Музей смерти

Александр Тамоников, 2018

Единственный в своем роде Музей смерти расположен на территории городского крематория г. Новосибирска. За внешней торжественностью и спокойствием этого необычного заведения кроется множество нерассказанных историй и неразгаданных тайн. Об этом – новый роман А. Тамоникова. К бывшему спецназовцу, а ныне руководителю частного детективного агентства Никите Ветрову обратился директор Музея погребальной культуры Сергей Борисович Якушин. В последнее время на территории музея с пугающей частотой стали случаться ЧП: пожар, попытка ограбления, обрушение потолка, затопление… В конце концов при странных обстоятельствах едва не погиб один из посетителей…

Глава первая

Видение последнего боя было необычно ярким, динамичным и страстным. Канва не менялась — менялись вкусовые добавки. Режиссер моих видений не любил повторяться. Два осколочных выстрела, выпущенные гранатометом «РПГ-7», рвутся перед носом головного джипа, и машина по красивой дуге уходит в кювет, встречаясь с глинистым водостоком. Зад внедорожника подлетает, падает обратно. И я сижу не где-нибудь в курилке на базе, а в этой самой головной машине! Меня выбрасывает через лобовое стекло — успеваю сгруппироваться, и основной удар приходится на шлем и плечи. Разлетается стекло, галдят люди. Я качусь в неприветливую Ливийскую пустыню, а за спиной все грохочет. Секретный груз, перевозимый нашим подразделением из Триполи в никудышный городок Аль-Шейх, находится в двух пикапах позади головных машин. Три джипа сопровождения — два впереди, один сзади. Процедура стандартная, никогда не нарывались на засаду! «АКС» кувыркается вместе со мной. Финальный удар головой о камень, брызги света… впрочем, тоже стандартные. Шлем выдерживает. Слева скалистая гряда, за ней и засело вражье войско. Я прихожу в себя, валюсь за камень и бью по головешкам, мелькающим на гребне. В обезглавленной колонне не сказать, что полный бардак, но все драматично. Из джипа, который я только что покинул, выкатывается старший лейтенант Овсянников, залегает в водостоке и начинает палить. Водитель Терехов навалился на руль, не шевелится. Пуля из крупнокалиберного советского «Утеса» пробила шлем. Шлемы в пути не снимали, но не всегда следование инструкциям спасает жизнь. У второго внедорожника пробиты колеса, экипаж вроде цел, ищет укрытия. Замыкающая машина ощетинилась огнем. И этот джип в плачевном состоянии, разлегся брюхом, пламя из капота. Рвутся гранаты, дым — как из башен Всемирного торгового центра. Пикапы целые — они бронированные, колеса защищены стальными закрылками. Пятится машина с грузом, упирается в расквашенный джип. Пока не видно отступлений от реальности, но все еще впереди! Рычит майор Незнамов — командир группы: к бою! Груз выводить из-под огня! Второй выстрел взрывается в опасной близости. За что мне такая честь? Осколки минуют, я лежу за камнем, голова гудит и тошнит, как на первом месяце беременности. Продолжается огневая дуэль. Вскакивает боевик с «калашом», но тут же роняет автомат и катится по склону. Боевики уплотняют огонь, но и бойцы особой группы Центра специальных операций не сегодня родились. Они уже в укрытиях, сосредоточены, стреляют прицельно, и еще парочка «духов» отправляется к чертовой матери. Но что это? На юге клубы пыли, катят пикапы, набитые вооруженной публикой, трещат пулеметы!

— Все туда! — Майор Незнамов тычет пальцем и откатывается. «Туда» — это справа от дороги. Заброшенное здание, похожее на ферму — длинное, неприглядное, с черными провалами глазниц. Возможно, бывшая автомастерская — перед зданием обширный пустырь, остовы сгоревших легковушек. Спецназ заливает врага свинцом, доставая еще парочку бандитов. Виталий Овсянников из канавы швыряет гранаты. Они рвутся у подножия скалы, создавая завесу. Пикапы с ценным грузом уходят вправо от дороги, несутся к двустворчатым воротам. Там действительно в лучшие годы «кровавого» режима работала автомастерская с собственным гаражом — головной пикап разносит створки, влетает внутрь, за ним второй…

