Детектив в пути

Дарья Калинина, 2022

Где еще действие развивается так стремительно, сюжет делает такие головокружительные повороты, а развязка наступает так внезапно? Конечно, в детективном рассказе! И вот перед вами новый сборник, в который вошли произведения признанных мастеров криминального жанра – Татьяны Устиновой, Анны и Сергея Литвиновых, Галины Романовой, – а также других талантливых авторов. В каждом рассказе – своя загадка, своя интрига, своя головоломка. Попробуй их распутать, попутно совершив увлекательное виртуальное путешествие!

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Инна Бачинская. Любовь, обман и экзотика

Отправимся, о душа, в Индию! Там оживают мифы Азии и древние сказки…

Уолт УитменОтправимся в Индию

Трещат сосновые дрова, распространяя пряный запах смолы; пламя вырывается за решетку камина — от него идет тепло, и дерганый красноватый свет наполняет комнату. Люстра не горит; на журнальном столике, кривовато сбитом из старых досок в стиле рустик, стоят открытая бутылка красного, бокалы и глубокая тарелка с крупно нарезанным ананасом. Аромат смолы смешивается с запахом ананаса и тонким, чуть кисловатым винным в невероятно приятный носу коктейль. Уюта добавляют завывание ветра и малиновые, постепенно гаснущие блики заката в окне. Весь день барабанил снег с дождем, а под вечер вдруг ударил морозец, поднялся ветер, и пробились сквозь морок закатные сполохи. И сразу чувство уюта… хорошо! Да, еще маленькая сизая елочка у окна, с единственным золотым шаром. Причем живая, в кадке, в роли домашнего цветка. Новый год все-таки.

В выключенной духовке доходит до полной готовности блюдо с экзотическим названием бирьяни. Снег, ананас, бирьяни и тринадцатое января на календаре…

Что бы это все значило, возможно, спросит читатель. И ответит сам себе, загибая пальцы: во-первых, старый Новый год; во-вторых, романтик ждет любимую женщину или, наоборот, романтически настроенная женщина ждет любимого мужчину; в-третьих, мизантроп собирается отмечать сам, а три бокала на кривом столике — для дополнительной радости, как напоминание, что никто не припрется! Тем более в один из бокалов налито вино, и он, хозяин, время от времени меж домашних забот делает глоток-другой. Больше никаких интересных мыслей.

На самом деле ни то, ни другое, ни третье. На самом деле мужчина, далекий от романтики, приземленный реалист и где-то циник, ожидает друзей на ужин. То, что при свете камина — никакая не романтика, а досадная случайность, из-за перегоревших пробок. Вырубило буквально пару часов назад, угораздило же! Вот так и получилось. Часто мы неверно толкуем происходящее и смыслы: смотрит печально, глазки опущены, общая интересная бледность… ах, что же случилось? Несчастная любовь? Ограбили? Выгнали с работы? На самом деле болит живот.

Не тот Дима Щука человек, чтобы гулять на старый Новый год при свете камина! Как художник, он любит, когда много света. Нет, оно бы и ничего раз в году, но все-таки темновато, особенно на кухне, куда свет от камина добивает слабо, — все летит на пол, рассыпается и хрустит под ногами, отчего идет мороз по коже. А свечей нет, никто не предполагал и не закупил, приходится действовать с фонариком, а он старый, и его нужно все время трясти, чтобы оживить батарейку. Хорошо все-таки, что есть камин! Гордость Димы и мечта всей его жизни. Последнее с себя снял, образно выражаясь, и отдал! Хорошо, что в лесу полно дров.

Дима живет на краю Ельницы, одичавшего лесопарка, который постепенно застраивается коттеджами и виллами. Цена на землю запредельная, а ему обломилось почти задаром. Махнулся с гражданской женой: ей Димина двушка в центре, ему развалюха ее покойной бабушки. Они продержались вместе полтора года, большой срок для художника, ведущего богемный образ жизни. Да и то исключительно благодаря терпению и добродушию этой женщины — она все надеялась воспитать из него примерного мужа, который ночует дома, носит тапочки с помпонами и не спит до обеда.

Богемный… Что представляет себе читатель, когда слышит про «богемный образ жизни»? Ну, как водится, оргии, тройки с бубенцами, шикарные женщины, лиловые негры, Париж… каждый — свое, вспоминая иностранных классиков. Это не про Диму. Дима Щука — фамилия такая, если что, — прост как лопата и незатейлив как грабли. Ходит в растянутом свитере и потертых джинсах, так как ему плевать на внешний вид; непредсказуем и на окружающую действительность смотрит с точки зрения цвета и формы. Причем при виде чего-то интересного уставится, замрет, даже рот раскроет, а пальцы уже ощущают кисть. Еще добавить сюда громкий, сиплый, очень неприятный голос, особенно при волнении, тем более никаких сдерживающих центров — выбрасывание всего, что в мыслях.

Все это производит странноватое впечатление на тех, кто мало знаком с Димой, а те, кто знаком хорошо, не обращают внимания, потому что парень он добродушный, незлой и хороший товарищ. И художник отличный, можно сказать. Женщины его любят, так и летят как пчелы на мед, строят планы при виде простецкой Диминой физиономии. А все почему? Да потому, что Дима красив, этого у него не отнять. Рост, разворот плеч, локоны, глаза цвета болотного мха, метровые ресницы, бровка играет… как взглянет исподлобья и усмехнется… а-а-а! Причем без всякого умысла с его стороны, он даже не подозревает! А сердце замирает, и руки сами тянутся схватить и оставить себе. Но потом начинаются неожиданности…

Да, так о чем мы? Поменял свою двушку в центре на старый перекошенный домик Бабы-яги, чудом не падающий под снегом или в непогоду. Но… лес вокруг! Одичавший сад с корявыми яблонями и булькающим ручьем, а под самым раскидистым деревом полянка-пятачок с ландышами! Диме повезло — они разбегались весной, и бедная женщина, ни на что не надеясь, предложила ему съездить посмотреть на дом…

Дом! Громко сказано. Дима поехал, исключительно чтобы напоследок сделать ей приятное, а еще не сумел убедительно отбрыкаться. Был конец мая, вечерело, из леса тянуло сыростью и прохладой; он споткнулся на неровной веранде, заглянул в трухлявые сенцы, стукнувшись головой о низкую притолоку; постоял посередине комнаты с кривыми стенами и тусклыми оконцами. Потом зашел за… дом, с позволения сказать, встал там, озираясь, и тут вдруг… о чудо! — упоительно-сладкий зеленый дух цветущих ландышей накрыл его с головой. У него даже слезы навернулись и мороз по коже… аллергия, не иначе. Он стоял и вдыхал… вбирал в себя дух ландышей, а слух уже различал плеск ручья, писк потревоженной птицы, шорох листьев…

…Дима открыл духовку и вытащил чугунный казанок. Приподнял крышку, заглянул, потянул носом и решил, что бирьяни готово… или готов — черт их разберет, эти лексические заимствования. Выключил газ. Зачерпнул ложкой, попробовал, охнул и зашипел — горячо да и перец! Потом разложил на журнальном столике сувениры и кипу рисунков, сел на диван, отпил из бокала и принялся ждать гостей.

