Незнакомка с тысячью лиц

Галина Романова, 2015

Егор Муратов, живущий напротив старинного двухэтажного дома, был твердо уверен, что дом со дня на день снесут, но вдруг там появляются очень странные жильцы. Так как вечерами Егору делать нечего, от скуки он начинает наблюдать за поселившимися в развалюхе людьми и однажды видит, как в комнату одного из них – Академика – является убийца. Разглядеть подробности Егору не удается, но он замечает, что у убийцы рыжие волосы. Такие же волосы у соседки Академика – красавицы Ольги… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 3

Он дорабатывал в отделе последние свои дни. Никто об этом не знал, кроме него. Никто не знал, что рапорт уже написан и лежит в верхнем ящике его стола, придавленный папками с бланками протоколов. Никто не знал, но некоторые догадывались, что с ним что-то не то.

— Виталь, ты не заболел? — спрашивали некоторые, заметив, что вместо пачки в день он теперь выкуривает всего четыре-пять сигарет.

— Слышь, ты не влюбился, Макаров? — хмыкали другие, поймав его на рассматривании стайки воробьев, купающихся в луже.

Он не заболел и не влюбился. Он просто устал. Устал и разочаровался. И еще ему все надоело.

И он не хотел оставшиеся до пенсии дни вскакивать как ненормальный по будильнику, лететь вниз по лестнице к ветхой машинке, ждать потом, пока она прогреется, нетерпеливо выкуривая сигарету за сигаретой. После сидеть в тесном кабинете начальника, слушать пространные завуалированные речи о том, какие они идиоты, бездари и бездельники. Потом идти к себе в кабинет, допрашивать, записывать, отпускать, закрывать. Слушать слова благодарности вперемешку с проклятиями. Потом запирать сейф, ящик стола, идти к машине. Ждать, пока прогреется старая рухлядь, выкуривая три сигареты подряд. Ехать домой, попутно заворачивая в супермаркет. Дома готовить, потом жрать, потом смотреть телевизор, спать, и утром все сначала.

— Макаров, ты скоро устанешь от самого себя, — предрекала ему его вторая жена, когда они разводились. — Ты дошел до точки невозврата. Ты… ты просто пустота, Макаров. Ты — черная яма, которая засасывает. И тебя туда засосет, будь уверен…

Она, конечно, намудрила, его вторая бывшая жена. Он долго думал, так и не понял, что она имела в виду. Но то, что он устал от всего, было стопроцентной правдой. Надо было менять жизнь. Надо было меняться. И надо было начинать еще вчера, он запоздал с принятием решения. Ему было тридцать восемь лет уже! Но лучше поздно, чем никогда, так?

Макаров глянул на свое отражение в зеркале над раковиной. Молодой еще в принципе мужик. Морщин мало, цвет лица вполне здоровый, это потому что он постепенно начал завязывать с курением. Рот волевой, нос правильной формы. Глаза, правда, смотрели всегда хмуро, но это исправляется. Он точно знал, что исправляется. Достаточно все поменять.

И он готов! Готов вот прямо уже сегодня вытащить из-под папок с бланками протоколов заготовленный рапорт и подписать его у руководства. Его вряд ли станут отговаривать. Желающих сейчас идти работать в полицию предостаточно. Платят неплохо. А то, что он профессионал от бога, сейчас мало кому нужно. Мало кому…

В отдел он вошел в нормальном почти настроении, потому что как бы принял решение. Вошел к себе, снял куртку, пригладил волосы, достал рапорт, глянул на коллегу — Стаса Воронина, с которым за пять минувших лет так и не сошелся по-настоящему, и сказал:

— Ну, Стас, я пошел.

— Далеко? — Мутные серые глаза коллеги скользнули по Макарову, остановились на рапорте. — В отпуск, что ли, собрался, Макаров? Охренел! Дел невпроворот, а он отдыхать летит!

Это так Воронин мгновенно оценил ситуацию, предположил самое для себя скверное, тут же позавидовал и обозлился.

— Меня если спросят, я против! — возмущенно толкнул груду бумаг от себя Воронин. — Отдыхать он собрался, умник!

Вообще-то Воронин был ниже званием, младше возрастом, и стаж работы у него был меньше. И он не имел права говорить с ним в таком ключе. И прежде Макаров обязательно указал бы ему на это. Но сегодня решил промолчать. «Черт с ним, с Ворониным. Пусть себе бесится и завидует. Он всем завидует, таким уродился».

Виталий вышел из кабинета, ничего не став объяснять. Поднялся в кабинет начальства, отдал рапорт секретарю и сел на стул ждать.