Захлебывается «Утес» на гребне скалы, но проблема решена — меткий выстрел сбивает пулеметчика, как кеглю, громоздкий пулемет валится вниз. Приближается пыльное облако. Внезапно здание с глазницами обрастает стеной огня — водители стащили с кузовов пулеметы «ПК», установили в окнах. Это реально дружеский огонь! Пикапы боевиков разносит, словно ураганом. Спецназ покидает позиции, бежит к зданию. Остаются раскуроченные внедорожники, мертвый Терехов за рулем — царствие ему небесное! Часть бойцов перебегают, остальные прикрывают, потом меняются. Вскрик — подстрелили капитана Карамышева, пуля в ноге. Его подхватывает здоровяк Белыш, тащит на себе, а шустрый Женя Гладышев пятится за ними, стреляет веером. Люди вбегают в растерзанные ворота, ныряют в оконные проемы. Я тоже переваливаюсь через подоконник, отбиваю бок. Некогда глазеть по сторонам. Майор Незнамов скорчился за колонной, хрипит в рацию: «Муслим, Муслим, это Марракеш! Попали в засаду в двенадцати верстах от Аль-Шейха! Есть потери, груз у нас! Требуется поддержка». Виталий Овсянников припадает к соседнему окну, производит выстрел из подствольника и злобно ухмыляется — верный признак точного попадания. Катятся с горки боевики — их больше, чем думали, наседают упыри из пикапов. Последние тоже не стоят на месте — пыль столбом, здоровенные арабы из закрепленных на турелях «браунингов» бьют по зданию. Снова вскрик — отваливается от амбразуры капитан Максимов из Калининграда, лицо залито кровью…

Спецназ несет потери, это недопустимо!

Я вертелся на кровати, обливаясь потом, не мог проснуться… Все меняется, достоверность происходящего начинает вызывать вопросы. Безоблачное небо покрывается разрывами молний, летают крылатые твари с огромными туканьими клювами. Ну все, киностудия Marvel представляет! Пространство искажается, куда-то плывет. Товарищи по оружию — уродцы из кривого зеркала. Каркают «птеродактили», сыплются перья, как из разодранных подушек. Взрыв за окном, я отшатываюсь, невольно озираюсь. Искажается «интерьер». Бетонные колонны, подпирающие потолок, меняют очертания, скругляются, обрастают вычурными капителями, распределяющими нагрузку с потолка. Они напоминают виноградные гроздья. Это и есть, черт возьми, виноградные гроздья! Расплываются стены, потолок устремляется ввысь. На полу полуметровые черные и белые плиты, уложенные в шахматном порядке. Разбитое оборудование превращается в домовины, устланные алой парчой. Все искривляется, рябит. Вия не хватает. И панночки с хорошеньким личиком. Где все? Почему так тихо? Словно затычки выдернули из ушей — море красок, рев! Я разворачиваюсь, высаживаю гранату из подствольного гранатомета. С воем падающей мины пикирует крылатое чудище, складывает крылья перед приземлением. Глазищи воспаленные, страшные. Пасть такая, что легкий джип проглотит. Граната попадает в брюхо, сыплются перья, тварь падает под окно, и мне ее теперь не видно. Нужно перегнуться, вытянуть шею, но дураков нет! Я пячусь, лихорадочно меняю отстрелянный магазин. Он выпрыгивает, как черт из табакерки, с обратной стороны окна. Бородатая морда — вполне человечья! Где рукокрылый демон? Только на носу почему-то блестят очки. Профессор террористических наук? Он скалится, хрюкает, борода развевается. Я выпускаю в него половину магазина. Во сне бывает всякое — пули летят куда угодно, только не в цель, причудливо ее огибают, а то и вовсе не желают покидать автомат. Сегодня все работает исправно, я стреляю кучно — мишень в полутора метрах. Цель поражена, разлетаются стекла очков. Но что-то не так. Мишень на месте, лишь разбитые очки сидят как-то криво. Боевик обижен, выплевывает зубную крошку, что-то шамкает беззубым ртом — мол, хороший выстрел. Он бросается на меня, игнорируя подоконник! Разверзается пасть — сноп зловонного пламени! Прямое «пушечное» попадание! Даже во сне я все чувствую, бронежилет выдерживает, распределяет нагрузку. Но боль такая, что я задыхаюсь, теряю сознание…

