Дурной глаз

Владимир Сулимов, 2021

После аварии предприниматель обнаруживает себя в больнице захолустного городка. Его девушка исчезла, связи нет, а полная беременных пациенток больница скрывает древнюю тайну…Компания друзей, решивших весело скоротать дождливый вечер, заказывает еду на сайте. Сайт уверяет, что еду доставляют прямо из будущего. Друзьям предстоит узнать, правда ли это или рекламный ход…Лишившись жены, детский врач находит себя в новом хобби – пейзажной съёмке. Поднимаясь на вершину горы, чтобы сделать фото, он не ожидает, что столкнется со своими самыми сильными страхами и встанет перед выбором, оба пути которого ведут к смерти…Монстры, безумцы, призраки, проклятия… и клоуны. Четырнадцать рассказов о сверхъестественном, ужасном и кровавом, которые я написал за много лет и теперь предлагаю вам прочесть…

Любимый

Голоса.

— Всё, поплыл.

— Давно с ним так?

— Постоянно. Не в отключке, так в отрубе.

Женские голоса. Женские голоса над ним.

— Даже когда приходит в себя, ничего не соображает. — Смешок.

Это неправда. Что-то он всё-таки соображает. Например, что комната залита солнцем, и ему душно, ему трудно дышать… и смешок, он уязвлён этим смешком.

Он жив, он слышит, и он понимает.

Он собирается заявить об этом, но какое-то чутьё удерживает его.

Женщины говорят тише. Он улавливает лишь слово или обрывок слова: дар. «Удар?», — предполагает он и пытается вспомнить. Каждый раз, приходя в сознание, он пытается вспоминать: как здесь очутился? что было во время «до»? почему его так ломает?

На экране памяти он видит картину: «Ауди А-6» мчится по шоссе, летит на низкой высоте, и Кристина схватилась за ручку, потому что ей и страшно, и страшно здорово; он смотрит, как она улыбается, и улыбается в ответ, и вот они уже смеются, а её волосы, господи, её волосы развеваются, потому что стёкла опущены, салон гудит, набитый летним воздухом с запахом лип и берёз; он в восторге от этого зрелища, от волос Кристины, от ощущения их под ладонью; он проводит по ним рукой, словно по волнующейся поверхности озера, и Кристина говорит ему: «Любимый», отчего у него, как всегда, мурашки бегут по коже, он их помнит отчётливее всего, и это воспоминание пронзает его сердце.

Он опять протягивает руку и гладит Кристину по голове, по шее. Его движения не скованы ничем, потому что ремень безопасности отстёгнут.

Дальше всё тонет в сером ватном облаке забвения. Ему кажется, что вкус и запах этого облака оседает тяжёлой пылью на языке.

— Он вчера кричал, — говорит Голос Номер Один. Голос Номер Один низкий, чуть в нос. И равнодушный. В нём слышен профессиональный цинизм. — Не утих, пока не дали морфий.

— Морфий? — Голос Номер Два звучит моложе, чувственнее… сексуальнее. — А что ему ещё колют?

— Стандартное, — сухо отвечает Голос Номер Один.

Он пробует открыть глаза. Сквозь слипшиеся ресницы различает две белые фигуры на фоне окна, плавящиеся в полуденном свете. Два миража. Он не чувствует боли, во всяком случае такой, от которой помогает морфий и «стандартное», но он невероятно слаб. Просто надувной матрас без воздуха. Ничего общего с энергичным, счастливо улыбающимся мужчиной, гонящего по трассе автомобиль со скоростью 150 километров в час.

Артём. Имя вспомнилось неожиданно легко — так ноги попадают в оставленные у кровати тапочки, когда утром вскакиваешь с постели. Он узнал и принял это имя. Белозубый симпатяга тридцати с лишним лет за рулём автомобиля и безвольная кукла, укутанная в одеяла — всё это Артём.

Он отчётливо думает: «Я влип».

Голос Номер Два:

— И дальше что?

Голос Номер Один:

— Понаблюдаем. Есть, в конце концов, способы, сама же знаешь…

— Это риск, — возражает собеседница. — Он с характером, шустрый, поэтому с ним не будет просто. Помнишь её слова? Он начнёт…

«Вы о чём, чтоб вас?!» — хочет воскликнуть Артём, и хотя ему не удаётся издать ни звука, Голос Номер Два обрывается на полуслове.

— Проснулся, — шепчет Голос Номер Один. — Он нас слушает.

Но это было не совсем верно. Он опять уплывал. Растворялся в сером ватном облаке.

Погас.

***

У него накопилась уйма вопросов, и он не знал, с какого начать. Хорошо бы сразу выплюнуть их все, сбитые в шершавый ком. Артём открыл рот, и — ничего.

Врач (Голос Номер Один) помогла ему:

— Вы помните, как вас зовут?

Артём назвался. Говорить было тяжело, губы словно накачали новокаином.

