Яга

Владимир Сергеевич Бойков, 2021

Человечество забыло о сказочном мире. Да что уж там говорить: герои сами забылись в волнах реальности – кто нашел себя в жизни, кто затерялся в лесу. При этом мир сказок не исчез, просто вход в него теперь опасен из-за Черни, или Мути, которая охотится за сказочными, стремится всех сделать одинаковыми. В мире сказок она растет из земли черной субстанцией с кроваво-алыми глазами, закидывает комками земли и обрушивает молниями. В реальности проявляется страхом, отчаянием и ненавистью в душах людей, уродливыми очертаниями цивилизации – невзрачной вывеской, "свечкой" многоэтажки, "арматуриной" на детской площадке, мусором и прочими проявлениями, что губят воображение и душат мечту в сердце каждого. Геннадий Ягин проваливает сдачу диплома, что оказывается меньшим из зол, которые произойдут в ближайшие дни. Его Машеньку похищают оборотни-медведи, а чтобы ее спасти, нужно победить несокрушимую Муть, а для этого разгадать ее загадку, погрузившись в сказку, осознав, что он Яга.

2. Кто такой “Я”?

Гена закинул кофту в рюкзак, пару маек, носки-трусы, шорты-плавки, блокнот и отправился на велике. Ветер дул ему в лицо, освежая. Экзамен как будто больше не волновал, он уже успел смириться с тем, что это будет лето, которое его поменяет навсегда. Как и что произойдет — он понятия даже не имел. Этот Горыныч просто настолько его разозлил. И, прежде всего, на самого себя. Да так, что в этой злости нашел вдохновение к переменам.

Бабуля жила на выезде из города. Живописный уголок, где дорога делала изящный изгиб, а прямо там на изгибе — СТОшка, где на парковке стабильно несколько машин в очереди. Гена подъехал на велике и сразу стал искать взглядом бабулю. Увидел Ваньку, ее помощника-мастера, который ходил вечно в замызганном комбезе с лохматыми белесыми волосами замызганными.

— Здорова, Вань!

— Привет, Генчик!

— Принимай нового сотрудника!

— Мы тут не велосипедная мастерская.

— А я и не по этой части. Бабулю сейчас обрадую.

Бабуля выкатилась из-под машины. Гена всегда вдохновлялся ее способностям. Она была вполне себе обычной бабушкой, что и пирожков напечь может, при этом обожала всякую технику и с той же дотошностью, с какой делала фигурный кант на варениках, разбирала двигатель по винтикам.

— О, внучок! Какими судьбами?

— Да вот бабуль. Понимаешь, диплом теперь буду писать про твое дело.

— Не уж-то. А ты что, про одежду эту свою зря писал?

— Горыныч отбраковал.

— Эх, Горыныч, ну я ему устрою, как в следующий раз увижу.

— Да не, бабуль. Сам виноват. Ленюсь.

— Да? А то смотри. Лишних деталей в машине не бывает, — и бабуля ехидно посмеялась с задорным взглядом и огоньком в глазах, от которого несведущий мог бы ужаснуться.

Дальше Гена рассказал вкратце, как все произошло. И вообще был крайне удивлен, что бабуля Горыныча знает. Оказывается, тот любит “всякое старье” покупать чуть ли не коллекционное, а бабуля потом за этими машинами ухаживает. Они зашли за мастерскую, где зеленела лужайка, пели птички, почти не слышны были машины, что изредка проезжали закуток по пути к ближайшей деревне. В глубине лужайки стояла бабушкина избушка, за которой простирался безграничный лес. В сезон там столько черники росло да грибов всяких, что Генка любил по утрам, пока все еще спят, выбраться, налопаться ягод, грибов бабуле собрать. А та его за это хвалила.

Бабуля за стол усадила, чаю налила, пирожками кормила. Гена так раздобрел, что улыбка во все лицо. Вспомнил будто детство свое, в котором не было еще нравоучений от бабули, а только лишь сказки.

Рассказал, как магазин открывали весело. Вечеринку устроили, чуть ли не полгорода собралось. Однако именно в этот момент бабуля и сменила тон.

