Тень лосуна

Владислав Воджик, 2022

В королевстве Эндория царят безвластие и беззаконие, бесчинствуют разбойники всех мастей, а как выглядит король почти никто не помнит. Но, кажется, для эндорцев забрезжила надежда: тот, кто вернулся из проклятых Туманных земель, самого опасного и загадочного места, окутанного легендами, передающимися из поколения в поколение. Кто он? Что ждет королевскую семью, и какая судьба уготована эндорцам? Наступает время перемен. Время, когда на кону будет судьба всего живого, а детские страшилки станут жуткой реальностью. Но это ‒ после, а пока герои, которых судьба безжалостно бросает в пучину интриг и зла, смертей и разочарований, должны понять, кто они на самом деле и чего действительно хотят. Какие их ожидают приключения, радости и напасти, что будет завтра, укрыто тенью и туманом…

Глава 8. Шут

Захлопнув дверь, чтобы не слышать истошных криков пришедшего в себя жениха, шут быстрым шагом пошел вперед по коридору, жестом показав принцу не отставать от него.

Когда они вошли в один из парадных залов, пустовавших в отсутствие приемов, шут неожиданно повернулся к принцу и без тени иронии сказал:

— Вы абсолютно потеряны, ваше высочество.

— О чем вы? Простите, не знаю вашего имени, — покорно остановившись перед шутом, сказал принц.

— Не стоит обращаться к шуту на «вы», принц. А знать мое имя вам нет необходимости.

— И все же мне хотелось бы это знать, — неожиданно для себя уперся Генгрэд.

Шут взглянул в освещенное заходящим солнцем окно, повернулся и с легкой улыбкой спросил:

— Какое имя нравится вашему высочеству? Назовите любое! Разумеется, кроме Эзель, — его улыбка стала лукавой.

— Вот как? Что ж, буду называть тебя, ну-у-у, к примеру, Террансом. Такое имя тебе подходит? — подчеркнуто переходя на «ты», напористо проговорил Генгрэд.

— Вполне, — согласился шут.

— И уговоримся сразу: не упоминать имя Эзельфледы! Почему всем до этого есть интерес? — недовольно передернул плечами принц.

— Как пожелаете, ваше высочество, — поклонился шут.

— А теперь поясни, что ты имел в виду, когда называл меня «потерянным»?

— Извольте, принц. Но — чур, не гневаться и выслушать до конца! Уговор?

— Договорились, — спокойно сказал Генгрэд.

— Итак, что мы имеем? — начал шут, загибая пальцы. — Во-первых, ваша матушка и наша мудрая королева мертва. Во-вторых, ваш брат со дня на день навсегда покинет Эндорию. В-третьих, ваш отец, наш некогда храбрый король, давно уж не в себе. В-четвертых, ваша сестра Гвенлиэн вот-вот выйдет за настоящего мерзавца, чем разрушит собственную жизнь. В-пятых, ваш лучший друг изгнан из королевства. В-шестых, ваша любовь к Эзельф… к-х-м… ваша любовь безответна. Неудивительно, что вы бродите по замку тенью самого себя, ни с кем не общаетесь и не знаете, что вам делать. Вы и в свару-то с женихом ввязались, чтобы хоть как-то разрядиться, встряхнуться, ожить, в конце концов! — удивительно спокойно и уверенно говорил шут. — А прямо сейчас вы слушаете человека, слова и выходки которого никогда не принимали всерьез, считая его не более чем игрушкой короля. Вы согласны со мной, ваше высочество? — неожиданно тихим, проникновенным голосом спросил шут.

Генгрэд молчал, и шут продолжил:

— Вы абсолютно потеряны сейчас, но я знаю, что делать. И готов предложить вам свою помощь, — он вновь сделал паузу, испытующе взглянув в лицо принца. Тот по-прежнему молчал.

— Знает ли ваше высочество, что приятель того убитого в трактире заключен в одной из подземных камер Тюремной башни? Смею предположить, он с радостью расскажет вам, что именно произошло в тот злополучный день.

При этих словах Генгрэд резко поднял голову и взглянул в глаза тому, кто согласился принять имя Терранса.

— Разве его не отправили на работы куда-нибудь в дальние шахты? — с проснувшимся интересом в глазах живо спросил Генгрэд.

— Наша вечная расхлябанность. Но это, пожалуй, тот редкий случай, когда разгильдяйство сыграло нам на руку.

— Не могу не согласиться, — задумчиво наморщив лоб, проговорил принц.

— Да, — продолжал шут, — его попросту забыли и, чтобы не возвращаться с полпути, решили отправить со следующей партией приговоренных. Но в отчетах королевскому суду, естественно, указали, что все тип-топ.

— Что? Тип-топ? — непонимающе переспросил принц, плохо знакомый с уличной речью.

— Тип-топ. Все в порядке, то есть, — пояснил шут, — как же далеки вы от народа, — не удержался он от шутки.

— Почему ты стремишься мне помочь? — спросил принц, по-прежнему занятый своими мыслями, и потому не обративший на это внимания.

