Телефонист

Владимир Чернявский, 2023

Люди ищут «телефониста», когда скорбь по ушедшим близким становится невыносимой. Марк – телефонист. Его дар – находить в городских лабиринтах точку пробоя и соединять жизнь со смертью.Судьба Марка кардинально меняется, когда он знакомится с Еленой и ее маленькой дочкой, а вездесущие агенты Особой службы открывают на него охоту.

Глава 4

Ветер разогнал тучи. Марк поднял голову, вглядываясь в ярко-синее небо — чистое, без единой темной крапинки. Полуденное солнце белым размытым пятном висело в зените. В сухом прохладном воздухе отчетливо пахло ржавчиной. Такая погода бывает перед заморозками, а ведь еще даже не середина осени. Марк поправил на плече рюкзак, запахнул полы плаща и полез в заросли борщевика. Ядовитые листья уже потеряли силу, но поберечься стоит. С первыми холодами сорняк прижмется к земле, и дорога к дому Елены Эдгард станет еще короче.

Марк спустился по влажному откосу оврага, перескочил через вонючий ручей и выбрался на пустырь. В центре поросшей осокой площади серой грудой торчали руины трехэтажного здания: растрескавшиеся округлые стены с высокими узкими окнами и десятиметровая башня с разрушенным куполом. Планетарий закрыли еще до войны, война же его доконала.

Раз в год интернатских привозили сюда на экскурсию. В главном зале мощный проектор высвечивал на потолке звездное небо. Марк любил откинуть спинку кресла и смотреть, как крутятся и роятся тысячи звезд — приближаются, превращаясь в огненные шары, и исчезают из вида. Катехизис не дает ответа, в какие миры Коммутатор отправляет человеческие искры после смерти. Может, и на другие планеты. Это бы объяснило тягу Марка к космическим далям.

Под ногами зашуршал гравий. Марк остановился у рваного разлома в стене, снял с плеча рюкзак, вытащил из него и покачал на руке пухлый газетный сверток — пять банок тушенки и две пары шерстяных носков. Марк положил пакет на камень и пошел на другой конец пустыря. У кустов оглянулся и заметил, как из разлома выскочил подросток в мешковатой куртке и черной шапке на голове. Он схватил подарок и кинулся обратно в развалины.

Марк, шурша листвой, прошел через пожелтевший парк, отделявший пустырь от спального района, и выбрался к трехэтажке Елены Эдгард. При ясной погоде дом уже не выглядел безнадежно унылым. Крыша блестела жестяными листами, побелку на стенах недавно подновляли. Пахло дымом костра: дворник сжигал опавшие тополиные листья.

Метрах в ста от дома, в покосившейся деревянной беседке, четверо алкоголиков пересчитывали остатки наличности. Сгрудившись вокруг вздувшегося от влаги стола, они перебирали разбросанные на почерневшей столешнице мятые банкноты и мелочь.

— Раньше на эти деньги можно было неделю жить! — выговаривал остальным старший из них — старик лет за шестьдесят, с одутловатым синюшным лицом. — Студентами мы на стипендию по ресторанам ходили. А сейчас что? — Подбородок «пахана» мелко трясся, старик дрожащими руками пытался расправить купюры. — Ищите лучше!

Собутыльники сокрушенно вздохнули и принялись шарить по карманам. Двое из них, еще крепкие мужики с красными носами и многодневной щетиной, носили одинаковую серую робу. У одного лысина по кругу разъела макушку, волосы другого торчали жестким седым ежиком. Оба они вполне могли работать грузчиками в местном гастрономе или разнорабочими на каком-нибудь складе. Самый младший из алкоголиков, по виду ровесник Марка, сидел сгорбившись, глядя вокруг пустым блуждающим взглядом. Марк встречал таких — переживших войну, но потерянных в жизни — ни профессии, ни семьи, ни дома. У каждого из этих четверых за плечами своя история о потерях, боли, неверном выборе и неспособности изменить жизнь к лучшему.

