История Кыштыма

Вячеслав Лютов

Кыштым – один из старейших городов Южного Урала. Здесь пересекаются несколько исторических эпох: от демидовских заводов и становления уральской металлургии до нашей современности. Это перекресток творения рук человеческих и удивительной по красоте первозданной природы, многогранная история людей и событий. Новая книга – наиболее полный на сегодня свод фактографического материала по истории этого удивительного города.

Магия места

Геральдика: История любви. С вершины Сугомака. От Увильдов до Иртяша. Сугомакские волны. Марьины слезы и мраморные своды. Металлургия в архетипе. Археология под ногами. Перекресток дорог. Башкирские волости. Топоним места: «Тихое зимовье».

Геральдика: История любви

В 1960-х годах, на волне новой советской геральдики, начиналось символическое осмысление городской истории. На первом гербовом щите Кыштыма важно было подчеркнуть особенность места и связать ее с производством: металлургическим и машиностроительным. В итоге в 1967 году на синем лазоревом фоне появились две горы: Сугомак и Егоза, а над ними — олень, «Серебряное копытце», от которого стремятся ввысь солнечные лучи. Сказочный олешек был вписан в форму анода, а под его копытцем — машиностроительная шестеренка…

Время шло — герб менялся. В 1995 году был объявлен конкурс на лучший проект герба. Ближе всех к требованиям геральдики оказался эскиз Ольги Илларионовны Сониной. На фоне Сугомака и Егозы появился знаменитый Белый дом — усадьба Демидовых в Кыштыме. А под нею — под серебристой кромкой волны — рыбка, плывущая над старославянской вязью в названии города. Однако работа по официальному утверждению герба не была завершена, и до 2001 года гербом оставался самый узнаваемый вариант 1967 года.

Новый герб, утвержденный в 2002 году Геральдическим Советом при Президенте Российской Федерации, — это проработанный геральдистами вариант Сониной. Он изменится еще один раз: исчезнут буквы и рыбка, герб станет лаконичнее. Но над озерной волной по-прежнему будет стоять демидовская усадьба, а за ней — все те же две неразлучные горы: Сугомак и Егоза.

Именно: неразлучные… Вечный сюжет о любви, когда-то воплощенный Шекспиром в образах Ромео и Джульетты, кочевал по всем временам и по всем народам. Он найдет свое место и в башкирских легендах.

В стародавние времена, когда на уральском раздолье башкиры мирно пасли большие табуны лошадей и овец, один молодой башкир приревновал свою красавицу жену к башкиру из соседнего рода и в пылу ревности убил его. С этого момента мирная и счастливая жизнь закончилась. Люди стали враждовать, бояться друг друга и с тоской вспоминали жизнь в прошлом.

Но случилось так, что молодой, ловкий и сильный батыр по имени Сугомак встретил в степи стройную красавицу Егозу из враждебного соседнего рода. Молодые люди полюбили друг друга. Но главы обоих родов и все родственники и слушать не хотели о соединении двух влюбленных. Они продолжали тайно встречаться, пока Сугомака не приковали цепью к тяжелой колоде, а Егозу не увезли в горы и не спрятали там. Но сила любви была настолько велика, что Сугомак разорвал свои цепи, нашел в горах Егозу, и они стали жить вместе вдали от всех. Однако это только еще больше разожгло ссору между родами.

Сугомак и Егоза глубоко переживали то, что их любовь принесла столько бедствий их родам, но не в силах были расстаться. Тогда они обратились к своим богам и сказали им, что готовы пожертвовать собой, но за это боги должны принести башкирам мир и счастье, а их соединить навечно. Боги услышали их — среди башкир снова воцарился мир, и наступила спокойная, счастливая жизнь. Но взамен боги превратили Сугомака и Егозу в две стоящие рядом горы. С тех пор они вечно неразлучны и оплакивают свою любовь, а их слезы наполняют глубокое озеро, которое благодарные люди назвали Сугомаком…

С вершины Сугомака

Сегодня, как и век назад, быть в Кыштыме и не подняться на вершину Сугомака считалось бы большой ошибкой. В начале ХХ века журналист и краевед Виктор Александрович Весновский, автор знаменитого «Путеводителя по Уралу», буквально влюбился в эту вершину, считая ее одной из самых красивых и доступных на Урале, восхождение на которую «нисколько не затруднительно даже для непривычных лиц».

«С вершины горы развертывается перед взорами туриста чудная и грандиозная панорама. Горизонт открыт на 60—70 верст. На запад, насколько хватает глаз, тянутся горы. При замечательной прозрачности горного воздуха ясно видны вершины Таганая и Уреньги. Ближе обрисовывается красавица Юрма. Точно разбушевавшееся безбрежное море окаменело вдруг по мановению какого-то волшебника. Здесь нет тех резких контуров, которые свойственны, например, Кавказу и которые придают ему такой дикий, грозный вид; нет бушующих его потоков, пробивающих путь в глубоких ущельях гор, но Урал поражает своей спокойною мощью. Это убеленный сединами старец, проживший многие геологические века…»

Действительно, как пишет исследователь Ю. Б. Заславский, здесь можно найти породы почти всех геологических возрастов. Но наиболее отчетлива геология каменноугольного периода или карбона (400 млн. лет назад), когда из недр молодой Земли вырывались потоки раскаленной магмы, воздух был раскален от дыхания вулканов, а вода кипела от подводных извержений. Вулканическая магма и составит основу будущих протянувшихся с юга на север Вишневых (396 м) и Потанинских (480 м) гор, Сугомака (580 м) и Егозы (607 м).

Кстати, название Сугомак словно подчеркивает связующую роль горы между Вишневым и Потанинским хребтами. Как предполагает исследователь Б. Идрисов, башкирское слово «амак», обозначающее грудь коня или лошади, в этом топониме можно перевести как «грудь гор», «кисть хребтов» или «гора, где сходятся хребты».