— Поговорите с ним, а я буду ждать вас в небольшом зале левого крыла на первом этаже. Там и продолжим нашу беседу, — уклонился шут от ответа.

Генгрэд постоял мгновенье в нерешительности, затем сорвался с места и быстрым шагом отправился в Тюремную башню.

В подземных казематах было сыро и темно, но чадящие масляные светильники, хоть и скудно, все же освещали коридоры, которые образовывали огромный лабиринт, в самом начале которого за столом спал тюремщик. Генгрэд не стал его будить, он знал, что заключенных всегда размещают лишь в центральном коридоре, чтобы самим не заблудиться.

С двумя первыми камерами ему не повезло: заглядывая в смотровые зарешеченные отверстия в дверях, он видел либо изрядно хмельных простолюдинов, которые, как видно, попали сюда совсем недавно, либо мечущихся в бреду страшно избитых и искалеченных арестантов… В третьей камере его взору предстал труп, и, судя по тому, что его почти начисто обглодали крысы и по стоявшему в камере смраду, лежал он там уже давно. В четвертой камере на вопрос в темноту о том, кто тут сидит, ему плюнули в лицо, и женский голос произнес что-то очень непонятное, но, похоже, грубое и оскорбительное, потому что, выговорившись, «дама» резко захохотала, довольная собой. Наконец, в одной из камер он увидел тщедушную фигуру мужчины, сидящего к нему спиной.

— За что вы здесь? — спросил принц, предусмотрительно встав подальше от оконца.

— За то, что жизнь несправедлива, — прошепелявил мужчина, не оборачиваясь.

— Вы были в трактире, когда паж принца убил человека?

— Ты уже пятый, кто спрашивает про этот день. Почему всем это так интересно? — игнорируя вопрос принца, отвечал арестант.

— Все просто: вас спрашивали об этом, чтобы лучше разобраться в происшествии.

— Ну нет, меня об этом спрашивали уже после суда, — хитровато посмеиваясь, продолжал голос, и человек, которому он принадлежал, вдруг повернулся. Его осунувшееся лицо было покрыто густой щетиной с проплешинами, а вместо гнилых зубов теперь была лишь пустота.

«Выбили, наверное», — равнодушно подумал Генгрэд. Да и многочисленные синяки и ссадины на лице заключенного красноречиво подтверждали мысль о том, что зубы, совершенно точно, выпали не сами.

— Расскажите, что там произошло, — нетерпеливо спросил принц, отметив про себя, что не испытывает к узнику ни тени жалости.

— Я слышу храп тюремщика даже отсюда, — начал арестант, — принеси мне выпивку, которую он держит под столом, тогда и поговорим.

— Не в твоем положении ставить мне условия! — рассердившись и тоже переходя на «ты», проговорил Генгрэд. — Ты говоришь с принцем!

«О боги, принц, где же ваши убеждения о равенстве и братстве?» — вякнул было внутренний голос, вечный спутник всех идеалистов и мятущихся личностей, но сейчас Генгрэду было не до споров с самим собой, и он решительно потребовал:

— Отвечай на вопрос и немедленно!

Ответом было молчание и широкая беззубая улыбка наглого заключенного. Ругнувшись вполголоса, принц пошел в сторону тюремщика.

Осторожно приблизившись к нему и едва не задохнувшись от смеси винного перегара, лука и давно немытых ног, принц встал на четвереньки и полез под стол. Пока он пытался дотянуться и ухватить бутылку, тюремщик несколько раз задел его ногами, обутыми в грязные вонючие сапоги.

Наконец, початая бутылка с вином была добыта. Следующая задача была несколько сложнее: нужно было снять ключи с пояса тюремного охранника, иначе как же он передаст бутылку арестанту? По-прежнему сидя под столом, Генгрэд пытался снять ключи с пояса, но ему это никак не удавалось. Он взмок от страха быть обнаруженным, но не оставлял попыток, которые, однако, были тщетны. Принц шумно вздохнул, присел удобнее и, потянувшись в очередной раз к поясу пьяницы, поднял голову… На него с неимоверным удивлением смотрели выпученные глаза охранника. Несколько секунд длилось общее молчание. Наконец, жертва наглого воровства заговорила слабым голосом:

— Здравствуйте, ва-ваше высочество. Вы… как вы здесь оказались?

Генгрэд, резко выпрямился, стукнувшись о столешницу, выбрался из-под стола, одернул камзол и, строго и величественно, как и подобает королевскому сыну, проговорил:

— Да как ты смеешь спать на посту! А если кто-то решит выкрасть ключи и выпустить заключенных? Ты готов взять на себя ответственность за всех воров и убийц, за все то отребье, которое окажется на свободе по твоей милости?

— Но, — испуганно и растерянно промямлил страж, — разве вы, ваше высочество, не пытались сейчас забрать у меня ключи? Для чего? Чтобы открыть камеры? — все еще не понимая, что происходит, и очень рассчитывая на то, что это ему снится, спросил тюремщик.

Не удостоив его ответом, принц тяжело вздохнул и недвусмысленным жестом повелел отдать ему ключи.