Он задремал, и перед мысленным взором замелькали немые картинки, как в слайдоскопе: клац, клац, клац…

Клац! Сползание по трапу на полусогнутых в ослепительное солнце, море света, незнакомые запахи и горячую парниковую влажность. Белозубая улыбчивая красотка-таможенница в белом сари с золотыми погонами; он сам с открытым ртом, застывший, потрясенный; возвращающий в реальность тычок Артура в спину…

Клац! Мгновенный холод аэропортовского павильона, сумасшедшие запахи благовоний — ванили и сандала, пестрый человеческий рой, смуглые усачи в военной форме с золотыми аксельбантами, шлепок штампа в паспорт. Слезы восторга и шмыгание носом от обилия впечатлений…

Клац! Толпа встречающих, гид, небольшой, очень смуглый, в белом костюме и черном тюрбане, с плакатом, где перевранная до полной нечитаемости фамилия: «Mr. Golyvaуts» вместо Головатый. Дима ухмыльнулся во сне…

…Разбудил стук в дверь — звонка не было, и вешать Дима не собирался, так как его эстетическое чувство восставало против искусственных звуков в природной среде, как он объяснял тем, кто спрашивал. Самое главное в его жизни — камин, а еще студия, пристроенная с восточной стороны, почти полностью стеклянная, а щелястые окна, волнистая крыша, скрипучий гуляющий пол — так не суть. Не нравится — не смотрите. Тем более звонок!

Он открыл. Это были Эля и Лапик, ожидаемые друзья. Эля в шубке и белой вязаной шапочке с помпоном, денди Лапик в дубленке и клетчатом кепи. Ну, как водится, радостный визг Эли насчет Диминого загара, общего возмужания, выгоревших локонов и белой ситцевой туники с разрезами, расшитой по вороту золотыми восточными узорами, с ситцевыми же штанами-алладинами, синими, в восточных огурцах. Лапик снисходительно улыбался…

Лапик — образец такта, выдержки и манер, и похож он на классического англосакса с английским юмором, в клетчатом кепи с ушами… у него даже трубка есть, хотя он не курит, — для имиджа. Достойнейший человек! Пять иностранных языков, интеллект, лоск… Переводчик. Они с Элей коллеги… гм… даже больше, правда, уже в прошлом. Сейчас просто друзья. У Лапика… — вообще-то он Леонид — семья, дети, жена… собака, наконец. А Эля — в вязаной шапочке с помпоном!

Правдоруб Дима однажды сказал, что она похожа на шкафную моль, понимай, такая же бесцветная, причем одежка в масть. Но человек хороший, гуманистка, подкидывает на приюты для бездомных животных. У Димы руки чешутся «накрасить ей физию»… Он так и говорит: «Эль, ну давай, а? Тени, чуток пастелью, задатки у тебя нормуль, выделим глаза, скулы… ну хоть разочек, а?» Но Эля только отмахивается. Кстати, Лапика Дима набросал на ходу, за пару минут: с большим аристократическим носом, иронически приподнятой бровью, в клетчатом кепи и с трубкой в зубах. Лапик поморщился, дернул бровью, но был польщен.

— Димыч, ну ты устроил! — иронически произнес он, стаскивая с Эли шубку. — Вот так, ни с того ни с сего, рвануть на край света! Но если честно, я тоже не отказался бы, и вообще…

— И я! — вылезла Эля. — А то этот снег с дождем достал уже! Там хоть тепло? Ты похудел, и загар шикарный! Одежда оттуда? Красивая туника! Штаны просто класс! А почему ты босиком? В Индии так ходят?

— Тепло?! — Дима захохотал. — Плюс пятьдесят и влажность сотка! Не, это я случайно. Один сандаль залетел под диван, не успел достать. Прошу! — Он сделал размашистый жест рукой. — Бирьяни ждет!

— Кто ждет? Ой, а почему темно? И чем это пахнет?

— Индийское национальное блюдо, — объяснил Лапик. — Вроде плова. Пахнет благовониями, вон дымится, видишь? В банке из-под майонеза. Действительно, а почему темно? Для романтики?

— Пробки вырубило, будем гулять с камином. Свечек тоже нету.

Лапик уселся на диван, рассмотрел три бокала и спросил:

— Нас трое? А Неда?

— Укатила к дойчам, там у нее сестра.

Неда — подруга Димы, они то разбегаются, то сбегаются…

— Ну и прекрасно, мы своей компанией, — сказала Эля. — Ой, ребята, я так рада! Димочка, ты какой-то другой, загорел… и эта туника! А штаны вообще отпад! Экзотика! И благовония, и ананас…

— Вы еще вместе? — спросил Лапик. — Интересный запах! Сандал?

— Сандал! Там везде палочки понатыканы, курятся из каждой щели. Сандал самый тонкий… до слез прошибает! Пока вместе… вроде бы. Не знаю, если честно.

— Не будем о грустном! — сказала Эля. — Можно мне вина? Ой, котик! Какой большой! Мой Атос тоже вырос. Гарфилд, кажется? — Она погладила кота, спавшего за подушкой. Тот проснулся, потянулся и полез к ней на колени.

— Ага, Филька. Гони его, он линяет! Брысь! — Кот и ухом не повел.

— Зимой?

— Все время. Витаминов, видать, не хватает. Купил ему рыбий жир — не пьет, зараза! Поцарапал, — Дима показал след на руке.

— Может, хватит? — не выдержал Лапик. — Рассказывай лучше про Индию! Кстати, там у тебя бутылки на веранде, забыл?

— Почти две недели в Индии! — вздохнула Эля. — Я бы не отказалась. Какие бутылки? Я не заметила.

— Не забыл, холодильник навернулся. Я бы еще остался, честное слово! Это абсолютно другой мир, опомниться не могу! До сих пор перед глазами! Заболел прямо.

— Лихорадкой? — испугалась Эля.

— Образно выражаясь, — пояснил Лапик. — Все, кто там был, мечтают вернуться.

— Я тоже мечтаю! Там такие краски, цветы… а женщины! В сари! Есть в европейских шмотках, но большинство в сари. Думаю, через год, сейчас лучшее время, а то летом ливни. А это вам, сувениры!

Дима протянул одну из пестрых торб с журнального столика Эле, другую Лапику.

— Ой, спасибо! — вспыхнула Эля. — Что это? — Она достала из торбы бледно-голубую ткань, развернула и ахнула: — Платье?! Ты подарил мне платье? Какая прелесть! С вышивкой! Димочка, спасибо! — Она вскочила и расцеловала его.

