Незнакомка с тысячью лиц

Галина Романова, 2015

Егор Муратов, живущий напротив старинного двухэтажного дома, был твердо уверен, что дом со дня на день снесут, но вдруг там появляются очень странные жильцы. Так как вечерами Егору делать нечего, от скуки он начинает наблюдать за поселившимися в развалюхе людьми и однажды видит, как в комнату одного из них – Академика – является убийца. Разглядеть подробности Егору не удается, но он замечает, что у убийцы рыжие волосы. Такие же волосы у соседки Академика – красавицы Ольги… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 7

Творить добрые дела оказалось очень сложно. И желание, казалось, есть, и возможности. Но удивительно — не было желающих принимать от него добро. Макаров заворочался, плотнее зарываясь в теплое одеяло и не желая выбираться из кровати еще минут сорок как минимум.

Он пытался, честно пытался. Купил игрушек, фруктов, конфет и поехал в детскую больницу. Все отдал. И как идиот стоял потом посреди вмиг опустевшего коридора. Дети поблагодарили и разбежались. Говорить с ним и уж тем более играть никто не захотел.

— Вы бы хоть присели, раз пришли, — посоветовала ему пожилая медсестра, наблюдавшая, как он раздавал подарки.

— А стоя нельзя? — огрызнулся Макаров.

Честно? Он был разочарован. Думал, что пройдет все как-то иначе.

— Стоя? — Она вопросительно подняла запущенные брови. — Может, и можно. И стоя можно, и на бегу.

И ушла, сердито поджав вялые губы. И даже халат ее накрахмаленный, казалось, шуршит сердито.

Потом Макаров попытался осчастливить бездомных, собирающихся у пункта благотворительных обедов. Он начал раздавать им деньги. Кому сто рублей, кому двести. Его благодарили, конечно. И тоже тут же расходились. И он даже выговор получил от раздатчиков пищи.

— Что же вы, уважаемый, им даже поесть не дали? — укорила его повариха — молодая девчонка. — Они ведь за алкоголем теперь все ринулись. Все ваши деньги пропьют и кушать не станут. А у них сегодня к тому же банный день. Все испортили…

Все, на этом Макаров со своей затеей завязал. Ну что ему, в самом деле, старушек, что ли, через дорогу переводить?! Или с этой пигалицей рядом становиться на раздачу обедов для бездомных? Не выходило у него ничего. Не выходило навязывать свои добрые дела окружающим. Вот если его кто-нибудь о помощи попросит, тогда уж…

Он снова задремал под стук нудного осеннего дождя. И едва не проспал звонок от Стаса Воронина.

— Отдыхаешь? — с неприкрытой завистью спросил тот. — Спишь небось, капитан Макаров?

— Имею право, в отпуске, — сонно отозвался Виталий, хотя, признаться, был рад звонку коллеги.

— Он спит, а люди тут под дождем мокнут! — заныл Воронин. — Он спит, а нам его участок покрывай.

— Что у тебя, Стасик?

Макаров протяжно зевнул и тут же подумал, что Воронин ему звонит, скорее всего, чтобы похвастать. Помощи просить не станет никогда, даже если и тонуть будет. Если под дождем, значит, на вызове. На вызов Воронин выезжал, если это было убийство. А раз звонит, значит, удалось убийцу взять по горячим следам.

Скукота-а-а…

— Жмур у нас с тобой, Виталя, — порадовал Воронин. — На нашем участке! И где?! В этом гребаном Проклятом доме!

Макаров насторожился, скинул одеяло, сел.

— Что, опять собака? — попытался он пошутить, хотя был уверен — нет.

— Нет, старик на этот раз, Виталя. Уважаемый, почтенный, заслуженный! Тут уже такой хай поднялся, Виталя! Как бы ФБР не пригнали.

— А почему ФБР?

— Потому что дед был академиком какой-то ихней Академии наук. Чикагской, что ли?

— Зашибись. — Макаров почесал макушку. — И как наш академик преставился? Может, оступился? Нога застряла в старых половицах, и…

— Нож у него в ребрах застрял, Виталя, а не нога в половицах. Нож застрял, причем после третьего удара в грудь. Вот так-то. — Воронин тяжело вздохнул, отдал кому-то распоряжение снимать оцепление. И тут же с фальшивой печалью произнес: — Жалко старика. В дом-то этот попал по чистой случайности.

