Мертвая романтика. Книга первая: Alternative rock

Воронцов Саша, 2022

Крис Вайс светился от счастья. Пока, школа, Берлин и строгие родители – привет, Москва и девушка, в которую он влюблен вот уже год. Второй курс в университете обещает быть веселым и увлекательным: новые друзья, новые приключения и новая любовь. Вот только во сне он все чаще видит странную тень, которая преследует его и не дает покоя… Юшин Шеньян доволен жизнью. Ну и что, что он альбинос и на него оборачиваются в Таллине – он учится в Москве, где всем плевать на его вид. Ну и что, что нет друзей – у него есть верный Хайд, которого он сам и придумал в детстве. Вот только Хайд слишком много знает и почему-то советует держаться от Криса Вайса подальше…

Трек 6

Первые недели учебы пролетели быстро. Было воскресенье, но Крис проснулся рано. Вытащив телефон и поняв, что еще нет и восьми часов, он потянулся, широко зевнул, проверил соцсети и проснулся окончательно.

Слышалось веселое чириканье купающихся воробьев. Сквозь неплотно закрытые жалюзи пробивалось непривычное для осени яркое солнце, виднелся край голубого неба. Стоило Крису сесть, как взгляд сразу же уперся в оставленную на столе полупустую бутылку газировки. Парень поморщился: Паша, спящий на нижней кровати, как обычно забыл убрать ее.

— Паршивец, — почти без акцента проворчал Вайс, и Паша, будто в ответ, заворочался и засопел.

Крис не мог пожаловаться на соседа. Павел приехал откуда-то из Сибири и изучал кибернетику на третьем курсе. Все свободное время он зависал в мощном ноутбуке и играл в онлайн-игры, стремясь к карьере киберспортсмена. Когда Паша спал, Крис не видел. Впрочем, Паша ухитрялся нормально учиться и не мешал Крису: постоянно носил наушники, ругался шепотом и редко. Он даже пытался научить Вайса, но тот отказался, сославшись на полное отсутствие интереса.

Общая комната, выделенная студентам в общежитии, казалась маленькой из-за большого количества мебели. В конце прошлого учебного года совместными усилиями парни покрасили стены и оконные рамы, повесили несколько плакатов, и теперь помещение выглядело почти уютно.

Рядом с дверью разместилась двухъярусная металлическая кровать, рядом стояла низкая тумбочка с отбитыми углами. Она была общей, но Крис великодушно отдал ее Паше: тот хранил внутри провода, зарядные устройства, неработающие мышки, паяльник, флешки и даже несколько дисков с древними играми. В прошлом году его запасы спасли Вайса от пересдачи истории, когда его флешка внезапно пропала из рюкзака.

Дальше у стены стоял стол, заваленные конспектами, учебниками и брошюрами, еще больше необходимых мелочей были втиснуты на полки над столом. Возле противоположной стороны высился огромный шкаф. Фрау Вайс, увидев его по видеосвязи, не удержалась от смеха: такой же «гроб» стоял в ее квартире много лет назад и занимал весь угол.

Внутри шкаф был поделен поровну. Половина Паши была почти пуста — стоял только чемодан. Парень бросал одежду на кровать и оставлял на спинке стула, чем изрядно раздражал соседа.

В половину Криса кое-как втиснулась вся одежда: черные толстовки с белыми надписями и лаконичными узорами, широкие джинсы, клетчатые рубашки, коллекция любимых «Converse», сумка, портфель и другие мелочи. Верхняя полка была отдана скейтборду, точнее, тому, что могло потребоваться: колесам, тракам, амортизаторам, болтам и инструментам. Там же лежала новая чистая дека, ожидавшая покраски. Сам скейт стоял рядом со шкафом. Гости регулярно спотыкались об него, но Крис постоянно катал, используя последние теплые деньки, и не убирал его.

Рядом со шкафом стояли обеденный стол и пара стульев, в углу пристроился небольшой холодильник, украшенные полустершимися наклейками («привет» от прошлых жильцов). Рядом стояла третья кровать, но к студентам никого не подселяли уже второй год. Крис считал, что это из-за самой кровати: в ней было выломано несколько досок, и человек проваливался почти до пола.

Впрочем, Вайс не жаловался. У него не было братьев и сестер, в комнате он всегда жил один. Первый месяц делить с кем-то комнату оказалось непросто: приходилось подстраиваться под чужой распорядок дня, не зажигать свет слишком рано, убирать вещи, чтобы они не мешали.