Пора просыпаться. Именно так я и сделал — свалился на пол. Кровать скомкана, белье на полу. В окно сквозь неплотно задернутые шторы заглядывает майское солнышко. Все прошло, развеялось. Я привык к подобным вещам, они случались регулярно. Бывало, и в бодрствующем состоянии настигали видения — впрочем, не задерживались, и в присутственных местах я в припадках не бился. На часах начало десятого, на календаре — понедельник, 28 мая 2018 года. Лето пришло в Новосибирск — зеленое, короткое и малоснежное. Я, в принципе, выспался, только в горле застрял комок, тошнило, и болела голова. Смартфон на тумбочке исполнял вопли полицейской сирены. Каждому абоненту в телефоне я присвоил собственный рингтон. Я помотал головой, выгоняя остатки сна, высыпал на ладонь из флакона две таблетки (нужно одну, но где одна, там и две), проглотил их, запив водой из пластиковой бутылки. И только после этого потянулся к телефону.

— Это Никита? — осторожно осведомился Вадим Кривицкий, мой добрый однокашник, замещающий начальника уголовного розыска Центрального ОВД.

— А кого хотел-то? — проворчал я. Вадим усмехнулся.

— Но это не твой голос…

— Прекрати издеваться, — разозлился я. — Ты всегда узнаешь мой голос, даже с лютого бодуна. А сегодня, кстати, не он…

— Ой ли? — Мой старинный приятель продолжал веселиться. — А кого вчера патруль принуждал к миру на углу улиц Крылова и Каменской? Там есть кафе с таким банальным названием… — абонент задумался. — С пургой связано…

— «Ветрянка», — подсказал я.

— Да, точно, «Метелица», — вспомнил Кривицкий. — Пересказ песни: «А у кафе «Метелица» пять мужиков метелятся…»

— Я уложил четверых? — испугался я, машинально ощупывая лицо.

— Нет, только двоих, — успокоил Вадим, — Посетитель, не будем называть его имени, вышел из кафе, случайно задел мирно курящего гражданина, у которого, как выяснилось позднее, за плечами две отсидки и товарищи рядом…

— Разрушения были? — Я сглотнул.

— А ты не помнишь?

— Помню, — смутился я. — Просто уточняю.

— Разрушения минимальные, и мирно курящие граждане, как свидетельствуют очевидцы, получили по заслугам. Патруль проверил твои документы, старший наряда позвонил мне, поскольку фамилия задержанного показалась ему знакомой. Тебя отпустили, сделав строгое внушение: нельзя так сильно бить блатных людей, поскольку этим ты отбираешь хлеб у работников правоохранительной системы.

— И меня отпустили? — не поверил я.

— А что ты хочешь, это страна возможностей, — хохотнул Кривицкий. — Здесь возможно всё. Но отчаянно рекомендую, Никита, в следующий раз держи себя в руках. Твои таланты еще понадобятся нашим сотрудникам и мне лично. Надеюсь, у тебя была железная причина напиться в хлам?

Я невольно задумался. Причина была, но мир не пошатнулся, и я не чувствовал себя глубоко несчастным. Так — слегка уязвленным. Марина, с которой я встречался последние полгода, сообщила, пряча глаза, что она долго думала и поняла, что я не герой ее романа. Она выходит замуж — за престарелого владельца сети бургерных и шашлычных, к которому у нее вспыхнуло чувство. «Прости, Никита, ты хороший человек, но я нашла себя, — вздыхала Марина. — Все женщины хотят стать женами богатых мужчин». «Дорогая, не обманывай себя, — нашелся я. — Во-первых, не говори за всех, во-вторых, эти дамы хотят стать ВДОВАМИ богатых мужчин. Прощай, моя любовь, я уже скучаю». На этой минорной ноте Марина поспешила покинуть сомнительное заведение, а я остался и, видимо, напился. С личным богатством у вашего покорного слуги действительно проблемы. Особенно в текущем месяце.

