Дневник дембеля

Владислав Курносов

Два раза в год в России молодые парни уходят на срочную службу в армию. Я не исключение. Спустя год после службы я вернулся другим человеком. Пришлось несладко. Однако этот путь дал мне то, что я сейчас имею. Мне пришлось пройти сквозь обман, болезни, одиночество. Но я не унываю. Я готов помочь многим парням, исходя из личного опыта, пережить самый длинный год в их жизни.

Глава 3. Калечка

Меня с повышенной температурой, кашлем и соплями отправили в изолятор.

Изолятор — это расположение казармы, в которой находятся слабобольные или проходящие реабилитацию военнослужащие. У кого температура тридцать восемь и выше, те лежат. У кого ниже, те сидят на центральном расположении и читают устав.

Помню, за старшего по изолятору был контрактник-рядовой по фамилии Афонин. Он всех дрочил с порядком, дисциплиной, уборкой, что, я считаю, правильно. Возмущало то, что он был по званию такой же, как и мы, но он нас гнал.

Не обходится без осмотра врача. Он производится два-три раза в день. Из тех, кто со мной лежал в изоляторе, помню одного пацана по фамилии Хазов, который все время лежал, и его лицевое полотенце напоминало желтый сопливый платок. Мне кажется, ему было хуже всех.

Также лежали мои товарищи Смирнов Коля и Петров Пётр. В последний день 2016 года в изоляторе решили провести ПХД. В переводе это «парко-хозяйственный день», или «просто хуевый день». Проще говоря, это генеральная уборка. Проводилась из-за того, что изолятор закрывали. Тех, кто болел, отправляли в МПП (медицинский пункт помощи), а кто был здоровым или выздоравливал — отправляли в часть. Участвовали те, у кого температура была ниже тридцати восьми.

Суть уборки в том, что нужно вымыть все поверхности и помыть пол с мыльной пеной. Закончив с ПХД, нас построили на центральном расположении. Построил нас старшина Кашибадзе. Это двухметровый грузин с очень суровым голосом. Он нас поздравил, пожелал нам огромного сибирского здоровья и чтобы поскорее отслужили и вернулись домой. Именно в армии я понял, что важнее и ценнее здоровья нет ничего, в чем пришлось убедиться в будущем еще раз.

* * *

Итак, так как я был болен, меня отправили в МПП. Но была одна очень важная проблема: не было на руках мобильного телефона. Нужно было во что бы то ни стало достать телефон, очень хотелось позвонить своим близким и поздравить с Новым годом.

Меня отправили в МПП, отправили переодеваться. Форма для больных военнослужащих выглядит так: желтый шелковый костюм и штаны. Эту форму даже иначе складывают: кладем к себе переднюю часть костюма, рукава перекидываем на костюм, остатки так же заворачиваем так, чтобы он выглядел ровно.

Складываем штаны, кладем на костюм и снизу закрываем, получается ровная медицинская форма солдата. В МПП махровые полотенца синие, здесь каждый день проводят уборку, лежать и сидеть на кроватях нельзя так же, как и в казарме, если ты не высокотемпературный. Также есть запрет на телефоны, еду приносят из столовой.

До наступления Нового года оставалось четыре часа, и у меня не было телефона. Не только у одного меня, также и у моего товарища Костина Саши. Очень сильно хотелось услышать близких или хотя бы им написать «С Новым годом». И вот приносят наконец телефон. Он был разряжен, и надо было зарядить, что, конечно, на время разрешили.

А у Костина нет до сих пор телефона. Он попросил у меня телефон, чтобы написать своим родным. Я по душе добрый человек, решил ему помочь. Он написал, сказал мне «Спасибо!», и мне стало легче в душе. Всегда надо помогать, пусть даже это и не оценят. Благодарность придет совсем в иной форме.

Вот-вот настанет 2017 год, год моего дембеля. Уже раскладывают на столе гостинцы — хорошо, что принесли из роты и угостили. Не зря я скидывался со всеми по пятьсот рублей. По слухам, стол был на шесть-семь тысяч рублей.

Можно себе представить, какой это был стол: бананы и апельсины, бутылки сгущенки, шоколадные конфеты, печенья, вафли, карамельки и многое другое. Угостили, и я лег в кровать, так как плохо себя чувствовал. Я пытаюсь встать, но у меня ничего не получается.

