Тень лосуна

Владислав Воджик, 2022

В королевстве Эндория царят безвластие и беззаконие, бесчинствуют разбойники всех мастей, а как выглядит король почти никто не помнит. Но, кажется, для эндорцев забрезжила надежда: тот, кто вернулся из проклятых Туманных земель, самого опасного и загадочного места, окутанного легендами, передающимися из поколения в поколение. Кто он? Что ждет королевскую семью, и какая судьба уготована эндорцам? Наступает время перемен. Время, когда на кону будет судьба всего живого, а детские страшилки станут жуткой реальностью. Но это ‒ после, а пока герои, которых судьба безжалостно бросает в пучину интриг и зла, смертей и разочарований, должны понять, кто они на самом деле и чего действительно хотят. Какие их ожидают приключения, радости и напасти, что будет завтра, укрыто тенью и туманом…

Глава 10. Королевский изгнанник

Начинали сгущаться сумерки, когда в сопровождении двух стражников Вэйланд направился от ворот Дорта к границе с Рейвудом.

Стражники являли собой полную противоположность друг другу: один был обладателем смуглой кожи, темных волос и карих глаз, а другой был светловолосым, голубоглазым и с нежным румянцем на щеках. Но, как ни странно, этот контраст, который отражался также и в их характерах, никак не мешал им находить общий язык и приходить к согласию. И когда брюнет, заметив, что начало резко темнеть, предложил остановиться на ночлег в ближайшем трактире, блондин тут же с ним согласился.

С Вэйландом варианты ночлега не обсуждались, так как до тех пор, пока он не покинет пределы королевства, он оставался преступником, которого нужно стеречь, сопровождать и только.

По прибытии в трактир темноволосый стражник попросил ключи от самой дальней комнаты, но, открыв дверь, он выругался, увидев сразу три окна. На немой вопрос в глазах спутников он ответил, что сегодня столько окон им точно ни к чему, и даже войти в комнату никому не позволил. Плюнув с досады, стражник уже собирался спуститься, чтобы попросить другой номер, как вдруг из соседней комнаты выглянул паренек и предложил поменяться.

Спустя несколько минут, они уже заселялись в свою новую комнату, в которой было лишь одно окошко, не очень большое и не особенно прозрачное, но, по-видимому, это было то, что нужно.

Светловолосый стражник, похоже, привык доверять своему более опытному напарнику и вопросов не задавал. У Вэйланда вопросы были, но вряд ли его удостоили бы ответом, потому он счел, что благоразумнее будет промолчать.

На ночь его привязали к тяжелой кровати, ножки которой были накрепко прибиты к полу. Брюнет, которого, кажется, звали Абнер, тут же улегся спать, а блондин, отзывавшийся на имя Эррол, отправился выпить.

Посреди ночи изгнанник и его страж были разбужены страшным грохотом. Забыв о том, что привязан, Вэйланд попытался спросонок вскочить с кровати и чуть не сломал себе обе руки. Он повернул голову и увидел в свете луны Абнера: тот стоял с мечом в руке, готовясь отразить нападение, как будто и не спал вовсе.

Милостью богинь-прародительниц, «нападением» оказалось практически бездыханное тело Эррола, которое во весь рост грохнулось плашмя на пол. По всей видимости, собутыльники доволокли его до двери, прислонили к косяку и, решив миссию исполненной, удалились. Тело попыталось войти в комнату… В данную минуту оно старательно пыталось куда-то ползти, но только вяло перебирало конечностями, как полудохлый жук-олень. Судя по концентрации исходившего от него запаха местного хмельного варева, было ясно, что пытаться сейчас привести его в чувство или просто поднять на ноги — задача невыполнимая.

Абнер плюнул в сердцах, выругался и убрал меч. Однако, прежде чем вернуться в кровать, он подсунул товарищу под голову подушку и накрыл его покрывалом. Тот повозился немного, что-то пробормотал и затих. Заметив презрительный взгляд Вэйланда, Абнер впервые за все время пути заговорил с ним:

— Что поделать, он такой, какой есть! До границы еще несколько дней пути, так что привыкай, — с этими словами он упал на кровать, отвернулся к стене и довольно быстро захрапел.

Ранним утром Абнер, уже полностью одетый, вплоть до серого стеганого гамбезона, будил Вэйланда. Изгнанник просыпался от храпа несколько раз за ночь и потому чувствовал себя совершенно разбитым, к тому же в соседней комнате, куда они первоначально должны были заселиться, был какой-то странный шум ближе к утру. С нескрываемым неудовольствием он покосился в сторону Эррола, который хоть и проспал всю ночь мертвецким сном, вставать не имел ни малейшего желания. Заплывший глаз и распухший нос гуляки красноречиво говорили о том, что вечер удался, и веселье было ярким, безудержным и разнообразным.