Марк подошел к беседке.

— Скучаем, бойцы? — скорчил он дружелюбную мину.

— А ты что за хрен? — просипел старик.

Он впялился в Марка покрасневшими, в змеистых прожилках, глазами. На его лбу собралась гармошка из глубоких морщин.

— Есть кому в магазин сбегать? — Марк вытащил из кармана новенький червонец с профилем Виктора Курца в овальной рамке.

— О! — алкоголики заулыбались. — Сразу видно: свой человек! — Плешивый грузчик осклабился щербатым ртом.

Старый пахан коротко кивнул младшему. Тот вскочил, выхватил из рук Марка деньги и засеменил за угол дома. Марк шагнул в беседку, осмотрелся и сел на лавку у края стола, чтобы видеть дверь подъезда Елены Эдгард. Внутри беседки, несмотря на сквозняк, стоял густой запах перегара.

Алкоголики притихли, ожидая гонца. Из белого марева выглянул желтый диск солнца. Двор и стена дома осветились, будто включили софиты. В кустах рядом с беседкой весело зачирикали воробьи.

Младший появился минут через десять, светясь по-детски счастливой физиономией. В руках он тащил раздувшийся от поклажи целлофановый пакет. От тяжести ручки его натянулись, готовые вот-вот порваться. Младший, кряхтя, поставил ношу на скамейку. Громко звякнули бутылки.

— Ы-ыть! — затрясся старик. — Аккуратнее!

Плешивый оттеснил младшего и принялся доставать покупки. На столе появились две зеленые бутылки вина, пять поллитровок темного пива и шкалик спирта. Следом — хлеб и вяленая рыба, пластиковые прозрачные стаканчики и тарелки. Чувствовалось, у этой компашки уже сложилось традиционное меню, и Марк обеспечил им праздничное угощение.

Он потер подбородок и пристально посмотрел на младшего. Тот заметно поскучнел и со вздохом вытащил из кармана сдачу.

Старик разложил перочинный нож и срезал крышку с бутылки вина. Убрал лезвие, открыл штопор и ввинтил его в пробку по самую рукоятку. Суетливо поставил бутылку между ступнями и дернул. Пробка со смачным чпоком выскочила из горлышка. Пахан победно оглядел публику. Алкоголики оживились, задвигались — день у них явно удался.

Плешивый взял из рук старика бутылку и разлил темно-красную жидкость по стаканчикам. Остальные затаили дыхание. Следом второй грузчик скрутил жестяную пробку со спирта и плеснул каждому в вино.

— Ну, вздрогнем! — пахан взял стаканчик трясущейся рукой.

Собутыльники последовали его примеру. Марк тоже поднял свой и посмотрел сквозь прозрачные стенки на дверь подъезда. В красном мареве ручка двери изогнулась, будто живая. «Где же ты, Елена? — в мыслях вздохнул Марк. — Я с твоими соседями долго не протяну».

Словно отвечая на его призыв, дверь дернулась и приоткрылась. Из щели выскочил здоровенный черный мастиф, таща за собой на поводке детину лет двадцати в шерстяном спортивном костюме. Из открытого рта собаки на землю обильно стекали слюни. Пес повернул голову в сторону беседки и гулко рявкнул. Он явно намеревался поближе познакомиться с алкоголиками.

— Куда?! — фальцетом прикрикнул на собаку детина и дернул за поводок.

Мастиф развернулся и понуро поплелся следом за хозяином. Марк удивился. В войну таких собак натаскивали подбираться к дотам с взрывчаткой в зубах. Под конец боев в живых этих псов практически не осталось. Какой судьбой выжил здешний, оставалось загадкой, но с хозяином ему явно не повезло.

— И есть же у кого-то деньги кормить такого кобеля! — оскалился старик.

Алкоголики опрокинули в себя стаканы с бурдой из вина и спирта и, крякая, потянулись к хлебу и рыбе. Марк тоже залпом выпил. Горло обожгло, пылающий ком провалился в желудок и остался там тлеть горячим углем. Чтобы унять пожар, Марк разжевал и проглотил хлебную корку.