Древние геологические процессы определят и природное богатство здешних мест: граниты и магнетиты будут порезаны рудными жилами, массами медного и железного колчеданов. А по своему минералогическому разнообразию, количеству выходов и находок минералов Потанинские и Вишневые горы немногим уступают знаменитым Ильменским горам. Змеевики и кальциты, корунд и кварц, золото и пирит, вермикулит и молибден, тальк и турмалин — список руд и минералов вокруг Кыштыма превышает сотню названий.

С вершины Сугомака наглядно видно и то, что ученые называют границей уральского пенеплена — места, где горы сходят в равнину: выветриваясь, выравниваясь, вымываясь. «Вид на восток — полная противоположность тому, что видно на западе, — пишет В. А. Весновский. — Здесь нет ни одной горы, ни одного значительного холмика, зато масса озер, начиная с небольших и кончая целыми морями, как Увильды. Глядя с горы трудно сказать — чего здесь больше — земли или воды…»

«Близ Кыштымского завода возвышается гора Сугомак, и если мы поднимемся на ее каменистую вершину в ясный день, то не будем сожалеть, — читаем в книге „Живописная Россия. Приуральский край“ 1900 года. — Роскошный вид открывается с нее: на западе обозначается змейкой водораздел, утопающий в зелени; на восток, север и юг — холмы и озера, так что кажется даже, что вода занимает здесь более места, нежели земля, ибо всюду на десятки верст виднеются озера и озера, отделенные друг от друга перешейками. На востоке Урал круто обрывается, и у подножия его опять расстилаются озера, а за ними виднеются черноземная равнина и опять озера без числа. Эта часть Урала, занимающая несколько тысяч квадратных верст, почти на треть занята озерами, из которых многие достигают весьма значительной величины: Иртяж, например, тянется почти на двадцать верст и занимает площадь более двухсот квадратных верст. Озера эти принимают в себя все горные речки и ручьи, берущие начало из многочисленных нагорных ключей, и, в свою очередь, почти все соединены между собой неестественными, частью искусственными притоками. Большинство из них имеет, кроме того, значительную глубину и изобилует рыбами».

Природа щедро одарила кыштымские земли. «Отсюда к югу начинается та часть Урала, которая именуется „Русскою Швейцариею“, а Соймоновская долина почитается одною из самых здоровых местностей на Урале, — указывали дореволюционные путеводители. — Горному ландшафту Кыштыма особенную прелесть и жизнь дают многочисленные озера, начиная небольшими, как Сугомак, и кончая настоящими морями, как Увильды, имеющие свыше 60 верст в окружности».

В окрестностях Кыштыма насчитывается около семидесяти озер и маленьких озерков. Самые значительные и красивые из них своим происхождением обязаны тектонике и представляют собой древние геологические разломы, котловины, наполненные водой. Тектонические процессы внесли свои живописные штрихи в озерные портреты — например, в виде сложных изрезанных очертаний берегов, каменных останцев и скалистых островов, как на Увильдах. К востоку озера мелеют, их берега становятся плоскими и пологими, а своим происхождением они обязаны процессам эрозии почв.

Об озерных богатствах горного округа и их целебных свойствах было написано не раз. Например, в 1902 году в екатеринбургском издании «Приходы и церкви Екатеринбургской епархии» так описывались местные красоты: «В окрестностях Кыштымского завода лежат значительные по объему озера с чистою, прозрачною водою: Увильды, Иртяш, Акуля, Акакуль, Амбаш, Кызылташ, Сугомак и другие. Местность очень живописная и в гигиеническом отношении вполне здоровая… Вид на эту огромную водную площадь поистине очаровательный…»

От Увильдов до Иртяша

У каждого озера — свой характер. Самое известное — Увильды, которое с давних времен привлекало к себе путешественников красотой и прозрачностью водной глади, живописными скальными островами и прибрежными сосновыми лесами. Между тем, в 1892 году во время своего путешествия по Уралу писатель Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк назвал Увильды «Мертвым озером» — автора «Приваловских миллионов» смутил перевод названия. «В печатных источниках XVIII столетия встречается двойное название этого водоема: в русском произношении — «Увильды», а по-башкирски — «Уеделкул»… Но есть и другое объяснение… в связи со словом «ульдым», которое произвольно переводится с древнего башкирского на русский язык, как приблизительное слово «умер», «скончался». Именно так объяснял топоним краевед Борис Михайлович Мещеряков в книге «Кыштым. Исторический очерк».

Есть еще одна интересная версия, связанная с разговорной речью кыштымцев. Неоднократно приходилось слышать, что «у Вильдов хорошая охота на сохатых», что «встречал рысь у Вильдов». Вот так, неожиданно, высветилось новое название озера — «Вильды»!»

Топонимист В. В. Поздеев встретил в источниках XVII века различные варианты названия: Увельди, Уелды, Увелди; Уфельды — самое старое и отражает северорусский вариант Увельды. Он, основываясь на предположениях тюркских топонимистов, предполагает, что основа «вел» означает «великая вода; великий путь», а речные долины в древности служили дорогами. С этой топоосновой связано и чувашское диалектное «вил» — «протока, старица».

Само озеро Увильды тектонического происхождения — оно образовалось много миллионов лет назад в разломах земной коры. У берегов возвышаются горы Фоминки, Черемшанки, Собачьи и Барсучьи. Берега его достаточно высокие, заросшие сосновыми лесами, очень изрезанные, с большим количеством заливов, которые местные называют «курьями». Кстати, Увильды относится к ста ценнейшим водоёмам мира.

Не удивительно, что озеро стало «рыбацкой Меккой». На Увильдах вместе с традиционными породами рыб, характерными для всех местных озер (окунь, чебак, ёрш), водится и завезённая крупная рыба: пелядь, рипус, сиг. «Но самой крупной породой считается местная щука, достигающая порой метровой длины. Увидев у кого-либо такой улов, рыбаки обязательно скажут: „Ай да полено клюнуло!“, — имея в виду и неуклюжесть рыбины в силу её возраста, и чёрствость по сравнению с молодняком. Тем не менее, поймать такую щуку считается предметом большой гордости и искусства. А историй, связанных с её ловлей, в округе ходило немало…»

Было раздолье и охотникам в этих краях. В лесах водились лоси, косули, рыси, волки, куницы. У озер и на заливных лугах гнездились бесчисленные птицы: от уток и куропаток до глухарей, тетеревов, зябликов.