— Вставай, туша твоя бесполезная! — пытался растрясти его Абнер, не особенно церемонясь, — мы выполняем поручение королевского суда, недоумок ты этакий, а не за грибами пошли!

— Грибочки… с жареной картошечкой… кружечка доброго эля… м-м-м, — пуская слюни, сонно мычал Эррол.

Понимая, что уговорами здесь делу не помочь, Абнер, велев Вэйланду одеваться, вышел за дверь. Довольно скоро он вернулся с кувшином воды и без лишних предисловий опрокинул его непутевому напарнику на голову. Холодный душ, как и всегда, сработал быстро и отрезвляюще. Фыркая и отплевываясь от воды, Эррол вскочил на ноги. Он открыл было рот, чтобы смачно выругаться, и это легко читалось по выражению его возмущенно-ошарашенного лица, но, напоровшись на жесткий взгляд Абнера, без лишних вопросов принялся собираться.

Как только они вышли в главный зал, Вэйланд отметил изумленный взгляд трактирщика.

«Странно, — мелькнула у него мысль, — он пялится на нас, как на диковинных тварей или на выходцев с того света». Они сели и приступили к завтраку.

Трактирщик же, стряхнув оцепенение, запинаясь, кинулся вверх по лестнице, и стук его шагов замер возле той комнаты, где они должны были остановиться. Через мгновение оттуда донесся крик… Однако принадлежал он, как выяснили примчавшиеся Вэйланд и его стражи, одному из постояльцев, который не вовремя вышел в коридор и из-за спины трактирщика увидел окровавленные пол и стены. Трактирщик, суетливо оглядываясь и пряча затравленный взгляд, торопливо захлопнул дверь и пытался ее закрыть на ключ, но руки его тряслись, и он никак не мог попасть в скважину.

Абнер схватил негодяя за плечо и прижал к стене, в то время как Эррол уже угрожающе достал меч, чтобы любопытствующая публика, утратив интерес к происходящему, предпочла бы тихо сидеть в своих комнатах и не нарываться на проблемы.

— Я вижу, ты удивлен, что мы живы, гнида ты этакая? — грозно нависая над трактирщиком, спрашивал Абнер.

— Я н-не п-понимаю, о чем в-вы, — пролепетал, чуть не плача, несчастный владелец трактира.

Абнер отпустил мерзавца и, брезгливо отряхнув руки, сказал, обращаясь к Эрролу и Вэйланду:

— Вчера, когда мы выезжали из столицы, мне показалось, что кучка местных головорезов больно пристально на нас смотрит, но я списал это на излишнюю подозрительность. К счастью, трактирщик не знал, что мы поселились в другой комнате, а негодяи, видать, в темноте не поняли, кого режут.

Все трое заглянули в комнату, где лежали как раз три трупа, одним из которых был вчерашний паренек, совсем мальчишка.

— Все комнаты были заняты, и он позвал этих двоих переночевать у него, — с грустью сказал Эррол.

— Кажется, кто-то в столице явно точит на тебя зуб, и очень серьезно, а вот богиня на твоей стороне, коли мы еще дышим, — сказал Абнер Вэйланду, закрыл дверь и направился к выходу.

Вэйланд почти не сомневался, что это был Фергюс, который собрал первое попавшееся отребье и направил за ним:

— Сейчас он думает, что все удалось, но слухи быстро разлетаются, и вскоре этот мститель отправит еще кого-нибудь, а, значит, нам стоит поспешить.

Абнер же спокойно сел и продолжил завтрак.

— У нас достаточно времени. Сейчас все думают, что ты мертв, а когда поймут, что это не так и соберут еще кого-то в путь, мы уже будем далеко, едем ведь налегке, — сказал он спокойно, не спеша пережевывая кусок цыпленка.

Подкрепившись на дорогу сытным завтраком, они покинули трактир и двинулись по главному тракту к границе.

Вэйланд молчал, а его сопровождающие вяло и, похоже, привычно перебрасывались мыслями на извечную и неисчерпаемую тему добра и зла, будто не желая говорить о том, что случилось ночью.

— Пойми, Эррол, — говорил Абнер, — если ты не изменишься, то рано или поздно, и, думаю, что, скорее, рано, Офрус Губитель заберет тебя в свое подземное королевство, где ни одна из богинь не сможет тебе помочь! И прислужники его будут измываться над тобой до тех пор, пока душа не будет уничтожена. А это целая вечность!