Лапик меж тем вытащил из своей торбы бронзовую статуэтку танцующего божества.

— Шива Натараджа! Спасибо, Димыч! Прямо не знаю… угодил! То, что называется идеальный подарок! Поставлю у себя в кабинете. Как подумаешь, какая страшная древность… и до сих пор живо. Позы, танец… совершенство!

— Элька, надевай давай! — скомандовал Дима. — Увидел на манекене и подумал: как раз для тебя. Это их ткацкие промыслы, тонкий хлопок, расшитый шелком. На плечах бантики.

— Прямо сейчас?

— Ну! Иди в спальню!

Эля удалилась. Мужчины остались одни. Дима разлил вино.

— За возвращение!

Они выпили.

— Поверишь, я еще там, — сказал Дима. — Никак не привыкну… Это другая планета! В гостинице на нас надели гирлянды из желтых цветов, прикинь? Аж голова кругом. И женщины потрясающие! Идет… как натянутая струна! Гид сказал, генетика, привыкли таскать на голове тяжести. Походка… танцуют! В сари… как оно только на них держится! Пять метров! Яркие насыщенные тона… красный, синий, оранжевый, голубой… прямо радость на душе! В золоте, звенят браслетами, сизый дым… благовония везде! Ваниль, сандал, кориандр… Я три дня чихал, пока привык. Базарчики, горы фруктов… краски обалдеть! Сумасшедшие колера! Галдеж, гомон и коровы на улице… прямо в Дели! С колокольчиками и золотыми рогами! И не боятся ни хрена, лежат себе поперек улицы, их угощают… банан, кусок дыни, лепешка. Темно-коричневые, шерсть блестит! Жуют, глаза бархатные… Корова как идея красоты, а не кусок мяса. А в храм можно только босиком, мрамор от солнца раскаляется, надо прыгать… обжег ногу на хрен, потом хромал целый день. Полно статуй богов, запахи опять аж до слез, струйки тянутся к потолку. Приношения горкой — рис, цветы, разноцветные нитки, бусы. И лингам! — Дима понизил голос. — Знаешь, что такое лингам?

— Знаю, — сказал Лапик. — Камасутра, секс как искусство…

— Точно! И перед ним тоже гора подарков, просят детей и мужской силы, представляешь? Храм любви… Ну, скажу я тебе… тысячи лет, кто построил, не знают, в джунглях… обезьян полно, так и кидаются, одна сперла у меня очки, покусала и выбросила! Там такие позы… я глазам не поверил! Акробатика! — Дима оглянулся на дверь спальни. — Наш секс и близко не стоял! Все другое, даже глазам больно. Храмов полно, сумасшедшая древность! Бродячие факиры с коброй, и она танцует… жуть! Говорят, им зубы вырывают. Глаза разбегаются, привез рисунки… сотни три…

Скрипнула дверь, и появилась сияющая Эля в голубом платье! Мужчины уставились одобрительно; Эля, сделав книксен от смущения, сказала:

— Вообще-то оно летнее! Как я вам?

— Элька, это твое! Димыч, молодец! — похвалил Лапик. — Прекрасное платье… и эти бантики на плечах! А вышивка…

— Бретельки можно поднимать и опускать, — сказала Эля. — Очень удобно.

Она стояла перед ними как на сцене, тощенькая, с очень белой кожей и взъерошенными перышками на голове, разведя руки в стороны, напоминая страшненькую дизайнерскую куклу. Дима вытащил из кармана штанов синий атласный мешочек и вытряхнул на ладонь бусы, сверкнувшие в бликах камина, протянул Эле:

— Это тоже тебе! Аметисты и сандал. Камни практически нешлифованные и резные бусины…

Эля ахнула:

— Какая прелесть! Димочка, это же страшно дорого! — Она надела бусы, потянула носом: — Как пахнут! И тяжелые…

— Не очень дорого, там сухой закон. За банку отдают полбазара, — простодушно объяснил Дима; Лапик ухмыльнулся. — Артур меня чуть не прибил! Он считает, что от заразы надо было принимать прямо с утра. А я как увидел… это шедевр! Какой-то уличный торговец, за копейки! И фигурок полно, будды, слоны, божества из нефрита, сандала, мрамора… Я выменял Ганеша с головой слона! Из мрамора. И бусы тоже себе взял, сейчас! — Он достал из кармана еще один атласный мешочек, красный, вытащил бусы, надел. — Разноцветный агат. Он мне еще серьгу подарил, надо будет проколоть ухо. Мы типа подружились… маленький, черный, зубы белые…

— Одну?

— Ну! Одна даже интереснее. Хороший народ, смеются, спрашивают откуда… Нищих много, живут в коробках… мы проезжали на автобусе. — Дима вздохнул. — Элька, не замерзнешь?

— Нет! — Эля уселась на диван. — Шикарно смотришься в бусах, Дим. А мне вина? Теперь хочу рисунки!

…Они рассматривали, Дима объяснял:

— Это Тадж-Махал, Агра. Один как будто висит в воздухе, другой отражается, вон длинный водоем, как в зеркале. Построил царь Шах Джахан в честь любимой жены Аз-Мумтаз. Любовь была страшная, двадцать детей! У чувака целый гарем, а он всю жизнь любит одну. Аж мороз по коже. Попросил сына построить ему такой же, только черный, напротив. Тот обещал, но не построил. Я бы лично делал сразу на двоих, детям пофиг. Белый мрамор, инкрустация кабошонами… аметисты, гранаты, опалы, причем внизу выковыряны, куда народ лапами достал. Я как сел на траву, так сразу и отключился. Нирвана! Нет таких слов, понимаете? Я и Тадж-Махал. Ничего не соображал, только смотрел… челюсть отвесил. Говорят, симметрия до миллиметра, я вообще-то не люблю, но… но… не передать! Спустился в подвал, там ее гробница, а рядом его, сдвиг в симметрии. Я и понятия не имел, что там правили моголы, Агра была ихняя столица. Думал, всю дорогу индусы. Арик сказал, если я сию минуту не встану, он уедет на фиг один. Я его послал и хотел остаться на ночь, говорят, в лунном свете нереальная фантастика, но там закрывали и нас вып… вывели. Шел и оглядывался… до слез! Поклялся себе, что вернусь! Подохну, а вернусь!

Дима прерывисто вздохнул; Эля погладила его по голове…

— Это корова! Это дормен в униформе, это женщина из гостиницы, увидела, что я набрасываю, остановилась… улыбается. Это Арик в гирлянде, хотел снять, сказал, что выглядит как идиот в цветочках. А я свою носил до вечера. Это свадьба… невеста в красном, море цветов… Это слон! Арик катался, говорит, страшновато, высоко и качает! Здоровый такой слонище, сверху ковровая попона и будка с сиденьем, всё в бусах, гирляндах… культ животных! Вот Арик наверху, вцепился, морда кислая. Это обезьяны, мелкие, как кошки, шустрые, так и сигают. Трогать нельзя, священные твари, верещат, прыгают… в любом парке десятки! Говорят, съедают половину урожая. Это Красный форт, дворец… не помню чей, там их полно. Храм! А вот это… Кто знает, что это?

