совести и открыть Академию Гениев, чтобы зарабатывать деньги. Отец с сыном перестают понимать друг друга.Лауреат межд. конкурса «Лучшая книга года» 2015 Берлин-Франкфурт.

© Галина Хэндус, 2023

ISBN 978-5-0059-9614-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Mundus vult decipi, ergo decipiatur.

Мир хочет быть обманутым, поэтому он будет обманут.

Латинское изречение

Содержание

Глава 1 Горькая начинка. Вместо пролога

Каждый, причастившийся из золотой кружки богатства, приходит ко мне, Художнику, чтобы получить свою красивую оболочку, выложенную на холст. Обменять то, что у них есть в большом количестве — деньги, на то, что есть у меня — талант. Их желание укладывается в коротенькую формулу: деньги — талант — портрет — удовлетворение. Портрет — на обозрение публики. В нём они демонстрируют свои очаровательные, зловещие или заискивающие улыбки. Громкий, редко — скрытый успех. Большое или не очень большое, по их представлениям, богатство. Всё это — яркая внешняя мишура. Фантик, который совершенно необходимо представить своему окружению.

Наивный спросит: для чего?

Ах, честные и наивные! Как для чего? Для подтверждения собственного высокого уровня благополучия. Сегодняшнего и на веки вечные статуса в обществе себе подобных — высокомерных и удачливых. Для восхождения на очередную ступень успеха. И тогда, с этой высокой башни богатства можно критично и снисходительно взглянуть на другие фантики. Сравнить со своим и удовлетворённо кивнуть головой, убедившись, что твой фантик — лучше.

Наряднее. Больше размером. Приятнее на хруст. Намного ярче сверкает в ослепительных огнях рампы успеха.

Никто из моих заказчиков, придя ко мне за фантиком, не держал и в мыслях разворачивать его и показывать на картине саму конфету. Вернее, даже не её, а начинку, спрятанную глубоко внутри сладкого шоколадного чуда.

Все хотят, жаждут того, чтобы начинка, как и сама конфета, была — сладкой! И только сладкой! Потому что никому не нужны горькие конфеты, да ещё и с горькой начинкой.

— Что вы, — скажет каждый из них, каждый из нас. — Горьких конфетных начинок не бывает в природе.

Не придумали конфет с привкусом предательства.

Полынных пастилок.

Трюфелей с цианистой заливкой.

Ядовитых карамелек.

На них нет спроса, а значит, и предложения. Вот так!

Ах, так?! Не придумали… Не бывает… Может быть. Но в реальной жизни ничего придумывать не надо — она предлагает ВСЁ. И даже ядовитая начинка-сущность — бывает. Бывает! Чаще, чем можно себе представить. Намного чаще.

Сущность-начинка может быть любая. Самая фантастичная. Неприемлемая своей отталкивающей правдой. Страшная уродливой наготой. Отвратительная до рвоты. Разлагающаяся многолетними отбросами. Протягивающая свои лохматые щупальца к самому входу в ад.

Любая.

Как любой цвет при полном отсутствии источника света становится чёрным, так же и сущность-начинка может достичь максимально отрицательной величины.

От кипенно-белого невинного фантика — к чёрной бездне гниющего дна.

От душистой ароматной оболочки — к смердящему нутру.

От прекрасной лицевой стороны — к кишащей червями оборотной.

Каким-то непонятным образом мне удалось эту сущность-начинку моих клиентов вытащить наружу. И она встретилась нос к носу со своим, только ему подходящим, фантиком.

Со своей оболочкой. Кожей. С оригиналом. Завернулась в него. Уютно улеглась.

Умиротворённо замерла.

Эта сущность оказалась не душой. Не чувствами. Не рецепторами боли. Она оказалась Совестью. Самой обыкновенной человеческой Совестью, способной открыть своему хозяину его же собственные нравственные принципы. Показать ему их со стороны. Связать вместе его строгий практичный разум и рвущиеся наружу или утоптанные внутри эмоции.

Заставить переживать. Заставить задуматься. Заставить мучиться.

И — кричать от боли. Истекать кровью. Корчиться в муках. Тонуть в зловонии. Исходить гнойниками. Искать навсегда потерянное.

Люди не могут жить и уверенно шагать вперёд без собственных нравственных принципов, определяющих рамки их жизненного пространства. Без так называемой Совести. Она — гармония сосуществования их внутреннего мира с внешним миром. И многие стараются сделать жизнь комфортнее, приспосабливаясь к факту её, Совести, существования.

Совесть не всегда удобна и желанна. Но она, как прислуга в богатом доме, непременно должна быть. Существовать как факт благополучия. И в то же время не мешать красивой жизни, путаясь под ногами со своими тряпками, вёдрами и прочими принадлежностями для наведения порядка в доме. Наведения чистоты внутри каждого из нас.

Очень многим такая прислуга-Совесть мешает. Но хочется же чистоты, свежего воздуха. И люди заставляют себя дружить с ней или жить без неё. Любым доступным способом.

Привыкают оставаться на плаву. Выдавливать её, как мешающий на носу прыщ.

Сминают. Покрепче запирают в шкатулку. Прячут в дальний угол тёмного чулана ненужных воспоминаний. Усыпляют ласковым шуршанием денежных знаков.