Плешивый снова налил вина. Второй стакан Марк лишь пригубил, больше налегая на рыбу. Он украдкой поглядывал на дверь подъезда. Время от времени она открывалась, но из нее каждый раз появлялись не те, кого Марк ожидал увидеть: школьники, мамаши с грудными детьми, хмурые старики с палочками.

Собутыльники зашли на новый круг. Пили сосредоточенно, будто выполняли непростую и важную работу. Пахан совсем захмелел, и его потянуло на разговоры. Слушателем Марк был хорошим, а местные бичи явно истосковались по новому собеседнику.

— Вот скажи, — брызгал слюной старик, тряся перед лицом Марка обглоданным рыбьим хвостом, — разве за тем мы воевали, чтобы какие-то сосунки-особисты разъезжали по городу в черных фургонах и указывали, как нам жить?

Остальные замычали и закивали в знак согласия. Младший закатил глаза, видимо, показывая, как достала его Особая служба.

— Приходят тут и начинают распоряжаться: то нельзя, это нельзя… — Старик оттопырил нижнюю губу, скорчив обиженную гримасу: — А кто они такие и по какому праву?! — Подняв брови, он уставился на Марка. — Ведь кем они до войны были? — не получив ответа, продолжил он. — Какая-то фельдъегерская особая служба. — Челюсть пахана затряслась. — Почтальоны хреновы! Пока мы на передовой надрывались, они отсиживались в тылу.

— Ну, теперь там работают и бывшие армейские, и полиция, — возразил Марк.

Старик, не найдя что ответить, обреченно махнул рукой:

— Какую страну просрали! — В его глазах выступили слезы. — Чего не жилось? Полезли друг с дружкой воевать!

Марк нахмурился, вспоминая предвоенный год — о том, что вещали радио и телевизор, и о чем писали газеты. «Зареченское отродье живет за счет наших ресурсов!», «Нахлебников надо наказать!», «Они понимают только силу!» Митинги, демонстрации, военные парады. Народ накачали ненавистью по полной. Примерно то же творилось и на другой стороне реки. Марку пришлось даже нанять лодку, чтобы возить клиентов мимо основных КПП, где могли схватить и объявить левобережным шпионом или просто вытрясти деньги.

— Был у нас в батальоне особист, — прервал мысли Марка плешивый грузчик. — Звали его… Альберт Кноффер. — Он оскалился. — Молоденький, личико бледное, очочки круглые. Вылитая канцелярская крыса.

Грузчик сбил о край стола крышку с бутылки пива, запрокинул голову и начал шумно пить. Кадык его заходил вверх-вниз.

— В учебке мы смеялись над этим Кноффером. — Грузчик ополовинил бутылку и со стуком поставил на стол. — Потом батальон перебросили на передовую, и заречные там нас здорово прижали, — ухмыльнулся он. — Воевать они умели! Это начальство лило нам в уши, что будет все просто, как по бульвару прогуляться. Но вышло иначе. — Он снова глотнул пива. — Из штаба пришла команда занять высоту, а мы лежим — в землю вжались. Пули свистят, снаряды рвутся — голову поднять невозможно. И тогда, глядь, наш особист встал во весь рост над бруствером и как заорет: «В атаку!» — Грузчик обвел сидящих осоловелым взглядом и громко икнул. — Тут уж мы повылазили из окопов и побежали вперед. — Он грохнул кулаком по столу так, что бутылки на нем жалобно звякнули. — И взяли высоту!

Марк знал эту историю. Награждать Кноффера из штаба на передовую приехал глава фельдъегерской службы Виктор Курц. А потом начались странные дела. Курц внезапно возглавил переговоры о мире. После обе стороны выбрали его главой объединенного правительства. Кноффер стал личным адъютантом Курца. Правда, Марку было уже не до этого: за день до появления на фронте Курца подорвался на мине Андрей Бенеш.