— По какой?

Этот вопрос Макарова неожиданно заинтересовал. Раз такой заслуженный деятель, чего же на старости лет оказался в старом Проклятом доме?

— У него в квартире будто бы капитальный ремонт, он попросил городские власти предоставить ему временное жилье. Они и предоставили!

— Да… — протянул озадаченно Виталий, тряхнул головой, разгоняя остатки сна. — Предоставили… Вот судьба, да? Собирался капитально ремонтировать квартиру. Жить собирался. А как вышло?

— Да-а-а… — следом за ним протянул Воронин, снова на кого-то прикрикнул.

Это он в отсутствие Макарова в большого начальника заигрался. Любил он это дело, страсть как любил.

— Ну, а взяли-то кого? — спросил Виталий, встал и пошел в кухню, покурить в форточку.

Когда уходил в неожиданный отпуск, решил, что бросит. Пагубная привычка, нехорошая. И пару дней честно держался. Но после того, как производство добрых дел застопорилось, снова закурил.

— В смысле, взяли? — Воронин сразу занервничал: — Что ты имеешь в виду?

— То, что вы там кого-то арестовали по подозрению в убийстве этого академика, Стас. Чего дурачишься?

— А с чего ты взял, что арестовали? — сразу поскучнел тот.

— А с того, что ты звонишь мне не просто так, Воронин!

— А чего я тебе звоню? — продолжил тот вредничать.

— А звонишь ты мне, Стасик, чтобы похвастаться.

Макаров глубоко затянулся, зажмурился, дым скатился в легкие острым клубком, сделалось почти больно. Зря он все же развязал. Обещал же! Самому себе обещал!

— Чего это мне хвастаться?

— Что вот тебе — такому замечательному — по горячим следам удалось взять убийцу, пока бездельник Макаров в кровати валяется. Разве не так?

Воронин молчал непозволительно долго. Сопел и, по-видимому, хмурился. Он любил хмуриться, тайно полагая, что выглядит при этом внушительно и серьезно. Сейчас, если честно, он злился. Макаров этот вечно сбивал его с толку. Он, словно предсказательница какая, знал все наперед. Вот и его снова раскусил. Он ведь точно собирался хвастаться.

— Так кто предполагаемый убийца, Стасик?

Макаров выбросил в форточку почти целую сигарету, решив, что зарок продолжит, удовольствия никакого не получил, затянувшись на голодный желудок.

— Почему это предполагаемый? — фыркнул Воронин. — Убийца стопроцентный, Виталик! Вернее, стопроцентная!

— Рыжая?! — ахнул Макаров.

— Черт! — выругался Воронин. — Вечно ты, Макаров! С тобой вообще неинтересно!

— Стало быть, Рыжая?

— Она, ведьма, — отозвался Стас ворчливо. — Не зря их на костре в Средневековье жгли. Такая… такая, скажу я тебе!

— Как удалось выйти на ее след? — спросил Виталий. — Что, в руке академика была зажата прядь рыжих волос?

— Ладно тебе умничать-то! — обиделся Воронин. — Сделали поквартирный обход. Правильнее сказать, покомнатный. А она спит себе преспокойненько, руки в крови, рукава спортивного костюма, который она сняла перед сном, тоже в крови. Нож из ее кухонного набора, как оказалось. Думаю, что и отпечатки на нем будут ее.

— Логично, раз из ее набора, — недоверчиво покрутил головой Макаров, включил чайник, заглянул в холодильник. — А она что, Стас, дура совсем? Убила старика своим ножом, вся в кровищи, улеглась спокойно спать. Как-то нехорошо попахивает, не находишь?

— Не умничай! — огрызнулся Воронин. — Руки не помыла, скорее всего, из-за того, что свет у них в доме с вечера отключили. Его до сих пор нет, света-то этого! Вернулась к себе, подумала, что…

— А сама-то она что говорит, Стасик?

— В смысле?

— Про то, что подумала, когда в крови спать укладывалась? Когда пошла в ночи блуждать без света по старому дому? Когда до старика бедного со своим кухонным ножом добралась? Она-то что говорит?

