Тень лосуна

Владислав Воджик, 2022

В королевстве Эндория царят безвластие и беззаконие, бесчинствуют разбойники всех мастей, а как выглядит король почти никто не помнит. Но, кажется, для эндорцев забрезжила надежда: тот, кто вернулся из проклятых Туманных земель, самого опасного и загадочного места, окутанного легендами, передающимися из поколения в поколение. Кто он? Что ждет королевскую семью, и какая судьба уготована эндорцам? Наступает время перемен. Время, когда на кону будет судьба всего живого, а детские страшилки станут жуткой реальностью. Но это ‒ после, а пока герои, которых судьба безжалостно бросает в пучину интриг и зла, смертей и разочарований, должны понять, кто они на самом деле и чего действительно хотят. Какие их ожидают приключения, радости и напасти, что будет завтра, укрыто тенью и туманом…

Глава 11. Страшная находка

Углубился в себя и Вэйланд. Слышен был только мерный и дробный стук копыт по тракту, все дальше и дальше уводившему его от города, где он родился и вырос, где был счастлив, пусть и недолго, с любящими и заботливыми родителями, где обрел единственного друга… От города, который принес ему также и страшное несчастье, — лишив его всего в одночасье, а затем и прогнав навсегда.

Дружное молчание, продолжавшееся примерно до полудня, прервал Эррол:

— Что, каково оно? — непонятно спросил он, взглянув на Вэйланда.

— Отлично! — бездумно ответил изгнанник, абсолютно не понимая, к чему этот вопрос.

— Эх, а я бы не смог вот так спокойно ехать, легенды рассказывать, и даже не пытаться сбежать.

— Ах, вот ты о чем! Понятно, — отреагировал Вэйланд. — А куда мне здесь бежать? И, главное, зачем? Семья давно уничтожена, я — изгой, а с недавних пор еще и злобный убийца. С такой дурной репутацией не найдешь приюта даже в крестьянской лачуге.

— Нет у тебя дурной репутации, Вэйланд, — немного помолчав, сказал Абнер. — Даже самые темные крестьяне понимают, что ты не виноват в грехах своего отца, а за убийство этого мерзавца — сынка банкира, тебе только спасибо скажут: все знают, что он грабил и насиловал в компании со своими приятелями, но благодаря его папаше-банкиру, им все с рук сходило. — Стражник опять ненадолго умолк и продолжил, глядя в глаза Вэйланду:

— Здесь другое. Все боятся, что если отнесутся к тебе с добром и вниманием, то власти подвергнут их семьи гонениям. Думаю, тебе не надо объяснять, что это значит.

Сказать, что изгнанник был удивлен этой неожиданной откровенностью стражника — ничего не сказать.

Вэйланд, пребывавший до сих пор в полной уверенности, что его если не ненавидят, то уж точно презирают все граждане Эндории, задумался над словами Абнера.

Неужели это правда, и к нему, сыну несостоявшегося убийцы короля, люди и впрямь не испытывают неприязни? Но ведь он очень хорошо помнит эти презрительные и насмешливые взгляды горожан, когда он в лохмотьях бродил по городу, ища пропитания и ночлега. А может, они вовсе и не были презрительными и насмешливыми? Может, это его гордыня приписывала людям то, чего на самом деле не было? Он сам себя презирал тогда, стыдился своих лохмотьев, был обижен на весь белый свет за кажущуюся несправедливость к его семье и к нему самому, потому и видел в глазах людей отражение собственных чувств и эмоций? По-видимому, так и было. Он закрывался этим, как щитом, чтобы не впасть в отчаянье и не сломаться от жалости к самому себе, ибо уже тогда интуитивно понимал, что стоит только начать себя жалеть, и все, конец, — ты ослабеешь и погибнешь. А погибать в его планы вовсе не входило.

Из этих невеселых раздумий его вновь вывел голос Абнера:

— Мы тебя и к кровати привязали только для того, что, если бы какой проверяющий вдруг нагрянул из столицы, так вопросов лишних не возникло бы. Сам понимаешь, отъехали мы вчера не очень далеко, их тут кишмя-кишит, — продолжал откровенный разговор Абнер, и было заметно, что ему уже давно хотелось все это высказать.

— Ничего страшного, я понимаю: служба, — немного рассеянно ответил Вэйланд и задал вопрос, который его, действительно, интересовал:

— А что насчет Гарета? Кто он?

— О нем мало чего известно. Говорят, что прибыл откуда-то с севера, чем там занимался — неизвестно толком, но деньги у него водились. Его часто видели в трактирах и, похоже, там он и сдружился с сыном Фергюса и его придурковатым приятелем. Если в каком-то кабаке драка затевалась — ищите Гарета, не ошибетесь. В этой троице он верховодил. А недавно еще и титул аристократический прикупил по случаю, так и вовсе важным стал. Однако от виселицы это его не спасет: покушение на жизнь принца карается смертью, будь ты хоть член королевского суда! Если найдут, конечно, — добавил Абнер. — Выход у Гарета теперь один — бежать подальше из Эндории.