С 1930-х годов озеро Увильды начинает «обрастать» домами отдыха, спортивными базами, детскими лагерями, санаториями. К тому же в середине ХХ века здесь были обнаружены богатейшие залежи сапропели и радоновых источников. В итоге на восточном побережье озера открылся известный на всю страну бальнеологический санаторий-курорт «Увильды», а на южном берегу острова Вязовый расположилась здравница «Лесное озеро»…

Поднимаясь по озерному краю от Увильдов на север, попадаешь на берега лесного озера Большая Акуля, соединенного протокой с Малой. Это любимое место у рыболовов. Оно нравится поклонникам спокойного отдыха из-за того, что на этой территории нет поселений, а озеро богато рыбой.

Спокойствия здесь хватает. Вокруг озер — старые, дремучие леса, некоторые стволы в три обхвата. Не случайно неподалеку расположились еще два лесных озера с характерными названиями: Тайга и Темное. Между тем, название Акуля никакого отношения к морским хищникам не имеет и переводится с башкирского языка как «светлое, прозрачное озеро».

Еще одно озеро, ставшее излюбленным местом для отдыха, — Акакуль — расположилось как раз на границе городов Кыштыма и Озерска. По мнению автора многих топонимических словарей Н. И. Шувалова, основу топонима «ака» следует переводить как «протока», «течь» — и действительно, озеро связано с другими водоемами многочисленными протоками, а «лишнюю воду» сбрасывает в соседнее озеро Улагач. Акакульская вода чистая и прозрачная — дно проглядывается до четырех метров. Живописность озеру придают прибрежные сосны и березы, а также высокие отвесные скалы на северном берегу.

Рядом с самим городом, если ехать по челябинской дороге, расположилось еще одно небольшое, но очень уютное озеро — Анбаш (или Амбаш). В северной части озеро Анбаш соединяется протокой с Кыштымским городским прудом (озеро Плесо), а к берегу примыкает поселок Каолиновый. Название озера переводят как «наполненное» до краев.

И вправду, все кыштымские озера оказались полны и прославились рыбными богатствами: ерш, карась, карп, лещ, линь, окунь, плотва, рипус, сиг, щука, чебак, омуль. Рассказывают, что в XIX веке «рыбу вычерпывали из притонной проруби целыми неделями».

С севера кыштымский озерный край венчает озеро Иртяш. В него впадает маленькая горная речка Борзовка с несколькими истоками: на горе Соргина, Козьем увале, горе Цельникова, которые вместе называются Борзовскими горами. Здесь же получил свою «прописку» поделочный камень — борзовит. Кстати, название совсем не обозначает дерзкий характер: в переводе с древнеиранского слова барз — высокий, а древние памирцы сохранили слово «берз», «борз», что означает «высота, высь».

К могучему Иртяшу так просто не подберешься — «мешает» Дедов лог. В старину в русских говорах слово «дед» имело несколько значений, в том числе «домовой» и «черт». Дедов лог — место труднопроходимое, и путешественники его обычно огибали, несмотря на дополнительные версты.

Сам же Иртяш — озеро-сказка; удивительное по красоте, оно долгое время оставалось в тени озерных южноуральских жемчужин. Само название переводится как «каменистое место». Действительно, у Иртяша горный характер — его дно неровное, усыпанное камнями, с резкими перепадами, словно перевернутый вниз горный хребет. И наибольшая глубина впечатляет — 22 метра.

Это одно из самых больших озер Южного Урала — по площади зеркала Иртяш уступает только Увильдам и рукотворному Аргазинскому водохранилищу. К слову, на старинной карте академика Палласа Иртяш занимал площадь втрое большую, чем в настоящее время. Скорее всего, Паллас включил в «периметр» непроходимые болота, озерки, которые когда-то казались одним целым.

И вправду — каких здесь «заводей» только нет! Вдоль нынешней дороги Касли — Кыштым вода по обе стороны: озеро Щучье переглядывается с озером Мягким, в болотистых местах прячутся Долгое, Кривое, Жупино, Пыхово, Букоян, Травакуль, пара Карасьих озер да Светленьких. Вот и казалось Палласу, что все сливается. Правда, сегодня иртяшские воды потеряли в силе, обеспечивая водой атомный Озерск…

Многочисленные болота, заиленные и заросшие озерки, наполненные холодной родниковой водой — это тоже кыштымский природный колорит. Осенью, перед отлетом, здесь кормятся рыбой утки. Некоторые болота — клюквенные, причем, ягода здесь особенно крупная. Среди болот — березовые колки со столетними деревьями, под которыми всегда сухо и сумрачно; кустится брусника; а на вырубках — изобилие земляники.

Кыштымские леса богаты разнотравьем. Вот желтые цветочки калгана, корень которого на Урале называют «могущественником» — его водочный настой, как рассказывает В. Казаков, пьют от усталости и лечат язву желудка. Здесь же высятся колоски горца змеиного — «раковые шейки» — таким настоем снимали детские колики в животе. Есть и валериана, «маун-трава», которая успокаивает нервы. Повсюду видны медоносы: донники, клевер, Иван-чай. Здесь же — кусты шиповника, боярышника, рябины и черемухи…

Сугомакские волны

И все же самым важным, главным для Кыштыма горожане называют озеро Сугомак, который вместе с горой Сугомак и мраморной пещерой признан государственным памятником природы. Само озеро не слишком большое: всего под 6 квадратных километров и глубиной в четыре метра. Если идти по берегу — 15 километров. Кстати, зимой береговая линия Сугомака служила местом проведения лыжных гонок.

