Глава 3
Рисковать!
Важные решения, вплоть до научных открытий, действительно часто приходят во сне. Или на прогулке, или в кино. Почти никогда за рабочим столом. Но приходят они не сами по себе. Нужно очень долго думать над проблемой…
— Есть! — Колчака просто подбросило в койке. — Есть главное!! Ну конечно же, «Гебен»!!!
Эта германская бронированная жестянка и предопределила всё. Судьбу всей войны и поражение в ней России.
Ладно, оденемся, выдохнем, вдохнём и пойдём. Хватит уже квёлого из себя изображать.
«Пограничник» изрядно покачивало, но привычное к качке тело уверенно двигалось по неспокойной палубе, неся Колчака к мостику.
— Владимир Иванович, позвольте просмотреть вахтенный журнал? Что тут у вас происходило, пока я в каюте валялся…
— Разумеется, прошу! — слегка удивился Руднев. — Но ничего особенного, смею вас уверить.
— И тем не менее…
Семнадцатое июня… То есть до выстрела в Сараево около десяти дней… В общем, ни черта не успеть…
— Благодарю, всё в порядке и, действительно, ничего серьёзного, — Александр протянул вахтенный журнал командиру.
— Завтракать будете в кают-компании или прикажете подать вам в каюту?
— Если это не обидит господ офицеров, то в каюту. Благодарю за приглашение, но мне нужно попытаться собраться с мыслями. Передайте мои извинения, пожалуйста.
— Извинения совершенно излишни, Александр Васильевич. Спускайтесь к себе, и через четверть часа завтрак доставят.
— Ещё раз благодарю. Пожалуй, действительно пойду в каюту — голова так и гудит… Только…
— Что-то не так, Александр Васильевич? — обернулся Руднев.
— Спаситель мой где? Как он?
— А, Фомин, — усмехнулся командир миноносца. — Не беспокойтесь — жив-здоров, пожалованную за ваше спасение бутылку рома выхлебал. Дрыхнет, небось, сейчас без задних ног. Беспокоить, чтобы выразить свою благодарность, пока не рекомендую. К награде, разумеется, представлю.
— Спасибо, Владимир Иванович, а то я совсем с этими событиями, — слегка (внешне слегка, а в душе достаточно сильно) смутился Колчак — Но я не сойду с борта, не поблагодарив его.
— Разумеется. Этого права вас никто лишить не может.
— Да, разумеется…
А что «разумеется»?
Каперанг категорически не мог придумать, как продолжить этот неудобный разговор, который сам же и начал.
— Я всё-таки вас оставлю — там, когда я подходил к каюте, вестовой как раз завтрак нёс… Прошу простить, но зверски проголодался со вчерашнего дня.
— О чём речь, Александр Васильевич, — пожал плечами Руднев и улыбнулся. — Само собой, идите, подкрепитесь: голодный гость — позор для хозяина.
На завтрак подали банальный дешёвый и очень полезный «поридж».
Ну и кофе или чай на выбор с простыми бутербродами с маслом и сыром. И вполне себе достаточно…
Теперь пора подумать о будущем.
Колчак положил перед собой лист бумаги, взял перо и приступил:
Многоуважаемый Николай Оттович, надеюсь, что этот конверт Вы вскрыли именно первого июля, иначе можете оказать влияние на ход событий, и они пойдут не так, как шли в моей действительности.
Сообщаю: в самом конце июня эрцгерцог Франц-Фердинанд будет застрелен из пистолета в Сараево сербским студентом Гаврилой Принципом.
Австрия объявит Сербии войну, Россия вступится за Сербию, Германия за Австрию…
В результате в начале августа начнётся самая страшная из войн, которые знало человечество. МИРОВАЯ ВОЙНА. Продлится она четыре с лишним года. Про её итоги пока умолчу, единственное, что сообщу: для России последствия станут самыми катастрофическими. Подробности сообщу лично, если данное письмо убедит Вас в том, что я именно тот, кем себя назвал.
Если Вы не поверите мне сразу, то ещё несколько фактов о ходе грядущей войны.
Наше наступление в Восточной Пруссии начнётся успешно — будет одержана победа под Гумбиненом, но закончится оно катастрофой — вся Вторая армия генерала Самсонова будет окружена и уничтожена.