— Ничего, — несколько разочарованно бормотнул Воронин. — Забилась в угол, смотрит, как сумасшедшая, и молчит.

— И про то, каким мог быть мотив убийства, вы пока даже не догадываетесь?

— Да иди ты! — вдруг вспылил Воронин и отключился.

А у Макарова тут же пропал аппетит, хотя он уже успел натаскать из холодильника продуктов на стол.

Что за бред? Зачем девушке убивать бедного старика? Что они могли не поделить? Временную прописку? Чушь собачья! И девушка, раз она регулярно, со слов дежурных, ходит по утрам на работу, не производит впечатления безумной. Чего тогда там произошло?

Эх, зря он все же поспешил с рапортом на увольнение. Не написал бы его, не отправили бы его в отпуск. Не был бы в отпуске, сейчас бы находился в гуще событий, а не давился табачным дымом натощак и не готовил бы себе бутерброды из засохшего сыра и недельной колбасы.

Макаров забросил обратно в холодильник продукты, пошел в ванную. Долго брился, долго стоял под душем и все думал и думал про нелепую рыжую девицу. Чем разбужен был его интерес к этому делу, он и сам бы затруднился ответить. Тем, что дом, в котором произошло убийство, имел скверную репутацию? О нем долгие годы ходили ужасные слухи, о десятках замученных там жертв.

Макаров слухам не верил. Сложно предположить, что главный палач царской инквизиции брал работу на дом.

Тем, что убийству предшествовала мерзкая выходка с убийством животного? Сначала собаку оставляют под лестницей черного хода, а потом к утру перетаскивают к парадному крыльцу. Зачем?!

Что-то в этом во всем было отвратительное. Что-то крылось. А что, он пока не мог понять, как ни старался.

Он решил позавтракать в городе. И вышел под октябрьский дождь, настырно не взяв с собой ключей от машины. Накинул на голову капюшон куртки, сунул руки в карманы и медленно побрел, старательно огибая глубокие лужи, присыпанные ржавой листвой.

В доме поселились случайные люди. Те, которым не хватило места после пожара. Случайные или нет? Кто занимался расселением? Может, кому-то очень хотелось попасть именно туда?

Первое, что надлежало выяснить. А не радоваться возможности провести в допросной несколько часов наедине с рыжей девушкой, попенял Макаров Воронину.

Академик…

Его туда поселили случайно или он сам напросился? Может, он хотел попасть именно в этот дом, затеяв ремонт в своей квартире? Это второй вопрос, который Макаров бы стал поднимать, расследуй он это дело.

Третье…

Были ли случайные свидетели? Может, кто-то из домов напротив что-то видел? Многоэтажки там так плотно подобрались к Проклятому дому, что не видеть происходящее за его окнами мог только слепой. Надо искать любопытных из тех, чьи окна выходят на старую усадьбу.

И главное, что он не успел спросить у Воронина: кто обнаружил труп академика? К нему что, по утрам часто гости приходили? Кто вызвал полицию? Кто тот бдительный гражданин?

Вопросов, тревожащих его душу, было множество. И, работай он теперь, непременно начал бы искать на них ответы.

Но он был в отпуске! Он решил творить добро для очищения души, хотя понятия не имел, как к этому делу подступиться. Пока что все его попытки претерпели крах.

Макаров, проплутав почти час, забрел в свое любимое кафе на перекрестке, практически в центре города. Сел за свой любимый столик, заказал любимую лазанью с грибами, чай и оладьи. Пока ждал заказ, рассматривал улицу сквозь заплаканное дождем окно. Десятки, сотни разноцветных зонтов на противоположном тротуаре, соприкасающиеся краями, напомнили Макарову колышущееся пуговичное панно. Пробка из забрызганных грязью машин раскинулась длинным, сердито пыхтящим спрутом во все стороны перекрестка. Мигали глазки светофора, пытаясь исправить ситуацию, но щупальца автомобильного спрута лишь нервно дергались, не становясь короче. Город прочно замер.

В кафе набилось много народу. От мокрой одежды и зонтов стало влажно и неуютно. Макаров побыстрее закончил с завтраком и почти уже вышел за порог кафе, когда в кармане куртки завозился мобильник.

