Своих не бьют

Владимир Слепченко

Четырнадцатилетний подросток переезжает с родителями из затерянного уголка России в Москву. Конфликты в школе, новые враги и друзья, первая любовь, непонимание со стороны тирана-отца. Как выжить во всем этом и выстроить взаимоотношения с одноклассниками, учителями и родителями? Об этом повествует история «Своих не бьют».

8

Ровно в шесть запел будильник. Стас как по команде вскочил и, нащупав рукой кнопку, отключил сигнал. Затем уселся на диване и минут пять тер глаза, пытаясь проснуться. Наконец он поднялся, широко зевнул и потянулся. Выключил горевший всю ночь светильник и, распахнув шторы, приоткрыл балконную дверь. Сделав несколько глотков бодрящего утреннего воздуха, он натянул шорты с футболкой и уселся за рабочий стол. Включил плеер и, беззвучно шевеля губами, начал повторять за диктором французские диалоги.

Когда на циферблате было семь тридцать, он сложил в сумку тетрадки с учебниками, принял душ и исчез на кухне, плотно притворив за собой дверь. Сварил яйца всмятку себе и родителям, заварил чай, нарезал бутерброды с маслом и сыром. Отцу залил кипятком растворимый кофе в большой синей чашке и накрыл ее блюдцем.

К тому времени, когда Стас заканчивал завтрак, появились родители. Отец снял блюдце с чашки и с удовольствием втянул в себя кофейный аромат. Открыл форточку и прикурил сигарету, выпустив длинную струю табачного дыма. Стас быстро дожевал бутерброд и, убрав за собой посуду, пошел одеваться. Через несколько минут он выскочил на лестницу и, облегченно вздохнув, побежал вниз по ступенькам.

— Стас! — услышал он свое имя, едва выйдя из подъезда.

От неожиданности он вздрогнул и увидел перед собой Кешу.

— Здорово, ну ты как, чувак? Родичи—то чего сказали, когда увидели твой визаж? — обведя указательным пальцем вокруг своего лица, спросил Кеша.

— Да… — махнул рукой Стас, медленно двигаясь по вымощенной тротуарной плиткой дорожке в сторону школы. — Чего они скажут?

В этот момент Стас ощутил сильный толчок в спину, чуть не сваливший его с ног. Он отскочил в сторону и обернулся. На него, криво ухмыляясь, глазели несколько одноклассников, среди которых был Слюнкин. Они вытянули вперед зажатые в кулаки правые руки, оттопырив вверх большие пальцы.

— Ну чего, Хромой, угадаешь, кто из нас погладил тебя по спинке? Или продолжим игру? — спросил Слюнкин.

У Стаса от обиды навернулись слезы, которые он с трудом сдерживал. Андрей тем временем подошел к Кеше и пожал ему руку. Затем заглянул в лицо Стаса и удивленно воскликнул:

— Ба, Хромой, где такие стильные очки достал? Уж не Звезда ли подогнала? Круто, с синими стеклами! — заржал он, заметив синяк под глазом у Стаса, и протянул ему руку. — Хромой, да ты че? Не знаешь, как пацаны здороваются что ли? Ты думал я тебе как даме поцелую кончики пальцев? — заламывая Стасу кисть, продолжал издеваться Слюнкин.

— Отпусти, — тихо попросил Стас.

— А где волшебное слово? Тебя че, предки не учили, что нужно быть вежливым?

— Андрюх, кончай, — сказал Кеша Слюнкину, толкнув его в плечо.

— Да я и не начинал еще. Просто прошу чувака быть поуважительней. Так что, Хромой?

— Отпусти… пожалуйста, — выдавил Стас.

— Так то! — бросая руку Стаса, довольным тоном произнес Слюнкин, возвращаясь к поджидавшим его рядом друзьям. — О—о—о!!! А вот и наша любовь шлепает! — пропел Андрей, манерно кланяясь поднимавшейся по ступенькам Лене Звездиной. — Хромой, что же ты стоишь как столб? Встречай скорей утреннюю звезду!

— Проводишь? — обворожительно улыбаясь, спросила Лена, вплотную подходя к Стасу.

Он молча посмотрел в ее темные глаза.

«И чего ты ведешь себя как дура? Я ведь тебе слова плохого не сказал», — подумал Стас и, отвернувшись в сторону, отошел от Звездиной.

— Ладно, пошли, — хлопнув Стаса по плечу, сказал Кеша и потянул друга в раздевалку. — А на Слюну внимания не обращай. У него бывают заскоки, в детство впадает.

Войдя в кабинет, Стас поймал на себе пристальные взгляды одноклассников. По некоторым лицам скользнула ехидная усмешка при виде его разукрашенного лица. Он занял свое место, стараясь не обращать внимания на колкие выпады в свой адрес. Раздался звонок и вместе с ним появилась Елена Владимировна. Поздоровавшись с классом она заняла свое место за учительским столом и открыла журнал.

— Хромченко, к доске, — расстроенной стальной струной задребезжал ее голос.

Стас поднялся и вышел к доске. Он долго выводил решение сложного уравнения. За спиной слышалось шушуканье и смешки одноклассников. Иногда Стас улавливал приклеившуюся к нему кличку Хромой. В конце концов, он справился с задачей.

— Садись, Хромченко, четыре.

— А почему четыре? — возмущенно спросил Стас. — Я же правильно решил.

— Долго думал, иди на место.

— Хромай скорей, тугодум! — услышал Стас в свой адрес.

Сделав несколько шагов, он был остановлен голосом классной.

— Так, Хромченко, и после урока задержись.

До скрежета сжав зубы, он сел за свою парту.

