Трупный синод

Владимир Стрельцов

«Трупный синод» – первая книга исторической серии «Kyrie Eleison» о средневековой Италии конца IX – первой половины X веков. Это время окончательного упадка империи Карла Великого и нравственного падения Римско-католической церкви, приведшее к суду над умершим папой и установлению в Риме власти двух женщин – супруги и дочери сенатора Теофилакта, прославившихся своей красотой и развращенностью. В истории Римско-католической церкви этот период носит название «порнократия» или «правление шлюх».

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Трупный синод предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Эпизод 7. 1650-й год с даты основания Рима, 10-й год правления базилевса Льва Мудрого, 5-й год правления франкского императора Ламберта

(10 мая 896 года от Рождества Христова)

Италия… Вы когда-нибудь бывали в мае в Италии? А вообще там когда-нибудь бывали? Если нет, спешите скорее сюда, спешите как на свидание с любимой женщиной, спешите, ибо эта страна действительно влюбляет в себя сразу и навсегда. Приезжайте — и зимой, и летом, приезжайте — Италия в любое время года найдет способ вас очаровать. Но в мае, в мае она вас просто опьянит, сведет с ума, вы будете плакать, покидая ее, и никто, поверьте, не сочтет ваши слезы малодушной и сентиментальной глупостью. До конца дней своих, в минуты, когда вы будете просить свою память вернуться в самые счастливые моменты вашей жизни, вы непременно вспомните это буйное торжество весны, когда сам воздух этого благословенного края напоен радостью бытия. Вдыхая этот воздух, вновь верит в свои новые солнечные дни согнувшийся под грузом прожитых лет старец, ободряется и жаждет новых испытаний честолюбивый и амбициозный мужчина средних лет, которого заставили на какое-то время невольно упасть духом бытовые неурядицы. Для шестнадцатилетнего же юнца этот воздух, это задорное солнце, эти ароматы разгульной весны многоголосо и цветисто поют гимн его надеждам, его молодости, его открытому для любви сердцу. В такие дни воздаешь хвалу Господу за одно свое существование в этом мире, все суетные проблемы отступают на второй план, и нет ничего невозможного для человека крепкой веры и честной души.

Особенно, если тебе действительно всего лишь шестнадцать, и в эти свои шестнадцать лет ты — о, какой чудесный и справедливый выбор Небес! — ты итальянский король и император Западного мира. Ламберт Сполетский имел все основания считать себя баловнем судьбы, благосклонно одаривавшей его с самого момента его рождения. Он родился в семье одного из могущественнейших людей Европы, и ему не было еще и двенадцати, когда его отец Гвидо добился для себя и для него королевской и императорской короны. Но какой же рассудительный и спокойный необходимо было иметь разум, чтобы, в отличие от столь же удачливых сверстников, в разное время державших скипетр и носивших корону, тратить свой драгоценный досуг на постижение угодных Богу и Церкви наук, а также совершать утомительные разъезды по городам и замкам страны, которую, волей Господа, ему однажды предстояло бы единолично возглавить. И ведь это действительно совершал человек, чей возраст в наше время считается совершенно детским, на которого в наше время не распространяются еще избирательные права, не распространяется уголовная ответственность и воинская обязанность! А Ламберту волею судеб уже приходилось и обнажать меч, и вершить горький суд, принимая на себя ответственность за чужие судьбы и отнимая, увы — увы, чужие жизни. Конечно, его окружали советами и защитой ближайшие родственники и челядь, но уже давно последнее слово оставалось за ним и только мать его, Агельтруда, по-прежнему сохраняла на сына огромное влияние.

Еще одним отличием Ламберта от ровесников своего времени являлось усердное, не напоказ, отправление молитв Богу. Став императором, он сам себе дал обет в своих решениях руководствоваться только христианскими заповедями, держать себя и свой двор в строгом благонравии, а слово свое всегда считать нерушимой клятвой, ибо, увы и ах, частенько он наблюдал прямо противоположные примеры, причем со стороны людей окружавших его с колыбели.

Что до внешности, то и здесь Бог не оставил его без своей щедрости, лицо Ламберта можно было назвать самим воплощением мужского благородства и красоты. Длинные русые волосы императора, стриженные надо лбом, сзади свободными волнами падали на плечи, карие глаза его всегда излучали спокойную доброжелательность, на скулах его, еще не атакованных по-настоящему бакенбардами и бородой, всегда играл яркий румянец, поскольку юный цезарь очень часто испытывал неподобающее для своего положения чувство застенчивости.