— А вот там, — махнул Марк в сторону подъезда, — живет девушка с девочкой лет пяти?

— Елена? — Глаза младшего прояснились. — Живе-ет, — ухмыльнулся он. — Отец ее важной шишкой был, да недавно помер.

— А муж ее где? — небрежно бросил Марк.

— Никто его не видел, — пожал плечами молодой. — Ребенок есть, а мужа нету. И мужики к ней не ходят. Неприступная барышня! — Он сплюнул на пол.

— А дочь как зовут? — уточнил Марк.

— Милой, по-моему, кличут, — прищурился молодой. — И…

Птичий щебет заглушил последнюю фразу. Воробьи в кустах затеяли свару. Марк повернулся и хлопнул в ладоши. Серая стая вспорхнула с веток, наполнив воздух шелестом десятков маленьких крыльев. Дырявый птичий ком поднялся над тополями и, вытянувшись дугой, скрылся за крышей дома.

— Вот вспомнишь кого, а он тут как тут! — буркнул старик.

Марк обернулся. Из подъездной двери выходила Елена. В зеленой ветровке и черной кожаной юбке она выглядела моложе, чем при их первой встрече. Лицо по-прежнему бледное, волосы собраны на затылке, в руке — плетеная сумка. Мила вприпрыжку бежала впереди матери. Коричневые колготки, два белых банта на голове. От мельтешения ее ярко-красной куртки рябило в глазах.

Марк проводил Елену взглядом до угла дома.

— Ну, мне пора. — Он будто нехотя встал.

Сидящие за столом понурились.

— Куда ты собрался? — начали канючить алкоголики. — Хорошо же сидим.

Но Марк уже спрыгнул со ступенек беседки.

— Увидимся еще, — махнул он рукой.

— Приходи! — просипел старик. — Мы каждый день тут.

Марк в этом не сомневался. Он неспешно побрел вдоль дома и свернул за угол. К торговой площади вел новенький мощенный плиткой тротуар. Вправо от него уходила земляная дорожка. Петляя между кустов, она терялась в глубине парка. Марк постоял, решая, куда могли направиться Елена с дочкой, и свернул в парк.

Чутье его не подвело. Метров через двести за деревьями замелькали знакомые куртки — красная и зеленая. Елена шла неторопливо, держа дочь за руку. Девочка тянула мать к разноцветным конструкциям детской площадки, видневшимся за орешником. Когда до нее оставалось метров десять, Елена отпустила руку дочери, и та стремглав понеслась по опавшим листьям к горбатой горке в виде сказочного дракона. Детские ботинки застучали по металлическим ступенькам, и довольное личико высунулось из окошка игрушечного домика на драконьей спине.

— Осторожней! — крикнула дочери Елена, вытащила из сумки книжку и села на скамейку.

В парке было прохладнее, чем возле дома. Марк стоял за кустом метрах в шести от детской площадки и рассматривал Елену. Кроме нее и дочери, вокруг не было ни души. Елена склонилась над раскрытой книгой, сидя вполоборота к Марку. Она изредка поднимала голову, чтобы посмотреть, чем занята Мила. Ветер то и дело сбрасывал ей на лицо светлый локон, и она машинально убирала его за ухо. Вокруг багряными и золотыми красками буйствовала осень, по веткам деревьев прыгали воробьи и еще какие-то птицы с красными и желтыми грудками. Пахло влажной землей и прелыми листьями.

У Марка защемило в груди. Время словно остановилось. Карусели на детской площадке, скамейка и сидящая на ней девушка сделались необычайно четкими, будто кто-то навел резкость у невидимого бинокля. Марк слышал, как пальцы Елены скользят по страницам книги, как шуршит гравий под ботинками ее дочки. Марк, словно завороженный, не мог отвести взгляд от Елены. Казалось, отвлекись он на миг, и волшебство исчезнет.