Англичане в Средиземном море упустят «Гебен» и «Бреслау», те придут в Константинополь, затем атакуют Севастополь, Одессу и другие порты Чёрного моря. В результате Турция вступит в войну на стороне Германии и Австрии.
В порту Пенанг наш крейсер «Жемчуг» будет атакован и уничтожен немецким «Эмденом».
У мыса Коронель эскадра адмирала Шпее уничтожит эскадру адмирала Крэддока…
Всего этого, Николай Оттович, может и не произойти, если Вы поверите мне.
Не особо надеясь на понимание (ситуация действительно совершенно фантастическая), всё-таки позволю себе напомнить Вам, что многие из фантастических пророчеств французского писателя Жюля Верна сбылись.
А почти два десятка лет назад англичанин Герберт Уэллс опубликовал роман «Машина времени». Попробуйте поверить, что и это невероятное всё-таки возможно…
Капитан первого ранга Александр Васильевич Колчак, расстрелянный большевиками 9 января 1920 года в Иркутске.
— Ваше высокоблагородие, — стук в дверь каюты совпал с голосом фельдшера. — Подходим к Ревелю.
— Спасибо, Фёдор, иду!
Когда флаг-капитан командующего флотом поднялся на палубу, «Пограничник» уже подходил к борту флагмана.
«Рюрик»… Мощнейший из когда-либо построенных русских крейсеров. Один из сильнейших в мире (не считая линейных крейсеров, конечно). И очень красивый корабль. А красиво именно совершенное.
Сейчас предстоит подняться на его борт и пообщаться с командующим… Но сначала нужно закончить все дела здесь, на эсминце…
— Василий Федотович, — окликнул старшего офицера миноносца Колчак.
— Слушаю, Александр Васильевич, — немедленно остановился пробегающий по каким-то своим бесчисленным старшеофицерским делам Дудкин.
— Прежде чем вас покинуть, очень бы хотелось лично поблагодарить моего спасителя. Не возражаете?
— Разумеется, — улыбнулся «старшой». — Боцман! Минёра Фомина сюда немедленно!
— Минёр Фомин по вашему приказанию прибыл, ваше высокоблагородие! — курносый и веснушчатый матрос нарисовался перед офицерами меньше чем через минуту.
— Зовут тебя как? — доброжелательно улыбнулся Колчак.
— Николаем крестили.
— Спасибо тебе, братец! Спасибо, Николай! Если бы не ты — меня бы уже рыбы доедали. От государя награду за спасение офицера получишь, само собой, а пока от меня лично… Держи четвертной! Извини, больше с собой нет.
— Премного благодарен, вашвысокобродь! — ошалел матрос — месячное денежное жалование нижних чинов было меньше двух рублей, а тут сразу двадцать пять…
— Жизнь, она подороже стоит. А не хочешь, Николай, дальше со мной служить?
— А вот извините, Александр Васильевич, — встрял Дудкин, — не отдам! Ступай, Фомин!
— Да я и не особо претендую, Василий Федотович, — ухмыльнулся Колчак. — Но предложить чувствовал себя обязанным…
— Простите… — на лице старшего офицера отчётливо читалось недоумение. — Предложить место службы непосредственно матросу? Минуя его начальство?
— Простите великодушно. Разумеется, я рассчитывал получить этого матроса только после согласования данного вопроса с вами и Владимиром Ивановичем, но раз уж вы так им дорожите — тема снимается. Вы не в обиде?
— Какие обиды, — улыбнулся Дудкин. — Но своего лучшего минёра не отдам, даже вам.
— Прекрасно вас понимаю. А откуда он, кстати? При мне его не было.
— С «Громобоя» перевели. Неделю назад. Но парень — хват.
— Хорошо, хорошо, пусть служит у вас. Но в случае чего прошу учесть моё к нему благоволение.
— В смысле? — напрягся старший офицер.
— В смысле: если дисциплину нарушит или ещё что-то в этом плане — взгревать вдвойне, ну а если ещё какой подвиг совершит… Тоже вдвойне.
— Не беспокойтесь, Александр Васильевич, — губы Дудкина снова растянулись в улыбке. — Обеспечу ему «вдвойне» во всех смыслах. Однако, мы подходим уже. Извините!
«Пограничник» аккуратненько подходил к борту флагманского крейсера.