Все трое опять помолчали.

— А матушку твою, кажется, отправили в один из храмов за пределами Эндории? — неожиданно и осторожно заговорил Эррол, как будто боясь обидеть ненароком или брякнуть что-то лишнее.

— Да, — спокойно отозвался Вэйланд, — но где находится храм, мне неизвестно. Ходили слухи, что — в Андалионе, но кто знает?.. Ясно одно: не в Рейвуде. Вряд ли ее отослали бы на родину. Двэйн не стал бы облегчать ей жизнь, в этом я уверен.

— Значит, ты отправишься в Андалион? — поинтересовался Эррол.

— Да. Начну поиски оттуда. Я давно об этом подумывал, но не хотел бросать Генгрэда. Его высочество, — тут же поправился он. — Теперь моя жизнь принадлежит только мне.

Этот разговор все изменил. Больше не было арестанта, которого два королевских стражника конвоируют к границе. Это, скорее, напоминало прогулку трех приятелей.

Оказалось, что спутники Вэйланда родом из той деревни, в окрестностях которой бродил пресловутый ворус, с охоты на которого и начались злоключения пажа и принца. Оба стражника с облегчением выдохнули, узнав, что мерзкая зверюга, долгое время державшая в страхе родную деревню, наконец, убита.

На вопрос, как они оказались в столице, парни ответили, что подались туда за хорошим заработком, чтобы потом вернуться назад, купить землю, поставить хороший дом, открыть свою торговлю, да мало ли — были бы деньги!.. Десять лет прошло с той поры. Чем только они ни занимались, лучше и не вспоминать! Наконец, благодаря хорошим физическим навыкам и умению держать рот на замке, попали в королевскую стражу. Пусть не караульные у королевских покоев, но тоже вполне почетно.

Абнер уже был женат и имел троих детей, Эррол же о женитьбе и не помышлял, а в свободное время шлялся по трактирам, пил вино и цеплял доступных девиц, из тех, что не задают лишних вопросов вечером, а утром молча исчезают с первыми лучами солнца, забрав свой честно заработанный фолькон. Удивительно, но, являясь почти полной противоположностью друг другу, земляки прекрасно ладили.

Поразмыслив, все трое пришли к выводу, что продолжать путь по главному тракту не стоит, так как участились нападения разбойников. Конечно, что-то подсказывало, что нападать на трех всадников без поклажи дорожным грабителям нет никакого резона, и все же… Кто его разберет, этот разбойный люд? Поговаривали, что на грабежи и убийства их толкала не столько жажда наживы, сколько желание показать свою власть, покуражиться вволю, наслаждаясь тем, какой ужас они нагнали на несчастных путников. А то и вовсе, не показываясь на глаза, могли перестрелять их из кустов, как зайцев. Зачем? Да просто так. А нечего тут ездить. Пытаться искать логику в поступках людей, которые выбрали путь беззаконный и безнравственный — труд нелегкий и неблагодарный. Поэтому решение свернуть с тракта и продолжить путь по старым дорогам, которыми мало кто пользуется, было принято единогласно. Правда, в народе ходили очень разноречивые слухи об этих заброшенных дорогах, но, когда вы в пути уже четвертые сутки, глупо не воспользоваться той дорогой, которая позволит существенно сократить расстояние.

Отъехав подальше от наезженного тракта, путники поняли, почему старая дорога не пользуется популярностью у путников: первое же селение, которое им встретилось, было разрушено до основания. Общий ландшафт второй деревеньки так же не радовал глаз: полная разруха, лишь кое-где остались небольшие обугленные остовы домов.

Остановившись на привал неподалеку от этих навевающих тоску руин, Вэйланд и Эррол решили пройтись и осмотреться, пока Абнер разводил небольшой костерок.

Продираясь сквозь заросли густой травы, Вэйланд пнул попавший под ногу камень, который откатился к небольшому деревцу. Приглядевшись, Вэйланд увидел, что камень уставился на него пустыми глазницами. Эти пустые провалы притягивали его взгляд, заставляя оставаться на месте, несмотря на то что легкий холодок заструился вдоль позвоночника. Да, перед ними лежал проломленный и обуглившийся череп, а продвинувшись еще на несколько шагов вперед, они увидели целые кучи костей и черепов. Несомненно, это были человеческие останки, и принадлежали они, судя по разным размерам, и взрослым, и детям.

— Богини милосердные, что же это? — пролепетал обычно уверенный Эррол, поднимая череп, который размером был не больше крупного яблока.

Переглянувшись, они попятились, затем развернулись и, не сговариваясь, поспешили к лошадям.

Удивленному Абнеру было сказано, что надобно срочно убираться отсюда. Повторять не потребовалось. Вскочив в седла, они молча поскакали прочь от страшного места. Абнер поглядывал в напряженные лица спутников и, наконец, не выдержал:

— Да что там случилось-то?