Лесное озеро Сугомак на протяжении двух веков питало водой жителей Кыштыма. Здесь переплелись легенды и были, так как человек не раз «вмешивался в судьбу» озера — как минимум, трижды строил плотины с деревянными шлюзами-запорами, укреплял берега дамбами-насыпями, рыл водоводные каналы.

Краевед Виктор Казаков рассказывает, что старые рыбаки были уверены в том, что Сугомак имеет двойное дно. «Рыбу видно простым глазом, а закинешь невод — он приходит пустым, зато позади его следа вновь играет и резвится рыба». Иногда, вдруг, среди тихого летнего дня, набегут нешуточные седые волны-барашки, вызванные озорным ветром, вырвавшимся из-за гор. В таких случаях говорили, что «Сугомак сердится».

Вообще, за Сугомаком был особый присмотр. Как вспоминали старожилы, еще во времена англичанина Лесли Уркварта в начале ХХ века озеро Сугомак охраняли конные ингуши, ездившие верхом, по двое-трое и при оружии.

— Часа два проходил их объезд. За это время мы, ребятишки, прячась в камышах, лабазах, налавливали по ведру добрых окуней…

Здесь же, в лабазах, плавучих тростниках, водились утки, журавли, цапли, а иногда даже встречались бакланы. Для рыбаков главная сугомакская добыча: линь, карась, окунь, щука, чебак. Был еще язь, да перевелся…

Знаменит Сугомак и своими островами, которых восемь. В засушливую пору некоторые из них «прирастали» к берегу, становились полуостровами, мысами — как самый большой мыс: Туманный. Названия островов говорили сами за себя: Рыбачий, Малиновый, Утиный, Охотничий, Березовый.

Кстати, на Березовом острове есть обелиск в память похороненных здесь жертвах гражданской войны. Рассказывают, что в 1918 году белочехи расстреляли здесь красных мадьяр, бывших пленных Первой мировой войны, воевавших в рядах Красной Армии. Спустя полвека сюда приезжали из Венгрии родственники погибших солдат…

Сугомак всегда притягивал горожан. В революционные годы озеро получило «политическую окраску» — как рассказывает кыштымский исследователь и краевед В. В. Казаков, здесь проводились первые революционные маевки. Затем 15-километровая береговая линия стала постоянным местом для легкоатлетических пробегов с финишем на площади города. И все это — под многоголосый птичий щебет: здесь можно услышать пение синиц, зарянок, трясогузок, чечёток, а также распознать дроздов, ворон, дятлов, иволгу и кукушку.

Впрочем, есть еще одна важная причина задержаться у подножия горы Сугомак подольше…

Марьины слезы и мраморные своды

У подошвы Сугомака находится просторная Марьина поляна и Марьин ключ, воспетый в сказах Юрия Киприяновича Гребенькова. Писатель рассказывал, что когда-то на берегах Сугомака у заводовладельца Григория Зотова была пара охотничьих избушек, где он содержал понравившихся молодых невольниц. У одной из них был суженый Ефим, кузнец, которого Зотов приказал утопить в Сугомаке. Погибая, тот успел крикнуть: «Прощай, Марьюшка!». Его Марья, прибежавшая вслед за возлюбленным к Голой сопке, услышала прощальный крик и бросилась в ночные воды Сугомака: «Я с тобой, Ефимушка!» А на месте зотовской заимки пробил себе путь живительный родник из чистейших девичьих слез…

Это место — одно из самых любимых среди жителей города, а родник — особо почитаем и охраняем. В новейшей истории родник «Марьины слезы» будет облагорожен по проекту кыштымского скульптора и художника Юрия Борисенкова. А 12 июня, в День России, здесь собирается фестиваль «Русский хоровод», на который съезжаются тысячи зрителей и артистов со всего Урала.

Юрий Гребеньков рассказывал и удивительную историю о том, как горный дух, владыка Сугомак, приветил бедную сироту из кыштымских девушек, одарив ее уральскими самоцветами. Девушку преследовал местный мастеровой, который, призвав своих друзей, хотел взять ее силой. Владыка Сугомак обратил насильников в камни — в темной и мрачной глубине своих владений…

Гора Сугомак — «гора с секретом»: здесь находится редкая для Урала мраморная пещера. Как поясняют геологи, миллионы лет назад вулканическая магма соприкоснулась здесь с известняками и превратила их в белый мрамор. Затем за дело принялась вода и выработала в массиве полосчатых палеозойских мраморов три грота в двух этажах. Общая длина ходов и гротов пещеры составляет 123 метра, а глубина — 9 метров.

Сугомакскую пещеру подробно описывал тот же В. А. Весновский в своем путеводителе. «Перед входом в нее — глубокая яма, со дна которой с юго-восточной стороны возвышается высокая черная скала, вся испещренная надписями туристов. Сыростью и холодом веет из пещеры…» Первый грот небольшой, из него идет узкий длинный коридор, который заканчивается большим залом с потолком в виде купола. «Изломы и сдвиги камней настолько красивы и оригинальны, что служат как бы украшениями этого подземного зала, в котором может поместиться не одна сотня человек».

Сразу же чувствуется особенность пещеры — существенные перепады температур. В первом гроте всегда пронизывающий холод, зато во втором тепло и уютно. Необычность большого грота еще и в том, что здесь вместе с мрамором соседствует гранит или пегматит — образованные в разных геологических условиях, они практически не встречаются вместе.