— Железная колонна, должно быть, — сказал Лапик, рассматривая набросок. — Кутб-Минар.

— Точно, — разочарованно сказал Дима. — Откуда ты знаешь?

Лапик загадочно улыбнулся и промолчал.

— Он у нас все знает, — сказала Эля. — Страшно умный. Эн-цик-ло-пе-дист. А что за колонна? В чем прикол?

— Полторы тысячи лет, и не поржавела. Чистое железо! Говорят, из космоса. Получить такое на Земле нереально даже сейчас.

— Ага, интересно. А настоящего йога видел?

— Видел! Красавец мужик, аж не верится, что такие бывают, весь в белом… глазищи, брови, стать… Как глянет, аж мороз по шкуре! У нас в гостинице был прием, ну, там фонтан, живая музычка, снэки… Рассказывал про йогу, говорит, хрен у вас в Европе, а не йога, разве что нос полоскать соленой водой от насморка. Генетика не та, дух не тот, мозги тоже не те… сильно много суетитесь и жрете!

— Между прочим, я состоял в обществе Рериха, — заметил Лапик. — Еще студентом. Люблю его картины.

— Ну да, ничего, — согласился Дима. — Передают атмосферу. А еще танцы! Ну совсем не так себе представлял! Думал, вроде фольклорного балета, а на самом деле крупные тяжелые тетки, бьют босой пяткой в пол, аж гудит все! Браслеты звенят, колени полусогнуты… пластика сумасшедшая! Даже глазами танцует! Я ее тоже набросал… в разных позах! Танец как тяжелая работа, ритуал… и древность страшная! — Дима нашел рисунки. — Вот!

Некоторое время Лапик и Эля рассматривают рисунки танцовщиц…

— Я тоже представляла их иначе, — сказала Эля. — А чем вас кормили?

— Рис, баранина с овощами, буйвол… все горит, глаза на лоб вылазят! Я как хватанул в первый раз, думал, все, хана! Еле отдышался. Потом привык. Картошка у них тоже есть, я и не знал, думал, один рис. Хлеб как полый шар, надкусишь, и воздух выходит. А манго лясси! Нектар! Между прочим, я вам приготовил блюдо, специально записал рецепт. Только, наверное, карри многовато, привез целую банку. Эль, доставай тарелки!

— Мы тоже кое-что прихватили! — Леонид поднялся. — Элька захотела шампанское и торт. Я пока вынесу на веранду, пусть остынет.

Дима достал из духовки казан с индийским блюдом и стоял, держа на весу; он крикнул Эле, чтобы достала блюдо, быстрее, а то горячо! Опрокинул казан над блюдом и потряс.

— Пахнет вкусно, — заметила Эля. — А какое мясо?

— Черт его знает, купил какое-то на базаре… вроде свинина. Главное — карри. Тарелки нашла?

— Нашла. Что еще?

— Овощи-гриль, купил в полуфабрикатах, еще копченое мясо и хлеб! Садимся!

— Знаете, если гостиница попроще, то можно сэкономить, так студенты катаются, — сказал Дима, когда они уселись вокруг журнального столика. — А пожрать можно и фрукты с базара, бананы, там, манго, лепешку купить. А воду надо в бутылках, заразы полно. Им ничего, а нас может прихватить. Арик снобяра еще та, гостиницы минимум четыре звезды, то, се, типа надо для представительства. Чаевые кидал нехилые, а когда обслуга расшаркивалась, мол, мистер, сэр, сааб джи, сенк ю вам до самого пола, он аж таял! Корчил миллионера, а они четко просекают, подыгрывают, а он и рад.

— Можно узнать, какова была цель вашего путешествия? — спросил Лапик. — С чего вдруг Индия? Твой Артур Головатый торгует антиквариатом, насколько я помню.

— Точно! У него магазин «Старая лампа», — вылезла Эля. — Я была!

— Ну да, антиквариатом. А сейчас хочет начать торговлю всяким барахлом, познакомился в инете с какой-то индийской компанией, они позвали, оплатили пять дней в Мумбае и перелет. А мы сначала в Дели и Агру за свой кошт, чтоб осмотреться, потом к ним. Я типа консультант, Арик в искусстве не шарит, и вкусы жлобские.

— Какие именно товары?

— Поделки из дерева и камня, украшения, фигурки, посуда… и еще что понравится. Платья, например.

— Думаешь, пойдет у нас?

— Хрен его знает! Если бы не поехал, ни за что не купился бы. А так… мне все у них нравится! Я подсказал кое-что, сумки из верблюжьей кожи, специи, четки из сандала, шкатулки… шелковые платки тоже. Экзотика, одним словом. Арик считает, что пойдет. Посмотрим. — Дима помолчал. — Так! Все стынет, берем и накладываем! — скомандовал он. — Самообслуживание. Кому чего налить? Элька?

— Мне белое! Ну-ка, ну-ка, что за штука! — Эля попробовала бирьяни, охнула и замахала руками.

— Я же говорил, не хапать сразу, — сказал Дима. — Понемножку! На, запей!

— За возвращение! — Лапик поднял бокал с красным. — Завидую белой завистью, Димыч.

— Можем махнуть вместе, — сказал Дима. — Я по-любому туда вернусь.

— И я с вами! — сказала Эля охрипшим голосом, утирая слезы. — Хочу посмотреть на йога и Тадж-Махал. И на священных коров.

Они выпили.

— Арик тоже мылится… — обронил Дима, и что-то было в его голосе… что-то такое…

Чуткий Лапик уловил сигнал и тут же спросил:

— Как вы с ним уживались? Ты говорил, у него характерец… Нормально?

Дима ухмыльнулся; сунул в рот ложку с бирьяни:

— Между прочим, они кушают рис руками… даже в ресторане. Там чашки стоят, чтобы мыть руки, а он хлебанул! — Дима захохотал. — Ну как? Ничего?

— Очень вкусно, — похвалил Лапик. — Так что Арик?

— Арик-кошмарик… — Было видно, что Дима колеблется, это заметила даже простодушная Эля.

— Дим, что с Ариком? — спросила она. — Напился из чашки для рук — и что?

— Арик влюбился! — бухнул Дима.

— Как влюбился? — ахнула Эля, трепетно относящаяся ко всему, что касалось любви. — В кого?

— В индианку! Зовут Амрита или просто Рита.

— Бессмертная! — заметил Лапик. — Красивое имя.

— В самом деле влюбился? — уточнила Эля.