* * *
— Здравствуйте, Александр Михайлович! — поприветствовал Колчак командира «Рюрика», поднявшись на борт.
— Рад приветствовать, Александр Васильевич, — не остался в долгу Пышнов. — Как самочувствие?
— В каком смысле?
— Да уже сообщили о вашем приключении, — во взгляде каперанга чувствовалась явная ирония.
— Ах, вы об этом, — как бы нехотя отмахнулся Колчак. — Всё в порядке. Где командующий флотом?
— У себя в салоне. Вас проводить?
— Вообще-то я дорогу туда не забыл, — улыбнулся флаг-капитан. — Не смею отвлекать…
Командующий Балтийским флотом выглядел… Ну, в общем, выглядел так же, как и раньше, как шесть лет назад, если судить исходя из того самого года, который оставил Колчак в будущем: невысок, мягко говоря, лысоват, но вот глаза… Нечасто встретишь человека, у которого из глаз так и «прёт умом». Описать это невозможно — можно почувствовать, только встретившись взглядом с таким человеком.
— Здравствуйте, Александр Васильевич, мне уже доложили о вашем приключении, — Эссен доброжелательно улыбаясь протянул руку. — Как самочувствие?
— Благодарю, Николай Оттович, — пожал протянутую руку Александр, — прилично в плане самочувствия.
— Ну так и замечательно. Я, признаться, слегка забеспокоился, когда сообщили — старый и опытный миноносник «сгулял за борт» при резком повороте… А Меркушову я самолично ижицу пропишу, можете не беспокоиться…
— Не надо «ижицу» Меркушову, — беседа начиналась категорически не так, как планировал Колчак. — Подводники только учатся воевать. И пусть учатся. Учёбы без ошибок не бывает.
— Согласен, — Эссен выжидающе посмотрел на собеседника. — Но, судя по тону, вы не только это хотели мне сообщить. Не так ли?
— Не только, — собравшись с силами, выдохнул каперанг. — Ваше превосходительство, очень вас прошу не удивляться, но запечатать данный конверт собственной печатью, поместить в личный сейф и не вскрывать до первого июля. И прошу вас дать слово, что вы его не вскроете до назначенного срока.
Конверт шлёпнулся на стол, и Эссен, ошалевший от тирады, несколько раз посмотрел как на сам конверт, так и на того, кто его доставил.
— Александр Васильевич, вы хорошо себя чувствуете?
Ну что же, вполне ожидаемая реакция.
— Вполне прилично. Спасибо! Ваше превосходительство, я прекрасно понимаю недоумение, которое вы испытываете от этой просьбы, но умоляю её выполнить. Ведь это никак и никому не может принести вреда, правда?
— Пожалуй, — задумчиво буркнул вице-адмирал.
— А для меня это очень важно. Прошу вас!
— Хорошо, но после этого вы дадите мне объяснения.
— Разумеется.
— Итак… — выжидательно посмотрел на Александра Эссен, после того как лязгнула дверца сейфа. — Я жду, Александр Васильевич.
Вдох, выдох, поехали!..
— Я вернулся из тысяча девятьсот двадцатого года. Меня расстреляли в Иркутске на берегу реки Ушаковка.
— Вот как? — удивлённо приподнял бровь командующий Балтфлотом. — Тогда один из нас сумасшедший… Знаете, в своём душевном здоровье я уверен. Так что докторам придётся показать вас.
— Выслушайте, ваше превосходительство! Пожалуйста! Дайте мне хотя бы несколько минут для объяснений!
— Две! — взгляд Эссена не предвещал ничего хорошего. — И если ваши объяснения меня не удовлетворят, господин капитан первого ранга, то в дальнейшем вам придётся их давать докторам. Слушаю!
— Ваше превосходительство…
— Теряем время! — достаточно зло оборвал адмирал. — Давайте в дальнейшем без титулования.
— Хорошо… Я ничего не могу объяснить, ибо сам ничего не понимаю. Не понимаю, как меня могло отбросить в прошлое, не понимаю, почему жив, но то, что я помню из последних шести лет своей жизни, — реальные события…
— Имеет ли мне смысл слушать вас ещё минуту? — скривился Эссен.