— Не место там для привала, да и вообще — проклято там все, — тихо, будто опасаясь накликать беду, прошептал Эррол.

— Я слышал, что около полувека назад в одной из здешних деревень разразилась страшная болезнь, которая вскоре перекинулась и на соседние селения. Крестьяне ждали помощи из столицы, но вместо лекарей сюда прислали несколько отрядов солдат. Их лица были укутаны в плотную ткань, от которой пахло уксусом. Копьями и алебардами они загоняли жителей деревни в самый большой дом в деревне, а после заколачивали его и поджигали. Тех, кто пытался увернуться и бежать, настигала немедленная смерть от копья или стрелы. Не щадили никого, ни стариков, ни детей, ни женщин, — проговорил Вэйланд с мрачным видом.

— Эти сказки я не раз слышал в трактирах от местных пропойц, — заметил Абнер, — они рассчитаны на ребятню, которую хлебом не корми — дай послушать страшную историю.

— Это не сказки, — отрезал Вэйланд, — я слышал, как об этих событиях говорил мой отец, а ему это стало известно от его отца — моего деда, в период правления которого все и произошло.

Болезнь выкосила огромное количество людей, а тех, кто оказался в очагах заражения, безжалостно уничтожали, ибо не видели другого выхода остановить эту смертельную напасть. Участвующие в побоище солдаты присягали королю, что никогда и никому не откроют того, что видели и в чем участвовали. Тех, кто отказался присягнуть, в короткие сроки казнили под самыми разными наспех состряпанными предлогами.

Все трое вновь умолкли. Одна и та же мысль сверлила их мозг: отца короля Двэйна считали храбрым и мудрым полководцем и сильным королем, железной рукой правившим в королевстве. Во времена его правления ни один разбойник и носа не смел высунуть на главном тракте. Но то, что они увидели…

И вновь какое-то время они скакали в тишине, пока их путь не преградила небольшая, но бурная горная река. Они пошли вдоль берега, высматривая брод, чтобы не утопить лошадей, да и самим не погибнуть.

— Думаете, король поступил жестоко, приказав сжечь зараженные деревни? — прервал затянувшееся молчание Вэйланд.

— Конечно! Как можно было просто взять и сжечь разом несколько селений! Беспомощные, ни в чем не повинные люди: женщины, дети, старики ждали помощи, а их взяли и безжалостно уничтожили, как скот, — возмущенно ответил Эррол. Абнер же хранил молчание, глубоко задумавшись.

— Его поступок выглядит бессмысленной жестокостью, но, думаю, это было единственно возможным способом остановить распространение страшной заразы, — стараясь не смотреть в глаза своему товарищу, проронил Абнер.

— Да как ты можешь такое говорить! — выпучил глаза Эррол.

— Возможно, я говорю ужасные вещи, но стоит мне подумать о своих жене и детях… — Абнер замолчал.

— Болезнь была страшной: прикоснувшись к заболевшему или просто вдохнув пары его смертоносного дыхания, человек покрывался язвами и нарывами, он буквально сгорал изнутри, такой сильной была горячка. Эта горячка и жуткие боли вызывали помутнение рассудка, и больной, впадая в ярость, нападал на любого, кто попадал в поле его зрения. Прав был король или нет, но он остановил распространение болезни, а, значит, результата добился, ведь так? — рассуждал вслух Вэйланд.

Неизвестно, чем бы завершилась эта беседа, но неожиданно путников, едва они перебрались через реку, окликнули из густых зарослей:

— Эй, вы ведь стражники из столицы?

— Да! — хором ответили Абнер и Эррол, пытаясь определить источник голоса и спешно надевая шлемы, которые до сих пор были приторочены к передним лукам седел.

Они проехали вперед, и Вэйланд отметил про себя, что его спутники постарались закрыть его от предполагаемой угрозы. Это лишний раз подтверждало тот факт, что из стражников, сопровождающих арестанта, они превратились в его друзей. И сейчас, понимая, что Вэйланд, одетый лишь в легкое сюрко поверх камизы и не имеющий никакого вооружения, представляет собой беззащитную мишень, они прикрыли его своими телами.

Теплое, незнакомое доселе чувство охватило изгнанника. Но нет, не время сейчас расслабляться. Так, что мы имеем? Тот, кто обратился к ним с вопросом, вряд ли станет нападать теперь. Логичнее было бы сделать это неожиданно. Идем дальше. Мы до сих пор не можем понять, где он прячется, следовательно, могли бы его миновать без каких-либо плачевных для него последствий. Он нас окликнул, но выйти опасается. Вывод: он не опасен, ибо сам, скорее всего, нуждается в помощи. Все это в доли секунды пронеслось в голове Вэйланда, и он крикнул в чащу:

— Это стражники. Они провожают меня до границы. Если вы нуждаетесь в помощи, прошу вас выйти к нам, мы не причиним вам вреда.

Конец ознакомительного фрагмента.