Но Паша был настолько сосредоточен на учебе и играх, что временами Крис вообще забывал, что у него есть сосед. К тому же раз в месяц Паша виделся с бабушкой, живущей в Москве. Он приносил от нее огромные сумки домашней стряпни, которой щедро делился с соседом. Особенно Крису запомнились домашние пирожки с луком и яйцом.

Захватив полотенце и одежду, Вайс осторожно вышел и тихо закрыл дверь. Общежитие казалось сонным и непривычно безлюдным, в коридоре почти никого не было. Редкие студенты зевали и больше напоминали зомби, чем живых людей. Несколько человек кивнули немцу, парочка даже смогла поздороваться, а второкурсница Марина, с которой Крис в том году пересдавал философию, демонстративно поморщилась и прикрыла глаза руками.

— Солнышко, не свети.

Видя недоумение на лица парня, она пояснила:

— Ты слишком радостно улыбаешься. Что-то хорошее случилось?

— Нет. Солнце светит, тепло, хорошо.

— Странные вы, иностранцы, улыбаетесь просто так.

Крис пожал плечами и улыбнулся еще шире, затем подошел ближе и приподнял уголки губ Марине.

— Надо много улыбаться, тогда жизнь станет хорошей.

Засмеявшись, та потрепала парня по крашенным волосам и свернула на кухню. Заглянув следом, Крис заметит двух хмурых старшекурсников, сидящих над чашками кофе, и новенького, жарящего яичницу. В животе забурчало, и парень поспешил в душ. Сидя через десять минут за столом на кухне и жуя собранный на скорую руку бутерброд, Крис лениво листал Инстаграмм, не переставая улыбаться.

Со дня приезда в Москву прошло три недели. Сперва было трудновато: пришлось вспоминать язык и дорогу, не забывать стирать и ходить в магазин, привыкать к сложным терминам и новым предметам. Но Крис был рад увидеть знакомых, послушать, как прошли их каникулы, и выпить после пар с ними пива. Он был очень рад видеть Мику и счастлив от того, что она будет учиться с ними в университете на первом курсе. Возможно, они даже смогут утром ходить вдвоем от метро или возвращаться обратно, он сможет пригласить ее на какую-нибудь вечеринку, устроенную старостами…

— Привет, немец, — рядом с замечтавшимся Крисом плюхнулся Серега из комнаты напротив.

Вайс поморщился. Серега с первого дня начал называть его немцем, и это перестало казаться забавным. Крис быстро запихал в рот остатки бутерброда и поднялся.

— Привет, русиш. Извини, я спешу.

Серега нахмурился и перестал улыбаться.

— Как ты меня назвал? Почему русиш?

Но Крис уже выходил в коридор, стараясь придать лицо озабоченный и спешащий вид. С одной стороны, он и правда спешил: они с Салли договорились встретиться и съездить на ВВЦ. С другой, Салли не звонил и не писал, скорее всего он еще спит. Остановившись в коридоре возле двери, Крис усмехнулся, отошел к лестнице и набрал телефон друга.

Тот ответил только после двенадцатого гудка.

— Просыпайся, солнце давно поднялось.

— Крис, сейчас девять утра…

— Ты обещал поехать кататься на скейте. Я хочу кататься на скейте. Быстро!

Выругавшись на смеси русского, немецкого и испанского, Салли повесил трубку. Хихикнув, Крис вернулся в комнату и начал собираться. Паша проснулся, когда парень выбирал между синими и красными кедами.

— Сколько часов?

— Девять тридцать. Птички и солнце встали. И ты не убрал бутылку. Опять.

Простонав что-то неразборчивое, Паша спрятал голову под подушку, и Крис пожал плечами. Как можно спать в такое прекрасное утро?

Вытащив скейтборд, Крис прикрепил его на рюкзак, немного подумал и снял. До дома Салли было около трех километров, лучше проехать их, чем идти пешком. Кроме того, это поможет ему вновь почувствовать доску. Парень не вставал на нее почти месяц.

Поздоровавшись на выходе с «фрау фахтерша»Валерией Михайловной, Крис спрыгнул со ступенек, помахал рукой уходящим знакомым, поставил скейт и покатил вдоль дороги. Обычно дорога до Салли занимала полчаса, но парень надеялся управиться быстрее.