— Еще как! После Дели мы полетели в Мумбай… я не знал, что это бывший Бомбей! Говорят, индийский Чикаго, небоскребы, бизнес, мафия. Народу туча, под двадцать миллионов! Арика сразу ограбили, еще в аэропорту! Сперли мобильник. Ну, встретили нас, привезли в офис, всякие церемонии, Арик щеки надувает, господин Сингх в чалме кланяется, сели обсуждать… все такое. Чай подали какой-то особенный. Я особо не вникал, смотрел из окна, там шестнадцатый этаж, весь город как на ладони. Муравейник! Никакого сравнения с Дели и Агрой. Какой-то закопченный, улицы узкие, народу не протолкнуться, машин до фига. Шум, аж уши закладывает, машины сигналят, люди орут, зазывалы хватают за рукав и тянут в лавку, рекламы бьют по голове. И жара! Жарища просто дикая! И влажность, дышать нечем, с тебя льет в три ручья! Мы бегом проскочили по центру, для общего развития, и назад в гостиницу. А вечером прием у него дома… громадный домина, чисто тебе дворец, палаты, позолота, много цветов, благовония, деревья в кадках… Собралась вся семья, человек двенадцать, дети, родители, жена, сестры… живая музыка! Пригласили музыканта, инструмент вроде лютни, сидел на помосте, тренькал. Причем подают только воду и соки. Я думал, из-за жары, спросил, а господин Сингх сказал, религия не позволяет. «А у вас?» — спрашивает. У нас, говорю, тоже не позволяет, а как же! Очень приветливые, чувствуется, что не притворяются, и правда им интересно, и радуются. Старшая дочка… красотка! Зовут Малика. Глазищи во! Тоненькая, гибкая, косы до пят, малиновое сари и вся в золоте… Арик меня локтем, козлина, шепчет: «Веди себя прилично», — а я как идиот, смотрю и смотрю! Потом не выдержал, достаю из папки бумагу, карандаши… прикладываю руки к груди на ихний манер, кланяюсь, киваю на карандаши и на нее, можно? Они так смеялись! Подарил им набросок, они обрадовались, опять смеются, рассматривают, кричат. Она сидит красная, глаза опустила, а потом как стрельнет в меня! Вернулись в гостиницу, Арик мне втык сразу, говорит, опозорил перед деловым партнером, пялился, а у них не принято. Девушка как девушка, ничего особенного, лично ему нравятся блондинки. Блондинки! В Индии!

— Так кто из вас влюбился? — спросил Лапик. — Ты или Арик?

— Арик, в Махабалипураме…

— Где? — переспросила Эля. — Это что?

— Городок на юге, вроде курорта. Господин Сингх предложил нам до отъезда отдых на океане, у него там бунгало. Арик разнылся, что это из-за меня, чтоб не пялился, гад. Мы и полетели. Я как увидел океан… — Дима сделал паузу и глубоко вдохнул. — Это же… охренеть! Песок и волны! Полоса почти белого песка на мили и пустой океан… один или два паруса на горизонте. И людей ни души. Нереальная жара, свободно дышишь только часиков в пять-шесть утра, потом сиди в бунгало и носа не высовывай. С закрытыми окнами. Бунгало из темного дерева, маленькие зеленые ящерки бегают по стенам и потолку… называются гекконы. А под вечер выползаешь на пляж и до утра на океане! На песок не ступить, раскалился за день… опять обжегся! — Дима помолчал от избытка чувств. — Это что-то! Не передать… Накатывает и уходит в песок… и так миллионы лет! Ш-ш-ш на берег и обратно! — Он сделал плавный жест рукой. — Как шепчет… Миллиарды! Сливается с горизонтом… В шесть вечера уже кромешная темень, потому что экватор! Без фонарика до бунгало хрен доберешься. И звезды! Таких звезд нигде больше нету! Низкие, большие, можно потрогать… это… это полный абзац! Ни земли, ни верха, ни низа… одни звезды. Куполом над тобой! А ты… ты никто, букашка, но тебя впустили, понимаете? Такое чувство… летишь среди звезд! Тебе разрешили посмотреть! И благодарность… прошибает аж до слез! В океане светляки как звезды, волна накатывает, они гаснут, откатывает, и сразу новая… как будто он дышит! И опять звезды до горизонта… непонятно, где океан, а где небо. Иногда падают… летят в океан и тонут…

Дима снова замолчал; Лапик и Эля тоже. Лапик налил вина:

— Предлагаю выпить за возвращение!

— Я вернусь! — убежденно сказал Дима. — Похалтурю годик и вернусь!

Они выпили.

— Так в кого он влюбился? — напомнила Эля.

— В гидессу Амриту. Пошли купить экскурсию, а там она. Арика прямо заткнуло, рот открыл, забыл все английские слова… — Дима ухмыльнулся. — Готов! Причем не блондинка.

— Красивая?

— Потрясающая! С зелеными глазами, в зеленом сари, звенит браслетами, улыбается. Фигурка точеная. А походка… офигеть! Песня! Арик сразу мозгами двинулся, начисто башню снесло. Они потом все время за руки…

— Красивее Малики?

— Малика девочка, а Рита вамп! Была с нами весь день, и следующий, и еще, до самого нашего отъезда. Там две спальни, у меня своя, ну а они…

— Она осталась с вами на ночь? — ахнула Эля.

Лапик рассмеялся:

— Она, надо думать, осталась с Ариком. Взрослые люди…

— Но ведь он женат!

— Ты, Элька, как ребенок, честное слово! При чем тут жена, если любовь? Он не предлагал ей уехать?

Дима пожал плечами:

— Я бы не удивился, если честно, он совсем слетел с катушек. Хотел остаться, но потратился, пришлось возвращаться. А здесь снег с дождем все время. — Дима вздохнул. — И пробки вырубило.

— А она тоже влюбилась? — спросила Эля.

Дима пожал плечами:

— Ну, наверное. Я не хотел им мешать, спал на лежаке на пляже. В семь утра окунался… вода как из чайника! Потом шел в кафе, брал чай и лепешку, ничего больше в горло не лезло. Потом ходил по городу… по паркам, смотрел храмы… Перебежками из тени в тень. У них там падающий камень, громадный валун! Сейчас! — Он порылся в кипе рисунков, лежащих на полу под столиком, вытащил один и протянул: — Вот! Как он там висит… черт его знает! Должен упасть, но почему-то висит. — Эля и Лапик некоторое время рассматривали рисунок с падающим камнем. — А вечером снова на океан и до самого утра. Один! Лежал, смотрел на звезды, и такое счастье накатывало… Их почти не видел. Предложил ему остаться еще на неделю, так этот придурок хлопнул все бабки… сдуру купил камни!

— Какие камни? — спросила Эля.

— Два сапфира, рубин и изумруд. Признался не сразу… да мы почти не виделись. Как оказалось, какие-то особенные, страшно дорогие, по двадцать карат…

— Он собирается торговать камнями?

