Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 1

Владимир Хардиков

Настоящая книга о моряках торгового флота прошлого столетия, работавших как под флагом СССР, так и под флагами иностранных государств – так называемыми удобными флагами, их нелегкой работе в различных широтах мирового океана в период с 60-х – 70-х годов и заканчивая 90-ми – началом нулевых, включая время великого перелома, связанного с распадом Страны Советов и трудностями ориентации в новых условиях и быстрой адаптации к ним, подтвердившей их высокий профессионализм.

Не дразните спящую собаку

Конец семидесятых — начало восьмидесятых годов прошлого столетия — время появления первых признаков заката эры развитого социализма. Уже заметно ощущались недостаток и перебои с продуктами, одеждой и практически всем набором услуг и товаров народного потребления. Страна неумолимо двигалась к своему концу, пораженная неэффективностью и фальшивыми ориентирами. Но раскрученный механизм продолжал работать по инерции: выпускалась ненужная устаревшая продукция, продолжались милитаризация и усиление роли ВПК, рабочие коллективы многочисленных предприятий рапортовали о выполнении и перевыполнении планов, щедро раздавались государственные награды. Газета «Правда» неустанно призывала к дальнейшим успехам. Все отрасли народного хозяйства стремились к выполнению взятых обязательств, что влекло за собой увеличение фондов, распределяемых из Москвы в следующем году, получение наград и премий, как и продвижение в должностях для руководства.

Морской флот СССР не был исключением из сложившейся картины: в портах перерабатывались миллионы тонн грузов, десятки судоремонтных заводов трудились не покладая рук для обеспечения приличного технического состояния действующего флота. Суда под флагом СССР выполняли многочисленные рейсы как в загранплавании, так и в каботаже, обеспечивая снабжение советских «северов» — от Кольского полуострова до Чукотки и Камчатки с многочисленными островами северного исполнения, на многих из которых находились военные точки и снабжение их другими видами транспорта было невозможным.

В загранплавании флот обеспечивал перевозку экспортных и импортных грузов. Так, например, наибольшие закупки пшеницы достигали 36 млн тонн в год и поставлялись в основном из Канады, США и Австралии. Большая часть этих грузов перевозилась отечественным флотом, позволяя экономить драгоценную валюту, хронический недостаток которой ощущался на протяжении всего существования СССР. Одной из приоритетных задач морского флота оставалась перевозка грузов иностранных фрахтователей, т. к. именно этот вид плавания позволял зарабатывать валюту в чистом виде, уступая по притоку только экспорту страны. Именно тогда флот занимал шестое место в мире по тоннажу, о чем сегодня можно лишь мечтать. И чтобы это сложнейшее многофункциональное хозяйство могло успешно существовать, нужны были многие тысячи квалифицированных кадров. Подготовкой специалистов занимались несколько высших учебных заведений и широкая сеть средних специальных и мореходных школ. Естественно, что подготовка капитанов дальнего плавания занимала особое место в отлаженной системе морского образования. Для выдвижения в капитаны дальнего плавания судов загранплавания нужно было пройти сложную многоступенчатую лестницу естественного отбора. Для первичного выдвижения необходимо, не считая само-собой разумеющегося минимального плавательского ценза в должности старшего помощника капитана и наличия диплома штурмана дальнего плавания, иметь не менее двух рекомендаций авторитетных капитанов. Затем спустя какое-то время рекомендуемые кандидатуры рассматривались службой безопасности мореплавания пароходства, отделом кадров, парткомом (с правами райкома КПСС). Согласование с КГБ проводилось до обсуждения, и если эта организация была против, то причина отвода не указывалась, и в дальнейшем больше кандидат не выдвигался. Если кандидатура была одобрена на всех предыдущих уровнях, претендент проходил экзаменационную проверку профессиональных знаний в постоянно действующей комиссии службы безопасности мореплавания пароходства, формально называвшейся сдачей экзамена на получение диплома капитана дальнего плавания. Так, уже знакомый нам капитан Ильин проходил это испытание с 09.00 до 17.00 того же дня с одним пятнадцатиминутным перерывом, и это при том, что в этот день он был единственным испытуемым. Следующим этапом являлось утверждение кандидата на заседании парткома пароходства, т. к. он в обязательном порядке должен быть членом КПСС. Затем было утверждение в краевом комитете КПСС, носившее, скорее всего, формальный характер, ибо кандидат просто не дошел бы до столь высокой инстанции при наличии к нему претензий. Как правило, после всех вышеупомянутых процедур новоиспеченный исполняющий обязанности капитана проходил самостоятельную стажировку в качестве капитана на одном из судов пароходства под тщательным наблюдением соответствующих служб. Стажерский период мог продолжаться от нескольких месяцев до нескольких лет. При положительном результате стажировки новорожденный капитан направлялся в Москву в Министерство морского флота для окончательного утверждения в должности — для него сейчас наступал час «x», определяющий всю дальнейшую судьбу. Обычно в Министерстве морского флота собиралась группа начинающих капитанов из разных пароходств страны в количестве 10—15 человек на время около трех недель. В течение этого периода они прослушивали лекции ведущих специалистов министерства по различным аспектам деятельности: коммерческие, юридические, навигационные, тенденциям мирового судоходства и многие другие.

