Своих не бьют

Владимир Слепченко

Четырнадцатилетний подросток переезжает с родителями из затерянного уголка России в Москву. Конфликты в школе, новые враги и друзья, первая любовь, непонимание со стороны тирана-отца. Как выжить во всем этом и выстроить взаимоотношения с одноклассниками, учителями и родителями? Об этом повествует история «Своих не бьют».

7

На следующий день во время перемены к Стасу подошел невысокий, почти наголо обритый парень, из—под футболки которого выпирали крепкие бицепсы. Стасу показалось, что он видел его вчера среди ребят, куривших за школой.

— Пойдем, с тобой поговорить хотят, — грубо сказал он.

— Кто? — спросил Стас.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — крепко хватая Стаса за руку, ответил тот.

Стас попытался высвободиться, но бритоголовый лишь сильнее сжал его руку.

— Не рыпайся, хуже будет, — сквозь зубы процедил он.

Они дошли до туалета, перед которым кучковалась группа старшеклассников. Провожатый открыл дверь и втолкнул Стаса внутрь.

— Здорово! — услышал Стас низкий хрипловатый голос откуда—то из глубины помещения.

Он вздрогнул и испуганно посмотрел в сторону, откуда доносился голос. В нескольких шагах от него скрестив на груди руки, стоял взлохмаченный рыжеволосый верзила в расстегнутой чуть ли не до пупа рубашке с закатанными по локоть рукавами. Стас непроизвольно сделал шаг назад, увидев перед собой Киселя.

— Стоять! — бросил тот.

Засунув руки в карманы рваных джинсов, он начал медленно приближался, склонив голову набок и оценивающе разглядывая Стаса черными, как потухшие угли, глазами. Его лицо было перекошено ассиметричной ухмылкой, которая обнажила желтоватые зубы с большой щербинкой посередине. Из—под рубашки золотом сверкнула цепь.

— Чего молчишь, когда с тобой старшие здороваются? Нюх потерял? — угрожающе спросил Кисель, хрустнув костяшками пальцев и поведя в сторону перебитым носом.

— П—п—привет, — запинаясь, ответил Стас.

— А че так, привет? Мы кенты что ли? — кладя руку на плечо Стаса и сдавливая ему шею, спросил нависший над ним Кисель, который оказался чуть ли не на голову выше и раза в два шире в плечах.

— Нет, не кенты.

— Ты че, совсем гнатый? Я ему дружбу предлагаю, а он отказывается. Ладно, расслабься, Хромой. Шучу, — загоготал он, и в этот момент резко ударил Стаса под дых.

Стас сложился пополам и попятился к приоткрытому окну.

— Ты че, попутал? С моей девушкой гуляешь?

— Я… я не гулял, — тяжело дыша и хватаясь руками за живот, выдавил из себя Стас.

— Значит, это был не ты? Извини, обознался, — нанося удар в лицо, ехидно усмехнулся Кисель.

Затем хотел схватить Стаса за волосы, но рука лишь скользнула по коротко остриженной голове. Стас отшатнулся в сторону и закрыл лицо руками, пытаясь спасти его от очередного удара.

— А вот Ленка говорит, что ты ее достал своими приставаниями. Мне кому верить, ей или тебе? Че? Не слышу… правильно, ей! — сбивая Стаса с ног, прорычал он. — Да и на фотках хорошо видна твоя морда.

— На каких фотках? — простонал Стас, приподнимаясь с холодного кафельного пола. — Она ногу подвернула! Я просто помогал ей! — попытался оправдываться он.

— Че? Я не расслышал, повтори—ка. Ты хочешь сказать, что Звезда мне врет? Оскорбляешь, сука! — хватая Стаса за грудки, заорал Кисель.

— Шухер! — крикнул кто—то в приоткрывшуюся дверь.

— Позже договорим, Хромой, — плюнув в лицо Стаса и оттолкнув его от себя, сказал напоследок Кисель и выскочил из туалета.

Стас, держась одной рукой за живот, а другой вытирая кровоточащий нос, подошел к раковине и открыл воду. В этот момент на пороге появилась квадратная фигура учителя по технологии в синем рабочем халате.

— Ты чего тут? — подозрительно смотря на стоящего к нему спиной Стаса, спросил он.

Стас стиснул зубы, пытаясь сдержать наворачивающиеся слезы, и покачал головой. Александр Сергеевич подошел ближе и, взяв его за руку, развернул к себе.

— Кто? — спросил он, сочувственно глядя на распухшее лицо Стаса.

— Никто, — выдавил из себя Стас вместе со слезами.

— Ну ладно, ладно, успокойся. Не пристало нам мужикам реветь. Давай—ка, умывайся, и пойдем, — сказал он, поднимая с пола сумку Стаса.