При выборе жилья год назад Салли выдвинул всего два условия. Первое — он хочет жить поближе к общежитию Криса, второе — рядом с квартирой должно быть место для его мотоцикла. И хотя Крис не был уверен, какое из условий было самым важным, они успокоили фрау Вайс. Анна решила, что в случае беды ее сын хотя бы не останется на улице ночевать. Она же робко предложила поселить студентов вместе, но Крис отказался: незачем тратить лишние деньги, да и Салли был отличным другом, но отвратительным соседом.

Рассекая по ровному тротуару и обгоняя пешеходов, Крис смотрел по сторонам и улыбался. В наушниках играла «Three Days Grace — Human Race», которым парень тихо подпевал.

Этот район на востоке Москвы нравился студенту, напоминал о родном округе Райниккендорф. Вокруг стояли невысокие, не выше пяти этажей дома, тянулись узкие улицы, не предназначенные для большого потока автомобилей. Чистые и светлые, они, как объяснила мать, сохранились с времен СССР. Крису всегда казалось, что в таких домах должны жить только счастливые люди, работающие ради какой-нибудь великой цели и всеобщего счастья. Временами попадались и новенькие блестящие новостройки, воплощение технического прогресса и будущего, но они меньше нравились Крису.

Заметив кирпичный трехэтажный дом с круглым смотровым окошком над входом, Вайс сфотографировал его и отправил матери: «Смотри, как наш».

Засмотревшись на заставленный фиалками балкон и размышляя, кто может жить в такой квартире, Крис едва не наехал на девушку с коляской. Пробормотав извинение, он медленно покатил дальше, запоздало поняв, что машинально извинился на немецком.

Дорога до дома Салли заняла чуть больше получаса. Заехав во двор, он увидел мотоцикл друга. «Kawasaki» стоял перед подъездом и словно следил за дверью узкими фарами. Спрыгнув со скейта, Крис, выключил музыку, поставил рюкзак на скамейку и закрепил доску на нем, затем вытащил телефон, собираясь звонить Краузу, но остановился, услышав свист.

На балконе третьего этажа появился Салли. Он помахал рукой, подзывая Криса, и сбросил ему два шлема и куртку. Затем перелез через перила, спустился, держась за них руками, и встал на перила нижнего балкона. Балансируя на тонкой балке, он переступил на навес над выходом, схватился руками за трубу и быстро спустился на землю. Пригнувшись, он быстро забежал под навес и поманил Криса.

Поддавшись панике, тот пригнулся и перебежал к другу.

— Что случилось?

Вытащив сигареты, Салли закурил, неторопливо убирая волосы в высокий пучок.

— Ты помнишь мой соседку?

— Фрау Варвар Иванов… на?

Варвара Ивановна была невысокой, полной, но очень активной женщиной, давно вышедшей на пенсию. Живя в одиночестве, она считала своим долгом присматривать за двором и соседями, из-за чего несколько раз громко скандалила с Салли: из-за мотоцикла, его курения или привычки выходить на балкон без футболки.

— Ты опять грубил старой фрау?

— Она пришла утром и звонила в дверь. Я спал, вышел голый и спросил «Was ist passiert? [Что случилось? (нем.)] Вы кричите на весь дом!». Она начала кричать еще громче. Я сказал ей замолчать, наверное, это было грубо, — глядя на всплеснувшего руками Криса, Салли нахмурился. — Я сказал на немецком. Вряд ли она знает немецкий.

Из подъезда вышел мужчина, хмуро посмотрев на парней. Из приоткрытой двери донеслось «Саврасий! Несносный мальчишка, ты меня до смерти доведешь! Колымага твоя весь дом отравила, ты меня сигаретами душишь! Саврасий!».

Прислушавшись, Крис выгнул бровь.

— Саврасий? Это ты?

Салли вздохнул и выбросил окурок.

— Это очень старая фрау, она уже глупая. Надевай защиту, поехали. Держи куртку.

— Мне не нужно, я поеду без куртки.

— Крис.

— Я надену шлем и не упаду.

Салли помотал головой и настойчиво протянул плотную куртку.

— Или куртка, или пешком. Ты видел, как падают без защиты.

Показав язык, Крис со вздохом надел плотную, неудобную, сковывающую движения куртку. Как и отец, Салли высоко ценил безопасность при езде на мотоцикле. Он даже отказывался возить девочек, если те были в юбках или отказывались от шлема и защиты.

