Вокализ

Галина Смирнова, 2016

"Вокализ" – первый сборник произведений Галины Смирновой, для неё эта книга тоже своеобразный вокализ. Небольшие по объёму рассказы проникновенны и мелодичны. Автор пишет о том, как важно услышать музыку своей души, музыку души близкого человека, как затронуть тонкие струны сердца, чтобы сделать людей добрее и чуть счастливее. В 2014 году Галина Смирнова стала лауреатом премии "Писатель года" в номинации "Дебют" на российском литературном портале Проза.ру, где она пишет под псевдонимом Галина Кузина. Книга издана Оргкомитетом премии в соответствии с программой книгоиздания для лауреатов.

Второй Концерт Рахманинова

Нина Михайловна шестнадцать лет работала в Консерватории администратором. Должность-то громкая, а по сути, в её обязанности входило следить за порядком в зале, точнее, в определенной части зала, и таких администраторов на каждом концерте было несколько. Начинала она с балкона, как все, потом перешла на первый амфитеатр, потом на второй, а сейчас работала уже в партере — рассаживала посетителей, следила, чтобы не было шума, особенно на детских концертах, продавала программки. И хотя работа, на первый взгляд, была несложная, домой она приходила уставшая, но каждый раз, помолившись иконе Пресвятой Богородицы, думала: «Какое же счастье, что я работаю в Консерватории!»

Она была невысокая, стройная, хотя немного полноватая, что совсем не портило её, с тёмными, гладко зачёсанными назад и собранными в пышный пучок волосами, сероглазая и миловидная. Часто после концертов одинокие мужчины предлагали проводить её до дома, а некоторые приходили в Консерваторию по нескольку раз, только чтобы увидеть её, поговорить, а там уж как получится.

Нина Михайловна никогда не была замужем и детей не имела. В 41-м проводила на фронт своего Алёшу, любили друг друга, а в начале 42-го года пришла похоронка. И с тех пор красивая, молодая, полная жизни и энергии женщина отказалась от семейной жизни и вообще от встреч с мужчинами. Возможно, это покажется кому-то удивительным, но так было.

Первые два года после войны Нина работала на обувной фабрике и жила в крохотной комнате в коммуналке. Там, на фабрике, её, молодую, исполнительную, тихую и приметила начальница цеха, у которой дочка недавно родила двойню, она и уговорила Нину стать няней для своих внуков. Через три года Нина перешла в другую семью, тоже няней, потом в третью, так продолжалось ровно десять лет.

Когда умерла её родная тётя, Нине досталась небольшая однокомнатная квартира рядом с Консерваторией. Так она стала работать в Консерватории администратором. Работу свою Нина любила, тщательно одевалась в нарядную рабочую форму — длинная бордовая юбка, бордовый жилет, белоснежная блузка, аккуратная причёска и немного духов, она была очаровательна.

Незаметно летели годы, Нина Михайловна жила по-прежнему одна, в той же скромной, но всегда чистой и уютной квартирке. Появились седые волосы… время, годы. Но она жила радостной и счастливой жизнью, и об этом никто, никто не знал и даже не догадывался, никто не знал о её большой и настоящей любви — любви к музыке.

Незаметно для себя, находясь на концертах, где выступали известные музыканты — исполнители классики — Нина Михайловна полюбила классическую музыку так сильно, что не могла прожить без неё ни дня, и у себя дома, занимаясь домашними делами или отдыхая, она слушала и слушала любимые произведения. У неё обнаружился музыкальный слух, и часто она напевала понравившиеся произведения.

Среди них было одно, особенное, которое поражало её прямо в сердце. Слушая его, она то умирала, то вновь возвращалась к жизни, то возносилась к небесам, то падала, падала, падала… то качалась на волнах счастья и томилась от неизвестной, сладкой и мучительной любви, и потом целый день едва заметная улыбка сияла на её лице.

Это был Концерт №2 для фортепиано с оркестром Сергея Рахманинова — грандиозная, гениальная, волшебная музыка, будто сами звёзды спустились с небес и подарили её великому композитору.

В тот день к Нине Михайловне подошла её начальница с неожиданной просьбой заменить заболевшую гардеробщицу.

— Ниночка, только один вечер, ну выручи!

— Да я же расположения вешалок, номерков не знаю.