— Да не верю я в это, — кривясь от головной боли, но, впрочем, без раздражения или злости отвечал Эррол, — я хочу петь, пить, веселиться и наслаждаться всем, что создали для нас богини! Ведь для чего-то все это создано? И не хочу я верить божествам, которые так жестоки, что готовы уничтожить мою душу только за то, что я люблю выпить и покуражиться!

— Если ты хотя бы иногда, в перерывах между своими развлечениями, ходил в храм и приносил небольшие жертвы богиням-прародительницам, ты смог бы избежать жестокой кары, — не сдавался Абнер.

— Эти холодные и мрачные храмы построили люди, а не боги, — неожиданно твердо и серьезно парировал его напарник, — а богини-прародительницы живут в лесах, горах, озерах — под ясным солнцем!

— Изгнанник, ты ведь обучен грамоте и прочему, — неожиданно обратился Абнер к Вэйланду, — растолкуй хоть ты ему, что он не прав!

Вэйланд был удивлен, что его пригласили поучаствовать в этой беседе, но отказываться не стал, ибо каждому известно, что за интересным разговором дорога кажется короче. Немного подумав, он решил рассказать предание…

«Давным-давно на всех землях нынешней Эрдейи жили животные и одичалые люди, которые и говорить-то толком не умели, а общались жестами. Люди вели трудную войну за выживание, ибо не умели добывать, укрощать и сохранять огонь. Им приходилось сражаться с отвратительными тварями, которыми было наводнено все вокруг.

Когда они окончательно уверились, что обречены, что в этом противостоянии им не победить, с небес сошла богиня Асцелина, окруженная солнечным светом.

И пали перед ней люди на колени, потому что была она удивительно красива, и исходила от нее такая сила, что можно было напитаться ею, как от живого источника.

И дала им Асцелина разум не животный, а человеческий, и научились люди взаимодействовать между собой.

А вслед за Асцелиной на землю сошли сестры ее, богини Эйбл, Альенора, Сибилла, Мариатта и Эстрильда.

Богиня Эйбл научила людей земледелию и умению извлекать пользу из укрощения и одомашнивания животных. Теперь ей поклоняются и считают своей верховной богиней-прародительницей в Эндории.

Богиня Альенора дала людям искусство, научила людей слагать поэмы, играть на музыкальных инструментах. Ей, как вы знаете, поклоняются в Рейвуде.

Богиня любви Сибилла даровала людям чувства искренние и настоящие, и теперь ей поклоняются в королевстве Ноланд.

Богиня знаний Мариатта научила писать книги, изучать все сущее и изобретать новое. Ей поклоняются в Андалионе.

Богиня войны Эстрильда дала людям непоколебимую храбрость, стремление к воинской славе и искусное умение создавать боевое оружие. Эстрильде поклоняются в королевстве Холунд, считая, что она поможет им в боях.

Однако еще в доимперские времена люди стали забывать Асцелину, первую из богинь, а ведь это она даровала им самое важное: она научила человека быть человеком! Но так уж устроены люди — то, что дается им даром, они, увы, не ценят…

Разгневалась на людей Асцелина и призвала на землю Офруса Губителя — огромное смертоносное существо, имевшее сходство с человеком и способное перевоплощаться в вихрь, который, опустившись на землю, убивал все живое на своем пути… И не было от него спасения, ибо мог он становится то огненным, то водяным, а то становился ветром неукротимым, и гибли люди и животные в страшных мучениях, а Асцелина спокойно наблюдала, как они страдают.

Сестры богини Асцелины уговаривали ее отказаться от этой беспощадной кары, прекратить уничтожение рода людского и всего живого на земле, но та лишь хохотала в ответ и вновь приказывала верному Офрусу убивать…

Объединившись, сестры-богини смогли опутать Офруса своими чарами и запечатать глубоко под землей.

Асцелина, не дожидаясь суда над собою, сбежала. В прежние времена она смогла бы противостоять сестрам, но не теперь, когда большую часть силы она отдала Офрусу. Ведь давно известно, что жажда мщения и злоба опустошают и делают слабее и уязвимее даже богинь.

Вот так из богини, положившей начало разумной жизни, она превратилась в богиню хаоса и разрушений. Существует даже такое поверье, что Туманные земли — это ее рук дело.

А после распада империй так вышло, что все, кроме кочевников Шифлиса, поклоняются кому-либо из сестер-богинь, почитая их память и взывая о помощи, когда это необходимо», — завершил свой рассказ Вэйланд.

Оба стражника внимательно слушали рассказ, ни разу не перебив и не отвлекаясь на окружающее, из чего Вэйланд заключил, что рассказчик он, как видно, неплохой. «Ну, хоть что-то я делаю хорошо, — горько усмехнувшись, подумал он про себя. — Только бы не вздумали спрашивать, как я сам отношусь к этим преданиям глубокой старины».