— Куда поедем? — глядя, как Крис вертит в руках шлем, Салли вздохнул. — Что ты делаешь? Сперва Sturmhaube [Балаклава (нем.)], потом шлем. Тяни вниз, отец его под твою голову выбирал. Готово, завязывай.

— Завяжи сам, я не вижу и не помню.

Крис поднял голову, и Салли покачал головой. Присев, он быстро застегнул шлем.

— Удобно? Ты покрути головой, двигается?

— Все ок.

Кивнув, Крауз отточенный движением натянул подшлемник, убрав волосы, осмотрел шлем и натянул его, застегнул куртку, проверил перчатки. После он подошел к мотоциклу, обошел вокруг, проверил крепление и шины. Глядя на него, Крис вновь подумал, что, несмотря на безалаберность и несерьезное отношение к жизни, и отец, и сын Крауз очень внимательны, когда дело касается здоровья, особенно чужого.

— Перчатки?

Крис помотал головой, чувствуя, как шлем тяжело качается.

— Без перчаток я крепче держусь, — даже не видя лица друга, Вайс чувствовал, как тот нахмурился. — Салли, хватит. Когда я был в перчатках, то упал, потому что не мог держаться. Два раза упал. А без перчаток ни разу.

Махнув рукой, тот сел на мотоцикл и жестом показал за спину. Сев сзади, Крис изо всех сил вцепился в ручки по бокам. Обернувшись, Салли поднял визор.

— Если будут проблемы, стучи по правому плечу два раза.

Дорога до ВВЦ заняла не больше получаса, хотя Крис не смог бы точно сказать, как долго они ехали: то ему казалось, что они в пути уже сутки, то что они едва отъехали от дома. Вскоре он перехватил Салли за талию, стараясь держаться крепче. Красуясь на светофорах, тот резко газовал, и Крис боялся свалиться под колеса рвущегося потока машин. На одном из светофоров он внезапно обратил внимание на пристальный взгляд водителя справа, но удивиться не успел: за несколько секунд Салли оставил автомобиль позади.

Они проехали мимо невысоких домов, нырнули под эстакаду, нависшую сверху бетонной громадой, промчались по мосту над открытыми рельсами МЦД, проехали вдоль зеленого массива, должно быть, парка. Постепенно вокруг выросли советские высотки: серые и мрачные или красно-оранжевые кирпичные. Временами попадались церкви: светлые, разноцветные, какие-то воздушные и нарядные, но Криса они мало интересовали. За прошлый год он увидел десятки, а то и сотни храмов в Москве.

Внезапно Салли похлопал друга по руке и показал направо. Они проезжали мимо высокого дома, стоящего на нескольких узких V-образных подпорках. Удивленный Крис проводил его взглядом, затем поднял голову и едва не упал. В доме было больше двух десятков этажей, но он стоял на тонких, хрупких ножках! Даже стоящая через несколько метров громадная скульптура мужчины и женщины, которые что-то держали в вытянутых руках, не произвела такого впечатления.

Салли что-то проворчал, но из-за шлема Крис ничего не разобрал. К счастью, они вскоре проехали вдоль воздушной линии метро, нырнули под нее, заехали на парковку, и Салли смог, сняв шлем, высказаться.

— Ты дурак? Нельзя вертеться при езде, можно упасть!

— Ты видел дом там, сзади? Он стоял на штуках, вот таких, — подняв визор, Крис с горящими глазами показал на руках, какими именно были подпорки. — Высокий, огромный дом стоит на…

— Это «дом на ногах», — усмехнулся Салли, видя замешательство Вайса. — В Москве несколько домов с ногами, их называют… Сейчас вспомню, дом на ногах курицы, кажется так. Еще мы проехали скульптуру «Рабочий и колхозница» — вон она стоит.

— Что у них в руках?

— Серп и молот. Это советская скульптура, ее построили почти восемьдесят лет назад.

Крис подозрительно прищурился, пытаясь справиться с застежками шлема.

— Откуда ты это знаешь?

— В отличие от тебя я много читаю, — наклонившись, Салли расстегнул его шлем. — Снимай.

— Зато я знаю, что Бранденбургские ворота похожи на эти.

— Вот только Бранденбургские ворота построены в конце восемнадцатого века, а эти после Второй мировой войны. Это стиль — ампир Сталина, а наши — классицизм.

— Ты читал Википедию, вот и все, — надулся Крис, снимая куртку и убирая ее в рюкзак. Отстегнув скейт, он поставил его на землю и слегка покатал ногой, проверяя.