— Макаров! — окликнул его грозный голос полковника. — Ты?

— Так точно, товарищ полковник. — Виталий шагнул под дождь.

— Ты там не очень-то козыряй. Товарищ полковник! — упрекнул его Семен Константинович. — Я, можно сказать, к тебе с неофициальной просьбой, понял? Не как подчиненного хочу попросить, а как… как человека, которому сейчас наверняка не хрена делать. Так ведь?

— Готов помочь, Семен Константинович.

Макаров улыбнулся, смахнул с лица капли дождя — он не успел надеть капюшон, выходя из кафе.

— Так вот какое дело, Макаров… У нас ЧП. Убийство в Проклятом доме. Слышал?

— Воронин звонил, — не стал скрывать Виталий.

— Еще бы! Небось уже дырку в погонах пробивает! — разозлился полковник. — Приволок в отдел какую-то рыжую пигалицу. У той глаза безумные, сидит на стуле, раскачивается, и ни слова. Послали за психологом. Н-да…

Полковник кашлянул раз-другой. Это было верным признаком: то, что он сейчас скажет, ему самому не особо нравится. Но сказать он должен.

— Короче, дело говенное, Макаров. Убитый — большая шишка в научных кругах. Он хоть и давно на пенсии, давно не у дел, но… но мозг за него вынесут по полной программе, будь уверен. И это… — Полковник снова кашлянул раз-другой. — Ты ведь в отпуске, так?

— Могу выйти, — с радостью предложил Макаров.

— Не надо! — тут же прикрикнул на него полковник. — В отпуске и в отпуске, не светись. И Воронин оскорбится. Скажет, не доверяем его профессионализму. Не надо выходить из отпуска, Макаров. Но поработать немного придется. Готов?

— Так точно!

Виталий двинулся против людского потока в противоположную от дома сторону. Через пару кварталов надо было свернуть налево, потом еще через три квартала направо. Потом по прямой метров пятьсот, и упираешься в тесно стоящие многоэтажки. Меж которых настырным прыщом торчит Проклятый дом.

— Сделай доброе дело, Макаров, пошарь там, а? Что-то не верится мне, что эта рыжая пигалица могла хладнокровно заколоть своим кухонным ножом старого профессора, а потом спокойно лечь спать. — Полковник немного помолчал и вдруг признался: — Наверх-то мы уже отчитались, что убийца схвачен. И что ведутся следственные мероприятия, потом дело будет передано в суд. Но… Но что-то как-то мутит меня от этого, Макаров. Никогда особо не печалился на сей счет. А тут… Размяк я что-то после смерти жены, Виталя. Что-то размяк… Разберись там, хорошо? Сделай доброе дело…

Вот оно его и нашло — дело это доброе, которого жаждала его опустошенная душа. И думать не думал, что само его отыщет и что ему ничего выдумывать не придется.

Полковника он прекрасно понимал. Громкое убийство требовало раскрытия, и немедленного. Взята под стражу предполагаемая убийца. Наверх отчитались. Шум поутих. Временно, но поутих. Вернись Макаров сейчас на службу и начни копать, шум поднимется снова. Этого никому не хотелось. Вот отсюда и просьба проверить все в неофициальном порядке. Проверить и убедиться, что у рыжей бестии в самом деле сорвало крышу и она набросилась на пожилого человека с кухонным ножом.

Или убедиться в том, что она этого не делала. Но тихо так убедиться, без шума. Чтобы до того момента, пока не появится новый подозреваемый, наверху ни у кого не возникло сомнений или, упаси господи, нервного тика.

— Сделаю, товарищ полковник, — пообещал Макаров.

— Вот и отлично, Виталя. С моей стороны обещаю всяческое содействие. Будешь в курсе всех дел. Попусту не звони. Но если что-то срочное, звони на этот телефон.

Полковник отключился, а Макаров уже через пять минут стоял у парадного крыльца старого дома.

Щербатые каменные ступеньки были вылизаны октябрьским дождем до глянцевого блеска. Старая дубовая дверь с давно облупившейся краской, почерневшая от времени, была плотно закрыта. Макаров схватился за массивную ручку, потянул на себя. Дверь со скрипом поддалась, на него пахнуло затхлостью старого жилища. Давно необитаемого жилища, покрывшегося закоксовавшейся пылью, выстуженного ветрами, разрисованного фресками расползающейся по углам плесени.