Секретарь вылетел из кабинета полковника с бледным лицом, вытаращенными глазами и смятым в комок рапортом Макарова.

— Иди! — шепнул он Макарову поблекшими вмиг губами. — Хочешь получить по шее — иди!

Он и пошел. И слушал потом полчаса, как неблагодарен он и беспечен. Что настоящие офицеры так не делают. Что он не имеет права поступать так безответственно со своей жизнью.

— Я тебя только на звание собрался выдвигать. Досрочно, между прочим! — восклицал с обидой полковник. — А он что?! А он кинуть меня захотел!

— Я не кинуть, — проговорил неуверенно Макаров, не ожидавший, что его станут удерживать. — Я уволиться.

— Ага! А меня с кем оставишь?! С Ворониным?! Он в своем кармане ничего найти не способен! А ты у меня кто?!

— Кто?

— А ты у меня, Виталя, лучший аналитик отдела! Я горжусь тобой, понял! Мне за тебя ни разу стыдно не было, вот… — надулся полковник, отважившись на откровение, на которое прежде никогда был не способен. — Все, иди, иди, работай. Глаза бы мои тебя не видели! Уходи…

— Семен Константинович! — Макаров неуверенно переступил, протянул бумажный комок, в который превратился его рапорт: — А что с рапортом-то делать?

— А что хочешь, то и делай! — огрызнулся полковник. — Съешь, чтобы неповадно было впредь!

— Но я ведь уйти хотел. — Макаров обнаглел, выдвинул стул из-за стола и уселся без приглашения.

— Почему? — полковник сделал вид, что не заметил вольности подчиненного.

— Устал я.

— Так отдохни. В отпуск отпущу, — нехотя пообещал полковник.

Тут же снял трубку внутренней связи и приказал кадровику оформить Макарова с сегодняшнего дня на две недели в отпуск.

— Доволен? — свел он брови.

— Пустота вот тут, Семен Константинович, — Макаров приложил руку к груди. — Пустота…

— А уйдешь, все наполнится?! — фыркнул полковник, на глазах веселея. — Я-то думал, чего он? А у него пустота образовалась! Виталя, ты охренел?!

— Нет. Устал просто. — И глянул на полковника глазами бродячей собаки.

— Понял.

Полковник выбрался из-за стола, походил по кабинету почти строевым шагом. Встал у окна с заложенными за спиной руками. Уставился на голые ветки клена.

— Меня такая пустота жевала, когда Маша моя заболела. Болела долго, страшно. Потом ушла… И пустота эта превратилась… Короче, с тех пор я с этим и живу. И точно знаю, сиди я в этом кресле, нет, ничего не изменится. Так-то, Виталя. Не в твоей работе причина, поверь. В себе что-то надо тебе поменять. Как-то тряхнуть себя посильнее. Любить пробовал?

— Не помогает, — мотнул головой Макаров, вспомнив бывших своих жен, с которыми ни черта у него не вышло.

— Ну… тогда я не знаю. — Полковник развел руками, сел на место, глянул на него с хитрецой: — Дело какое-нибудь доброе сделай.

— Дело? Доброе? Шутите?

Макаров даже хотел обидеться. Он к нему с серьезным разговором, а с ним шутят.

— Не шучу нисколько. Знаешь, какое удовлетворение испытываешь, делая доброе дело для того, кто в нем действительно нуждается. Ого-ого, Макаров, ты себе представить не можешь, как сладко и тепло в сердце от этого.

Он вообще-то хорошим мужиком был — Семен Константинович, до полковника из сержантов дослужился. Разговоры вот теперь с ним ведет, что тот психолог, хотя и не обязан.

— Все, иди, отдыхай. В отпуске ты на две недели, Виталя. И чтобы больше никаких рапортов, — палец полковника указал на бумажный комок в Виталиной руке.

Макаров поднялся с места. Пошел к двери. Но вдруг приостановился, глянул на полковника, провожающего его внимательным взглядом.

— Разрешите вопрос, товарищ полковник?

— Ну!

— А у вас… Вы… После смерти жены когда… Извините меня, Семен Константинович! Вы что-то доброе делали? Что-то такое, от чего вашей душе хорошо и покойно?

Полковник отвел взгляд, снова уставившись на голые ветки клена за окном. Потом нехотя признался:

— Я не перестал ходить в ее клинику, Макаров. Просто хожу туда, как на дежурство. Вот и все мои добрые дела.

— К кому?!