— Черт его знает, что он собирается. Говорю же, я только потом узнал, все втихаря, тайком. Там с десяток бунгало, отдыхают богатые. Приехал ювелир, привез одному камни, как договаривались, а клиент передумал. Он рассчитывал на сделку, летел из Мумбая, а тут облом. Оказалось, знакомый Риты, они столкнулись в ресторане. Арик попросил показать… ну и купил, тот уступил пятнадцать процентов. И мы полетели на хрен домой.

— А что он с ними собирается делать? Продать?

— Понятия не имею. Теперь уже по барабану, потому что…

Они вздрогнули от стука в дверь; переглянулись.

— Ждешь кого-нибудь? — спросил Лапик.

— Деда Мороза с подарками! — хихикнула Эля, наливая себе вина.

Дима поднялся и пошел открывать. Хлопнула дверь, по дому промчался холодный сквозняк, и метнулось пламя в камине; Эля потянула на себя плед. Вошел Арик, увидел гостей и встал на пороге как вкопанный.

— Проходи, — сказал Дима, подталкивая в спину непрошеного гостя. — Все свои.

— Добрый вечер, Эля! Леонид! — опомнился Арик. — Ничего, что я так, наскоком? Не ожидал, думал, забегу на минутку, узнать, как и что… поговорить.

— Ага, проходил мимо, — фыркнул Дима. — О чем говорить? Вроде уже все обсудили, с тобой все ясно.

— Ну… вообще. Как у вас вкусно пахнет!

Лапик встал, принес из кухни табурет:

— Садись, Артур. Димыч рассказывает про Индию, мы дружно завидуем. Решили тоже смотаться по свободе. Как тебе поездка?

Тот пожал плечами и пробормотал, что хорошо. Эля и Лапик переглянулись. Обычно самоуверенный и шумный Артур был не похож на себя. Эля вскочила и побежала на кухню; вернулась с чистой тарелкой.

— Вина будешь? У вас там в Индии сухой закон, отвык небось? — пошутил Лапик.

— Димочка приготовил национальное блюдо… забыла, как называется. Вкусно! Я тебе положу. Ты видел его рисунки? Потрясающе! И вот это платье тоже он! — Эля одернула обновку на груди. — И еще бусы! Аметисты и сандал, запах с ума сойти!

— Ага, бусы, — произнес замороженным голосом Артур. — Мы тут решили устроить у нас индийский фестиваль, летом. Почти договорились, пригласили гостей. Индийский базар, сувениры, еда, одежда… бусы тоже. Из натуральных камней. Танцы, музыка, кино…

— Класс! Дима сказал, ты купил какие-то необыкновенные камни, — не выдержала Эля.

Артур затравленно взглянул на Диму, тот пожал плечами.

— Покажешь?

— Нету камней, — после продолжительной паузы сказал Артур. — Забрали на таможне. Оказывается, у них там какие-то драконовские правила…

— Как забрали? — ахнула Эля. — Правда? — Она уставилась на Диму: — Ты не сказал!

Дима снова пожал плечами.

— Димка, я же извинился! — закричал Артур. — Сколько можно! Мне и так хреново, а тут еще ты… в позе! Я же все объяснил! Идиотское недоразумение! Сам не знаю, как это получилось… честное слово!

Эля и Лапик снова переглянулись. Дима загадочно молчал. Неловкая пауза затягивалась. Артур сидел красный, взъерошенный, переводил взгляд с Лапика на Элю, словно прося о поддержке. Лапик пробормотал:

— Ребята, если у вас там что-то… Нет, ну не хотите, не надо, мы понимаем. Надо прийти в себя… совершенно чужой мир, культурный шок… Помню, читал еще студентом роман «Поездка в Индию», фильм тоже есть, замечательный!^[1] Об отсутствии точек соприкосновения между Востоком и Западом, о непонимании белым человеком их культуры, ментальности, об осознании собственной чуждости их миру… И стихи учил в университете, до сих пор помню! — Он продекламировал нараспев:

О, Запад есть Запад,

Восток есть Восток,

и с мест они не сойдут,

пока не предстанет Небо с Землей

на Страшный Господень суд…^[2]

Замолчал, разлил вино и поднял бокал:

— За Индию!

— Мы уже пили за Индию, — напомнила Эля. — То есть, по-твоему, мы не способны их понять?

— Разве что поверхностно. Бусы, платье, фигурки богов. Как сказал ученый йог, на уровне полоскания носа. Я считаю, культурные барьеры непреодолимы, что тогда, что сейчас. Но это мое мнение, возможно, кто-то не согласится. Если за Индию уже пили, давайте за любовь.

Тост возражений не вызвал, и они выпили.

— Арик, в какой он позе? — Эля умирала от любопытства. — Что случилось?

— Он сунул мне в сумку свои чертовы камни, и меня свинтили таможенники! — бухнул Дима басом.

Эля всплеснула руками и повернулась к Артуру. Лапик неопределенно улыбался и рассматривал свой бокал.

— Кто же знал! — закричал Артур. — Все чеки в порядке! Положил к Димке, сумки одинаковые… случайно. Не знаю, как это получилось. Мне говорили, все нормально: что купил, то твое. Честное слово!

— Ага, одинаковые! — фыркнул Дима. — Не надо нас дурить! Меня чуть в каталажку не упекли. Влепили бы пять лет за контрабанду… Всю жизнь мечтал об индийской тюрьме.

— Краденые? — спросил Лапик.

— Да нет, какие-то суперценные, туристам не продают… национальное достояние.

— В смысле, не продают? — удивилась Эля. — Моя знакомая накупила у них кучу ювелирки!

— Продают, но не такие, эти какие-то особенные, и цена… — сказал Артур. — Свои могут купить, а туристы нет. Из Египта, например, нельзя везти кораллы… Вот они и забрали, жулики! Слава богу, без последствий. Но деньги не вернули. Держали Димку целый час, я уже не знал, что и думать, весь на нервах!

— Ну и пошел бы признался, что камни твои! — сказал Дима.

— А ты не сказал? — спросила Эля.

Дима дернул плечом…

— Кто старое помянет, тому глаз вон, — сказал Лапик примирительно и поднял бокал. — Все хорошо, что хорошо кончается, как говорят англосаксы. За нас!

Артур выпил, раз, другой, оттаял и пришел в себя. Расхвастался, что он теперь там свой человек, его принимают как родного и бизнес-перспективы впечатляют! Намекнул на приятные перемены в жизни, вспомнил про индианок, закатил глаза…

Эля притулилась в уголке дивана и задремала. Лапик принес с веранды шампанское и торт, Эля проснулась и захлопала в ладоши. В разгар праздника Артуру позвонила жена, он умолк на полуслове и засобирался домой. Дима иронически хмыкнул. Лапик взглянул на часы.

— Мы остаемся, — с нажимом сказала Эля. — Хочу шампанского!