Из большого зала открывается узкий коридор, ведущий вниз и заканчивающийся отвесным 8-метровым обрывом. Там расположен третий грот, который называют колодцем. Чтобы спуститься на дно, где сверкает подземное озеро, сегодня необходимо специальное снаряжение. Хотя до революции, как рассказывал В. А. Весновский, «спуск на дно грота совершался при помощи двух поставленных вертикально сосен с сучьями. Под обрывом есть несколько расщелин, покрытых слоем льда, который лежит здесь круглый год. В нескольких саженях от обрыва, в воронкообразной расщелине, между камнями лежит озерко. Через него в 1901 году был сооружен мостик, за которым есть небольшая площадка, на которой могут стать два человека. Дальше никакого хода нет…»

Сугомакская пещера, которая долгое время считалась самой длинной пещерой в мраморе на Урале (пока в Кизильском районе не открыли пещеру Сальникова длиной 132 метра), естественно, обросла легендами и мистикой. Среди ее секретов — странные полые конструкции подо льдом, которые были обнаружены с помощью современных приборов, или тайные письмена на неизвестном языке, напоминающем арабскую вязь. Еще с XIX века существует легенда, что в этой пещере собирались старообрядцы, а подземными ходами можно было добраться до Каслей или, как минимум, до усадьбы Демидовых в Кыштыме.

Во времена уже не столь ранние человек неоднократно «вмешивался» в историю Сугомакской пещеры. Рассказывают, что в 1970 году на слете российских туристов на Сугомаке в составе гостей оказался художник, который на отвесной южной стороне пещеры вырубил барельеф Ленина — как раз к 100-летию его рождения. В 1990-е годы, когда началась история с таинственным карликом, прозванным «кыштымским Алешенькой», Сугомакская пещера сразу стала «пристанищем гуманоидов», которые бродили по подземным ходам целыми ватагами, выныривая на божий свет, подобно доисторической «чуди белоглазой», в самых неожиданных местах…

Металлургия в архетипе

Урал — земля древняя. Люди пришли сюда около 200 тысяч лет назад, и археологические артефакты можно обнаружить в самых разных местах, иногда: буквально под ногами.

В окрестностях Кыштыма самыми археологически богатыми оказались озера Иртяш, Большая Нанога, Травакуль. На их берегах археологами обнаружены поселения людей, примерно, с восьмого тысячелетия до нашей эры, несколько городищ больших и поменьше, окруженных рвом и валом. Основная часть находок — керамика: фрагменты глиняной посуды, а также кости животных и птиц, наконечники стрел, различные поделки, женские украшения: серьги, подвеска, зеркало, бронзовые сарматские наконечники стрел.

Но есть и одна особенность, которая словно предопределила начало Кыштыма как металлургического города. Суть в том, что вокруг древних городищ встречаются каменные булыжные кладки — остатки плавильных горнов, выложенных слоями обожженной глины. Повсюду на озерах от Иртяша до Иткуля встречаются глинобитные площадки, литейные формы для отливки наконечников стрел, мечей, акинаков, кельтов, ножей и украшений, а также фрагменты воздуходувных сопел, тигли, металлическая медь в каплях и слитках, шлак, зола и обожженная руда, содержащая до 50 процентов железа. Все свидетельствует о ранней металлургии здешних древних жителей и связывает их с загадочной иткульской культурой.

Археологи не стесняются в определениях — здесь, задолго до демидовских заводов, существовала самая настоящая металлургическая империя.

— Иткульские металлурги являлись основными поставщиками меди и изделий из нее сарматам Южного Урала, племенам лесостепи Зауралья и Западной Сибири, — говорит профессор Александр Таиров. — Часть металла поступала к племенам ананьинской культуры лесного Приуралья, к скифам Северного Причерноморья.

Неординарность иткульской культуры в том и состоит, что еще в глубокой древности здесь была поставлена на промышленный уровень обработка меди и железа, причем, металл производился и обрабатывался в невероятных для того времени масштабах. Порой археологи находили до трех десятков металлургических печей сразу, на одном месте, в пределах одного городища.

С самими же иткульцами до сих пор много неясного — как минимум, среди исследователей нет общего взгляда на четкую принадлежность их к одной из древних культур. Они появились в уральских землях 2700 лет назад; появились всего на четыре века, а затем исчезли, оставив после себя мифы о «чуди белоглазой», ушедшей под землю…

Первые упоминания о древних городищах близь Кыштыма на Иртяше и Наноге появятся еще в XVII веке во времена первых геологических экспедиций воеводы Якова Тимофеевича Хитрово. В начале 1670-х годов в Москву пришел слух о несметных рудных богатствах тех мест — благодаря старцу Лоту из Долматовского Успенского монастыря. По его словам, «золото и серебро, которые находят русские люди в татарских могилах, происходит из руды, которую добывают сибирские татары и их калмыцкие люди…»

Он же поведает и историю о том, что «есть город каменный на берегу озера Иредяша, и башни великие, и палаты каменные. Башкирцы его скрывают. А также некто служилый человек видел на острове Иртяш-озера этот город в саморостном камени, вокруг него ров, а за тем городом сделаны домницы исстари, видны плавильная руда и шлак…»

Именно об этом городище век спустя упомянет Петр Симон Паллас в книге «Путешествия по различным местам Российского государства». Петр Иванович Рычков, исследователь уральского края и первый краевед, в середине XVIII века также доказывал, что рудники уральских заводов это продолжение древних разработок, «по которым довольно означается, что древние здешних мест обитатели в горных делах, а наипаче в плавке меди, в свое время вели и сильные имели промыслы». «Самые те копи, — говорит он, — и находящиеся в них разные вещи доказывают, что оные горные промыслы и доставание руд были прежде нашествия татар, ибо сверху нынешних рудников на несколько аршин находящаяся наносная земля довольно подтверждает, что та работа в давние времена происходила».

В «Полном географическом описании нашего Отечества», изданном в 1914 году под редакцией П. С. Семенова-Тян-Шанского, сообщалось: «По дороге от Каслинского завода в Кыштым находится весьма живописная местность, слывшая под названием Городок. Это возвышенный и открытый перешеек между озерами Большая и Малая Нанога, где существовал прежде курган, ныне разрушенный. Здесь, по всей вероятности, было древнее Чудское городище. В четырех верстах от городка, на южном берегу озера Иртяш, есть мыс, носящий название Новой деревни, где имеется подобный же курган, описанный академиком Палласом».