— О-о-о, Виталя, — полковник грустно улыбнулся. — Там очень много несчастных одиноких людей. Очень много! Никогда не думал, что одиночества вокруг так много. Все, иди уже. А то передумаю и отпуск не подпишу. Все! Давай, давай…

Вернувшись, Макаров попал на чаепитие. Воронин и еще двое из постовых активно хлопотали с пустыми чашками, пакетом с сахаром и вскипевшим чайником.

— Вот, за тебя проставляюсь, — указал Стас на маленький вафельный тортик на столе и хищно улыбнулся: — Что, подписали? Отдыхаешь?

— Да, — коротко ответил Виталий и начал собирать бумаги со стола, раскладывая по ящикам стола и полкам сейфа. — Две недели.

— Ого! — Улыбка Воронина превратилась в оскал. — Везет же некоторым! А тут… Об отдыхе можно только мечтать.

— А вы чего тут? — обратился Макаров к постовым. — Сменились или заступили?

— Сменились они, сменились. Забежали ко мне погреться. И историю рассказать.

— Что за история? — рассеянно поинтересовался Макаров, стирая ненужную информацию из компьютера.

— Представляешь, Виталь, — начал капитан, хватая самый большой кусок вафельного торта. — Нам меняться, а тут звонок в дежурку. Зверское убийство, говорит! Все напряглись, разумеется. Называйте адрес, говорят ему.

— Ему? — на автомате поинтересовался Макаров. — Звонил мужчина?

— Да не знаю, не уточнял. Так я просто сказал.

— И что дальше?

Все, он все подчистил, компьютер выключил, бумаги убрал, оружие сейчас сдаст — и свободен. На целых две недели свободен. Заполняй пустоту в душе чем хочешь. Полковник молодец, что не подписал рапорт об увольнении. Виталя, когда от него к себе шел, мысленно его поблагодарил. Потому что не станет его жизнь полнее и прекраснее, останься он без работы. Что-то необходимо еще. Что-то другое.

— Так вот, говорит, произошло зверское убийство. Спрашиваем адрес, называет адрес Проклятого дома. Прямо, говорит, во дворе убийство.

— Да ладно! — удивился Воронин, похрустывая вафельным тортиком. — Там же никто не живет. И, насколько мне известно, даже бомжи этот дом обходили всегда стороной. Больно дурная у него слава.

— Вот-вот. И мы удивились. Спрашивают его, кто жертва? А он знаешь что говорит?

— Что?

— Собака! — хохотнул капитан, обсыпавшись крошками до самых коленок. — Дежурный чуть матом его не послал, Виталь. А что делать? Звонок зафиксирован, надо ехать. Поехали.

— И что? — Воронин аккуратно кусал над бумажкой, собирая туда крошки, костюм берег. — Труп собачий обнаружили?

— Мало этого, Стас! Обнаружили, что дом-то Проклятый обзавелся жильцами. И какими! — Капитан восторженно закатил глаза.

— То есть — жильцами? Его же на снос готовят, — вспомнил Макаров одно из совещаний в управе, где был вынужден присутствовать. — Вот буквально на днях и должны были начаться работы.

— Ну, не знаю про снос, а про жильцов знаю точно. Две комнаты заняты на первом этаже. Три на втором, — авторитетно заявил капитан. — Опрос и опись жильцов проведены почти по полной программе.

— А кто тебя в такой восторг-то из этих жильцов привел? — напомнил Воронин.

Он любил женщин, красивых особенно, хотя ему с ними и не очень везло. И догадывался, что речь пойдет о красивой женщине.

— Короче, мы подъехали, дохлая собака валяется перед ступеньками. И тут дверь распахивается, и выходит девушка! — Капитан снова восторженно закатил глаза. — Высокая, тоненькая, рыжая!

— Рыжая! — эхом повторил Воронин. — Люблю рыжих. Они такие… темпераментные.

— Их раньше на костре жгли, как колдуний, — сонно напомнил напарник капитана. Напившись чая, он дремал в старом кресле в углу. — И эта такая же!

— Чего вдруг? — заступился за рыжую Воронин.

— Такая она… Вся как струна натянутая. Собаку дохлую увидела, напряглась, завизжала.

— А твоя бы девушка обрадовалась бы? — фыркнул Воронин, свернул лист с крошками в кулечек, скомкал и выбросил в мусорную корзину. — Девицы, они не очень-то любят сцены насилия.

Капитан с напарником переглянулись.

— Тут дело-то в другом, Стас, — нехотя начал объяснять капитан. — Собаку эту они, оказывается, еще ночью обнаружили.

— Кто они? — тут же метнул свой вопрос Макаров. Он хоть и слушал вполуха, но не мог не заинтересоваться загадочными жильцами.