Из задумчивости его вывел голос Эррола:

— Все это, конечно, интересно, но при чем тут моя жизнь и моя душа? — он с интересом смотрел на Вэйланда, ожидая ответа.

— Вот же, дуб еловый, все тебе разжевывать надо! — вскричал Абнер. Вэйланд не узнавал его: насколько невозмутимым и спокойным был тот перед лицом неведомой опасности, настолько же горячился и распалялся в обычном философском споре.

— При чем здесь жизнь и душа? — переспросил Вэйланд, — так ведь о том и речь, собственно. Да, Офрус навсегда запечатан в подземном вместилище и выйти наружу не может. Хочется верить, что, не может, — задумчиво пробормотал он и продолжил, — а люди, совершающие преступления против других людей или даже животных (например, убивая их без особой в том нужды), попадают к Офрусу Губителю, в его владения. Он мучает преступившего законы до тех пор, пока душа его от нескончаемых мук не переродится в темную сущность. Эта темная сущность обречена вечно страдать от невыносимых мук, и, зная, что боль эта связана с дурными людьми, старается навредить им. Люди прозвали их Темносами. В отличие от Офруса, Темносы могут на какое-то время покидать владения своего господина — Офруса Губителя и, незримые, бродят по земле, высматривая жертву…

— Никогда не слышал об этом, — заинтересованно перебил его Абнер, — и кто становится их жертвой? И что Темносы с ней делают?

— Как говорят жрецы при храмах, те, кто злобится без причины, обманывает и предает доверившихся им, а также посвящает жизнь свою жажде наживы и проливает кровь невинных, те, рано или поздно, становятся сосудами Темносов. Темная сущность поселяется в них, усугубляя те мерзкие качества, которые человек проявил однажды, и подталкивает на новые и новые преступления. А затем утаскивает к Офрусу. Дальше вы знаете.

— И что, спастись от них никак нельзя? — с некоторым испугом спросил Абнер.

— Можно. Но только если человек не зашел слишком далеко в своих преступлениях, если на его совести нет крови невинных жертв, предательств и клятвопреступлений. В противном случае, спасения ему нет, и ждет его дорога в мир Офруса, — ответил Вэйланд, становясь все мрачнее и жестче.

— Выходит так, что Темносы — это как бы войско Офруса? — уточнил Абнер.

— Так и есть, — подтвердил Вэйланд. — И чем больше на земле злых людей с преступными помыслами и деяниями, тем больше Темносов, а, значит, тем сильнее Офрус Губитель…

— А если человек не совершает преступлений, с ним что происходит? — спросил вдруг молчавший до сих пор Эррол.

— Тех, чья жизнь была наполнена добром и справедливостью, после смерти забирают к себе богини-прародительницы. Они уносят их в чудесные сады, которые находятся высоко-высоко, так высоко, что и не добраться до них ни одному живому! — все больше воодушевляясь тем, как внимательно и заинтересованно слушают его провожатые, рассуждал Вэйланд.

— Что, дошло до тебя, наконец? — проговорил Абнер, обращаясь к Эрролу, — ты же душу свою сам к Офрусу гонишь! Вот не удивлюсь, если прямо сейчас вокруг тебя Темнос кружит и вот-вот поселится в тебе. Эх ты…

— Моя душа принадлежит только мне, и никуда я ее не гоню, и нет тут никаких Темносов. Сказки это все! Не верю я в эти россказни жрецов: они это говорят, чтобы в узде нас держать. Офрус, Темносы, ага… Я слышал о том, что как только человек умирает, так душа его вырывается из тела и находит себе новое пристанище. Может в другого человека переселиться, а может в мильта. Или — воруса, — серьезно говорил Эррол, однако лицо его было настолько распухшим и являло собой настолько комичное зрелище, что принимать на веру то, что он говорил, было сложно.

— Да-да, — немедленно отреагировал с нескрываемым сарказмом его напарник, — а может — в червяка. Или в камень. Ай, да что с тобой, олухом, говорить. Только время терять попусту!

Вэйланд не без удовольствия следил за их беззлобной перепалкой.

— Если я олух и ничего не смыслю, чего ж ты так сердишься? — улыбаясь, спросил Эррол. — Старики в нашей деревне говорят, что оскорбления и ругательства — это доводы как раз тех, кто не прав.

— Можешь говорить, что хочешь, — отозвался Абнер. — Не стану больше ничего обсуждать. Вырастешь — поймешь сам.

— Вот как? — расхохотался Эррол. — Да ты всего-то на два года меня старше! И не возражай: это я знаю так же точно, как и то, что мы родились и выросли в одной деревне!

Абнер, вопреки ожиданиям, никак не отозвался, и путники надолго замолчали. Каждый думал о своем.