— Доказательства заперты в вашем сейфе. И вы дали слово не вскрывать конверт до первого июля, Николай Оттович. Дали слово!
— Продолжайте!
— Спасибо! Надеюсь, что вы не думаете, что я проиграл в какие-нибудь фанты на последнем балу и теперь должен так нахально и глупо мистифицировать самого командующего флотом?
— Нет, Колчак бы скорее застрелился. Дальше!
— Николай Оттович, вы читали «Машину времени» Уэллса?
— Приходилось. Хорошая книга… Хотите сказать, что это на самом деле возможно?
— Я не могу вам ничего доказать, пока вы не вскроете конверт. Да и тогда аргументы могут выглядеть неубедительными, но аргументы будут. У вас появится шанс мне поверить. А пока прошу подвергнуть меня аресту до первого июля по новому стилю. Потом — судите сами. Я уложился в отведённые минуты?
— Сядьте! — адмирал указал на кресло и, подойдя к иллюминатору, на несколько минут замолчал. Колчак терпеливо ждал решения.
— Предположим, что я допускаю возможность вам поверить, — наконец заговорил Эссен. — Чего вы хотите?
— Николай Оттович, грядёт война. Долгая война, страшная война. Она закончилась для России катастрофой. С вашей помощью я надеюсь изменить её ход, спасти страну и народ от тех ужасов, которые их ожидают. Повторяю: прошу подвергнуть меня аресту и дождаться начала июля.
— Да? — неожиданно весело посмотрел на своего собеседника командующий. — Вы хорошо устроились, Александр Васильевич! Вы свалили мне на голову некоторую совершенно невероятную фантасмагорию, связали меня словом и хотите отсидеться под арестом, пока я с этим буду почти две недели жить? Чтобы я оказался в бедламе раньше вас? Нет уж, голубчик, теперь рассказывайте. Не менее часа рассказывайте — если вы сказали правду, то для вас это не составит труда, а если всё-таки лжёте, то даже самой изощрённой фантазии не хватит, чтобы не попасться на противоречиях в самые же первые минуты. Я слушаю!
Вот это да! То бишь, есть шанс? Выслушает??
— Знаете, Николай Оттович, — после десятисекундного раздумья решил Колчак, — я, пожалуй, освобожу вас от слова, которое вы дали. Вскрывайте конверт и читайте.
— Да? — удивился Эссен. — Благодарю! Не премину воспользоваться вашей любезностью.
Несмотря на то, что в голосе адмирала сквозила открытая ирония, он подошёл к сейфу, открыл его, извлёк конверт… Было видно, что любопытство так и бушует в старом морском волке — конверт он распечатал даже до того, как снова запер дверцу сейфа.
— Ладно, подождите… — командующий углубился в чтение.
Для того, чтобы пробежать текст глазами, достаточно было и минуты, но вот осмысление требовало времени… А осмысление явно происходило — не то что лицо, даже лысина Эссена побагровела.
— Ну, предположим… — командующий смотрел на Колчака отнюдь не по-доброму. — Кстати, достаточно убедительно и не противоречит логике. А можно полюбопытствовать: как и когда умру я? Если этого нельзя изменить, то не отвечайте.
— Это можно изменить, поэтому отвечу…
— Ещё одна оговорка, — забеспокоился адмирал. — Если спасение моей жизни связано с нарушением воинского долга или чести вообще — приказываю молчать!
— Ну что вы, Николай Оттович, я бы и не позволил себе открывать вам ТАКОЕ будущее. Вы умерли весной следующего года от воспаления лёгких. Поэтому очень вас прошу: что бы ни произошло со мной — берегите себя. Хотя бы от такой, нелепой для боевого моряка, смерти.
— Стоп! — Эссен дышал тяжело, и Александр начал всерьёз беспокоиться, не разобьёт ли командующего Балтийским флотом удар прямо сейчас…
— Александр Васильевич, я принял решение.
— Подчиняюсь ему без возражений, — наклонил голову Александр.
— Вы отправляетесь под арест…
— Слушаюсь!
— Не перебивайте! Под домашний арест. Ваша семья в Сестрорецке? На даче?
— Так точно, ваше превосходительство.
— Я знаю — там. Вот туда вас и доставят. Поклон супруге от меня лично. Считайте себя арестованным. Когда вы мне понадобитесь — вам сообщат.