Я слышу, как в столовой телевизор передает новогоднее обращение президента России и бой курантов. Все сидят, радуются, а ты лежишь, почти как мертвый человек. Настолько плохое было состояние, как у смертельно больного человека с раком легких. По крайней мере, я так чувствовал. Для меня это был самый худший Новый год в моей жизни. Я очень надеюсь, что самый радостный праздник после Дня рождения больше не будет так проходить.

* * *

В первый день Нового года меня отправили в Ковров, в медицинскую роту. Там также переодели, осмотрели, выделили койку, правда, в коридоре, так как много больных. Здесь сразу собирают мобильные телефоны, дают вместо них карточки, и по ним в определенное время получаешь мобильник.

В медроте ты спишь много, также есть дневальные, они сидят возле сестринской, подают команды по распорядку дня и убирают кабинеты вечером. Также в медицинском учреждении есть чепок, по ценам адекватней, чем в части. Туда идешь, если проголодался, надоело лежать или просто скучно.

Нелюбимое занятие для солдат — это уборка туалета. Туда по армейским заветам ставят провинившихся, или дневальный там убирает. В новогодние каникулы морозы стояли чуть ли не крещенские, так, чтобы вынести мусор, надо было очень тепло одеться и самым быстрым шагом дойти до мусорки и обратно.

Очень приятным сюрпризом был приезд моих родителей. Они приехали в медроту, их пустили в здание, и меня позвали к ним. Когда меня увидели, они были в шоке оттого, что я похудел. И это правда. Перед призывом я весил восемьдесят один килограмм, когда взвесился в медроте — весил шестьдесят девять килограммов. За месяц, даже меньше, скинул двенадцать килограммов. Тут все дело в трехразовом питании и резком отказе от фастфуда. Ну, почти.

Как все любящие родители, мои мне привезли много вкусняшек: бананов, яблок, сока, пирожных. Также я попросил привезти телефон-тапик. Чтобы свой сенсорный носить с собой, а тапик хранить в тубусе. В итоге мне привезли огромный оранжевый тапик Xinet, который нельзя разбить и который не тонет. Он очень сильно выделялся, что, с одной стороны, было приятно, а с другой — настораживало. Родители уехали, а я продолжал служить, ну, вернее, пока лечиться от тонзиллита.

Когда я был в медроте, мне запомнился один сержант — младший сержант Коровьев. Кстати, он тоже срочник. Он помогал медсестрам наводить порядок, мне он уделял отдельное внимание. Чаще всего меня спрашивал: «Как дела?», — а я отвечал: «Нормально».

Он, по сути, относился ко мне, как к младшему брату. Подшучивал, подъебывал, но я на него не обижался. Бывает, он возьмет мой телефон, и я, как собака за мячиком, бегаю за ним. Короче, он нормальный чувак. С ним предстоит встретиться еще раз. Кстати, его голос очень сильно похож на голос моего знакомого по «Мафии» Славы, который побудил меня на год надеть берцы.

Если тебя не вылечили в медроте, то ты отправляешься в госпиталь в другом городе. Таких вариантов было три: Владимир, Нижний Новгород, Иваново. Если судить по мнениям, то Владимир — так себе место, тут телефон на час выдают, строгие доктора и медсестры. В Нижнем Новгороде можно спокойно с телефонами сидеть и можешь попросить уборщицу купить что-нибудь. В Иваново большой рассос. Так же, как и в Нижнем, но только в два раза больше. Здесь есть магазин, слышал, что в Новый год некоторые военнослужащие втихую бухали. Я не утверждаю, это всего лишь слух, но в каждом слухе есть доля правды. Однако это не точно.

Я очень хотел попасть на присягу, поэтому, когда сказали, что уже могу выписаться, я обрадовался: я надеялся, что смогу почувствовать волнение перед присягой. Но я хотел выздороветь.

Из коридора нас перевели в палату. Однако в ней было душно и воняло носками. Вечерами обычно, если мы не косячим, смотрим телевизор. Все время мы смотрели СТС, по нему показывали мультфильм «Шрек». Как раз для детей в новогодние праздники. Ну и, конечно, мы так много спали, что можно было бы выспаться за полслужбы.

В медроте, как и во всей армии, есть старший. Он отвечает, кто будет убираться, проводить вечернюю термометрию и т. д. С такого места, хорошего и спокойного, неохота было возвращаться обратно в суровую казарму, однако хотелось поучаствовать в присяге. Но все может поменяться в последний момент.