— Ночью начал кто-то выть. Это тетка рассказала с первого этажа, — сделал отступление капитан. — Они из комнат вышли втроем: дед со второго этажа, тетка эта и рыжая. И пошли по коридору на вой. И нашли подыхающую собаку у черного хода в углу.

— Еще одна собака? — не понял Воронин.

— Нет, в том-то и дело, что та же самая.

— Не понял?! — возмутился Воронин. — Ночью она подыхала в доме у черного хода, а утром оказалась на ступеньках перед парадным входом? Так, что ли?

— Совершенно верно, — меланхолично отозвался напарник капитана.

Глаза у него после ночного дежурства и горячего чая просто слипались. И давно бы пора домой, да капитан сидит, и ему надлежит.

— Значит, ее кто-то перетащил? Зачем? — возмутился Воронин, рассеянно схватил из коробки еще один кусочек тортика и захрустел, забыв прикрыть костюм бумажным козырьком.

— Хороший вопрос, Стас. — Капитан вдруг зевнул протяжно и широко. — А еще лучший вопрос: это какой твари понадобилось убивать бедное животное именно таким образом?!

— Каким? — Это Макаров спросил одновременно с Ворониным.

— Собаку проткнули арматурой и надели ей на башку старое ржавое ведро. Собака, когда подыхала в доме еще ночью, жутко выла.

— Поэтому жильцы и пошли на вой. Собака выла, а ведро на ее голове вой этот множила, — произнес Макаров задумчиво. — А что же они собаку эту не выволокли из дома ночью, жильцы-то?

— Так собака, говорят, подохла. А рыжей вдруг сделалось плохо. Ей тетка даже по щекам нахлестала.

— А утром плохо ей не сделалось, когда та же самая собака оказалась у нее на пути? — уточнил Макаров. — Кстати, ведро по-прежнему было на башке?

— Да.

— А что рыженькая? — Воронин спохватился и принялся стряхивать крошки с кителя. — Снова в обморок хрясь?

— Нет, она даже с нами говорить не стала, спешила на работу. Посоветовала побеседовать с другими жильцами. — Капитан поднялся, толкнул начавшего дремать напарника. — Теперь вот разбирайся, кто тот вандал. Ребята за голову схватились. Говорят, мало дел, теперь еще и это.

— Слышь, Павел! — Воронин соскочил с места и кинулся следом за капитаном к двери. — А чего их поселили-то там, в Проклятом доме?

— А так они жили в двух общагах на Садовой.

— Это которые сгорели не так давно?

— Ну да. Жильцов всех рассовали кого куда. Этих сюда приткнули. Обещали решить проблему жилья за неделю, теперь до весны, говорят, станут жить. Так что снос откладывается.

— Слышь, Павел, а рыжая телефончик-то свой не оставила, когда не смогла с вами поговорить?

— Оставила. И че? — Капитан на его просящий взгляд сложил выразительный кукиш и сунул его Воронину в нос. — Хочешь, сам туда съезди, Стасик. Телефончик в деле фигурирует теперь. Дело важное, блин! Убийство бродячей собаки! Пацаны вешаются…

Кому понадобилось убивать бедное животное таким вот варварским способом?! Как можно просто взять и из хулиганских побуждений проткнуть собаку металлическим прутом?! Зачем, главное?

Версий у Макарова, когда он садился в прогревшуюся машинку, было три.

Первая — хулиганы, бездушные, мерзкие, напившиеся до чертей и решившие выплеснуть скопившийся гнев на бедное животное.

Вторая — кому-то очень не хочется, чтобы в этом доме поселились люди, и, убив собаку, он закрепил за этим местом репутацию проклятого.

И третья — кто-то использовал это мерзкое действо как акт устрашения, направленный на кого-то конкретно.

Первая версия была единственно стоящей, но найти хулиганов вряд ли удастся.

Вторая версия тоже имела право на существование. Поселившиеся жильцы мешали сносу, отодвигали его до весны. А если они со страху побегут, то тогда хорошо, территория свободна. Найти злоумышленника в этом случае будет не так сложно. Кому-то это место обещано под строительство. Так что…

Разработка третьей версии вообще яйца выеденного не стоила. Жильцов всего ничего. Поговори с каждым и найдешь, для кого готовился сюрприз. А найдешь для кого, найдешь и кто.

Но это не его история, страна! Это не его дело. Пусть занимается тот, кто приставлен. Он в отпуске. И ему срочно нужно найти для себя занятие. Он должен сделать какое-то доброе дело, которое вытеснит из его души пустоту и наполнит ее смыслом, н-да…