Колесничие Фортуны

Владимир Свержин, 1997

Вы – сотрудник Института Экспериментальной Истории. Работка, между прочим, еще та – шататься по параллельным реальностям и восстанавливать нарушенную историческую справедливость! Ваше задание продолжается. А вы – и уже давно – впали в легкую истерику. Потому что очередная невыполнимая – или, по понятиям вашего начальства, вполне выполнимая – миссия помощи плохому монарху, плохому поэту и славнейшему из рыцарей Ричарду Львиное Сердце увязла в некоем немыслимом сказочном болоте И что вам весь опыт предыдущей деятельности, коли работать придется черт знает с кем – со злобными (по роду профессии) магами, гнусными (по видовому признаку) драконами и коварными (по закону жанра) эльфами?! О чем вы думали, господин научный оперативник, когда вступали на славный путь «героев, опоясанных мечами»?!

Глава седьмая

Бег не только физически укрепляет вас, но и благотворно влияет на сердечно-сосудистую и нервную систему.

Афинский гонец после битвы при Марафоне

Я исполнил обещание, данное Лису: изрядно выпил и закусил. Единственное, что меня несколько смущало, это жареный лебедь с вызолоченным клювом, установленный, как на грех, прямо передо мной и целый вечер назойливо предлагаемый мне расторопным слугой. Со школьной скамьи я твердо помнил, что лебяжье мясо малосъедобно, и, поскольку уклониться от угощения было практически невозможно, теперь я ожидал больших неприятностей.

Надеяться оставалось только на опыт Лиса, утверждавшего, что хорошо проспиртованный желудок никакая зараза не берет. Сидевший подле меня принц Джон, в течение всего пира бдительно следивший, чтоб я, не дай Бог, не остался голодным, в очередной раз сделал знак слуге подложить мне вторую лебяжью ножку и, подняв кубок, с приветственной речью обратился к собравшимся:

— Милорды! Я поднимаю этот кубок за то, что собрало нас под этими сводами. За то, чему посвящены наши жизни и мечи, — за благо Англии!

Конец фразы утонул в приветственных криках и звоне кубков.

Проявление патриотических чувств было столь бурным, что появившемуся в дверях мажордому дважды пришлось стукнуть своим жезлом об пол, добиваясь некоего подобия внимания пирующих. Его Высочество поднял руку, призывая своих соратников к молчанию. В установившейся тишине старый слуга произнес хорошо поставленным голосом:

— Ее Высочество Лаура-Катарина, принцесса Каталунская!

Недоумение на лице младшего Плантагенета моментально сменилось радушной улыбкой. Та, имя которой было Лаура-Катарина, стремительно прошествовала в пиршественную залу, обгоняя слова мажордома. Все встали. Одновременно и не сговариваясь, и я — в числе первых.

Улыбка, которой принцесса одарила присутствующих, моментально заслонила мечи, кубки и благо Англии.

— Я приветствую вас, господа! — произнесла, а точнее, пропела она.

Да, это была воплощенная дочь юга! Глаза ее были черны, как ночи Барселоны, кожа нежна и напоена лучами весеннего солнца, как утро ее родины, и вся она светилась, озаряя собой промозглый сумрак Ноттингемской цитадели. Не знаю, о чем еще собирался разговаривать со мной принц Джон, но, видимо, нашу беседу Его Высочество решил отложить до лучших времен. Ибо внимание его безраздельно принадлежало внезапно появившейся принцессе.

«Мне кажется, противник нам с кем-то изменяет», — процитировал я Короля-Солнце и с горя вызвал Виконта.

–…В общем, Крис, запоминай. Ты выпиваешь один кубок, падаешь за ложе, лежишь там тихо, что бы ни случилось.

— А почему, собственно, только один кубок? — возмутился Вик. — Я и больше могу.

— Я очень рад за тебя, но ты уж, будь добр, считай, что у тебя сегодня малоалкогольная диета…

— А, это ты, Капитан! — услышал меня Лис. — Не мешай, сейчас здесь будет происходить действо. Так, ребята! Ваша роль крайне ответственная — вы будете дураками на подхвате, — обратился Лис к Вилли Статли и второму робиновскому стрелку.