— Всё верно, — кивнула женщина. Теперь Артём мог разглядеть её лучше. На вид лет сорок, крепкая, осанистая, халат застёгнут на все пуговицы и облегает тело туго — даже чересчур. Лицо могло бы показаться приятным, если бы не отсутствие мимики и лишённые малейшего намёка на теплоту глаза. «Вот так, — подумал Артём, — выглядели работницы Гестапо». Гóлоса Номер Два в палате не было.

— Я, как вы, полагаю, догадались, ваш врач. Рязанцева Татьяна Петровна, — представилась женщина. — Вы помните, что с вами произошло?

«Серое облако», — хотел сказать Артём. Серое облако, все остальные воспоминания — там.

— Думаю, авария, — ответил он. — Конечно, авария.

— Очень хорошо, — произнесла Татьяна Петровна, хотя ничего хорошего Артём в этом не усматривал. — Вы счастливчик, на самом деле.

— Вот как?..

— Легко отделались. О машине такого не скажешь.

Он попытался перебить врача, но Татьяна Петровна игнорировала попытку и продолжала:

— Теперь это просто груда железа. Жалко, машина дорогая, хорошая… была. Пока вы лежали без сознания, к вам приходила следователь по поводу ДТП, и она ещё придёт, только позже. Сейчас вам необходим покой.

— Кристина?! — Главный вопрос, с которого и стоило начать разговор, сорвался с его языка. От крика в голове словно жахнула граната, грозовое облако пролилось кислотным дождём; медикаменты, которыми он был накачан, не смогли заглушить боль.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, — ровным голосом произнесла Татьяна Петровна. — Вы в полной безопасности. Вы под нашим наблюдением. Всё страшное позади.

— Послушайте, — Артём попытался говорить спокойно. — Со мной в машине была девушка. Мы ехали во Внуково. У нас билеты. Она…

«Моя невеста», — чуть не сказал он. Он собирался сделать ей предложение на Мальдивах. Во внутренний карман куртки он спрятал кольцо, не рискнув оставлять в сумке или чемодане. Подальше положишь, поближе возьмёшь, считал Артём, но это правило плохо распространялось на вещи, сдаваемые в багаж авиаперевозчикам, особенно российским.

Где теперь это кольцо?

— Что с ней? — выдохнул он. Татьяна Петровна глядела на него с выражением, которое он не сумел определить, и тогда он заметался на кровати, смахнув с тумбочки миску бульона, — игла капельницы выскочила из запястья его правой руки, извиваясь, как щупальце, — и он опять закричал, но так и не сумел оторваться от простыни и подушки. Он и не ожидал, что настолько ослаб.

— Боже, нет, нет, НЕТ!

— Тихо! — Татьяна Петровна прижала Артёма к кровати, упёршись руками в его плечи, склонилась над ним. От её волос пахло шампунем. Артём не мог ей сопротивляться и сдался. Почувствовал, что уплывает, и усилием воли удержал себя на поверхности облака.

— Успокойтесь! — настаивала врач. Бедром она задела подставку, на которой крепилась капельница, и опрокинула её, но даже не оглянулась на грохот. «Всё вокруг рушится», — произнёс в голове Артёма чужой голос. — Вы уверены, что с вами в машине был кто-то ещё?

— В каком смысле: кто-то?! Со мной ехала девушка, вы разве не слышали? Её зовут Кристина, — прохрипел он. — Кристина Стрелецкая. Мы с ней…

Татьяна Петровна покачала головой. Запах шампуня стал резче.

— В машине, — в том, что от неё осталось, — нашли только вас. Всюду была кровь, и экспертиза показала, что она ваша.

— Быть не может!

— Придёт следователь и подтвердит.

— Хуйня! — выпалил он в её лицо, заслоняющее мир.

— По-вашему, я лгу? — кротко спросила врач, отпуская его и выпрямляясь.

Он закатил глаза. Его начало подташнивать.

— Мои вещи целы?

— В основном, — сказала врач, поднимая с пола капельницу.

— Где они?! — Его голос предательски дрогнул. — А мой телефон? Я должен позвонить.

— Давайте я перевяжу вам запястье, у вас кровь идёт.

— Вы меня слышали?! — воскликнул он. Правая рука Артёма оказалась по локоть в тёплом и противном бульоне, а на левой — он только теперь заметил, — были загипсованы два пальца. Из глаз непроизвольно потекли слёзы, Артём не мог их сдержать, и это было ужасно. — Верните мне телефон!

Женщина продолжала стоять у кровати и смотреть в его сторону, но куда-то мимо него, в пространство за его затылком. Это длилось всего секунду-другую, но Артём решил, что так она и простоит, пока он не потеряет сознание или не уснёт… в его положении это было почти одно и то же. Наконец Татьяна Петровна развернулась и вышла, унося плошку, в которой был бульон, пока он её не опрокинул. Артём затравленно огляделся.