— Генка, тебе лет сколько? Пора делами заниматься, а не с ребятками своими дурью маяться.

— Какой же дурью? Я ж по образованию экономист? Экономист.

— Да только экономить, что ты, что твой друг, не научились. И к труду не приучены. Вам лишь бы удесятерить свой доход. Значит так. Бухучет изучал?

— Ну…

— Давай-ка ты сейчас в свою комнату. Мне для налоговой квартальную надо сдавать.

— Бабуль, только не отчет! Давай я тебе что-нибудь тут модернизирую, придумаю. Кофейню, предположим? М? Ты знаешь, что к тебе могут не только машины ремонтировать приезжать, а за кофе еще в промежутке? А может тебе тут гостиничные номера сделать для дальнобоев? Рядом еще избушку построить?

— Ты мне тут зубы, Генка, не заговаривай, а то я с тобой быстро справлюсь. В печь полезешь, забыл, с кем связался что ли.

Иногда бабуля будто подыгрывала сказочному персонажу. В детстве Генке казалось, что она и есть Баба Яга. Когда его вечером было не утихомирить, она его пугала, он залезал под одеяло. Бабуля следом ему сказку рассказывала, он успокаивался и засыпал. Когда теперь бабуля что-то подобное говорила, они дружно смеялись. Так и в этот раз. Смеялись, пока в комнату не зашли. Комната Гены у бабули — это прям собрание всей его жизни. Тут и его модельки из детства, и плакат первой группы на стене, и множество фотографий в рамках, которые бабуля сама распечатывала и развешивала по стенам, ставила на полки. Туда же ставила его любимые книжки — фэнтези. А еще по личностному росту и экономике. Все вперемешку. Комп старый, он его сюда отвез еще пару лет назад, был накрыт тряпочкой, чтобы не пылился.

— Заходи в 1с. Мне нужно цифры сюда вот эти забить вручную.

— Бабуль, ну сколько мне тебе говорить, что только электронный документооборот.

— Не умничай мне тут!

Гена увидел кучу чеков разных, цифры из которых нужно было забить в колоночки программы. Энтузиазм Гены стих, поэтический настрой на то, что сейчас он что-то тут бабуле внедрит, угас. Скорее всего, она, как и этот чертов Горыныч, — не в тех летах, чтобы что-то предлагать модное и инновационное. Ей нужно по-простому — чеки вбить для отчетности в 1с. И хорошо.

Гена последовательно забивал цифру за цифрой и иногда зевал. Бабуля принесла ему отвар из трав и поставила на стол. Он сделал глоток, и ему показалось, что это лучшее из того, что он пил. Это было не просто вкусно, он как-то успокаивал сразу и пах, будто все запахи леса в нем спрятались. И так Гена что-то замечтался, что не заметил, как уснул.

Проснулся Гена от звука клавиатуры и перебирания бумажек. Его рука методично продолжала набирать цифры в отчет, будто голова его совсем и не спала. На столе стоял еще дымящийся отвар. По-видимому, бабуля еще туда подливала.

— Отчет готов! — сказал голос и нажал в программке “сохранить”.

— Что происходит? — Гена был всерьез напуган. — кто ты?

— Я тот, кто ты есть, — ответили его губы.

— А кто я?

— А ты забыл? Рисуй карту.

— Какую еще карту?

Рука взяла бумагу и карандаш и начала методично рисовать. “Всего 26 кругов, рисуешь из центра, раскручиваешь по кругу, а следом несешься по линиям в обратную сторону. Точка входа должна совпасть с точкой выхода и тогда…” Рука ровно вывела спиральный рисунок, похожий на воронку, а следом вернулась к центру. Отделила ручку от бумаги, и спиральный рисунок вырос, став объемным и засияв, как северное сияние — от зеленого к синему. А следом рука обрушила эту проекцию, будто ничего и не было.

— А теперь рисуй сам, — сказали губы Гены и замолкли.

Ну вот, подумал Гена, сошел с ума окончательно. Его рука теперь отчеты сама пишет, губы сами говорят. Это, наверное, переутомление. Надо поспать. Тем более, отчет закончен. Гена полез в кровать. Однако его тело тут же само встало, взяло в руки карандаш и бумагу. “Ладно, нарисую, лишь бы отвязался этот я”, — подумал небрежно, но все еще с замиранием сердца, поскольку реально пугал его и этот голос, и вообще эти движения непонятные.