— Вон, видите, те два бурдюка? Сейчас тут соберется здешняя стража с целью небольшого мальчишника.

На лицах обоих «вольных стрелков» выразилось легкое недоумение, переходящее в тяжелый мозговой стопор.

— Я буду толкать речи. Вы наливаете содержимое этих емкостей в кубки. Не спутайте мой с другими: мне — половину, остальным — полные, — раздавал указания Лис.

— Разумная предосторожность, — усмехнулся я.

На протяжении последующего часа я развлекался тем, что выслушивал тосты, произносимые принцем Джоном, становившиеся все красочнее и витиеватее, и наблюдал сцену попойки в моих покоях, становившуюся все гнуснее и гнуснее.

–…Так выпьем же, господа!..

–…Ша, братан! Не гони беса…

–…Сударыня, вы — благоуханный цветок южных земель!..

–…Чистейший натурпродукт, настоенный на мандариновых корочках. С перцем, — подумав, добавил Лис.

Наконец-то наступил долгожданный момент. Последний стражник тихо сполз на пол, трогательно уткнувшись носом в вышитую восточную подушечку.

— Салабоны они тут со своим элем! — прокомментировал увиденное мною Лис. — Всего-то два бурдюка «Лисового напию».

Зная тактико-технические характеристики этого гнусного пойла, я подивился могучим организмам стражников.

— Виконт, мальчик мой, вставай, нас ждут из подземелья! Мальчики, подберите себе шмотки по размеру, — указывая на отдыхавших на полу стражников, распоряжался Лис.

Недоумевающие лесные братья быстро и четко потрошили беспробудное воинство.

— В кордегардию их, что ли, перенести? А то кэп придет, ругаться будет, что мы тут намусорили. А, ладно! Потом сам уберу. Эй, приятель, чего разлегся, работать надо! — хорошенько потряс Рейнар ближайшего стража. — Иди, дверь за нами закроешь.

Жертва алкогольной зависимости, не открывая глаз, подняла голову.

— Да пошли же, тебе говорят! — Лис рывком поднял его на ноги и поволок за собой.

Почувствовав в руках знакомый штурвал, стражник сомнамбулическим движением повернул его, и плита, загораживающая выход, поползла в сторону.

— Что дальше делать, знаешь? — спросил своего привратника Сережа. Тот согласно кивнул головой.

— Молодец! Тогда тут и стой. Я скоро вернусь. Так, Капитан, — обратился он ко мне. — Щас мы идем к нижним воротам; если я буду переться откровенно в стену, ты меня предупреди.

Ха! Он думал, что я могу ему чем-то помочь! Конечно, вино, подаваемое за столом принца Джона, не обладало той разрушительной мощью, что лисовский самогон, но все-таки начал я значительно раньше. По дороге к воротам Рейнара с товарищами окликнули: «Стой, кто идет?»

— Ричард Никсон! — подумав секунду, гордо отозвался мой напарник.

Я похолодел, дивясь наглости своего друга.

— А, это ты, Дик? Ну ты и нажрался! Старайся держаться в тени! Рыжий Бен еще не улегся спать, — донесся тот же голос, но уже лишенный суровости.

Не знаю, кто был этот Рыжий Бен, но дважды упрашивать Лиса держаться в тени, пожалуй, не стоило. Оставшийся путь до ворот Лис и его спутники проделали без особых приключений.

Сонный стражник возле них, уткнувшись в древко копья, клевал носом.

— Где командир? — стараясь говорить как можно более четко, выдавил из себя лжепрезидент Соединенных Штатов.

— А, это вы? — внезапно услышал он у себя за спиной.

— Это? Мы, — качаясь, недоуменно подтвердил Лис.

— Скорее берите коней на конюшне. Томас, открой ворота!