Первым иртяшским археологом станет совладелец Кыштымских заводов В. Г. Дружинин — именно он сделает первые раскопки, обнаружив культурный слой в человеческий рост, остатки нескольких плавильных горнов, выложенных слоем обожженной белой глины, много шлака с большим содержанием железа, а также наконечники стрел, ножи, лопаточки. Все находки относятся к раннему железному веку и соответствуют образцам иткульской культуры…

Археология под ногами

Заглянув в отчет по инвентаризации памятников истории и культуры города Кыштыма, отчеты члена Императорской археологической комиссии В. Г. Дружинина за 1891—1894 годы, отчеты историка П. А. Дмитриеваза 1938 год и другие, можно увидеть, что археологические находки были самыми разными. Так, сообщается, что на берегу озера Травакуль, недалеко от Кыштыма, случайно обнаружен археологический клад: элементы лошадиной сбруи VII — VI веков до нашей эры, подпружная бляшка в виде свернувшегося хищника, предположительно пантеры.

Еще одна удивительная находка была сделана летом 1902 года на Кыштымском железном руднике, где добывался бурый железняк. О ней сообщил И. И. Кротов в «Известиях Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете» (том XIX, вып. 1, 1903 г.):

«В верстах 10—12 к юго-западу от Кыштымского завода… при горных работах на этом руднике минувшим летом был найден в поверхностной глине, на глубине 3½ аршин своеобразный предмет, который и был доставлен управляющему Кыштымскими горными заводами П. М. Карпинскому… Предмет этот — «лопата из лосиного рога, очевидно, судя по месту и условиям находки ее, употреблявшаяся при былой разработке нынешнего Кыштымского рудника… в виду нахождения подобных роговых орудий в других местностях, при аналогичных же условиях, позволительно думать, что здесь мы имеем дело с орудием довольно древним, употреблявшимся в былое, доисторическое время при рудничных работах в местности нынешнего Кыштымского рудника. Вероятно, в этом месте на Урале была рудная копь, аналогичная чудским копям…»

Сейчас эта древняя находка хранится в зале Шигирской кладовой Свердловского областного краеведческого музея.

Археологическое изучение окрестностей Кыштыма не прекращается и сегодня. Так, летом 2001 года в районе базы отдыха «Красный камень» под водой в иле на глубине 22 метра тремя дайверами были обнаружены два керамических сосуда и фрагмент деревянного ковша в форме уточки. По заключению ученых, находки относятся к IV тысячелетию до нашей эры и предположительно использовались при погребальном обряде.

А в 2013 году, как рассказывает в «Исторической азбуке Кыштыма» Галина Алексеевна Шангитова, один из кыштымцев Василий Лежнев, переходя через противопожарную распашку в лесу, увидел под ногами странный «камень с дырой», похожий на «кубасик» от невода. Смутился — кто бы стал ловить рыбу в лесу! — взял находку с собой и показал по случаю писателю-краеведу, геологу и педагогу Сергею Васильевичу Колисниченко, автору книги «Удивительные минералы Южного Урала».

Когда «камень с дырой» отмыли, рассмотрели, оказалось, что это навершие (верхняя часть) булавы или жезла — символа власти. «Ещё в 1971 году археологи впервые зафиксировали использование местного поделочного камня для атрибутов власти, найдя подобный артефакт в могильном кургане около села Кизильское. Это шлифованное изделие в виде приплюснутого шара со сквозным коническим отверстием из горного хрусталя получило название „шар Стоколоса“ по имени известного археолога».

Всего на Южном Урале было обнаружено пять таких артефактов, характерных для синташтинской культуры. Шестая, кыштымская находка, обработанная шлифовкой без лощения, заставила ученых поволноваться. Была высказана версия, что подобные булавы со сходными навершиями творились по одному «лекалу», словно символы власти заказывались в одном месте — в центре древней империи — и затем рассылались на места, подобно современным инаугурациям губернаторов или мэров…

И все же вопрос: как сарматский скипетр попал в страну металлургов-иткульцев — остается открытым. Но если согласиться с тем, что люди в этих краях были всегда, то вместе с ними испокон существовали и дороги, их связывавшие.

Перекресток дорог

Исследователь и краевед Вячеслав Михайлович Свистунов, автор первого обстоятельного очерка по истории Каслинского завода, отмечал удивительную историко-географическую особенность здешних мест: от Кыштыма и Каслей до Маука и Уфалея. Это не просто места водораздела, откуда реки уходят как на запад, так и на восток — в Каслинском Урале высота водораздела ниже, и Теплые горы ниже соседних. А значит, это самые удобные места для «перевалки через Камень», для караванных путей. Кстати, соседний с Кыштымом Маук переводится как «волок», «волоковая река», по которой тащили грузы.

«Эти места были привлекательны тем, что через Каслинско-Иртяшскую систему озер пролегал древнейший путь из Азии в Европу, по которому происходило передвижение многих племен и народов, — пишет В. М. Свистунов. — Эта древняя дорога позволяла во все времена вывозить как готовый металл, так и изделия из него, на большие расстояния и в больших количествах. Путь этот в разные эпохи имел разное значение. Были исторические периоды, когда движение по нему было интенсивным, но были и периоды, когда оно замирало».

Ученый также отмечает, что в эпоху бронзы и раннего железного века здесь довольно густо располагались селения, жители которых занимались, в основном, добычей руды и выплавкой металла — причем, счет ему шел на тонны. Металл большей частью сбывали на восток — это подтверждают бронзовые орудия труда из уральского металла, найденные при раскопках в степях Южного Урала и Северного Казахстана.