Он лежал в двухместной палате. Вторая койка, у окна, пустовала, заправленная. Окно зарешёчено. Он приподнял тяжёлую голову и увидел у дальней стены шкаф, раковину с зеркалом… тумбочки, стулья… Санузла не было. Всё старое и всюду характерный больничный запах: медикаментов, пота, чего-то скисшего. За всю свою жизнь Артём попадал в больницу лишь дважды, но эту затхлую смесь он помнил и ненавидел. Как человека действительно везучего и не жалующегося на здоровье, он пугал Артёма, будто поветрие, способное заразить… породнить с теми скособоченными созданиями в пижамах, которые шаркали по больничным коридорам, подобно зомби.

Татьяна Петровна вернулась с его барсеткой. Он схватил сумочку и увидел: один её бок обгорел, а замок сломан. Здоровые пальцы попали в дыру с обугленными колючими краями. Он вытряхнул содержимое барсетки на одеяло вместе с пеплом и чёрной трухой. Татьяна Петровна демонстративно поморщилась.

Документы, бумажник, ключи от дома, упаковка «Пенталгина» (огонь превратил её в заскорузлую лепёшку), неоплаченная квитанция за превышение скорости (а эта уцелела!), авторучка… Мобильник! Артём испытал чувство сродни эйфории… но мобильник лежал в ладони как чужой, и эйфория махом улетучилась. Артём перевернул трубку. Задняя сторона мобильника сильно оплавилась и потеряла форму. Экранчик не светился. Мобильник сдох и реанимации не подлежал — с равным успехом Артём мог воспользоваться для звонка колодой карт.

Он с недоумением взглянул на врача.

— Машина горела, когда вас нашли, — пояснила Татьяна Петровна. — К счастью для вас, пламя оказалось небольшим. Однако ваша сумка пострадала. Ну и содержимое, вот.

— Что там могло гореть, в салоне? — проворчал он.

Соображал он туго, поэтому каждая новая мысль казалась гениальной идеей, впору кричать: «Эврика!». Такой мыслью была:

— «Симка»! — Артём попытался вскрыть мобильник и достать сим-карту. Он совсем забыл про два гипсовых кокона, торчащих из кисти левой руки на месте указательного и среднего пальцев. Проще простого достать «симку», когда у тебя есть две руки, и проблемно — когда одна отказывается помогать.

— Пальцы сломаны, — констатировала врач. — Ещё у вас трещины двух рёбер с левой стороны, девятого и десятого, множественные гематомы… Отёк коленного сустава на правой ноге. Скальп на голове рассечён, пришлось наложить шов, с повязкой будьте поаккуратней. Пока вы были без сознания, вам сделали МРТ. Диагностика показала — у вас ушиб головного мозга лёгкой степени. Это серьёзно, но поправимо. Необходимо соблюдать постельный режим и рекомендации, пройти курс лечения, и тогда…

— Давно я здесь?

— Четвёртый день, — бесстрастно ответила Татьяна Петровна.

— Четвёртый день? — переспросил Артём так тихо, что сам себя еле услышал. Он дотронулся до своего лица и нащупал на подбородке щетину. Одновременно ощутил зуд на шее, словно прикосновение к коже пробудило его. — Хуев я везунчик, ничего не скажешь.

— Прекратите ругаться, — произнесла Татьяна Петровна. Он уставился на неё. Лицо женщины казалось высеченным из камня. — Иначе вам вымоют язык с мылом. Хозяйственным.

— Им до сих пор пользуются? — огрызнулся Артём. — Вы кому-нибудь сообщали насчёт меня? Родным, в смысле.

— Одел полиции установил вашего отца, — сказала врач. — Я лично с ним связалась. Владимир Константинович, Новый Уренгой, офтальмолог. Всё правильно? Надо же, я когда-то собиралась стать офтальмологом.

Артём цыкнул языком с досады. Копы всё выяснили верно, но вряд ли они знали про больное сердце отца.

Женщина заметила его тревогу.

— Я сказала, что ваше здоровье вне опасности, и, похоже, мне удалось убедить Владимира Константиновича. Он приедет в скором времени.

Артём попытался добраться до сим-карты иным способом.

— Зачем вы грызёте телефон? — поинтересовалась Рязанцева, наблюдая за его стараниями.

— Вы меня не понимаете вообще, — пропыхтел Артём. Нос заложило. — Девушка, Кристина Стрелецкая. Мы с ней вместе ехали в Москву. Из Студёновска. Она родом оттуда, улица… вот чёрт! Мне сколько раз повторять?!

— Я вам тоже устала повторять. В машине нашли только вас. Лариса Авербух, помощник городского главы, ехала по встречной и стала свидетелем аварии. Говорит, вы гнали, как будто вам натёрли перцем чили одно место, уж извините. Она же и вызвала «скорую помощь», и вытащила вас из машины. Никаких…

— Значит, она ушла! Она могла потерять память и не отдавать себе отчёта… — Он понял, что его заносит, и осекся.

— Это всё звучит, знаете ли, как…

— Как бред, а?! — выкрикнул он.

— И вещей женских в машине не оказалось.

Мобильник, с которым во время перепалки боролся Артём, внезапно раскололся. На одеяло выпал почерневший прямоугольничек «симки».

Конец ознакомительного фрагмента.