«Отвратительное место», — решил Макаров, встав столбом посреди длинного, изогнутого, как старый сморщенный чулок, коридора. Справа от входа дверь была заперта. Слева от входа — чуть приоткрыта, и оттуда несло подгоревшим луком. Над головой трещало перекрытие под тяжелыми шагами сразу нескольких человек.

«Не дай бог, коллеги!» Он тут инкогнито. Макаров подошел к приоткрытой двери, из вежливости пару раз стукнул и тут же вошел, не дождавшись приглашения.

— Че надо?

С кровати, стоявшей почти посреди комнаты, из груды тряпья приподнялась пожилая женщина с распухшим одутловатым лицом. «Пьет, и давно пьет», — решил Макаров.

— Я из полиции. Поговорить надо.

Он плотно прикрыл дверь за своей спиной, прислушался. Шаги прогрохотали к выходу, следом заскрипела входная дверь. И на щербатые ступеньки — Макаров рассмотрел в окно — вышли мужчина с женщиной и пара подростков. Сразу свернули к автобусной остановке и вскоре исчезли из вида.

— Ваши соседи? Мужчина, женщина и двое пацанов? — спросил Макаров хозяйку комнаты.

— Соседи сверху. Зотовы. Идиоты. Топают, как зебры в джунглях. — Она кряхтя уселась. Внимательно его осмотрела. — А тебя не было утром. Не помню я тебя. Документ покажи.

Макаров подчинился.

— Чего утром не было? — поинтересовалась она. Поискала глазами стул, не нашла, ткнула пальцем в расшатанный табурет: — Присаживайся.

— Спасибо, постою, если вы не против.

Садиться на расшатанный, да еще к тому же заляпанный чем-то табурет Макаров поостерегся. Он сегодня чистые джинсы надел, если что.

— Мне-то че? Стой сколько влезет, — фыркнула она. Поскребла раздутую щеку. — Так чего хотел-то, Макаров Виталий Сергеевич?

— Поговорить о том, что случилось. Вообще поговорить.

— А-а-а, ну-ну. Разговорчивый какой! — Она криво ухмыльнулась. — Я уже все сказала вашим. Я отрубилась сразу, как свет отключили. И проснулась, когда уже ваши затопали. И все! Ничего не знаю.

— Давно вас сюда заселили? — спросил Макаров, рассматривая скудную обстановку комнаты, состоящую из скрипучей старой кровати, стола, табуретки и разваливающегося шкафа в углу.

— Как общаги сгорели, так нас сюда и выперли. Слышь, кому-то сразу квартиру дали. Кому-то дома на четырех хозяев за городом. А нас, как проклятых, в Проклятый дом! Хотя, может, мы и есть проклятые? Все! Кроме зебров этих. — Ее мутные глаза задрались к потолку, на котором трещин было больше, чем речных линий на контурных картах мира.

— Сколько тут жильцов?

— Так… — Она достала из кармана неопределенных грязных одежд заскорузлую ладонь, принялась загибать пальцы: — Я, Олька рыжая, зебры надо мной, профессор над Олькой… был. И еще кто-то, не знаю. Комната рядом с зебрами.

— Как — не знаете? — не понял Макаров. Он аккуратно записывал за женщиной.

— А не видела ни разу. И никто его не видел. Ни профессор, ни Олька. Она еще приставала к нам, мол, как так? Ходит как, слышим, а не видели никогда. Все беспокоилась, Олька-то… — Женщина умолкла, глянула на грязное мокрое окно, проговорила с печалью: — Теперь ей за себя надо беспокоиться, Ольке-то… Вот дура, что удумала! И зачем?!

— Вот именно, зачем? — встрял Макаров. — Они вообще между собой общались?

— Кто? — Ее лохматые брови сошлись на переносице.

— Всеволод Валентинович Агапов, — сверился он со своими данными, продиктованными полковником. — И Ольга Викторовна Николаева. Они общались между собой?

Конец ознакомительного фрагмента.