— Ау, ты здесь? — осторожно осведомился Кривицкий.

— Прости, углубился в прошлое, — вздохнул я. — Спасибо, Вадим, это больше не повторится.

Я разъединился и бросил телефон на тумбочку. Но он опять завелся — заиграл пионерский горн, предваряющий утреннюю гимнастику. «Здравствуйте, ребята! В эфире «Пионерская зорька»!» Звонила моя помощница и секретарша Римма Казаченко.

— Ну что? — простонал я.

— Никита Андреевич, вы в курсе, который час? — нагловато осведомилась Римма. — Вы на работу сегодня придете?

— А что, опоздал? — фыркнул я.

— Нет, что вы. — Римма явно переигрывала. — Вы не можете опоздать на работу, поскольку это ваше агентство, и вы можете приходить, когда вам вздумается, или вообще не приходить. Так вы придете на работу?

В обязанности Риммы Казаченко входило сидеть в офисе весь рабочий день, принимать почту, отвечать на звонки клиентов и не совать свой нос в чужие дела.

— А есть смысл? — осторожно спросил я.

— Думаю, да. И поспешите. А не то выгодная работа уйдет в другое агентство. Не хочу вас расстраивать, Никита Андреевич, но деньги самостоятельно на банковский счет не ложатся. Они там появляются в результате упорной и неблагодарной работы…

Ну это у кого как. Впрочем, по поводу моих отношений с дензнаками Римма была права. Я раздраженно отбросил телефон и продолжил просыпаться. Я, в принципе, малопьющий человек (прикладываюсь часто, но немного), странно, что вчера такое случилось. С Мариной Потапенко, молодым неврологом из детской больницы Заельцовского района, я и не собирался связывать дальнейшую жизнь. «Временный роман», своеобразная почтовая станция на зимней дороге, где ямщики отдыхали и меняли лошадей. За последние полгода я не узнал ничего нового. Только то, что окулистов теперь положено звать офтальмологами, а невропатологов — неврологами. Видимо, меня уязвило, что я тоже был «почтовой станцией». Теперь это не имело значения. В голове еще витали остатки просмотренного сна. Видения давили на психику, и никакие таблетки не спасали. Последний бой, когда я получил тяжелую контузию, преследовал, как назойливый коллектор. Я потерянно бродил по своей двухкомнатной квартире в центре. Тихий дворик, старый сталинский дом на улице Советской недалеко от знаменитых Федоровских бань, которые несколько лет назад снесли, а потом заново построили. Третий этаж, крохотный балкон с видом на уродливый тополь, две неожиданно просторные комнаты и крошечная кухня, на которую входить рекомендуется боком. Мама объясняла: дом строился в конце сороковых для советских людей, а им не пристало отвлекаться на готовку от строительства коммунизма. Питаться нужно в столовой, а для экстренных случаев сойдут и четыре метра. Родители в этой квартире давно не жили. Отец скончался семь лет назад, мама переехала на Затулинку к больной сестре, а после ее смерти там и осталась. Надеялась, что сын скоро женится и будет жить с семьей в престижном центре. Но сын никуда не спешил, памятуя об английской мудрости: «Брак — это долгий и скучный обед, на котором десерт подается на первое».

Хорошо, хоть мама не звонила, иначе был бы полный комплект. Я бродил по холостяцким «апартаментам», убедился, что отражение в зеркале не деформировалось после стычки с неприятелем. Значит, грамотно работал, осталась память в руках. Из зеркала в ванной смотрело взъерошенное нечто (пока неплохо сложенное и с не самым отталкивающим лицом), сломавшее в подобных ситуациях не одну зубную щетку…