— Не завидуй, это плохо.

На ВВЦ парни были впервые, хоть и слышали о нем раньше. Всегда что-то мешало: то не было времени, то забывали. Когда на прошлой неделе Крис пожаловался, что уже побывал на всех скейт-площадках Москвы, их общий знакомый Серега пожал плечами.

— Езжай на ВДНХ, там места столько, что можно месяц катать.

— Что такое ВДНХ?

Простой вопрос поверг Серегу в шок и почти панику. Тот обернулся к Крису с круглыми глазами и прижал руку к груди.

— Ты никогда не был на ВВЦ?

— Ты называл другие буквы.

— ВДНХ, его переименовали в ВВЦ. Это огромный парк и выставочный комплекс, его еще при СССР построили. Там на скейтах, роликах, самокатах, гироскутерах — на всем катают, места немеряно. Тебе понравится.

Однако, несмотря на уверенность Сереги, с первого взгляда ВВЦ не произвел на Криса особого впечатления. Чистый зеленый парк с памятником Ленину перед входом и каким-то зданием советской эпохи. Ничего особенного.

Салли неторопливо шел по дорожке, рассматривая цветы и прохожих. Он расстегнул куртку и держал в руке оба шлема, причем Крис был уверен, что Крауз нарочно старается поднять шлемы повыше, когда рядом проходит симпатичная девушка.

Сам Крис также медленно тащился рядом. Его обогнали три девушки, одетые в черное, за спиной самой высокой болтался рюкзак со значками. Одна из девушек обернулась, смерила Салли взглядом густо подведенных глаз и усмехнулась. Тот улыбнулся и поправил волосы, откидывая их за спину. Крис мстительно дернул друга за прилетевшую ему в лицо прядь.

— Эй!

— Хватить глаза строить. Иди быстрее.

— Ты можешь идти быстрее, я дойду сам.

— Нет. Если я оставлю тебя, то ты останешься с девочками навсегда.

Мимо быстро прошли две девочки лет четырнадцати в кошачьих ушах. Обе одновременно обернулись и хихикнули, прибавив скорость. Крис показал на них.

— Они смеются над тобой даже.

Салли махнул рукой.

— Смотри, вон там хорошая лестница. Отлично подходит для твоих трюков. Ты иди первый.

Лестница действительно было неплохой. С низкими, но достаточно широкими ступеньками, она поднималась в два пролета: семь ступеней, площадка и еще семь. С краю сидела смеющаяся группа подростков, и Крис надеялся, что катать на ней тоже можно.

Потянувшись, он разогнался, присел и подпрыгнул, перескочив сразу все ступени, проехал немного вперед и развернулся. Затем разогнался и спрыгнул обратно, недовольно покачав головой. Группа рядом притихла, подошедший Салли кивнул.

— Хорошо получилось.

— Нет. Я зацепил ступень чуть-чуть, — Крис показал пальцами, сколько колесу скейта оставалось до ступеньки. — Смотри, я покажу, как правильно.

Второй прыжок оказался удачнее, третий почти идеально. Крис попрыгал несколько раз, вспоминая движения и трюки. Он начал кататься в пятнадцать лет, на первую доску заработал, раздавая по выходным листовки в торговом центре, трюкам учился по видео. В Берлине у него были знакомые среди скейтеров: с кем-то они познакомились в парке, с кем-то в группах и на форумах. В России же Крис так и не нашел никого, кто увлекался бы этим спортом.

Задумавшись, он не успел прыгнуть, зацепился краем скейта за ступеньку и упал на колено. Какая-то девушка в группе громко вскрикнула, проезжающий рядом мальчик на велосипеде засмотрелся на него и чуть не упал сам.

— Ты в порядке? — крикнул Салли. Он стоял в десяти метрах от лестницы. Крис поднял большой палец. — Пошли дальше.

Вайс встал и несколько раз согнул колено. Вроде все хорошо, ничего не болело. Хотя он слышал об одном парне, который упал и вывихнул колено, не обратил внимание на травму и так ее запустил, что едва не стал инвалидом. С другой стороны, этот рассказ мог быть просто очередной страшной байкой скейтеров.

— Смотри! — встав на доску, Крис смерил расстояние. — Покажу kickflip.

Разогнавшись, он прыгнул с края лестницы, провернул скейт и приземлился на него. Салли пожал плечами.

Конец ознакомительного фрагмента.