— Но я… — протестующе начал охранник.

— Ключи мне! — резко потребовал принц, понимая, что другого выхода у него нет.

Тюремщик без звука передал ему связку ключей.

— Будешь ждать меня у входа в подземелье! — понимая, что так можно было поступить с самого начала, а не ползать под столом, как мелкий уличный воришка, и все больше раздражаясь на себя, рявкнул принц.

Он вернулся к камере арестанта и, на всякий случай, попытался просунуть бутылку через решетки. Совершенно понятно, что попытки ни к чему не привели.

— Рассказывай, что произошло в трактире. Бутылку ты получишь в награду, если я услышу то, что мне нужно.

— Ну не-е-е-т, ваше высочество, сначала дай выпить, а то в горле совсем пересохло, даже говорить не могу. Вот видишь: «Х-р-р-р, х-р-р-р» — театрально захрипел наглец.

— Хорошо. Подойди к дальней стене и отвернись.

Заключенный повиновался, но как только принц открыл дверь и наклонился, чтоб поставить бутылку, он, с неожиданно молниеносной реакцией, развернулся и огромным прыжком бросился на Генгрэда, пытаясь вцепиться ему в горло.

Генгрэд был готов к этому, поэтому без особого труда отразил нападение: схватив в охапку арестанта, он швырнул его назад в камеру, захлопнув за ним дверь. Заключенный, с размаху впечатавшись в стену, сполз на пол и грубо засмеялся, держась за голову, из которой, похоже, текла кровь, а принц поморщился, обнаружив, что негодяй успел расцарапать ему шею.

— Вот я и рассказал то, что тебе было нужно, принцесска, именно это и произошло в трактире, — злобно проговорил арестант. Это ты убил его, ты его убил и свалил все на другого, как и подобает истинному аристократу! — хохоча, кричал он, сидя на полу.

Генгрэд молча смотрел на него. Затем круто развернулся и покинул мрачное подземелье.

Он был охвачен смятением и горем: его друг Вэйланд мог быть казнен из-за него! Его единственного друга изгнали из королевства за то, чего он не совершал! Огонь решимости зажегся в глазах принца — теперь он знал правду, он должен рассказать об этом и вернуть друга во что бы то ни стало!

Однако прежде он не должен позволить состояться этой безумной свадьбе.

Неожиданно принц вспомнил, что должен встретиться с шутом. Что же от него нужно этому… Террансу? Почему он так настойчиво взялся его опекать?

Одолеваемый вопросами, ответов на которые у него не было, Генгрэд вошел в небольшой зал, где его уже ждал шут. В это самое мгновенье он увлеченно наблюдал, как паук обматывает нитями паутины свою жертву — мотылька, неосторожно присевшего на его липкую сеть, и, по обыкновению, облекал увиденное в куплеты:

Паутиной украсил паук уголок,

И бьется в ней мотылек:

Схорониться здесь хотел он от бед,

Но попал к пауку на обед…

— Что вы решили, ваше высочество? — не оборачиваясь, проговорил шут.

Генгрэд присел напротив и рассказал о своих ближайших планах. На лицо шута набежала тень грусти.

— Вы мыслите, как хороший человек, но не как мудрый правитель, а значит, к моему большому сожалению, сейчас вы не можете стать хорошим королем, ваше высочество.

— Я знаю, что я хочу сделать, и я сделаю это, — резко ответил Генгрэд. — А теперь будь любезен объяснить, для чего понадобилось открывать мне правду? Какая для тебя в том личная заинтересованность?

Шут подошел к небольшому шкафчику, из которого достал бутылку вина и два бокала, затем вернулся к столу.

— Ваше высочество, сейчас вы не сможете осознать, что именно мною движет, но, поверьте, мне действительно важно, чтобы вы стали хорошим королем. Это лучший исход событий. Однако вы еще не готовы, нет, не готовы, — задумчиво протянул он.

Шут протянул полный бокал принцу, но тот нетерпеливо отмахнулся, готовясь задать следующий вопрос, ибо загадочные рассуждения шута ничего ему не прояснили.

— Не желаете выпить с жалким шутом? Это — ниже вашего достоинства? — с улыбкой спросил Терранс.

Генгрэд молча взял бокал и залпом осушил его.

— Ошибка, мой принц, — отметил шут. — И где же ваш инстинкт самосохранения? Членам королевской фамилии без этого никак нельзя, — добавил он, выливая содержимое своего бокала на пол.

— За-зачем ты это сделал? — чувствуя, что произошло что-то нехорошее, сдавленно пролепетал принц заплетающимся языком. Сознание начало путаться, перед глазами поплыли красные круги…

— Вы все поймете из письма, которое прочтете чуть позже, а сейчас постарайтесь не удариться, ваше высочество…

Где-то совсем рядом послышался шум и чьи-то крики. Генгрэд попытался встать, позвать на помощь, как вдруг все закружилось, начало темнеть, и последнее, что он увидел, это странное выражение на лице шута, обернувшегося к нему от двери…