Личный автотранспорт в этот день я проигнорировал, будучи законопослушным гражданином. Не новый, но пока еще годный «Террано» стоял на парковке перед домом. Он простоял там все выходные. В субботу его полило дождем, в воскресенье обработало пыльной бурей, а сегодня он нежился на солнышке и меньше всего хотел куда-то ехать. До места работы — два квартала. Пройтись по городу было приятно. Реально наступало лето, припекало солнце, на небе — ни малейших признаков ненастья. Город позеленел, на клумбах распускались цветы. За десять минут я добрался до Потанинской улицы, преодолел шлагбаумы и баррикады из припаркованных машин. Заграждения в этом городе ставили ВЕЗДЕ — мирные жители отгоняли чужой транспорт, офисные работники не подпускали чужаков к своим владениям. Прокуратура устала бороться с этой эпидемией и теперь ограничивалась лишь небольшими штрафами. Офис располагался в двухкомнатной квартире на первом этаже внушительного каменного здания. Предыдущие владельцы вывели квартиру из жилого фонда, за что я им был крайне признателен. И все равно аренда в центре съедала половину дохода. У входа в подъезд висела табличка «ЧП «Ветров». Частные расследования». Я посмотрел по сторонам, протер ее носовым платком, после чего вошел в подъезд, воспользовавшись «таблеткой».

Римма Казаченко проводила операцию по пересадке фиалок. Невысокая приятная женщина в эротично облегающем платье — к сожалению, замужем, 43 года, дочь на первом курсе медуниверситета. Муж не бедный, хорошая должность в компании «Сибэко», могла бы не работать. Однако числилась в моем штате уже два года — была единственной наемной работницей. Возможно, в семье у нее было что-то не так, я в эти дела не лез. Отношения с Риммой были чисто деловые. В прошлом она трудилась секретаршей у начальника районного отделения милиции (тогда еще была милиция); а когда он попался на взятке и загремел с поста, ушла в кол-центр, потом нас свел Вадим Кривицкий, порекомендовав эту женщину как идеальную работницу. Возможно, она и постукивала в полицию — меня это мало волновало.

— Надо же, прибытие, — покосилась в мою сторону Римма. — А что такой мрачный? Букет на похоронах поймал?

— Очень смешно, — буркнул я, падая на вращающийся стул.

— Еще и носки разные. — Она быстро глянула на мои конечности.

— Они одинаковые, — возразил я.

— Нет, они разные, — настаивала Римма. — Собрался спорить с женщиной, Никита Андреевич?

Она присыпала пересаженный куст свежей землей, задумалась — не прочесть ли эпитафию. Спорить глупо — женщине виднее. Она вернулась на рабочее место и стала пристально меня разглядывать. Как будто она тут начальница, а не я!

— М-да, — резюмировала Римма. — Как говорят алкоголики, жизнь прекрасна, пока есть печень. Тридцать пять мужику, а ума так и не нажил…

— Чушь, — фыркнул я. — Ты знаешь, что я пью мало.

— Но часто. — Она сделала сочувствующее лицо, которое ей, в принципе, шло. — Что случилось, Никита? На тебе лица нет. Марина бросила, выпивка, видения, галлюцинации под видом сновидений?

— Да, именно в этой последовательности, — неохотно согласился я.

— С Мариной ясно, — деловито сообщила секретарша. — Она тебе не пара, я давно говорила. Что с остальным?

— Не знаю, — отмахнулся я. — Я не толкователь галлюцинаций. Давай не злить меня сегодня, Римма Владимировна, хорошо? Выкладывай, чего звонила?

— Работу нам нашла, — не без гордости сообщила помощница. — Звонил клиент, и я сразу согласилась составить с ним договор. Ты в курсе, что в этом месяце мы пробили дно, клиентов нет, и кончится тем, что нас выгонят арендодатели и тебе придется объявить свою фирму банкротом?

— Ну, знаешь, Римма, — разозлился я, — не тебе судить о нашем положении! Ты наемная работница, вот и молчи в тряпочку! За что я ежемесячно плачу тебе бешеные тридцать тысяч? За пересадку вот этих органов? — Я ткнул пальцем в посвежевшие фиалки. — За то, чтобы ты в обход шефа нанимала нам клиентов? Знаешь, я не так часто тебя критикую…

— Поскольку не за что, — отрезала помощница. — Без моего опыта твой бизнес давно бы зачах. Будем ссориться, Никита?

— Ладно, не будем, — махнул я рукой. — Выкладывай, кому ты меня продала?

— Начнем с того, что сегодня 28-е число. — Римма выразительно покосилась на календарь. — Моя зарплата — в конце месяца. Почему я должна напоминать? Мы уже разорились?