— Да ладно тебе, не парься, — попытался поддержать друга Кеша. — Чего тебе эта пятерка сдалась? Тем более, она ставит их только любимчикам, и паинькам. Забей. Интересно, чего она от тебя хочет? Какого фига после урока просит остаться?

— Не знаю, — шепнул Стас и пожал плечами.

Когда прозвенел звонок и все вышли из класса, Стас подошел к столу Елены Владимировны. Та не спеша закончила что—то записывать в журнал, и посмотрела на Стаса.

— Хромченко, что у тебя с лицом? Чья работа?

— Я упал, — ответил Стас, отведя взгляд в сторону.

— Это я сразу поняла по твоему лицу, — ехидно усмехнулась она. — Мне нужно знать с чьей помощью. Говори.

— Да я просто споткнулся, Елена Владимировна.

— Не начинай свою школьную историю со лжи. Не знаю, как это было в вашей деревне, откуда ты прибыл, но здесь, в Москве, это не принято. Мне нужна правда. Кто, когда и за что. Ну, я жду… — нервно постукивая по столу ручкой, продолжала она.

— Елена Владимировна, мне больше нечего добавить.

— Я же сказала, что мне нужна правда, — повышая тон, задребезжала классная. — В нашей школе должен быть полный порядок.

Стас смотрел себе под ноги и молчал.

— Смотри Хромченко. Твое молчание приведет к тому, что в следующий раз тебя просто прибьют. А еще хуже, если из—за твоего молчания хулиганы останутся безнаказанными и чего доброго пострадает кто—нибудь еще. И виноватым в этом будешь ты. Понял?

Стас кивнул головой.

— Язык что ли проглотил, — съязвила Елена Владимировна.

— Да, понял, — проговорил Стас.

— Раз понял, иди, подумай. А потом все расскажешь.

Стас вышел из класса и присоединился к Кеше, поджидавшему его в углу большого шумного холла, где группировались и перемещались гулкие школьные массы. Кеша прислонился к стене и уставился в окно.

— Ну и чего она домогалась тебя? — спросил он друга.

— Да, — махнул рукой Стас. — Про синяки спрашивала. Кто их мне нарисовал.

— А ты что?

— Да что я? Сказал, что упал. Что еще говорить—то?

Кеша задумался.

— Неплохо было бы от Киселя избавиться, — наконец сказал он вслух, рассеянно глядя перед собой. — Но нужен особый способ. Если его заложить, вряд ли из этого что—нибудь выйдет.

— Я не стукач! — возмутился Стас.

— Не мешай, я не с тобой разговариваю. Просто размышляю вслух, — перебил Кеша. — Способ… возможно, я найду подходящий, — усмехнулся он.

— Что за способ—то?

— Узнаешь, — напустил на себя таинственный вид Кеша. — Пошли пополнять кладовую знаний. Скоро звонок.

Вечером, когда Стас сидел за столом с родителями, отец поинтересовался:

— Ну что, как неделя прошла, чем порадуешь?

— Нормально.

— А принеси—ка дневник, мы с матерью взглянем.

Стас вышел из кухни. Сердце сжалось в маленький комочек. Он попытался взять себя в руки, но воображение уже начало свою работу, рисуя красочные картины расправы, которую через несколько минут учинит ему отец. Стас вошел в свою комнату и достал из сумки дневник. С трудом переставляя непослушные ноги, он вернулся в кухню и протянул его отцу.

— Так, неплохо, — просматривая дневник, произнес отец. — А это что такое? Почему сначала по английскому пятерки, а тут тройка? — ткнул он пальцем в аккуратно выведенную красными чернилами оценку. — Зря тебя, что ли, Галина Викторовна нахваливала? Или ее переводческий опыт не дотягивает до программы московской средней школы? — съязвил отец. — Не понял? Что это значит фр. яз?

— Французский язык. Я перешел во французскую группу, — опустив глаза, тихо произнес Стас.

Отец и мать вопросительно переглянулись. Стас заметил, как побледнело и осунулось лицо матери и как виновато забегали за линзами очков ее глаза.

— Что это значит? Как это, он перешел? Какой к чертовой матери французский?! Самостоятельный очень стал? — с хрустом сжимая кулаки, рявкнул отец.

— Учительница сказала, что с моим английским нужно сразу в институт. Я ответил, что немного знаю французский. Меня и перевели во французскую группу.

— Так, — поднимаясь со стула и закладывая руки за спину, зловеще сказал отец. — У тебя две недели. Еще хоть одна тройка, и будет совсем другой разговор. Каждый день дневник на стол. Что за самовольство? — нервно измеряя кухню шагами, накалялся он. — Ты у меня из—за стола не вылезешь! — отвешивая сыну звонкую оплеуху, перешел он на крик. — Быстро за уроки! И почему на полу крошки и мусор до сих пор не вынесен? Бегом!

Выполнив распоряжения, Стас закрылся в своей комнате и старался не высовываться, чтобы лишний раз не попадать под руку разгневанного отца. Через закрытые двери до него долетали возбужденные, о чем—то спорящие голоса родителей. Речь отца была резка и раздражительна. А мать, как показалось Стасу, пыталась в чем—то оправдаться.

«По ходу у бати настроение хорошее в связи с ожидаемым повышением. А то бы точно прибил, — облегченно выдохнул Стас. — Интересно, чего он на матушку наезжает. Она—то здесь причем? Странно все это. И французский… сдался он ему. Какая разница один язык я буду знать или два? Видать, французы ему когда—то хорошо насолили, — подумал Стас и с двойным усердием накинулся на уроки. — Но теперь, по крайней мере, не надо скрывать, что я изучаю ля лянг франсэз», — улыбнувшись, заключил Стас.