Ночной директор. I том. История, рассказанная в тиши музея

Всеволод Липатов

История Ямала и страны, рассказанная ночным директором – сторожем салехардского музея. В книге опубликованы документы, факты и немного философских размышлений. Рекомендуется для тех, кто интересуется историей.

Сибирская таможня и стёжки-дорожки Сибири

Ночной Директор закрыл входную дверь и остановился. Как обычно, когда заходишь в тёплое помещение с холода, запотевали очки. Когда-то, в девстве, это раздражало, а теперь, по прошествии многих лет он уже притерпелся к этой особенности оптики.

По привычке, беззлобно и тихо ругаясь, протирая чистой тряпочкой помутневшие стёкла, он, близоруко прищурившись, вслушивался. Как всегда, в его отсутствие в музее активизировались различные звуки. Это скучавшие весь день вещи, населяющие музей, воспользовавшись редким случаем, начали своё общение с соседями. Всё-таки они так до конца и не привыкли к нему. Он, как обычно, сделал вид, что ничего не слышит и не торопясь, повесил меховую безрукавку на вешалку.

В общем, всё привычно. И ничего нового

Закрывая замок входной двери, он вдруг подумал, что двери любого дома самое слабое звено. Ну, ещё окна. Но всё же злоумышленники проникают гораздо чаще именно через двери. Почему-то сразу подумалось о государственных границах. Вот так всегда, вроде граница на надёжном замке, а вот дырочку в ней, при желании завсегда найти можно.

Человек снова поднялся на второй этаж и зашёл в зал, посвящённый жизни старого Обдорска. Ёще раз остановился около витрины, походя немного удивившись, что сегодня эта витрина прямо-таки его притягивает, и посмотрел на хорошо знакомые экспонаты, повествующие о том, как русские осваивали Сибирь.

В 1653 году Великий Государь Алексей Михайлович подписал Указ о «О взымании торговой пошлины с товаров в Москве и городах с показанием по сколько взято и с каких товаров». Дело в том, что на Руси с древних пор таможенные заставы стояли не только на границах государства, но и в каждом городе и местечке, выполняя много функций. Государственная пошлина на провоз товара, на который накладывалось специальное клеймо «тамга» — на тюркском языке это означало знак собственности, существовала ещё с XIII века. Таким образом, государство контролировало движение товаров через свои границы, тем самым исправно пополняя свою казну.

Тут ещё надо учесть, что вплоть до XVIII столетия европейские государства рассматривали Россию просто, как свою сырьевую базу, считая её как бы своей очередной, отдалённой колонией, из которой по дешёвке можно было вывозить многочисленные богатства, то есть сырьё. Вот на этом грабительском торге ушлые иноземные негоцианты, при известном везении, могли быстренько сколотить немалые состояния. К тому же внешние и внутренние торговые связи в самой Руси были развиты очень слабо. Так что возможностей для «немцев» было предостаточно. Лишь начиная с воцарения Петра I и проводимых им реформ, внутренняя и внешняя торговля стали меняться в лучшую сторону.

До этих петровских реформ управление таможнями распределялось между различными приказами в Москве, в том числе и Сибирским. Это весьма усложняло торговлю, принося дополнительные расходы купцам и внося путаницу в дела. Чтобы привести эти дела в порядок, со временем был образован приказ Большой казны, куда и поступали все таможенные сборы и другие доходы.

Разглядывая, сквозь стекло витрины карты, человек вдруг подумал, что Сибирь большая, а вот дорог в ней мало. И чем дальше на Север, тем сложнее и опаснее становился путь для рискнувшего добраться сквозь непроходимые дебри тайги, болота и тундру, по рекам и речушкам да озёрам, до низовьев Оби, куда в XVII веке были устремлены горящие взгляды многих, желающих нажиться на торговле с инородцами. Но, пожалуй, одной из самых трудных, в те времена, была дорога в вожделенную Мангазею.

Самая первая таможня в Сибири была поставлена в Верхотурье, так как долгое время этот городок был воротами в новые, только осваиваемые земли, и других обходных путей пока не было найдено. Но когда было проведано о «потаённых проходах торгашьих», то в Москве решительно запретили этот переход через Уральские горы. Все купцы обязаны были идти не иначе, как через ворота Верхотурской таможни.¹³⁸

Позже таможенный пост был организован в Берёзово. В 1607 году этому городу была «дана канцелярская печать для наложения слепков на товары, пошлиною очищенные».¹³⁹ Таким образом, он стал не только военным и административным северным форпостом метрополии, ведь одной из важнейших задач берёзовских воевод стал надзор за начинающей набирать обороты сибирской торговлей, собирать таможенные пошлины, контролировать проезжающих торговых людей, и многое другое.

Казалось бы, проблема была разрешена. Но начинающаяся в Сибири, и особенно в Мангазее, «пушная лихорадка» внесла свои существенные и весьма неожиданные для российской короны коррективы. Местные племена охотно покупали железные изделия, оружие, вино и многое другое, нужное в хозяйстве. Но государство запрещало частникам торговать этими «заповедными» товарами, считая их своей монополией. Но если есть спрос, то будет и предложение, таков уж суровый и непреходящий закон любого рынка. Тем более если государственная торговля этими товарами была весьма скудна. Поэтому в Сибири все пытались вести свой бизнес, и по возможности приторговывали всем, чем можно и чем нельзя. В конце концов ситуация начала выходить из-под контроля местной воеводской власти, не говоря уже о многочисленных приказах Кремля, на которые все, в общем-то, наплевали. К тому же в эту контрабандную сферу оказались вовлечены практически все, начиная от последних крестьян-переселенцев и купцов и заканчивая лицами духовного сана и воеводами.