Мысленно чертыхаясь, я добрался до сейфа, утопленного в стену, вынул и бросил на стол заранее приготовленный конверт. Римма взяла его осторожно, двумя пальчиками.

— Ты чего? — насторожился я.

— Не бешеные? — Она засмеялась, бросила конверт в сумочку. — Ровно в девять утра звонил Якушин Сергей Борисович, спрашивал тебя. Я сказала, что ты на выезде, но обязательно будешь к одиннадцати…

— Кто это? — перебил я.

— Он сказал, что хочет предложить работу — как раз по твоей специальности, все законно, обещает достойно оплатить твой труд. Я сказала, что ты обязательно возьмешься, ему совершенно незачем обращаться в другие агентства…

— Кто это, Римма? — повысил я голос.

— Как, ты не знаешь? — Она округлила и без того круглые глаза. — Ты не слышал про наш крематорий и находящийся при нем музей мировой погребальной культуры?

Звучало, честно говоря, не очень. Я НИКОГДА не бывал в нашем крематории, не хоронил там своих близких и не посещал погребальной культуры. Хотя, будучи эрудированным человеком, что-то слышал. Не любил я мертвых, предпочитал сотрудничать с живыми.

— Сергей Борисович — основатель и директор крематория, — продолжала мой ликбез Римма (похоже, у нее было время изучить тему), — был вдохновителем создания Музея погребальной культуры. Кстати, штука уникальная — нигде в мире нет аналога. Американский сайт о музеях включил его в список самых странных музеев мира — наряду с музеями конопли, самогоноварения и эротики. Где еще поразмышлять о феномене смерти, как не на краю земли, в далекой и вечно заснеженной сибирской глубинке…

— Гордость берет за наш заснеженный городок, — пробормотал я. — Уникальный оперный театр, не имеющий аналогов зоопарк, самый большой аквапарк, самый длинный метромост… А теперь еще и… как ты сказала?

— Музей мировой погребальной культуры, — отчеканила Римма. — Кстати, крематорий у нас тоже уникальный и лучший в Европе. Это не я придумала, так пишут. И в этом заслуга Якушина Сергея Борисовича, бизнесмена и филантропа. Его идеи, его воплощение. Я все изучила, пока ты просыпался и шел на работу, вот, смотри. — Римма надула щеки и развернула ко мне монитор, по которому забегали яркие картинки. — В музее тысячи экспонатов, он занимает несколько зданий. Все, что относится к траурным традициям — нашим, зарубежным. От XVI века — и до наших дней. Редкие артефакты, похоронные экипажи, траурные платья, урны, венки, гробы, плиты, архивная документация, аксессуары, архитектура, украшения, гравюры, картины, иконы, посмертные маски, мемориалы из настенных украшений, инсталляции — манекены разыгрывают соответствующие сценки. Похоронные традиции разных континентов…

— Римма, выдохни… Что по клиенту?

— О, ты уже называешь его клиентом, — обрадовалась Римма. — Якушину — шестьдесят с небольшим. Высшее образование… ну это понятно. Преподаватель, переводчик, руководил «Сибирской ярмаркой». В 2003 году основал крематорий, где, между прочим, осуществляется тридцать пять процентов всех захоронений нашего города. Энтузиаст, которых мало. Академик Европейской академии естественных наук… — Римма развернула к себе монитор, увидев, что я не реагирую. — Основатель музея погребальной культуры, издатель журнала «Похоронный дом», учредитель интернет-ресурса «Похоронный портал», президент международной выставки «Некрополь», вице-президент Союза похоронных организаций и крематориев, член совета директоров Международной федерации ассоциаций танатологов… — Она уставилась на мой мутнеющий лик и добавила: — Музей, естественно, входит в федерацию танатологических ассоциаций… И перед кем я распинаюсь? — рассердилась она. — Этот неуч даже не слышал таких слов.

— Я знаю, что такое Танатос, — возразил я.

— КТО ТАКОЙ Танатос, — поправила Римма. — У древних греков — олицетворение смерти, родной брат бога сна Гипноса. Крылатый юноша с погасшим факелом. Единственный, кстати, из богов, кто не приемлет даров и подношений.