11 января я был дневальным по медроте. Все было как обычно, как вдруг у меня появился озноб. Мне резко стало холодно, и я попросил помощи у медсестры. Я не убирался, я сразу лег спать, перед этим выпив таблетку. Думаю, вот этот факт спровоцировал перевод в госпиталь. Кормят в медроте в принципе неплохо, и я не про чепок. Лучше всего здесь полдник. Теплое молоко с хлебом и творогом или вареньем. Очень вкусное и полезное угощение.

* * *

Итак, мне объявили, что я отправляюсь в Нижний Новгород. Нас посадили в медицинский «уазик», со мной ехало одиннадцать человек, в том числе и Хазов. Нам предстояло ехать четыре часа на жестких сиденьях и в суровый мороз. Пока мы ехали, у меня чуть не онемели пальцы на ногах.

Нам очень сильно хотелось пописать, так как организм, защищаясь от холода, постоянно проводил мочеиспускание. Спустя полчаса нас выпустили, все пацаны пошли испускать мочевые отходы. Со стороны так смешно выглядело, что водитель «уазика» это заснял. Получилось забавно!

Спустя некоторое время мы оказались в Нижнем Новгороде. Нас всех отправили в приемное отделение. У большинства был гайморит, поэтому при приеме им сразу пробивали нос до крови, чтобы убрать всю дрянь, и вставляли вату в нос, и выглядело это так, как будто им кто-то нос сломал. Слава богу, у меня не было гайморита, поэтому меня осмотрели, затем поспрашивали, отправили переодеваться. В такой мороз нам выдавали дубленку, валенки, шапку-ушанку советских времен, и мы смотрелись, как бомжи с городского вокзала.

Я вошел в отделение: коридор узкий, синие стены, под потолком в шкафу стоит телевизор, перед ним рассаживаются больные, на левой стороне коридора, чуть подальше от телевизора, стоит пост медсестры, рядом с ним есть розетка, оттуда идет провод, на котором заряжают телефоны. С ними проблем не было, главное, не палиться.

Животные помогают человеку выздоравливать. Когда я лежал в медроте, там был кот по имени Василий. Он был похож на моего предыдущего кота, Апельсина, был рыжего цвета. У Василия нет задней лапы. Это все из-за аварии. Машина раздавила лапу, восстановить ее не удалось. А в госпитале был большой и толстый кот с черно-белой окраской. Его постоянно кормили в столовой, и у него было отдельное место. Мне нравятся коты, да и в принципе животные. Они намного лучше людей. Они не могут предать или обмануть тебя.

Перед тем как ты ляжешь, ты обязан подшить белый воротничок. В армии не видел, чтобы его подшивали, но в госпитале это обязательно. Когда я лежал в Нижнем, то тоже был дневальным. Это ты, типа, сидишь и, чтобы не уснуть, можешь почитать книжку.

День проходит как обычно: подъем, завтрак, прием лекарств, осмотр врача, обед, еще прием, сон, смотришь телевизор, ужин, сидишь в телефоне, стоишь на вечерней поверке, отбой.

Главным врачом у нас был Виктор Михайлович. Он высокого роста, с усами, с темными волосами и небольшой залысиной, почти как у меня. Короче, он нормальный мужик.

С нами постоянно дежурили медсестры. Одни нормальные, вторые добрые, третьи строгие. Но все они от нас требовали соблюдения порядка. При них мы втихую сидели на телефонах после отбоя. Ну, кроме одной. Она похожа на Шапокляк. Очень строгая, и раздражает ее резкий голос. В общем, три недели, проведенные в Нижнем Новгороде, были хорошими.

А мог провести две недели. Во время очередного осмотра врач спрашивает:

— Ты никуда не торопишься?

На тот момент я, с одной стороны, хорошо себя чувствовал и хотел сейчас выписаться, чтобы принять присягу послезавтра. С другой, я не был уверен в выздоровлении на сто процентов, мне не хотелось повтора своего состояния в Новый год. Я выбрал второй вариант: уж лучше перестраховаться, — и рассчитывал, что все-таки я успею на присягу. Но я ошибался.

* * *

С момента своего заселения в госпиталь я был один в палате. Спустя полторы недели ко мне подселили первого соседа. Он оказался еще и с чесоткой. Так что в первое время я старался избегать физических контактов с ним.

Его зовут Ваня Леденев. Он родом из Иркутска, у него есть беременная жена, и он вспыльчив. По словам других пацанов, он всегда ныл, я считаю, что это просто вспыльчивость, и не более. А так он хороший и веселый человек. Он высокого роста, у него голубые глаза и баритон, В первое время он чесал пятки. Также он единственный, кто помылся. Странно, но я три недели не мылся, а чтобы помыться, нужно разрешение врача.