Наконец Елене надоел непослушный локон. Она потянулась к затылку и сдернула заколку, стягивающую хвост. Встряхнула головой. Темно-русые волосы волнами упали ей на плечи. Елена зажала заколку губами и принялась собирать локоны в новый пучок.

Когда она закончила с прической, Марк вышел из-за кустов и уверенно зашагал по дорожке между детскими каруселями. На середине площадки он как бы ненароком бросил взгляд на скамейку. В этот момент Елена, услышав чужие шаги, подняла голову и увидела Марка. Ее глаза слегка расширились, на губах заиграла улыбка. Марк остановился и свел брови, будто с трудом вспоминая, кто перед ним.

— Добрый день… — улыбнулся он в ответ и шагнул к девушке. — Кажется… Госпожа Эдгард?

— А вы… сантехник? — Елена встала.

— Да, — кивнул Марк, — сегодня работаем в вашем районе, госпожа Эдгард.

— Просто Елена, — покачала она головой.

— Марк, — он подошел и протянул руку.

Девушка пожала его ладонь. Пальцы у нее были длинные, тонкие и неожиданно горячие.

— Вы позволите? — Марк кивнул на скамейку.

— Да, конечно.

Они сели рядом.

— Мы скоро у вас вентили будем менять, — сообщил Марк. — Я уже заявку согласовал. Все сделаем бесплатно.

— Спасибо, — девушка подняла брови. — Не знаю, как вас благодарить!

— Ерунда! — махнул рукой Марк и неожиданно для себя добавил: — Вы мне понравились.

Елена внимательно посмотрела на него. Марк снова удивился спокойствию в ее глазах. Он будто глядел сквозь прозрачную воду на дно глубокого озера, полного удивительных вещей.

— Мне давно этого не говорили. — Уголки губ Елены приподнялись.

— Потому что люди слепы! — хмыкнул Марк. — Не видят сокровище у себя под носом… Что читаете? — поспешил он сменить тему, кивнув на потертый томик.

Елена перевернула книгу обложкой вверх.

— Ого! — поднял брови Марк. — «Приключения Рифа и Ниса».

— Достала из закромов, дочке почитать, — улыбнулась Елена. — Ну и сама решила освежить в памяти. В детстве мне ее мама читала.

— Удивительно, но мне тоже, — поджал губы Марк. — Я давно не встречал эту книгу в магазинах.

— Да, уже не издают такое, — кивнула Елена. — И знаете, в ней много поучительного для взрослых. В детстве книжки проглатываешь на интересе, а с возрастом начинаешь вникать в суть, и все видится в другом свете.

— Вы про дружбу?

— Да, я бы хотела иметь такого друга, как Риф или Нис.

— У меня был такой, — выдохнул Марк.

— Правда? — Она по-детски расширила глаза. — Что с ним сейчас?

— Путешествует по другим мирам, — тихо ответил Марк.

Елена снова внимательно посмотрела на него.

— Соболезную. — Она дотронулась до руки Марка, и его бросило в жар, от которого мгновенно перехватило дыхание. — Вы верите в загробную жизнь? — спросила Елена.

— Я лишь простой сантехник. — Марк сглотнул. — Что с меня взять?

— Знаете, а я никогда не верила в теорию «полного уничтожения», — нахмурилась Елена. — Не может человек любить, страдать, радоваться и печалиться, чтобы в итоге превратиться в ничто. — Она закусила губу. — Извините, что я вам все это говорю, в последнее время мне не с кем поделиться наболевшим.

— Не извиняйтесь. — Марк накрыл ее пальцы ладонью. — Мне подобные мысли хорошо знакомы. Но, знаете, если сильно захотеть, то можно связаться с ушедшими близкими.

— Вы про телефонистов? — Елена сощурила глаза. — Говорят, их уже не осталось… Мой отец всегда называл их шарлатанами.

— Правда? — хмыкнул Марк. — Наверное, у него были причины так говорить. — Он посмотрел на пеструю птицу, севшую на дугу карусели. — Теперь то он точно знает правду.