— А есть еще «танатос» с маленькой буквы, — сумничал я. — Один из терминов психоанализа — неосознанное влечение к мертвому состоянию. Обратное понятие — Эрос, но это не то, что ты подумала, а инстинкт самосохранения.

— Приятно такое слышать от военного человека, — похвалила Римма. — Так вот, что касается детища Якушина. Это не только крематорий и музей. Там все поставлено на широкую ногу. У предприятия свой завод, свои мастерские — изготовляют гробы, кресты, атрибутику. Обработка металла и камнеобработка, столярные цеха, учебный центр с широким выбором профессий — от гробовщика до церемониймейстера. Есть фабрика по производству похоронной косметики, проводятся лекции для приезжих специалистов — по искусству бальзамирования, танатопластике — это процесс восстановления изуродованных трупов…

— Все, Римма Владимировна, довольно… — взмолился я.

— Можешь заключить с крематорием прижизненный договор. — Римму несло, она меня не слышала. — Услуга недорогая, составляется контракт, в котором ты оговариваешь все, что хотел бы увидеть на своих похоронах: ритуал, сценарий развития событий… Нет, пойми меня правильно, — спохватилась помощница, — я не спешу как можно быстрее от тебя избавиться. Так поступают многие — и большинство из них вовсе не спешит умирать. Есть договора, составленные в 2003 году, — клиенты живы и процветают. Считается, что этому есть объяснение, но оно тебе не понравится…

— Стоп, — сказал я. — Помолчи, моя дорогая, отдохни, ты устала. Когда позвонит клиент — в одиннадцать?

Мы дружно повернулись к настенным часам. 10:48.

— Да, в одиннадцать, — согласилась Римма. — Он сказал, что работа, которую он хочет предложить, связана непосредственно с музеем.

«Ладно, не с крематорием», — подумал я.

Она опять уставилась в монитор — повышала свой образовательный уровень. Иногда боязливо косилась — словно это был какой-то экстремистский материал. А я, если честно, не знал, что думать, поэтому просто ждал. Походил из угла в угол, закурил у открытой форточки. Настенные часы быстрее не пошли. Римма выключила монитор, обратила на меня лик пресвятой мадонны.

— У самой-то как? — спросил я.

— Нервно, — призналась Римма. — Летняя сессия у нас на носу. Экзамены в университете — это разновидность терроризма. Федор отстранился — работа у него, сами долбитесь. Люська вся на нервах, общаемся исключительно на грубостях. Вчера дома не ночевала — у подруги всю ночь писала курсовую…

Я сочувственно кивал. Странно, Римма еще не знала, что скрывается под фразой «всю ночь писала курсовую у подруги».

Телефон зазвенел ровно в одиннадцать. Римма схватила трубку и сделала круглые глаза.

— Да, Сергей Борисович, он уже здесь. Даю ему трубку…

— Никита Андреевич Ветров? — осведомился абонент. — Руководитель детективного агентства «ЧП “Ветров”»? — У него был мягкий спокойный голос.

— Да, это я. Здравствуйте, Сергей Борисович.

— И вам доброго дня, — подхватил собеседник. — Знаете, Никита Андреевич, я не буду ходить вокруг да около. Разумеется, я наводил о вас справки. Хочу предложить работу по вашей детективной линии. Если интересует, можете подъехать через час-другой. Я буду в музее, и мы поговорим.

— Это разовая работа? — вырвалось у меня.

— Да, конечно, — удивился Якушин. — Впрочем, если мне понравится ваш подход к делу, то не вижу причин не предложить дальнейшее сотрудничество. А вы сами решайте, хотите ли с этим связываться.

— О какой сумме идет речь?

Он назвал сумму, и чем-то она меня зацепила. Сумма на порядки превышала прожиточный минимум в этой стране и со всех сторон смотрелась привлекательно.

— В случае успешного разрешения вопроса вы получите бонус в размере пятидесяти процентов от гонорара, — добавил Якушин. — Итак, я жду вашего решения, Никита Андреевич.

Римма жестикулировала всеми частями тела — давай, давай, не останавливайся! Когда еще представится возможность поправить наше финансовое положение?!

— Хорошо, Сергей Борисович, приеду.