Несколько дней спустя подселили еще одного соседа, Никиту Терезова. Он излишне самоуверен, четкий пацан, чуть меньшего роста, с карими глазами. Помню, он все время просил у меня телефон, но после отбоя я давал отказ в телефоне, так как боялся, что его заберут. Он плохо умел подшивать белый воротничок. Он очень энергичный. С Ваней и Никитой мы стали соседями по палате.

Еще знаю одного человека, Виталия Шевченко. Он уже отслужил девятый месяц, родом из Краснодарского края. Среднего роста, с короткой стрижкой, зелеными глазами.

Я познакомился с товарищем Юрой Александровым. Он служил в автороте. Это скромный парень с широкой улыбкой. Мы с ним пересмотрели первый сезон сериала Arrow («Стрела»). Сюжет интересный: сын богатого отца спустя пять лет пребывания на необитаемом острове возвращается домой, чтобы устранить зло. Хотелось бы дальше посмотреть, но, по мнению кинокритиков, второй и четвертый сезон оказались не очень. Когда мы смотрели и переживали за героя, то нам казалось, что на его месте находимся мы. Мы сами были в несвободе и надеялись на то, что нас армия научит чему-нибудь и поскорее приедем домой. Остров героя был равен армии для нас.

* * *

Я, пока лежал в госпитале, прочитал книгу Жюля Верна «Таинственный остров». Там мальчик, моряк, раб, журналист и профессор оказались на необитаемом острове после крушения на аэроплане. Они сумели с нуля на острове построить жилье, засеять пшеницу, построить мельницу, развести скот. Это книга заставила меня понять, что человек, где бы он ни находился, в каких условиях бы он ни существовал, за счет своего труда может добиться многого.

Я решил, что после армии я буду действовать. Год в армии для меня будет временем раздумий. Я больше не хочу по жизни думать, пока есть возможность делать. До армии я очень много думал, размышлял, разбирал — но не делал. Так получилось, что идеи, которые возникли у меня в голове, превращали в жизнь другие люди, но не я. Хватит! Лучше сделанное реальное, чем идеальное несделанное.

Еще одну книжку я прочитал. Это Рэй Брэдбери, «Смерть — дело одинокое». Там один неудачник разбирался в таинственных смертях. Она написана простым языком и захватывающе. Я давно понял, что все мы окажемся Там. Рано или поздно.

А так, если лежите в больнице, то читайте книги. Да и в армии тоже читайте. В свободное время. А в несвободное время, если вас увидит с книжкой сержант, то он ее в окно выкинет. Вы спуститесь вниз, возьмете ее, начнете читать, ее снова заметит сержант и снова выкинет в окно.

Вообще в армии многое запрещено: телефон, книги, еда. Если найдут еду или книгу в тумбочке, то они полетят на взлетку. Запомните: можно все, но по-тихому. А так книга — это единственный вариант не затупить свой мозг в армии. Если вы думаете, что мы, типа, учились в учебном корпусе, то вы ошибаетесь. Но об этом попозже.

* * *

Когда здоровье стало лучше, то я попросился стать носильщиком, чтобы не сидеть на сиделке как дневальный. Носильщики — это пацаны, которые носят тяжелобольных либо на операцию, либо с нее. В основном больными были либо пожилые мужчины, либо молодые пацаны, получившие серьезную травму.

Помню пару больных. Один был молодым курсантом, который сломал ногу, скорее всего, он танкист. Когда мы его несли, он очень крепко спал из-за анестезии. Второй был пожилой мужчина. У него были камни в почках, поэтому ему прикрепили пакет для отвода мочевых отходов к члену. Когда мы несли его с операции, я выполнил, по мнению носильщиков, смертельный трюк.

Когда его тащили, я поменял свою руку, не предупредив своих коллег. Они, как говорится, чуть не обосрались. Попросили, если я устал, то сразу предупреждать. Сами больные весили от семидесяти до ста сорока килограммов. А такой случай был. В последнее время трое носильщиков были недовольны главным коллегой. Возникало недопонимание, как нести пациентов, из-за этого возникали малые конфликты.

* * *

Под конец моего лечения стало поступать больше больных. Мне запомнились двое. Один — седой пацан. Что очень странно, ему было всего двадцать пять лет, а он выглядел так, как будто ему сорок, это так себе. Он был тихий, лежал, слушал музыку в наушниках, запомнился только седостью. А второй был, так сказать, типа, дембель. Ему было вообще все пофиг, после каждого отбоя лежал под одеялом с телефоном. Он дагестанец. Строил из себя охуенного солдата. Такое сложилось о нем впечатление.