Они вышли из туалета. В коридорах было пусто и тихо, лишь эхо собственных шагов гулко и неотступно бежало вслед за ними. Через закрытые двери доносилась монотонная речь учителей и вялые, запинающиеся голоса отвечавших. Джузеппе, так за глаза пацаны называли преподавателя по технологии за его любовь к столярному делу и блестящую лысину с небольшой прядкой длинных волос на затылке, отвел Стаса в свою каморку. Усадил его на самодельный деревянный табурет, который стоял возле грубого массивного стола работы, по—видимому, того же мастера. Поставил перед Стасом глубокую чашку, куда из термоса плеснул сладкого чая.

— На—ка, хлебни кипяточка, сынок, успокойся.

Стас сделал несколько глотков крепкого, похожего на чифирь черного чая. Напиток обжег горло. Через несколько секунд тепло разлилось по всему телу, и Стас почувствовал себя чуточку бодрее.

— Ничего, пройдет. Среди пацанов всякое бывает. Чего не поделили? — спросил Александр Сергеевич.

Стас покачал головой, отведя взгляд в сторону.

— Не хочешь выглядеть в глазах приятелей предателем? — посмотрел на него Джузеппе и задумался. — Ну и правильно. В наше время стукачей тоже не жаловали. Мужики должны сами решать свои вопросы. Ладно, беги домой. Если спросят, скажешь, что я отпустил.

Оказавшись дома, Стас первым делом залез в душ и встал под обжигающую ледяную струю. Когда тело онемело от холода, он закрыл кран и закутался в толстое махровое полотенце. Холодная вода немного сняла напряжение и притупила боль. Выйдя из ванны, он оделся и схватил первую попавшуюся под руку книгу. Затем растянулся на кровати, погрузившись в чтение. Вместе с Ремарком и его героями, жившими на страницах старого томика, он перенес все тяготы и лишения военного времени. Потерял друзей, но сам выжил. Захлопнув книгу, Стас глубоко вздохнул и подумал, что по сравнению с пережитым героями произведения, его ситуация не такая уж и страшная.

Резкий телефонный звонок разорвал тишину, заставив его вздрогнуть.

— Але?

— Ты куда делся? — услышал он в динамике Кешин голос. — Че с уроков дернул? Сказал бы, вместе бы задвинули.

— Да, так…

— Ща заскочу, — сказал Кеша и бросил трубку.

— Я… — хотел что—то ответить Стас, но короткие назойливые гудки остановили его.

Через несколько минут Кеша уже трезвонил в дверь.

— Не понял? — увидев разукрашенное лицо Стаса, воскликнул Кеша. — Кто?

— Упал, — ответил Стас.

— Ты меня че, за лоха держишь? Колись. Кисель? Конечно, он, больше не кому. Эх, Стасик, Стасик, ты бы прежде чем что—то делать, советовался с умными людьми.

— Это ты про себя что ли? — спросил Стас.

— А то про кого же? Звезда с Киселем одного поля ягоды. Раньше я думал, у нее что—то наподобие мозгов есть, в отличие от ее дружка. А теперь… эх, препарировать бы, чтобы поточнее выяснить.

— А Кисель совсем безмозглый по—твоему?

— Кисель? Хм. Кисель в нашей школе с прошлого года, и сразу же успел зарекомендовать себя. Не с лучшей стороны, как ты, наверное, догадываешься. Его выгнали из спортивного интерната.

— Он спортсмен? — удивился Стас.

— Теперь уже бывший.

— А чем занимался?

— Борьбой, кажется, — ответил Кеша. — В интернате связался с компашкой пацанов постарше. Говорят, они там в какую—то темную историю вляпались, за что их и поперли.

— Да уж, ценный экземплярчик, — заключил Стас. — А Лена с виду приличная девчонка, чего она с ним путается?

— Ага, приличная до неприличия. Причем ее не поймешь. В лицо райской птичкой поет, а за глаза говном поливает и козни строит. Поживешь, увидишь. Короче, теперь ни одного необдуманного шага без моего совета. Усек?

— Так точно, товарищ главный советник! — усмехнулся Стас.

— А где он тебя отделал? — спросил Кеша.

— Где—где? В сортире.

— Да уж, лучше места не придумаешь. Кто—нибудь видел?

— Нет, конечно. Его дружки на стреме стояли. Когда Джузеппе зашел, никого уже не было.

— Ты его вложил?

— Ты за кого меня принимаешь? — обиделся Стас.

— Ну ладно, — вставая с дивана, сказал Кеша. — Прорвемся. Мне пора. В аптеку нужно сгонять. Может вместе?

— Не, Сань, не сегодня. Репа раскалывается. Да и куда с такой рожей разгуливать. Я полежу лучше.

— А ты цитрамончика накати пару таблеточек, и через полчаса будешь как новенький.

— А, — махнул рукой Стас. — Не знаю, где аптечка лежит. Еще не все вещи разобрали.

— Не вопрос, через пятнадцать минут принесу, — пообещал Кеша, скрываясь за входной дверью.