Особенно интерес к сибирским дорогам проснулся в кремлёвских палатах, после основания Мангазеи. Этот городок надолго стал центром внимания не только московских царей, русских купцов, но и иностранцев.

В эту «царёву вотчину» можно было попасть тремя дорогами.

Морской путь шёл через «Большую океанскую пучину», то есть вдоль побережья Северного Ледовитого океана. Он был опасен и сложен, хотя при благоприятных погодных условиях и ледовой обстановке из Поморья на берега реки Таз можно было пройти за одну навигацию, то есть за три — четыре месяца. Дело в том, что даже летом там можно было попасть в ледяную ловушку, или встречные ветра не давали спокойно ходить отважным мореходам. А попутных ветров приходилось ждать по нескольку недель, ведь климат тогда был намного суровей, чем в начале XXI века. Лишь немногие смельчаки пускались в этот путь, вокруг Ямала, по морю, чтобы попасть в устье Оби.

Сохранился акт за 1618 год, где описывались все сложности этого пути:

«А в прежние де годы, ходил Москвитин Лука гость с товарыщи проведывати Обского устья тремя кочи, и те де люди с великие нужи примерли, а осталось тех людей всего четыре человека; и то де они слыхали, что от Мутныя реки и до Обскаго устья и к Енисейскому устью морем непроходимые злые места от великих льдов и всякие нужи».¹⁴⁰

Но был и другой путь. Ещё в 1601 году воеводы описывали царю путь торговых и промышленных людей, которые плыли с Двины, Мезени и Печоры в Обь и Тазовскую губу:

На кочах они проходили через пролив Югорский шар, «шли поперек Карского моря» к западным берегам Ямала. И уже потом, через систему двух рек: Мутная и Зелёная, пересекающих полуостров поперёк, и «перетащив кочи через короткий волок» между ними, выходили в Обскую губу.¹⁴¹ А там уже и до Тазовской губы, где находилась Мангазея, было рукой подать. Но и путь через ямальский волок назвать лёгким, тоже было трудно. Хотя при удачном стечении обстоятельств можно было добраться за те же три — четыре летних месяца.

Не один раз ранняя полярная зима застигала купцов и промышленников на этой дороге, и тогда им приходилось бросать свои кочи, «метать животишка и запасы на пусте», то есть на месте непредвиденной остановки выгружаться, оставлять лишнее и на лыжах пытаться выйти к Обдорску. А если улыбнётся фортуна, то могли встретиться оленеводы, которые помогли бы добраться до жилых мест. И уж очень крупно повезёт, если брошенные товары останутся не разграбленными до весны.

Эту тяжёлую дорогу в 1623 году подробно описал пинежанин Леонтий Шубин Плехан, находившийся в составе экспедиции из сорока человек. Летом 1601 года этот торговый караван на четырёх кочах вышел из Холмогор. Его путь лежал в Мангазею.

Даже спустя двадцать лет, Шубин хорошо помнил, с какими трудностями пришлось столкнуться путникам.

В первое лето им не удалось дойти до Ямала — «потому что были ветры встрешные и льды великие». Навигация заканчивалась, осень вступала в свои права, начинались шторма и заморозки, поэтому промышленникам пришлось войти в реку Печора и зазимовать в Пустозёрске. На следующий год, как только прошёл ледоход, кочи вновь отправились в путь. В этот раз упрямая команда достигла побережья Ямала, и они вошли в реку Мутная. Речка эта была настолько мелкой, что гружёные кочи не смогли идти по ней дальше, а ведь их осадка не превышала одного метра. Пришлось им дожидаться с моря «прибыльной воды», то есть прилива, а затем двадцать дней тянуть свои суда бечевой до волока. Но речка снова быстро мелела, и когда они с большим трудом всё-таки добрались до системы озёр Ней-То, где находился волок, то пришлось перегружать грузы на лодки или нести на себе. Через сухой волок, длинной в две-три версты, кочи перетаскивали с помощью воротов — «для того, что людей было мало». Из озера Зелёное вниз по речке они шли ещё десять дней, так как речка была «меньше Мутные реки да и мельче», так что иногда приходилось разгружать лодки, чтоб перебраться через песчаные мели. В Обской губе кочи наконец-то развернули паруса и при попутном ветре дошли до устья Таза за три дня. Этот же северный попутный ветер позволил судам промышленников подняться по реке Таз до только что возникшего города Мангазея за двое суток. Весь же путь от Пустозёрска до Мангазеи, золотого дна для купцов и охотников, занял три месяца. Не считая первой попытки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

138

Хронологический обзор… — С. 134.

139

Цит. по: Хронологический обзор… — С. 129—130.

140

Цит. по: Житков Б. Журнал «Естествознание и География». №5, 1903 г., М.: Университетская типография.

141

Хронологический обзор… — С. 127—128.