К концу XVII века древний путь оформился в Старую Казанскую дорогу. В. М. Свистунов приводит интересный архивный документ в «Деле о спорных землях башкир на Сибирской стороне Урала 1695—1696 годов». В нем описан участок пути из Сибири в Россию: «…А от Караболки-речки, едучи по Казанской Уральской дороге до озера Порохового…, а от того озера, едучи по Казанской же дороге, к Каменю на правой стороне озеро Алак Большой, другое озеро Алак Малый… А от того озера едучи, на левой стороне дороги озеро Алабуга… А от того озера едучи, на правой стороне Казанской дороги близ Камени озеро Касли… а из того Касли-озера течет Исток мимо башкирской деревни и подле Урал-камень в Иртяш-озеро; а от Камени подле тот Исток на Казанской проезжей дороге живут башкирцы Талиш Иткулов со товарищи в 10-ти юртах…»

Несмотря на то, что описание дороги на этом прерывается, можно смело предположить, что дальнейший путь шел по речной долине Большого Маука через главный водораздел Каслинского Урала к речкам Кизил, Нязе, Уфе, а по ней к рекам Белой и Каме в Волгу. При этом, название Старая Казанская дорога, или просто Казанская дорога, как исследователь и историк Гаяз Хамитович Самигулов, относилось не к одной дороге, а к целой сети дорог, соединявших европейскую часть с Зауральем и Средней Азией. В этой сети путей, естественно, были свои узловые точки, и одна из них как раз приходилась на озерный кыштымский и каслинский край.

В любом случае, будущие заводчики, и Демидовы в том числе, транспортируя железо из Зауралья до самой Балтики, не изобретали ничего нового — просто воспользовались старым маршрутом и тащили барки по уральским рекам волоком…

«На бывшей дороге яму…»

К моменту основания Н. Н. Демидовым Кыштымских заводов, здешние земли совсем не являлись глухим медвежьим углом — необходимая логистика уже существовала, а территории были достаточно обжитыми.

В июле 1759 года, когда молодому Кыштыму не было и двух лет, унтер-шихтмейстер Степан Костромин составил карту отвода земель, на которой была показана дорога, идущая с запада на восток через верховья рек Суроям и Уфа и через Кыштымский завод. В районе озера Улагач была развилка, подобно Т-образному перекрестку — одна дорога уходила на юг, к Челябинской крепости, а другая на север, к Екатеринбургу.

Как пишет Г. Х. Самигулов, подробно исследовавший в сопоставлениях не одну уральскую карту, отрезок западнее Кыштымского завода был подписан: «Дорога в город Уфу». Там же обозначены почтовые станции — «ямы». То есть через кыштымские земли проходила не просто дорога, а «ямская дорога» — большой почтовый тракт. «Вдоль тракта стояли почтовые станции, или ямы, где почтальон, или курьер мог передохнуть, сменить лошадей. По возможности, ямы размещали в населенных пунктах, расположенных у дороги. Иногда оказывалось, что на длинном отрезке пути не было никаких постоянных поселений. В таком случае организовывали почтовые ямы на расстоянии 20—30 верст друг от друга».

Еще в 1753 году башкиры Мякотинской волости, при продаже земли Демидову, отдельно оговаривали, что за ними остается право пользоваться «травами и сенными покосами и на дрова лесом» при учрежденных в той волости ямах. Это же право позднее утверждали башкиры Шуранской волости (северо-западная часть современного Кыштыма). При описании границ продаваемого участка земли указали: «по реке Уфе по течению с левой стороны, выше бывшего из Челябинска в Уфу на бывшей дороге ям… который стоял на реке Игалиш и от того яму по большой дороге до яму же, что стоял на реке Уфе».

— Суть в том, что в середине XVIII века главная дорога из Челябинска в Уфу шла вовсе не так, как сегодня, — поясняет Г. Х. Самигулов. — Чтобы добраться до Уфы, человек выезжал из Челябинска по Уфимской улице через северные ворота и ехал по дороге на Екатеринбург. В районе озера Улагач дорога раздваивалась — одна шла дальше на Екатеринбург, а другая — на Кыштымский завод и дальше, на Уфу. После 1756 года, согласно указу, появятся новые почтовые тракты, но дорога из Кыштыма на Уфу никуда не денется, превратившись в дорогу местного значения.

Из архивных документов следует еще один важный вывод: «почтовые ямы обслуживали башкиры — это была одна из повинностей, неосновных налогов, которые несло местное население». Они и называли ямы-станции — согласно своим вековым традициям…

Башкирские волости

Еще в середине XVI века Башкирия добровольно вошла в состав Русского государства и управлялась приказами Казанского дворца и находившимися в Уфе русскими воеводами. Кыштымские земли накануне горных заводов — земли башкирские. К началу горнозаводского строительства именно башкиры занимали территорию всего Южного и большую часть Среднего Урала. Историки Урала утверждают, что «к началу XVIII века башкиры расселялись на обширном пространстве от реки Ика на западе до реки Тобола на востоке, от реки Камы на севере до реки Урал на юге».

В административном отношении Башкирия была разделена на четыре области: даруги, или дороги. Будущие кыштымские земли входили в Сибирскую дорогу. В1712 году Казанский губернатор П. М. Апраксин писал в письме брату, что башкиры «…многочисленный народ,…паче народ пред всеми здяшняго краю, пред калмыки и кубанцы, несравнительно богати и живут много лет без всякого смирения и в местах обетованных, на многих тысячах верстах». Основным занятием башкир было полукочевое скотоводство, бортничество, охота, рыболовство.

Насчет «обетованных», исконных мест очень верно замечено. Если первые два десятилетия XVIII века башкиры достаточно равнодушно смотрели на возникновение северных уральских заводов, которые как раз располагались на границе «башкирской вотчины», то затем их реакция на строительство стала весьма болезненной. Основной пик «башкирских проблем» приходится на 1720—1740 годы, хотя еще в 1709 году башкиры впервые пожгли большое русское село Усть-Утку, принадлежавшее Строгановым, на берегу реки Чусовой.

«Башкирский вопрос» стал злободневным после весьма неудачного миссионерского визита в 1721 году графа Головкина в Уфу с целью полюбовно договориться с «лучшими башкирцами» о том, чтобы они не препятствовали строительству екатеринбургских заводов. Ни обещания, ни посулы не помогли — башкиры «чинили вред и убыток».