Стас вернулся в свою комнату и, усевшись на диван, бессмысленно уставился в стену. Вскоре вернулся запыхавшийся Кеша и вытащил из кармана пачку с лекарством.

— Спасибо, Кеш, — сказал Стас, протягивая руку за таблетками.

— Ты чего, через порог нельзя, встань на коврик, — вытащил он друга из квартиры и отдал лекарство. Две штуки и запей стаканом воды. У меня дела. До завтра, — пожал он руку Стасу и покатился вниз по отполированным временем деревянным перилам.

Стас выдавил две таблетки и, запив их водой, прилег на диван. Натянул на себя шерстяной плед и задремал.

— Стас, — потеребила мать за плечо сына. — Просыпайся.

— Сколько время, ма? — спросил он, продирая глаза.

— Полседьмого. А что с твоим лицом, сынок? — встревожено спросила она.

— А что с ним?

— Стас, что случилось?

— А, ты про это? Ерунда, — отмахнулся он и повернулся к стенке.

— Прекрати ерничать, кто тебя так разукрасил?

— Ма! Я же говорю, ничего серьезного.

— Хватит! — раздраженно прикрикнула на него мать. — С отцом будешь иметь дело.

— Чуть что, сразу отец, — пробурчал Стас вдогонку матери, раздраженно хлопнувшей дверью.

«Половина седьмого! Скоро батя вернется, — пробормотал Стас, усаживаясь за письменный стол и открывая учебник французского. — Что я ему скажу? Синяки—то ладно, как—нибудь объясню. А вот трояк… да и еще по французскому. Он даже не в курсе, что я его изучаю».

Услышав в коридоре шаги вернувшегося с работы отца, Стас быстро захлопнул учебник французского и спрятал его в ящик стола, разложив перед собой алгебру. Он вслушивался в каждый шорох, каждое движение отца, пытаясь уловить, в каком тот настроении. Шумно ударила струя воды в раковину. Вот, пофыркивая, он вытирает лицо горячим полотенцем, снятым с раскаленной батареи и идет в кухню.

Стас вылез из—за письменного стола и перед едой зашел в ванну вымыть руки. Он посмотрел в зеркало, откуда на него глянуло лицо, с синяком под левым глазом, припухшей нижней губой и немного похожим на орлиный клюв носом. Умыв и вытерев лицо, Стас собрался с духом и вошел в кухню.

— Привет, пап, — поздоровался Стас с сидящим за столом отцом, которому мать подкладывала маринованных грибов.

Тот изучающе посмотрел на сына и небрежно кивнул головой в ответ, прожевывая кусок свиной отбивной. Стас занял свое место и, опустив глаза в тарелку, быстро заработал вилкой. Наконец отец отодвинул от себя пустую тарелку и вытер рот полотенцем.

— Как успехи в школе? — холодно поинтересовался он.

— Нормально, — не осмеливаясь посмотреть ему в глаза, тихо ответил Стас.

— Это я вижу на твоем лице. А почему не отлично? Чего—то не хватает? Или наоборот, что—то мешает? — спросил отец.

— Пап, да это так пустяки, — пытаясь побороть волнение, ответил Стас.

Отец ударил кулаком по столу.

— Пустяки? — рявкнул он. — Ты хочешь сказать, когда пацан не может за себя постоять это пустяки? Я в твои годы никому спуску не давал! Салага! — презрительно измерил Стаса взглядом отец. — Так… нужно усилить физическую подготовку.

Мать вскочила с места и быстро вышла из кухни, чтобы не вмешиваться в мужской разговор.

Из—за закрытой двери доносился надрывный голос отца, отчитывающий сына и рисующий страшные картины ближайшего будущего, если тот не будет следовать его житейской мудрости. Когда нравоучительная часть подошла к концу, Стас убрал со стола и хотел выйти с кухни.

— Подожди, — остановил его отец охрипшим голосом. — Подготовь мою парадную форму к завтрашнему дню. А потом марш за уроки, — скомандовал он. — И мусор вынеси. Ясно?

Стас кивнул головой, сделал кругом и вышел из кухни.

«Блин, опять эта казарма. Сделай то, сделай это, пятьдесят отжиманий, сто приседаний. Я же не прошу за меня в школу ходить или уроки делать. — Размышлял Стас, приводя в порядок отцовскую форму. — Понятно, есть обязанности. Ну, мусор вынести, в магазин сходить, убраться. Но с какой радости чистить форму и отжиматься именно пятьдесят раз? А если я могу всего пятнадцать? Я же не солдат, а сын! Не, не хочу я быть военным. Как же мне до него донести, что я хочу заниматься совершенно другим. Он же сам себе профессию выбрал. А если мне это не интересно? — возмутился Стас. — Даже если запихнет в суворовское, я все равно не прекращу заниматься языками».

Когда все было готово, он примерил отцовскую фуражку и, взглянув на себя в зеркало, показал отражению кукиш.