Пока Виконт и робиновские стрелки отвязывали коней. Лис сделал попытку рассмотреть своего неизвестного доброжелателя, но тщетно. Среднего роста человек, закутанный в плащ, стоял так, что свет, даваемый факелом, не достигал его лица.

— Не задерживайтесь в пути! — напутствовал он троицу, выезжавшую за ворота. — В Лондоне ждут ваших известий! Пароль на выезде из Ноттингема — «Эскалибур».

…В свои апартаменты я возвращался на ощупь. В коридорах замка изрядно штормило.

— Лис, ты там как? — возобновил я связь. Двойное изображение в моих глазах сменилось тройным. «Неужели связь выбило? Этого только не хватало!»

— Ща, Капитан. Все путем… Как, по-твоему, гобелены моргают? — Вернувшийся незадолго до меня Рейнар в глубокой задумчивости стоял посреди комнаты и тупо пялился на стену.

— Лис, ты бахнулся! Наведи резкость.

— Нет, ты мне точно скажи, моргают или нет? Ответь боевому товарищу. Я в сомнении.

— Это что тебе — Вашингтон на стодолларовой купюре?

— Значит, не моргают. А ну не моргай! — послышался душераздирающий вопль и треск разрываемой ткани.

«Сам разберется», — решил я, отключая связь. К моему удивлению, решетка перед кордегардией была полуопущена. Я с радостью нащупал шнурок звонка и облегченно повис на нем.

— Ну нормально! Чего бы я тут так трезвонил? — послышался на лестнице голос Лиса.

— Лис, осторожно, двери!

— Да что там те двери! Этот пьяный придурок здесь что-то так напортачил, что теперь вообще ничего не закрывается. Вот и доверяй всяким забулдыгам дорогостоящую технику! — запинаясь на каждом слоге, произнес мой напарник.

Наконец с третьей попытки, выбрав из пяти предоставлявшихся нашему взору дверей нужную, мы прошли в караульное помещение. Теперь оно напоминало хирургический кабинет: все в нем было тихо и проспиртовано.

— Что там у тебя за дела с гобеленом? — поинтересовался я у своего друга.

— Ща, Капитан, увидишь.

Посреди нашей комнаты валялось некое тулово, припорошенное обрывками гобелена.

— Кто такой?

— А бес его знает!

— Чего хотел?

Лис неопределенно пожал плечами:

— Не знаю. Я его, похоже, слегка пришиб.

— Ну, Лис, это ты зря.

— А не фига было моргать на посту! Зато посмотри, что я нашел! — Он ткнул пальцем в стену, еще недавно украшенную гобеленом. — Лестница. Самая что ни на есть. Предлагаю сыграть в Буратино.

Выдернув из держаков пару горящих факелов и захватив свое оружие, мы начали спускаться вниз. Пройдя десятка два ступеней, мы уперлись в дверь.

— Заперто, — констатировал мой верный соратник.

— Ну так постучи! Ибо сказано: стучащему да отворяется.

Недолго думая, Рейнар забарабанил кулаками в филенку. Послышался звук отодвигаемого засова, дверь резко распахнулась.

— И ты не моргай! — Следующий удар пришелся по челюсти возникшего на пороге стражника. — Ты, собственно говоря, кто такой? — запоздало вспомнил мои наставления д’Орбиньяк.

Нокаутированный солдат оставил этот вопрос без ответа. Аккуратно переступив через жертву лисовского произвола, мы проникли в небольшую круглую комнату, количество бойниц в стенах которой не оставляло сомнений в ее предназначении.

— Лис, как врач-травмапевт врачу-травмапевту признайся: ты тренировки по скалолазанию давно посещал?

— Да уж не вчера.

— Вот и я не вчера… Но сейчас, однако, придется отрабатывать тему «спуск дюльфером». Причем если нам ее не зачтут, то пересдача будет происходить в подземелье Ноттингема. Итак: точка А — на этой галерее, точка В — во-о-он там, внизу.

Лис вышел на галерею и с сомнением посмотрел вниз.

— А других домашних заготовок у тебя нет?