Однако у Гены не получилось нарисовать также ровно, как у того, кто двигал его рукой. Получилось криво. Линии иногда то близко сходились, то далеко расходились, то вообще залезали одна на другую. И никакая воронка цветов северного сияния не показалась. Это его даже разозлило. “Ты же можешь рисовать эти линии, вот и рисуй!” В ответ на сей выплеск сначала молчание, а следом строгий вердикт:

— Ты три дня будешь рисовать карту. Тебе нельзя ни пить, ни есть, пока не научишься. Лечь спать ты не сможешь. Так что садись и рисуй.

Гена понял, что, скорее всего, он просто сошел с ума, но бороться с тем, кто у него там внутри поселился, не представлялось возможным. Он даже ручку от бумаги отводить мешал. И Гена стал рисовать. Благо, бумаги в принтере хватало. Он черкал страницу за страницей. Выявил пропорции между линиями, измерил их даже линейкой. Каждая находилась во взаимоподчинении с остальными. Но выявить эту пропорцию сложно. Даже вспомнил, что-то такое они изучали в школе на геометрии, но тогда он по привычке ничего не запоминал.

В дверь стала стучаться бабуля. Кстати, она была закрыта.

— Внучок, иди поужинай.

Он не стал отвечать. Не хотел бы, чтобы бабуля приняла его за сумасшедшего, обложенного сотнями бумажек с какими-то воронками. Пусть думает, что он спит. Тем более, этот тип внутри запретил ему и пить и есть. Бабуля стучалась, стучалась, а потом ушла с приговорочкой “так уснул, как камень в воду”.

Гена представил, как камень в воду падает, а от него круги в разные стороны расходятся. Они будто синхронно возникают с небольшим промежутком. Вода, степенность, прозрачность. От этой картины расслабляет. Гена решил нарисовать эти круги на воде. Он нарисовал в центре, потом следом больше и больше. И не заметил он, как почти все круги прорисовал в какой-то пропорции. Подложил тот рисунок, что до этого этот чертила сделал. И все совпало почти полностью! Подложив одно к другому и выявив точку посередине центрального круга, он воткнул туда ручку, закрыл глаза. Сделал глубокий вдох и выдох. А потом менее глубокий. И на выдохе повел ручку по листу бумаги, пока его воображение рисовало круги на воде в глади озера. На удивление этот чертило, что ему пить и есть не разрешал, в эту секунду был с ним сообща, и даже помогал не опрокинуть фалангу указательного пальца на лист бумаги. Полнейшая синхронизация духа. Он нарисовал ровные линии, будто прирожденный художник, увлеченный геометрией.

Кажется, он вник в суть. Как камень, который дает импульс этим кругам, но не влияет на них, так и он давал импульс руке и отдавался течению ее рисунка. Он нарисовал ровные линии, а следом еще раз прикрыл глаза, пока рука ровно понеслась к центру по линиям и приподняла их за центр. Спиральный рисунок стал объемным. Это было так красиво, что Гена нарисовал еще рисунок, а потом еще. А следом положил карандаш, отложил бумагу и стал рисовать просто в воздухе сначала ручкой, как волшебной палочкой, потом и просто указательным пальцем. Воронки в воздухе застывали будто голограммы. Случайно в одну из них зашел, рисуя следующую. И упал на крышу избушки.

“Во дела! Так это телепорт”. Восторг смешался с резким и больнючим перекатыванием по избушке. Он зацепился рукой за какую-то палку, но та ни к чему не крепилась, а по факту была вообще метлой, которая вдруг потянула Гену в воздух, когда он уже почти упал на землю. Ему, конечно, могло показаться, но, скорее всего, фундамент избушки стоял на куриных ножках. Метла взлетела в воздух, как реактивная, вмиг подняв героя выше облаков.

— Так кто ты? — спросил голос Гены Гену.

— Я? Яга! Да! Я! Яга!

Страх сменился полнейшим восторгом от полета и полной луны над облаками.