К началу 1730-х годов необходимость «силового решения» проблемы стала очевидной. На башкирских вотчинах все чаще стали появляться регулярные части — Российской империей уже был накоплен достаточный опыт по «укреплению границ», равно как и по «усмирению бунтовщиков». Эта эпоха войдет в историю как колонизация башкирских земель русскими.

Еще сложнее оказалось с укреплением вновь занятых территорий — этот процесс растягивался на долгие годы. Строительство крепостей и развитие укрепленных заводов решало проблему лишь отчасти. Важно было «наводнить» здешние края русским людом. Отсюда многочисленные разрешения на переселение крестьян из Центральной России на Урал, сюда же ссылались на поселение разночинцы, незаконнорожденные, престарелые и холопы, отпущенные на волю. Было немало беглых, которые назывались «непомнящими родства» и на которых власти смотрели сквозь пальцы. Кроме того, на Урал целыми скитами перебирались старообрядцы-раскольники. Особая ставка была сделана правительством на казаков — они и стали тем «иррегулярным войском», которое базировалось на линии крепостей, контролировавших казахские степи,

Риск такого народонаселения, естественно, был велик — слишком пестрой оказалась палитра. Но в целом он был оправдан: при такой колонизационной политике количество русских слобод выросло в десятки раз.

Позднее, в середине XVIII века, начинается «настойчивое обрусение» южноуральских земель. Именно эти «нежные» слова использует Д. Н. Мамин-Сибиряк, чтобы хоть как-то нивелировать жестокие и подчас уродливые процессы, которые происходили на местах. Шло масштабное закрепление земель — точнее, их покупка и передача в частное владение.

«Хищение башкирских земель происходило в самых грандиозных размерах, — рассказывает писатель. — Происходила обыкновенно добровольная „покупка“, причем выкидывались невероятно дикие штуки: так, в 1756 году дача Кыштымских заводов, равняющаяся 150 000 десятин, куплена всего за 150 рублей ассигнациями, т. е. по 1/10 копейки ассигнации за десятину…»

Массовые изъятия башкирских земель, происходившие в середине XVIII века, естественно, меняли уклад жизни башкирских племен. «Но нет худа без добра». Так, башкирские рудознатцы, рудоискатели приняли активное участие в поисках и разработке месторождений железной и медной руды. Они издавна владели знаниями и навыками поиска, добычи, плавки различных руд, знали месторождения золота и серебра — и зарабатывали на своих знаниях. Позднее наряду с традиционными отраслями хозяйства, большое развитие у башкир получили ремесла: они обрабатывали дерево, кожу, шерсть, коноплю, крапиву и обеспечивали растущие заводы сопутствующим товаром.

На таком историческом фоне и в таком «населенческом горниле» и рождался город Кыштым…

Топоним места: «Тихое зимовье».

Название места — Кыштым — до сих пор читается неоднозначно. Этимология этого слова восходит к VII веку и впервые встречается в Южной Сибири, в Саянах: оно было написано на одной из скал у реки Кемчик в верховьях Енисея. В XVIII веке ученый и исследователь Г. Ф. Миллер в своей книге «История Сибири» писал, что «кыштымами по-татарски назывались такие народы, которые обязаны другому народу покорностью и платежом дани». Кыргызы в своих толкованиях также связывают «кыштымов» со сбором ясака.

Подобная версия встречается и в книге А. К. Матвеева «Географические названия Урала» — отмечается, что в русских документах XVII столетия в части взаимоотношений русских с местным населением Южной Сибири слово «кыштымы» («данники») встречается довольно часто. Причем, слово было обидным. В XVII веке, когда енисейские и красноярские казаки делили бурятские ясачные волости, первые жаловались на последних — красноярцы, во-первых, ставили весь Енисейский уезд «ни во што», а во-вторых, называли «нас, холопей государевых, в ыноземцах: то де наши кыштымы…».

Вот только каким ветром это слово занесло на Урал? До начала строительства Н. Н. Демидовым заводов в этих местах были башкирские кочевья, а поселений как таковых не было — а значит, и дань брать было не с кого. Жители Кыштыма и по сей день не приемлют «южно-сибирских топонимических изысканий» и тем более не принимают их на свой счет. Гораздо более привлекательной и более достоверной является версия, что топоним восходит к башкирскому слову «кышкы» — зимний. Иногда это слово переводят, как «место, где тихая зима».

Но есть одно «но». Как отмечает исследователь Б. Идрисов, башкиры название это так не произносят, а говорят «Кштэм». Название «кштэм» возникло в свою очередь от слова «кэштэмэ», характеризующего окрестность — «ступенчатая, террасовая». И правда: в данной местности, если взглянуть с востока, ближние горы не заслоняют дальние: все на виду.

Есть и слово «кыштау», из которого могло возникнуть наименование города Кыштым. В говорах восточного диалекта башкирского языка оно также означает «зимовье», иногда — «деревня». Этим словом могли быть названы и местность, и речка, где располагались в прошлом зимние стоянки, превращаясь затем в места постоянных поселений. Конечное — ау, чуждое для русского произношения, вполне могло измениться на — ым, — им. Это подтверждают и научные сотрудники института истории, языка и литературы Уфимского научного центра РАН.

Топоним Кыштым прижился, а затем в перевод слова вкралось романтическое прилагательное. В итоге появилось поэтичное толкование: «тихое зимовье», которое закрепил за собой не только город, но и кыштымское общество краеведов.

Кстати, в этимологических изысканиях появилась еще одна версия, высказанная этнографом Л. П. Потаповым. Он разъяснял, что топоним произошел от тюрского «киш» — соболь, «кэштэн» — «соболевать», бить соболя. Созвучие вышло красивым — именно клеймом, изображавшим двух соболей, стоящих напротив друг друга на задних лапках, Демидовы маркировали свое железо…