— Нет. А ты вниз не смотри. Я помню, мне инструктор говорил, что вниз смотреть нельзя.

Лис вздохнул и принялся деловито вытаскивать из пояса тонкий прочный шнур со множеством узлов.

— Ума не приложу, Капитан, почему ты никогда не предусматриваешь каких-нибудь человеческих способов ухода, например, с помощью ступеней?

— Это что, память о неудавшихся спусках? — игнорируя его вопрос, спросил я, указывая на веревку.

— Да, и сегодня будет повод завязать еще один, — недобро глядя на меня, хмыкнул Лис. — Насчет дюльфера я сильно сомневаюсь; если, конечно, у тебя не зарезервировано место в папской капелле, — с нескрываемым ехидством добавил он. — Хотя это, в общем, не важно. Здесь всего десять метров троса.

— Ну что ж, это примерно две трети предстоящего полета, — ободрил я своего напарника.

— А оставшуюся треть?

— И-к! Пешком…

Неся чувствительные потери в самоуважении, мы начали свой героический спуск.

— Почему люди не летают, как птицы? — торжественно, с болью в голосе процитировал Лис слова какого-то очередного русского классика, шлепаясь рядом со мной на немилосердную твердь двора.

На галерее, с которой мы только что так удачно спустились, замелькало пламя факелов, послышались какие-то крики и лязг оружия.

— Сдается мне, Капитан, у нас скоро будут последователи, — неожиданно трезвея, видимо, от падения, заметил Рейнар. — Так… Куда дальше?

Я огляделся по сторонам:

— Туда!

Ближайшим от нас зданием была часовня.

— Это правильно, командир. Самое время о душе подумать.

Часовня представляла собой очень странное сооружение: кряжистые романские стены и венчавшая их утонченная готическая крыша.

«Надеюсь, на праве укрытия этот мезальянс никак не сказывается», — подумал я.

— Ну что ж, отпустим друг другу грехи! — съерничал Лис, когда мы с ним укрылись в исповедальне.

Помещение церквушки стало наполняться стражей.

— Остается надеяться, что природная испорченность этих джентльменов помешает им прийти к мысли исповедаться в столь поздний час, — прошептал я Лису, вжимаясь в стену.

Вдруг под нашими ногами раздался странный шорох. Мы изумленно воззрились на плиту, которая начала медленно отодвигаться в сторону.

— Это не крыса… — шепотом подытожил я наши наблюдения.

В образовавшемся отверстии блеснула отполированная временем тонзура.

— Спокойно, святой отец, — угрожающе прошипел Лис, зажимая ладонью рот изумленного служителя культа. — Не дергайтесь. Меа culpa!^[17]

Судя по испуганному выражению глаз монаха, эта новость его нисколько не обрадовала. Две объемистые фляги, нежно прижимаемые к чреву, ясно указывали на цель его паломничества. Он попытался что-то промолвить.

— Тише, отец мой. Тут слишком людно и не место для откровений. — Лис пинком втолкнул монаха обратно в лаз, и мы оба последовали вслед за ним.

Нора, в которой нам довелось очутиться, была явным творением рук благочестивых отцов, нашедших кратчайший путь к источнику aqua vita.^[18]

Вскоре мы очутились в обширном подвале, сплошь заставленном бочками, бочонками, бутылками, флягами и прочей винно-водочной тарой.

— Побудьте с нами, ваше преподобие, здесь никто не отвлечет нас от возвышенных молитв и мыслей о тщете всего сущего, — произнес я, зябко поеживаясь.

В отличие от вина, я чувствовал себя здесь крайне неуютно. Похоже, мои спутники ощущали себя не лучше. Лис, осознав себя отвратительно трезвым, начал лупить какой-то бурдюк, дико вращая глазами и выкрикивая невнятные угрозы принцу Джону, здешнему промозглому климату и всему феодальному строю в целом. У монаха, по-видимому, начали зарождаться какие-то смутные подозрения.

— Пощадите, не убивайте меня! Я помогу вам выбраться отсюда. Я никому не скажу, что видел вас. Не убивайте! Я знаю, где здесь находится потайной ход.