Апофеозом являлся экзамен, а точнее — собеседование. В комнате находилось около десяти столов, за каждым сидел ведущий специалист министерства в какой-либо области: навигация, остойчивость, коммерческая практика, морское право, аварийность и др. Кандидат должен был пройти всех специалистов в процессе собеседования. Заранее приготовленных билетов не было. Профессиональные вопросы извлекались из закоулков памяти экзаменаторов, которые в процессе беседы оценивали, как ориентируется капитан в заданном вопросе. Существовали лишь две оценки его знаний: «плюс» и «минус», которые выставлял экзаменатор, не извещая при этом экзаменуемого. Напряжение сохранялось вплоть до последнего собеседования, и лишь при подведении итогов оглашались «счастливчики», чисто прошедшие экзекуцию. В среднем около 20% кандидатов оказывались за бортом. Их трагедия состояла в том, что при возвращении в пароходства они уже никогда не будут выдвинуты в капитаны и их неудача навсегда останется в личном деле. Счастливчикам же на следующий день в торжественной обстановке вручались министром морского флота удостоверения капитанов дальнего плавания и соответствующие нагрудные знаки. При возвращении в пароходства наступали обычные рабочие будни и работа в экстремальных условиях, иногда по 3—4 года без отпуска вследствие постоянного дефицита капитанов.

Для старшего командного состава судов существовала программа повышения квалификации, обязательная для старших помощников капитанов и капитанов. С периодичностью пять лет каждый из указанных специалистов должен был пройти двухмесячные курсы повышения квалификации, которые проводились в течение всего года, за исключением лета, когда все стремились в отпуск, при Дальневосточном высшем инженерном морском училище, позднее преобразованном в Морской университет, на специально созданном факультете повышения квалификации. Следует заметить, что фактически время, проводимое на этих курсах, являлось скрытым дополнительным отпуском, проводимым на берегу. Неудивительно, что все стремились попасть на курсы своевременно и без опозданий и всяческих задержек со стороны отдела кадров. Во время прохождения курсов выплачивалась стипендия в размере среднего заработка, но не превышающая 300 руб. в месяц. Принимая во внимание среднюю зарплату хорошего инженера, не достигающую в то время 200 руб. в месяц, стипендия была совсем не лишней. Как правило, учебный день состоял из трех, иногда четырех пар лекций большого многообразия предметов. Посещаемость формально контролировалась, но почти все предполагаемые проверки становились заранее известны всем слушателям, поэтому отсутствующих не было. Занятия проводили преподаватели ДВВИМУ и специалисты пароходства. Наряду с лекциями имели место и практические занятия. Курс радиолокационного тренажера проходил в оборудованном приборами классе, где при решении задач маневрирования судов ставились усложняющиеся со временем условия. Программы курсов повышения квалификации были чрезвычайно консервативны, лекции по многим предметам не менялись и не дополнялись годами. Для сдачи экзаменов и получения зачетов вполне можно было использовать конспекты пятилетней давности, чем с успехом пользовались все слушатели. Отношения между преподавателями и аудиторией были вполне демократичными, ибо возраст «курсантов» колебался в очень широком диапазоне — от 27—28 до 70 лет, а иногда и старше. Естественно, что требования к такой аудитории не могли быть равнозначными требованиям к молодым курсантам, обучающимся на дневном отделении. Экзамены и зачеты по окончании курсов также во многом носили символический характер. Надо заметить, что около трети всего учебного времени отводилось на общественно-политические науки: научный коммунизм, марксистко-ленинская философия, история КПСС, демократия развитого социализма. Именно преподаватели общественно-политических дисциплин старались держать дистанцию между собой и взрослой аудиторией, инстинктивно понимая, что люди, посетившие десятки стран во времена «железного занавеса» и во многом имевшие свою твердую позицию об устройстве мира, вряд ли будут такими же доверчивыми и наивными, как молодые курсанты. Ведь не секрет, что именно эти направления в общественной жизни страны были наиболее «хлебными» для скорейшего получения жизненных благ и преимуществ. Поэтому эта категория преподавателей в основном состояла из бывших партийных функционеров или начинающих карьеристов, немало было и выходцев из клановых партийных семей. Около трети всех диссертаций на соискание научной степени составляли именно эти псевдонауки. Трудозатраты на получение медицинской или технической научной степени были несопоставимы: главное — найти надежного во всех смыслах руководителя и перспективную тему о рабочем движении, стремительном продвижении социализма в мире, крахе капитализма или исследовании работ классиков марксизма-ленинизма. Поэтому они всячески старались держать дистанцию между собой и взрослой мужской публикой, состоящей из 50—60 человек и повидавшей мир. При чтении лекций большинство преподавателей не видело разницы между методикой проведения лекций для молодежи во время своей основной работы и слушателями курсов, что в свою очередь мгновенно чувствовала аудитория, зачастую выражая свое неодобрение различными доступными способами.