«Просто король» Беренгарий Фриульский принадлежал к более старшему, чем Ламберт, поколению и к другому, что еще важнее, типу людей. Авантюрная жизнь, вечная борьба за то ускользающие, то фантомно возникающие перед глазами европейские короны, наложили свой отпечаток на внешность Беренгария. Некогда не менее благородное, чем у Ламберта, лицо его огрубело и приобрело черты матерого хищника, волосы на голове и в бороде давно припорошило сединой, глаза же, эти зеркала души, выдавали в нем человека, не верящего никому, да и не просящего самому себе верить. Беспокойное окружение его владений в лице германца Арнульфа, миланского графа, тех же докучливых сполетцев само собой заставляло Беренгария Фриульского держать наготове и меч, и казну.

С недавних пор у северных границ его фриульского графства появилась новая напасть — венгерские орды, понемногу начинавшие приносить ему все больше тревог. В результате вся жизнь и деятельность Беренгария мало-помалу свелась к постоянному выживанию, постоянному поиску компромиссов, созданию и разрушению политических и военных союзов, бесконечных клятв в монастырских церквях и столь же бесконечных клятвопреступлений. Несмотря на это, Беренгарий, так же как и Ламберт, был суровым ревнителем Веры и это, пожалуй, являлось единственной, хотя и важнейшей чертой, их объединявшей. Быть может, жизненные потрясения и привели бы фриульца к более циничному подходу в вопросах Веры или хотя бы Церкви, если бы не его жена Бертилла, вовремя одергивавшая своего супруга от периодически возникающих соблазнов и искушений. Беренгарий был человеком своей эпохи, таким же, возможно, предстояло с течением времени стать и Ламберту, когда жестокость нравов и суровая действительность нанесут решающий удар по юношескому максимализму императора.

Эти два замечательных человека, оставивших свой след в Истории, встретились 10 мая 896 года, недалеко от Павии, на берегах реки Тичино, в день, когда сполетцы намеревались возвести на папский трон свою креатуру — отца Стефана. Выборы папы были благоразумно перенесены, но необходимо было торопиться, в любой момент в римских пределах могли вновь появиться хитро выпровожденные из Италии священники-формозианцы или, того хуже, армия германского Арнульфа.

Место встречи вполне соответствовало статусу сегодняшних визави. Со времен лангобардского завоевания на берегу Тичино тогдашние властители устраивали свои собрания. Сегодня же владыки Италии разбили лагеря на разных берегах. Впрочем, в настроениях встречающихся не было ровным счетом никакой воинственности и даже серьезной неприязни, хотя в обоих войсках оставалось немало воинов сражавшихся друг против друга при Треббии и Брешии.

Монархи договорились о встрече с глазу на глаз ближе к закату дня, выбрав место на берегу лагеря Ламберта. Небольшие свиты, сопровождавшие их до согласованного уединенного места, остались поодаль, сохраняя, каждая для себя, возможность обозревать происходящее.

Монархи некоторое время молчали, покачиваясь в седлах и глядя друг на друга. Кто же скажет приветствие первым и насколько точно и полно назовет регалии своего оппонента? Абсурд, возможно, скажете вы, придавать такое значение столь второстепенным вещам. Отнюдь, отвечает современная дипломатия, сохранившая до сих пор многие обычаи из делового этикета древнего мира и обнаруживающая легкоранимую гордость при их нарушении.

Первым, как водится, сдался человек еще неиспорченный. Ламберт, сам себя успокоив веским доводом, что он, будучи юнцом, должен имеет уважение к людям зрелого возраста, а заодно и в целях скорейшего достижения компромисса, первым произнес:

— Приветствую тебя благородный Беренгарий, маркграф Фриуля и великолепный король Италии!

Беренгарий был приятно удивлен таким вступлением. Назвав его королем, пусть и почему-то вслед за графским титулом, а не наоборот, Ламберт, тем не менее, открыто показал все свои настроения и намерения, и в первую очередь отсутствие, по крайней мере, на ближайшее время, угроз титулу Беренгария. Неслыханно благороден и щедр этот юноша!

— Приветствую тебя Ламберт, великий император франков и римлян, король Италии, маркграф благословенного Сполето.

Комплимент за комплимент. Стороны склонны договориться и дело осталось за малым.

Соскочив с лошадей, монархи в дружественном и честном порыве обнялись, тем самым давая понять, что многолетняя война между Сполето и Фриулем, между Беренгарием и отцом Ламберта, осталась где-то далеко в прошлом. Отпустив лошадей щипать траву, монархи сперва, опустившись на колени, совместно вознесли хвалу Богу, а после побрели вдоль реки среди уже достаточно густой и поднявшейся травы. Их свиты, умудренные опытом подобным встреч, тронулись вслед за ними, сохраняя создавшуюся изначально дистанцию.