Артур ушел. Дима поставил чайник и подбросил дров в камин. Лапик потянулся за бутылкой, хлопнула пробка, и Эля взвизгнула…

— Хороший торт, — сказала она, отрезая себе изрядный кусок. — Мой любимый, «Метро». А шампанское холоднючее! Замерзла… Дим, мне кружку побольше!

— Нелепая история, — сказал Лапик. — Даже не верится! Чтобы вот так запросто на таможне ограбили туристов… дикость! Хоть бы деньги вернули. Бедный Артур! Хотя поступок его, скажем прямо, выглядит сомнительным.

— Жлоб! Влюбился он… а как жена позвонила, сразу бегом! — осуждающе сказала Эля. — Камни, конечно, жалко.

— И все-таки… — задумчиво произнес Лапик. — Зачем ему прятать камни в твою сумку?

— Ну как ты не понимаешь! — воскликнула Эля. — Он его подставил! Сам везти испугался!

— И чего бы он добился? Ну, допустим, камни нашли, нарушили вы там какие-то их законы, и что? Ты бы сказал, что камни не твои, позвали бы Арика… Думаешь, он стал бы отрицать?

— Пусть бы попробовал! На камнях его отпечатки, — сказала Эля. — Вот гад! Он мне никогда не нравился. Как ты только с ним дружишь!

— Друг детства, — сказал Лапик. — Никуда не денешься. Тем более общий бизнес… — Он усмехнулся иронически.

— Ага, хапнул за бесценок «Испанца в кружевном воротнике», — сказала Эля. — Воспользовался тем, что крыша потекла и деньги нужны.

— Ну, я думаю, Димыч в долгу не остался, — заметил Лапик. — Дружба дружбой, а ухо держи востро.

— И все-таки я не понимаю…

— Подожди, Элька, — перебил Лапик. — Мне кажется, что-то не то в этой истории. Некая бросающаяся в глаза странность. Я склонен думать, Артур действительно перепутал сумки. Чего ему бояться, куплено честно, чеки есть, координаты ювелира… Димыч, согласен?

Тот сделал вид, что не услышал.

— Вам нужно было поднять хайп, а вы молча проглотили. Между прочим, туристу всегда вручают памятку, что можно вывозить, что нельзя. Ну, там антиквариат, животных… возможно, драгоценности. Надеюсь, вы ее читали?

— Ну как ты не понимаешь! — горячилась Эля. — Ты же им ничего не докажешь, да еще и в тюрьму посадят! Черт с ними, с камнями! Главное, все живы. Жалко, конечно, хоть бы одним глазком посмотреть…

Дима сунул руку в карман, достал замшевый мешочек и вытряхнул на журнальный столик четыре камешка:

— Смотри!

Эля вскрикнула и вытаращила глаза; Лапик приподнял бровь, внимательно посмотрел на Диму и снова перевел взгляд на четыре круглых, поблескивающих в бликах огня камешка: два синих, один красный и один зеленый.

Трещали дрова в камине, неровные розовые тени плясали на стенах; казалось, слышно, как лопаются пузырьки в бокале с шампанским…

— Ты что, грабанул Арика? — опомнилась наконец протрезвевшая Эля. — Дим? Как это… ты чего? Получается, они ничего у тебя не нашли? Это что, месть такая? Но ты же сам сказал, он не нарочно перепутал… Ничего не понимаю! Дим!

— Минуту! — Лапик забегал пальцами по экрану айфона. — Сейчас, сейчас… Ну вот! Как я и предполагал, нельзя вывозить слитки золота и серебра, животных, антиквариат и… — он поднял палец, — ювелирные изделия стоимостью более двух тысяч рупий!

— Рупия — это сколько? — спросила Эля.

— Это очень мало, поверь. Сейчас узнаем! Один доллар семьдесят семь рупий… значит, две тысячи примерно двадцать шесть баксов. Насколько я понимаю, эти камни стоят дороже? Или… что?

— Значит, все-таки нельзя было… — сказала Эля. — И что же ты делал у них целый час?

— Они его обыскивали!

— Почему его, а не Арика? Димыч, ты сказал, у тебя были две тубы с рисунками…

— Потому меня и дернули, — признался Дима. — Повытаскивали, стали рассматривать. Набежало целых пять человек, радуются, смеются… даже начальник приплыл, толстый, с усами как у Дали. Попросил нарисовать портрет, сидел весь такой важный, нахмурился, живот втянул. Очень благодарил…

— Значит, камни не нашли? — спросила Эля.

— Думаю, нашли. Нашли, Димыч?

— Нашли, — сказал Дима. — Всю сумку перекопали и нашли. В самом начале. Я прямо охренел, когда увидел! Еще до портрета.

— Нашли?! Как это? И отдали назад? Почему?

— Спроси у Лапика, он все знает, — фыркнул Дима.

— Лапик! В чем дело? Можете наконец сказать по-человечески? — возмутилась Эля. — Ничего не понимаю!

— А подумать? — спросил Лапик. — Своей головой? Существует одно-единственное приемлемое объяснение… ну-ка? Ты же у нас умная девочка… красный диплом, интеллект, детективы опять-таки читаешь в оригинале.

— При чем здесь детективы!

Лапик протянул ладонь Диме, тот, словно заключая пари, хлопнул сверху своей; теперь они оба выжидательно смотрели на Элю: Лапик иронически улыбаясь, Дима — приоткрыв рот.

— Ты хочешь сказать… — Эля осеклась.

— Ставлю «Абсолют», — сказал Дима; Лапик кивнул.

Эля взяла красный камешек, посмотрела через него на огонь в камине; потом через синий, зеленый…

— Они… ненастоящие?

— Браво! — Лапик захлопал. — Димыч, ты продул!

— Они так смеялись! — сказал Дима. — Чуть не подохли! Позвали остальных, рассматривали эти стекляшки, тыкали друг другу чеки, возбудились, а я ни хрена не врубаюсь! Только потом дошло…

— Хочу выпить! — потребовала Эля. Лапик вылил ей остатки шампанского; Диме и себе налил вина. — За истину! — Она выпила залпом и спросила: — А почему ты не сказал Арику?

— Что он должен был сказать, по-твоему? — спросил Лапик. — Его обманула любимая женщина? Ты правильно сделал, Димыч. По-мужски.

— В смысле?

— Элька, ты опять как маленькая! Отработанный прием: женщина-наводчица, ювелир-сообщник… Сколько он за них заплатил?

— Четыре штуки зелени!

— Круто!

— Не верю! Дима говорил, у них любовь.

— Любовь-морковь! А с другой стороны, что такое четыре тысячи для бизнесмена! Антикварная лавка, удачный бизнес… Я тоже был у него в «Старой лампе», имел удовольствие… как-то раз. — Лапик и Дима переглянулись; Лапик ухмыльнулся.