Нежным позвякиванием драгоценных безделушек. Мягким журчанием голубых морских волн. Небольшой финансовой поддержкой большого благотворительного проекта. Или в качестве альтернативы мазохистски сдирают нежную кожу Совести жёсткой плёткой страха.

Как избавиться от этой небольшой помехи у подножья крутой лестницы успеха, каждый решает по-своему. Большинству моих заказчиков понятно, что если Совесть не усыпить, не подмять под себя, то она может их сгрызть.

Заложить уши своими криками. Разорвать сердце состраданием. Заполнить изнутри громкими завываниями. Мучительной болью. Свести с ума.

А чтобы не лишиться разума, придётся подчиниться и жить по её законам. И тогда уж — вернуться к началу. Опять стать честным, но бедным, несчастным и слабым. Стать одной из тех песчинок, которые сотнями тысяч, миллионами, сотнями миллионов лежат под ногами всего лишь нескольких тысяч благополучных, сумевших дотянуться до солнца. Сумевших стать богатыми.

Успешными. Признанными. Знаменитыми. Известными.

Никто и ни при каких обстоятельствах не захочет добровольно прыгнуть с высокой ступени успеха вниз. В глубокую пропасть несчастной, бедной и неустроенной жизни. Это короткое путешествие не принесёт удовольствия от нескольких минут свободного полёта. Если, конечно, к ногам не привязан толстый резиновый канат, который сможет моментально втащить назад.

К большому сожалению, жизнь — не игра с резинками и такого шанса не предоставляет: если глубоко упасть, то назад уже не подняться. Все, кто знают об этом, не рискуют играть с жизнью в опасную рулетку. В чёт-нечёт. И не ставят в азартной карточной игре на крупный призовой фонд без покера в кармане.

Не хотят подвергать риску с неимоверным трудом отвоёванные десять сантиметров места под солнцем. Менять кусочек райского счастья на девяносто сантиметров, но у подножья высокой горы. В сырости и мраке. И смотреть снизу вверх на проблески яркого солнца, появляющиеся между пробегающими тучами и облаками.

В поисках подходящего места такой охотник за комфортом стремится усесться поудобнее, втискивая разъевшуюся заднюю часть в ограниченную раму жёсткого стула славы и богатства. Если, конечно, привалит такая удача и жизнь вовремя подставит стул. Счастливчик живёт, наслаждается покоем и счастьем. Время от времени шевелит половинками раздавшегося седалища, чтобы разогнать кровь и взбодриться. Но вот и этого стало мало. Захотелось больше, дороже, красивее, уютнее. Тогда он идёт дальше. Туда, где его ждёт следующая ступенька нарисованного в его представлении счастья.

По ходу движения к очередной цели перестраиваются, заменяются, принимаются новые нравственные принципы. Согласно трудности пути и физической, вернее, этической форме претендента на следующую ступеньку успеха. Можно в этом случае надеть на нос тёмно-розовые очки, размывающие действительность, или смотреть на окружающих с прагматичным прищуром стороннего зрителя и греть душу чувством превосходства над остальным миром.

Согласитесь, совсем необязательно иметь всему человечеству устраивающую всех и каждого Совесть. Одну на всех. Не бывает общей Совести, как и общей свободы, потому что мир людей не готов носить брюки одного-единственного фасона или курить табак одного сорта. Да и Совесть, в конце концов, не букет ко дню рождения и не мороженое на десерт — даже они не каждому по вкусу. У кого-то — врождённая аллергия на цветы, а кто-то совсем не ест сладкое.

Вполне достаточно, если Совесть хорошо чувствует себя у небольшой части думающего населения планеты. Остальным ещё нужно осваивать мудрость жизни и учиться думать. Если, конечно, получится, и захочется напрячь свои застоявшиеся мозги решением непосильно трудной задачи: а могу ли я жить без Совести? А ежели с ней, то — как?

Решить эту трудную задачу каждому просто необходимо. Не для других — для самого себя.

Нам ведь хочется прикрыть тело какой-нибудь одеждой? Нет, не какой-нибудь, а лучше — дорогой, удобной и модной! Согласитесь, что ходить обнажёнными в мире одетых не комфортно. Не каждый может себе позволить не замечать среди всеобщей пестроты одежд собственной наготы. Разве лишь только те, кто не хочет замечать других, видя только себя в кривых зеркалах собственного благополучия. Всепоглощающего эгоизма.

Одежда — яркий пример.

В отличие от Совести, которую можно и не выставлять наружу.

Не показывать всем.

Не кичиться её эксклюзивностью и дороговизной.

Совесть намного интимнее, чем одежда или даже, чем самый интимный секс.

И если можно с приятелем обсудить прелести своей подружки, то редко кто отважится говорить о муках собственной Совести. Это почти то же самое, что подсчитывать извилины своего мозга — неприличная и даже несколько неадекватная тема. К тому же, весьма спорная и мало изученная.

Именно поэтому тема Совести остаётся на Совести каждого.

Лучше её и не тревожить.

А ещё лучше и само слово реже произносить вслух.

Этой жизненной мудрости меня, Художника, исподволь учат заказчики…