— Да. — Елена прикрыла глаза. — Мы все рано или поздно ее узнаем.

Марк не спешил отпускать пальцы Елены, а она не противилась. Он будто погрузился в умиротворение и спокойствие, где нет места человеческим страданиям и боли, нет требовательных звонков диспетчера, теней и рыскающих по городу агентов Особой службы…

— Мама! Мама! — К скамейке подбежала Мила и затараторила: — Пойдем, я тебе покажу жука.

Лицо девочки раскраснелось, волосы растрепались. Она мельком взглянула на Марка, схватила мать за свободную руку и потянула.

— Извините, — Елена высвободила ладонь из руки Марка и встала.

Дочь позвала ее за драконью горку. Они быстро пропали из вида, только из недр площадки продолжал доноситься звонкий голос Милы.

Марк встал со скамейки, задумчиво покачался с пятки на носок и побрел к выходу из парка. Погода снова портилась, солнце скрылось, и по небу поползли темные кучевые облака. Он почти дошел до пустыря, когда впереди из-за кустов выскочил черный мастиф. Пес тяжело дышал, розовый язык вывалился изо рта, поводок волочился по земле. Собака увидела Марка и опрометью понеслась к нему.

Времени на раздумья не оставалось. Марк сдернул с плеча рюкзак, схватил его обеими руками и выставил перед собой, готовясь принять удар. Пес подлетел к нему, но в метре перешел на шаг и принялся ластиться, виляя хвостом и норовя встать на задние лапы и лизнуть Марку лицо.

— Хорошая собака! Хорошая… — Марк трепал пса по холке и хлопал по спине. — Где же твой хозяин?

Марк огляделся, но детины в спортивном костюме не увидел.

— Домой! — оттолкнул он собаку и громко похлопал в ладоши.

Сам же развернулся и двинулся дальше. Он прошел по краю пустыря и у оврага оглянулся. Пес бежал позади метрах в пятидесяти.

— Фу! — замахал руками Марк. — Иди! Иди!

Собака остановилась, потопталась на месте, но назад не пошла. Марк поднял с земли булыжник и швырнул в ее сторону. Камень шлепнулся в метре от пса. Тот тявкнул и прыгнул в кусты.

Крутые тенистые откосы оврага никогда не высыхали. Ноги скользили по жирной грязи и перегною. Приходилось царапать ладони, цепляясь за ветки редких колючих кустов. А наверху еще ждали заросли борщевика. Дорога до дома заняла почти час. Марк уже добрался до железнодорожных путей, когда услышал за спиной рычание и собачий лай. Марк обернулся и замер. Мастиф, растопырив лапы, стоял метрах в ста от него. Шерсть на холке пса поднялась дыбом. Он оскалился, рычал и лаял на стену брошенного трехэтажного дома. По ней, клубясь, словно дым, ползла гигантская чернильная клякса.

Марк засунул в рот два пальца и что было сил свистнул.

— Ко мне! — похлопал он ладонью по бедру.

Собака нехотя оторвалась от стены и скачками помчалась к Марку.

— Идем быстрее отсюда! — Он схватил пса за ошейник и потащил в сторону видневшейся впереди протоки с водой, отделяющей порт от железной дороги.

Клякса соскользнула со стены на землю и поползла за ними. Марк с разбега перепрыгнул через канаву, пес сиганул следом. Они отбежали еще метров на пять и остановились. Тень медленно подползла к воде, коснулась ее чернильными щупальцами и тут же отпрянула. Она заметалась по грязи, потом собралась в плотный ком и вытянулась в черную человеческую фигуру.

Пес снова ощетинился и залился лаем.

— Идем! — Марк потянул его за ошейник. — Тень не сможет перейти воду.

Держа собаку за поводок, Марк миновал старые склады и вышел к берегу реки.

— Как же тебя звать? — Марк посмотрел на пса.

Тот поднял на него грустные глаза, мол: зови, как хочешь.

— Значит, будешь Гектором.

Собака одобрительно тявкнула.