— Это так просто, пойдём!

Иногда бывают такие просьбы, что отказать просто невозможно.

Посетители стряхивали снег с шапок, шуб, пальто у входа в Консерваторию — на улице царила метель, белые хлопья снега валились с неба на притихший вечерний город как потоп. Нина Михайловна быстро справилась с нахлынувшими посетителями, развесила одежду, потом присела отдохнуть — всё же зимние вещи тяжёлые.

Она задумалась: «Кто сегодня играет? А во втором отделении?» Ей показалось, что кто-то прошёл в раздевалку, она встала, и тут на неё вышел высокий белобрысый парень, он нёс в руках шикарную женскую шубу.

— Добрый вечер, Нина Михайловна! Взял шубу жены, ей что-то нездоровится, домой пойдём, к сожалению. Вы что, не помните меня?

— Нет, — неуверенно произнесла Нина Михайловна.

— Я из мастерских, недавно устроился, а вас я хорошо знаю.

И парень исчез.

«Я не спросила, как его звать! — с тревогой подумала Нина Михайловна. — Господи, он и номерка мне не дал! Где же висела эта шуба?»

Она так разволновалась, стала ходить между вешалок, ничего не помнила, ничего, накапала сердечные капли, выпила, села на стул и стала ждать окончания концерта. К ней подошла статная, хорошо одетая дама и протянула номерок. Нина Михайловна отправилась к вешалке, но на данном номерке было пусто, она вернулась к женщине:

— Простите, на вашем номерке нет пальто.

— Какое пальто! Я вам сдавала шубу, дорогую шубу из норки. Как так? Вы ответите.

Потом была милиция, свидетели. На суде Нина Михайловна как могла описала высокого белобрысого парня, но такого в мастерских Консерватории не оказалось. Адвокат был государственный, бесплатный, может быть, не очень старался.

Нина Михайловна стояла, опустив голову, и думала, что смотрит по телевизору знакомый детективный сериал, который скоро закончится. Прокурор просил три года, но учли безупречное прошлое и дали два.

В женской колонии Нина Михайловна шила телогрейки. Материал был толстый, работать с ним было с непривычки тяжело, на руках появились кровоточащие мозоли. Но потом постепенно и руки привыкли, и Нина Михайловна, кажется, приняла случившееся как должное. Через год её навестила коллега по работе, сказала, что администратором ей уже не быть, но уборщицей в туалете, наверное…

— Хорошо, — тихо ответила Нина Михайловна.

Прошло ещё три месяца, до окончания срока оставалось немного, как вдруг Нину Михайловну вызвал начальник колонии — речь шла о досрочном освобождении.

— Вот ваши благодетели, поручители. Входите!

И в комнату вошёл… вошёл тот самый высокий белобрысый парень, который якобы работал в мастерской, а с ним совершенно незнакомая, ярко и вульгарно накрашенная женщина.

— Что с вами, Нина Михайловна? Вот вода, выпейте. Вы знаете этих людей?

Что она могла сказать? Что это тот парень, который унёс дорогую шубу? Разве были свидетели на её стороне?

— Извините, можно я выйду, что-то голова закружилась.

— Хорошо, поправляйтесь, завтра продолжим. Вас проводить?

— Нет, нет.

В отделении она упала на свою койку.

«Боже мой, мой Боже… что они хотят, что задумали… вдруг заставят что-то делать… что-то ужасно плохое… кому сказать… как доказать… я не справлюсь… не справлюсь… как я устала, Господи…» Она никуда не пошла, не пошла и на ужин, лежала, отвернувшись лицом к стене.

— Нина, чем-то помочь? Хочешь чая? Я свежий заварила, карамельки есть, — спросила соседка.

— Спасибо, полежу.

Окно перед койкой Нины Михайловны выходило на улицу, вечерело, падал снег, густой ярко-синий сумрак заплывал в комнату. Она смотрела на поднимавшуюся метель и слышала, слышала… отчётливо слышала Второй Концерт Рахманинова, и те же, знакомые до последней ноты, волны счастья и покоя поднимали и уносили её в тишину и далёкую, недоступную высь. Утром соседка обнаружила, что Нина Михайловна мертва. Её открытые глаза смотрели в окно, будто она услышала что-то.