— Ага, удачный бизнес, — сказал Дима. — Правда, финансы Нинка контролирует, жена. Все сделки с ее ведома. Он купил камни для себя, ей говорить не собирался, а взять с карточки побоялся. У них все строго, это он только с виду такой крутой… Мы бы запросто зависли там еще на недельку, но лимит исчерпался. Если бы она узнала, сожрала бы с потрохами… тем более такой пролет. А у меня с собой вообще копейки…

— Бедный Арик, — сказала Эля. — Ты ее хорошо знаешь? Что она за человек?

— Нормальная тетка, учит меня жить. Всех строит, в доме идеальный порядок, обеды на белой скатерти, дети по струнке… У них два парня, пять и семь. Говорит, мне бы твой талант, я бы давно стала миллионершей. Требует, чтобы я писал портреты, обещает клиентуру. Как приду, всегда накормит, расспросит, выдаст цеу…

— А ты? Деньги всегда нужны, — рассудительно сказал Лапик.

— Нужны… Думаешь, надо ему сказать? — невпопад спросил Дима.

— Не надо, — сказал Лапик. — Ты прав, Димыч. Мало того, что потерял деньги, так еще и развели как мальчишку. Поверил, влюбился… обидно. Пусть думает, что только на деньги кинули. А память останется. Про Амриту…

— Ага, я тоже подумал… потому и не сказал. Он только вид делает, что весь из себя, а с ним девчонки не хотели дружить, ни в школе, ни потом… всю дорогу не везло! Женился на деньгах, а тут вдруг такая сумасшедшая любовь! Он с непривычки и поехал крышей, даже теперь сам не свой, видели? А она его… это самое! — Дима цыкнул зубом.

Лапик ухмыльнулся.

— Как вы можете! — вдруг выкрикнула Эля. — Может, она… эта Амрита, ни при чем! Вы циники! Не верите в любовь! Противно слушать!

Она закрыла лицо ладонями и расплакалась. Эля всхлипывала, ее тощенькие плечи тряслись; мужчины переглянулись; Дима кивнул на бутылку и закатил глаза…

— Эль, ты чего! — Лапик притянул ее к себе. — Мы верим, правда, Димыч? Честное слово! Куда ж нам без любви. Извини, это же только гипотетически, досужий треп! Ну дураки, согласен. Повторяю: мы с Димычем самые дурные дураки на свете! Увлеклись схемами… ты же знаешь нас, мужиков. Амрита ни при чем, это все жулик-ювелир. А она ничего не знала и тоже влюбилась… А что? Артур интересный мужчина, натуральный блондин, даже альбинос… экзотика для них. И загар красивый…

— Как у вареного рака, — встрял Дима.

–…и веснушки. Ну-ну, перестань, девочка, а то глазки покраснеют! — Он промокнул ей глаза салфеткой. — А теперь носик… дуй сильнее! Ну вот, умница, теперь полный порядок. А мы сейчас еще чайку, вон почти весь торт остался… твой любимый! Смотри, сколько орешков, а? Хочешь, наковыряю?

Лапик, ироничный и язвительный, прижимал Элю к себе, гладил по голове, ворковал и успокаивал ее как ребенка.

— Ну да, ага, влюбилась, сразу видно… было, — бубнил слегка подрастерявшийся Дима. — Он такой счастливый, и за руки держались все время… У него никогда такого не было, аж завидно! Ага, я чайник поставлю! Остыл. — Он вскочил и убежал на кухню.

— У тебя нет ее фотки? — спросила заплаканная Эля, когда Дима вернулся с закипевшим чайником.

— Есть! — Он поставил чайник на пол и достал из кармана айфон.

— Сколько у тебя добра в карманы влазит, — заметил Лапик.

— Вот! — Дима протянул Эле телефон. Она всмотрелась в картинку:

— Какая красивая… с ума сойти!

— Покажи, — Лапик взял у нее телефон. — Ну-ка! Да, хороша! — сказал он после паузы. — Повезло Арику. Черт с ними, с деньгами…

— Не верю, что она знала! — сказала убежденно Эля. — Она такая… Не верю!

— От красивых людей ожидаешь красивых поступков… — ни к кому не обращаясь, сказал Лапик. — Элька, ты мое чудо!

…Они пили чай и ели торт. Филька мурлыкал, лез под руку Эле и щекотал усами; она совала ему кусочки, и он глотал, не жуя.

— Жаль, Арик не попробовал! По-моему, он, бедняжка, даже похудел, — сказала Эля.

Лапик и Дима переглянулись. Дима открыл было рот, чтобы объяснить, почему именно похудел Арик, но, наткнувшись на предостерегающий взгляд Лапика, так и закрыл…

Они хорошо сидели. Покой и умиротворение снизошли на них, и любовь осенила их своим крылом. Горел камин, блики огня бегали по стенам как розовые гекконы; Лапик выковыривал из торта орешки и отдавал Эле; Эля кормила кота; Дима ел сам. Он машинально жевал, сидел задумчивый, погруженный в свои мысли, представляя, как вернется… Обязательно! Сначала в Агру, сядет на траву и будет смотреть на мавзолей. И останется там на ночь! Потом на океан, и снова будет спать на пляже под сумасшедшими звездами; потом… еще куда-нибудь… Индия большая! Пешком, автостопом, по старым монастырям и храмам.

У него даже слезы навернулись, и перед мысленным взором стали возникать по очереди то коричневая корова в цветочной гирлянде с красивыми большими глазами, то сказочные храмы с двориками из раскаленного на солнце мрамора, то шумная галдящая разноцветная уличная толпа и юркие рикши, то женщины в малиновых, желтых, зеленых и синих сари, улыбающиеся, в звенящих браслетах, с танцующей походкой… И где-то там среди них дочка господина Сингха, красавица Малика! Наверное, тоже вспоминает его, Диму. А ее портрет висит у них в гостиной на видном месте. И портрет начальника таможни с усами как у Дали тоже висит у него дома…

Дима вздохнул и долил себе чаю…

— Дим, а Малика у тебя есть? — вдруг спросила Эля.

— Есть, — не сразу ответил Дима. — В студии. Хотите?

Эля кивнула, и они пошли смотреть на Малику. С фонариком, потому что там света тоже не было. Они стояли и смотрели на Малику, а она с картины смотрела на них — смуглая, большеглазая, улыбающаяся, совсем еще девочка; в красном платье, с красным цветком в волосах, с красной точкой на лбу. Смотрела с легкой лукавинкой и так ласково, словно радовалась их приходу; глаза сияли в неярком свете фонарика, краснел цветок в волосах, сверкали золотые украшения на шее и в ушах…

— Дим, когда ты успел? — спросила Эля после продолжительной паузы. Она собиралась еще сказать, что Малика… ну да, миленькая, но ничего особенного, до Амриты ей далеко, и до красоток из Болливуда тоже, но, взглянув на Диму, передумала и промолчала…

Примечания

1

Речь о романе английского писателя Эдварда М. Форстера «Поездка в Индию».

2

«Баллада о Востоке и Западе» английского писателя Редьярда Киплинга.