Первый вопрос — о признании регалий и титулов друг друга — был решен во время приветствия и в ходе разговора более не возникал. Следующий вопрос, касающийся разграничения территорий влияния, был инициирован Беренгарием. После некоторых споров, Ламберт, накануне проинструктированный должным образом своими советниками, согласился признать территории к северу от реки По и к востоку от Тичино сеньорией Беренгария при сохранении императорской власти Ламберта по всей остальной Италии, заканчивающейся тогда, с учетом вассальных территорий, на широте Рима.

Вопрос о кандидатуре понтифика оказался малоинтересен Беренгарию, но был жизненно важен сполетской партии. Беренгарий, прекрасно понимая это, воспользовался уязвимым положением сполетцев только для того, чтобы выторговать себе дополнительные преференции. А именно, в целях скорого объединения страны он сам предложил Ламберту руку своей дочери Гизелы. Ламберт, состроив, насколько он умел, мину восторженного удивления, дал принципиальное согласие на этот брак, предложив к началу осени доставить в Сполето портрет своей будущей супруги, хотя в прошлом месяце он не только имел удовольствие самолично лицезреть Гизелу, но и даже с приятностью общался. К тому же, мастерство тогдашних художников находилось на таком уровне, что могло скорее расстроить свадьбу, чем зажечь в глазах будущих супругов любовный огонь. Это лучше многих знал сам Ламберт, поскольку в те времена существовала традиция рассылать по провинциальным городам портреты нового императора, заступавшего на трон. Такие портреты назывались лауреатами, ибо голову цезаря на них украшали лавровые венки. Города встречали образ императора весьма торжественно, портреты монарха хранились почти столь же трепетно, как мощи святых покровителей. Посещая впоследствии эти города, император Ламберт всякий раз приятно удивлял своей внешностью тамошних жителей, к тому моменту уже свыкшихся с мыслью, что ими управляет какое-то безликое и бесполое существо с вечно унылым выражением лица. Таким образом, запросив у Беренгария портрет Гизелы, молодой монарх сделал это отнюдь не по велению сердца, желавшего всегда иметь подле себя образ любимой, а следуя опять-таки существовавшим тогда обычаям и, главное, стремясь выторговать время, чтобы убедиться в верности своего нового союзника. Беренгарий мог торжествовать.

Настроение фриульца слегка испортилось, когда Ламберт потребовал от него клятвенного обета Фриуля против Арнульфа. Мало того, что Беренгарий уже был связан аналогичной клятвой с Арнульфом, в случае войны он становился бы своеобразным щитом для сполетских интриганов и первым попадал бы под удар варвара. Но слишком соблазнительны были посулы Ламберта, искренность которого даже в те времена не подвергалась никакому сомнению, тогда как Арнульф в упор не видел его никем больше, чем просто фриульским графом с бумажной короной Италии на голове! После некоторых колебаний и внутренне чертыхаясь, Беренгарий совершил свое очередное клятвопреступление, благо его жены рядом не было, и взял на себя обязательство совместно с Ламбертом противодействовать возможному походу Арнульфа на Рим. Не выказывая своих мыслей вслух, Беренгарий, трезво оценивая шансы своей армии в возможном противостоянии германцам и отчаянно блуждая в лабиринте своих мыслей, именно в этот день впервые и внезапно озарился идеей прибегнуть, в крайнем случае, к помощи страшного венгерского князя Арпада52, с которым, на удивление всей Италии, ему удалось наладить контакт.

Солнце уже почти село, когда монархи вернулись к своим лагерям, из которых вскоре раздались одобрительные возгласы вельмож и рыцарей, принявших сегодня участие в лучшем сражении, которое только может быть, в сражении несостоявшемся. Ламберт незамедлительно послал гонцов в Рим известить Агельтруду о результатах встречи с Беренгарием. Сполетский двор ликовал с удвоенной силой — спустя несколько часов, после того как Агельтруда получила известие о достижении компромисса с Беренгарием, был перехвачен германский шпион от Арнульфа с письмом к Ратольду и Фароальду, в котором говорилось, что божественного императора Запада разбил паралич, он остается недвижим в своем дворце в Вероне и выражает надежду, что его благородному сыну Ратольду удастся победить сполетских изменников своими собственными силами. Это означало только одно — дорога Стефану, епископу Ананьи, к трону святого Петра полностью открыта!

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Трупный синод предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

52

Арпад (ок.850—907) один из первых правителей Венгерского княжества (889—907)

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я