Помню случай, когда мне пришлось дать ответ. Одним вечером пацаны смотрели сериал на телефоне, у меня взяли тройник, я его купил в медроте, и его отобрала та самая Шапокляк. Суть самого конфликта я не помню, но помню окончание. Тут мне говорит один (назовем его Иванов, он был холериком маленького роста, где-то сто шестьдесят пять — сто семьдесят сантиметров, с карими глазами), чтобы я съебался из палаты.

Я посчитал, что они охуели так поступать со мной. Типа, я дал тройник, а в итоге посылают на хуй. Я забрал тройник, тем самым показав, что вот так нельзя поступать. Недолго я обижался, однако успокоился, и конфликт был исчерпан. Вот такой я человек, не могу долго держать зло на человека. Да и вообще, неправильно копить в себе негативную энергию, а надо излучать позитив.

* * *

В первый день февраля меня и троих пацанов попросили помочь, отнести документы в архив. Мы оделись и поехали по Нижнему Новгороду.

Сначала поехали в больницу, с помощью каталки перетащили несколько десятков коробок с документами в «газель». Затем поехали в архив, вытащили их из машины и перетаскали на третий этаж, именно там хранилище находится. Мы вспотели, пришлось снять бушлаты, и в кителях да в шапках таскали.

Закончив с документами, мы взяли пустые коробки для новой документации и унесли в «газель». Затем снова приехали в больницу и отнесли коробки для новой документации из «газели».

Когда мы катались, то смотрели город. Дороги широкие, есть как и старинные здания, так и современная архитектура. Иногда может показаться, что Нижний Новгород похож на Москву или Питер. Как будто это большой город. Больше всего меня впечатлил строящийся футбольный стадион для Чемпионата мира по футболу 2018 года.

Огромная чаша, вокруг нее плывут волны — это знак того, что город находится на реке Волге. Поскольку я люблю футбол, то пообещал себе, что побываю на матче Чемпионата мира и прогуляюсь по городу. Очень красивый город, стоит его посетить.

Я считаю, что Нижний Новгород — туристический город после Москвы, Питера и Сочи. Поездка напомнила мне о гражданке, к которой придется вернуться через десять месяцев.

Нас покормили в столовой борщом со сметаной, макаронами с курицей, компотом. Нам дали по банке сметаны, и мы втихую их унесли. Мы пошли в магазин, купили там кофе, булочки, шоколад и много других вкусняшек. Это была отличная поездка, я пообещал себе, что посещу этот замечательный русский город.

* * *

Спустя день после экскурсии по городу за мной приехали из воинской части. Я себя чувствовал хорошо, но не хотелось возвращаться так же, как и после отпуска на работу. Но понимал, что надо служить. Но кто-то от службы калится специально, а кому-то не везет со здоровьем. Таких солдат в армии, как и каличей, не любят. Потому что, по стереотипу, каличи — самые главные лентяи в армии.

Я собрал свои вещи, свои гостинцы со вчерашней поездки, тройник, который отобрала Шапокляк, переоделся в офисную форму и отправился в автобус. Хорошо, что не «газель». Со мной в часть ехали человек пятнадцать, поэтому пришлось сесть на неудобное место возле прохода. Поездка была четырехчасовой, и когда мы приехали в медроту в Ковров, уже стемнело, было около девяти вечера.

Когда мы ждали свои машины из воинских частей, одного чувака отчитывали за то, что свои руки порезал лезвием. По-моему, он был из восьмой части. Она в Мулине находится, и говорят, что так себе часть по уровню строгости. Но своему командиру, капитану, который в очках походил на интеллектуала, сумасшедший говорил, что будет продолжать резать. Чем все закончилось в части, я не знаю. Меньше знаешь — крепче спишь.

В одиннадцать часов вечера я со своими вещами оказался в своей роте. Мне показалось все таким знакомым, как будто я приехал в первый день, но в роте был от силы две с половиной недели. Где я раньше спал — уже спит другой, и мои вещи куда-то делись. Я переживал, что потерял две тетради и письмо от моей Любимой девушки. Это было первое письмо, которое я получил.

К слову, ни письмо, ни тетради мне не вернули. Я теперь обязал себя, что письма буду таскать с собой. Меня отправили на девяносто девятую койку, помог ее найти Миша Латвиев. Я разделся, вещи положил в тумбочку и лег спать, а дальше предстояло услышать очередное «Рота, подъем!»