Однажды это выразилось крайне неправдоподобным, оригинально-спонтанным образом. Одним из ярких преподавателей являлась Ольга Ивановна Андреева — профессор, начальник кафедры научного коммунизма, яркая эффектная блондинка средних лет, хорошо к тому же сохранившаяся. Знакомство с ней тогдашняя аудитория запомнила надолго. Стремительно войдя в аудиторию, она огласила тему лекции: «Демократия социализма и капитализма». Тон ее речи был резким, самоуверенным. Практически безо всякой преамбулы она начала задавать множество вопросов, не дожидаясь на них ответа, т. е. все это было не что иное, как ее монолог. При этом она перешла какую-то невидимую черту, спрашивая: «Никто из вас не знает, когда родился Фридрих Энгельс, когда он умер? Когда родился Карл Маркс и когда он умер?» Времени на ответы она не оставляла. Сидевший в среднем ряду за предпоследним столом тогда еще совсем молодой капитан Ильин почувствовал, как волна возмущения и негодования поднимается из глубин и захлестывает его. Все это напоминало личное оскорбление, и чисто инстинктивно, не раздумывая ни секунды, он с места выкрикнул, перебивая оратора: «Карл Маркс умер в том же году, что и Иван Сергеевич Тургенев», а спустя несколько секунд уже в полной тишине добавил, что они и родились в одном и том же году. В аудитории повисла тяжелая, напряженная тишина, не было человека, который бы не услышал обе реплики. Проснулись даже засыпающие, прекратили разговоры и прочие неотложные дела ими занимающиеся. Десятки пар глаз с неподдельным интересом и скрытым торжеством уставились на профессора. Надо отдать должное оратору, хотя поначалу она была заметно деморализована, и появившийся румянец выдавал ее. Видимо, ничего подобного в жизни она не испытывала, но удар держать умела. Никак не комментируя реплики, сразу же перешла к основной теме, не задавая более уничижительных вопросов.

Когда лекция подошла к концу, до перерыва оставалось около пяти минут. Как обычно, после ее окончания преподаватели спрашивали, есть ли вопросы. Но на этот раз такого предложения не поступило. И вдруг совершенно неожиданно капитан Ильин поднял руку, прося слова. Естественно, что Андреева сразу же заметила, но сделала вид, что не видит. Здесь уже вмешалась аудитория: «Дайте слово Ильину», — посыпалось отовсюду. Предчувствуя очередной подвох, профессор вынуждена была обратиться к Ильину: «Ну что там у вас?» Ильин встал, осмотрелся и спросил: «А что вы можете рассказать о демократии афинской республики времен Перикла?»

В зале вновь повисла мертвая тишина, все напряженно ждали, как поведет себя лектор. После двухминутной тишины, витающей в аудитории, Андреева ответила: «Ваш вопрос не по существу, мы рассматриваем демократию социализма и капитализма». Совершенно понятно, что она ушла от ответа, и никто так и не узнал, насколько лектор знакома с творчеством Тургенева и годами его жизни, наверняка проверив даты после окончания лекции, так же как основы современной демократии, которые были заложены афинским стратегом Периклом в пятом веке до нашей эры.

Много позже Ильин так и не смог объяснить причину столь резкой реакции с последующим продолжением на первоначальный обличительно-вопросительный монолог лектора. Прозвенел звонок, извещающий об окончании пары. Андреева обратилась к Ильину, попросив его подойти к столу. Она спросила его фамилию и, найдя ее в журнале посещаемости, известила молодого капитана, что ставит ему зачет по ее предмету и он может не посещать дальнейших лекций.

Занятия на курсах повышения квалификации продолжались, и при редких встречах Ильина с Андреевой в многочисленных коридорах учебных корпусов профессор всегда здоровалась первой, ставя его в двусмысленное положение.

По слухам, доходившим до слушателей курсов, Андреева поменяла методику своих лекций и с курсантами-очниками, убрав из преамбулы столь любимые ею прежде многочисленные обличительные вопросы-монологи! Да и датами больше не злоупотребляла, все-таки «Научный коммунизм» и история — далеко не одно и то же.