— Вот уж не было печали — убивать священника. Всего лишь небольшая теософская беседа на тему девяностого псалма: «Ибо ангелам своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих»… Постой-постой, что ты там говорил о потайном ходе?

— Клянусь святым причастием, здесь есть… Мы нашли!.. — сбивчиво и радостно затараторил монах. — Да-да, мы нашли его с братом Ансельмом в пустой бочке. Я покажу, сейчас же покажу, только не убивайте!

— Да Бог с вами, отче! О горнем помышляйте, а не о земном. Где там ваш выход?

Лис с нескрываемым сожалением посмотрел на окружавшие его богатства:

— А может, все же повременим с побегом?

— Лучше запомни дорогу, заглянем сюда после победы. На тебя, отче, уповаю! — напутственно шлепнул я по пухлой спине святого отца. — Шевелите ногами.

Уверенно минуя рифы мозельского и токайского, монах резвым аллюром затрусил к пирамиде амонтильядо.

— Здесь, здесь! — Он радостно потянул на себя одну из крышек, и перед нами разверзлась воистину бездонная бочка.

— Прямо «Три толстяка», — хмыкнул за моей спиной Лис. — Падре, на какую капустную грядку мы попадем?

— Не знаю, — пожал плечами падре. — Отпустили бы вы меня, дети мои?..

— Э-э, нет. А как же наш теологический диспут? Ступайте вперед и помните о всеблагости Господней.

Монах вздохнул и, обреченно пыхтя, полез в дыру.

— Бодрее, отец мой! Не задерживайте движение! — непочтительно напутствовал первопроходца Лис, сопровождая свои слова увесистым пинком по филейным частям монаха. На наше счастье, ход был значительно шире бочонка, и мы могли двигаться в нем без труда. Идти пришлось долго. К моему удивлению, тоннель был прямой, как стрела, и не имел ни поворотов, ни ответвлений. Наконец, прошагав где-то минут двадцать, мы уперлись в глухую стену.

— Неожиданный финал для столь удачно начавшегося путешествия. Ты не находишь, Лис? Ну и куда дальше, святой отче?

— Не знаю, сын мой. — Священник сконфуженно пожал плечами. — Я здесь никогда не бывал.

— Может быть, здесь просто что-нибудь недостроили? — выдвинул версию Лис.

— Угу. Например, выход. Маловероятно, — произнес я, ощупывая стену. Внезапно мою руку повело сильно вправо, и пальцы сами собой обнаружили небольшое углубление в каменном своде.

— Ну-ка, ну-ка, это уже интересно. — Я провел рукой выше и нащупал точно такое же. — Это несколько проясняет дело, — пробормотал я, пытаясь прийти в себя от удивления и включая связь.

— Лис, похоже, здесь лестница.

— Падре, когда в последний раз вам доводилось наблюдать чудеса? Смотрите внимательно! Рейнар, давай посох.

Я ткнул палкой гранитный потолок, и она наполовину вошла в каменную толщу.

«Крашеная материя!» — услышал я в голове восхищенный голос моего догадливого напарника. В углу тихо и быстро крестился монах.

— Да вы не бойтесь, — успокаивал его Лис. — Для моего друга такие чудеса — раз плюнуть, обычное дело.

Воспользовавшись обнаруженной лестницей, я начал подниматься вверх. Помещение, в котором я оказался, было узкой нишей, в которую едва мог втиснуться один человек. Два тонких лучика зыбкого света, пробивавшихся сквозь отверстие в камне, были единственной отрадой этого каменного мешка. Я прильнул к ним, пытаясь определить наше местонахождение.

— Лис, это не выход. Это наблюдательный пункт. Ищи там, внизу. Обрадовать могу только одним: если тут мы и ляжем, наши тела будут покоиться в освященной земле. Мы на кладбище.

Примечания

17

Меа culpa — «моя вина» — установленная формула начала католической исповеди.

18

Aqua vita — буквально: «вода жизни».