Война ротмистра Тоота

Владимир Свержин, 2010

У ротмистра Атра Тоота было все: овеянное славой прошлое, стабильное настоящее и вполне радужное, по меркам Саракша, будущее. Даже свой собственный, ручной упырь. Не было только отпуска и девушки. Давно. Впрочем, для офицера Боевого Легиона и кавалера Пламенеющего Креста это – пустяки и дело поправимое. Вот только в родной для Тоота Харрак одновременно с ним прибывает не кто-нибудь, а сам шеф контрразведки Метрополии, таинственный Странник. Да и то сказать: совершено нападение неизвестных на стратегический объект, похищена секретная документация, а хонтийские и пандейские диверсанты, говорят, растут прямо на деревьях. Так что, не успев оглянуться, ротмистр оказывается втянут в странную войну, в которой враги неизвестны, союзники так и норовят ударить в спину, а доверять нельзя никому. Массаракш! Что ж, на войне – как на войне…

Глава 1

В те дни, когда граница проходила по Голубой Змее, укрепрайон был гордостью Империи. Линия фортов у самого берега, пять рубежей обороны с орудиями в бронеколпаках и долговременными огневыми точками, уходившими на три этажа под землю, полтора метра напряжённого бетона надёжно укрывали амбразуры, старательно упрятанные в складках местности. Тоннельные железные дороги позволяли быстро перебрасывать людей и боеприпасы, а к штабному бункеру — сердцу обороны — тянулись кабели шифрованной связи. Укрепленный район считался образцом фортификационного искусства!

Вплоть до того дня, когда эскадра крейсерских бомбовозов адмирала Ниро обрушила на него два десятка ядерных боеголовок. Обычные бомбы повышенной мощности после этого никто уже не считал. К счастью, те дни войны ротмистр Тоот не застал. Тогда, потрясённый коварством гнусных изменников — хонтийцев и пандейцев, он закончил последний свой урок в мужской гимназии словами: «Больше я не стану рассказывать вам об истории страны, которую создали ваши деды. С сегодняшнего дня начинается история, которую делаете вы!»

Как он узнал много позже, его любимый первый выпуск весь, как один, отправился на вербовочный пункт записываться добровольцами. Зелёных юнцов определили в истребительный батальон принца Варди, а спустя неделю новобранцы были истреблены прорвавшимся в глубь имперской территории танковыми клиньями хонтийского десанта. С тех пор мысль, сможет ли вчерашний учитель истории выстрелить в живого человека, больше не донимала Атра. А вскоре второго лейтенанта Тоота догнала следующая недобрая весть. Остатки гарнизона Торнаты — центра укрепрайона на хонтийской границе, — не имея больше возможности держаться, подорвали фугасы, заложенные ещё при строительстве цитадели. Шестая бригада Легиона, где служил новоиспечённый лейтенант, в это время безуспешно пыталась разорвать кольцо окружения Торнаты. Больше месяца сводки о боях в хонтийском приграничье не сходили с первых полос газет.

«…Они приняли на себя первый удар коварного врага, — кричали передовицы, — и держались храбро и доблестно, даже когда это было превыше человеческих сил!»

Статью, описывающую последний бой цитадели, ротмистр перечитывал много раз, точно надеясь отыскать между строк что-то для себя очень важное, — гарнизоном Торнаты командовал его старший брат, полковник Ориен Тоот.

Старый мир рухнул.

— Воспитуемый Грат, ко мне! — холодно скомандовал Тоот.

Субтильный боец заградительной секции подскочил к офицеру и заученно доложил:

— Воспитуемый Грат прибыл по вашему приказанию!

— Повторяю вопрос. Что тебе известно об упыре?

— Что он бегает, говорят, — цепенея под тяжёлым взглядом, пролепетал Грат.

— По мнению специалистов, в частности известного биолога Грата, упыри не летают. — Ротмистр Тоот согнул кожаный стек. — Идёмте за мной!

Замершая с карабинами «на плечо» секция «Зета» с сожалением глядела вслед товарищу. Ротмистра Тоота не то чтобы не любили, глупо и смешно воспитуемым любить офицера Боевого Легиона, а опасались. Даже страшились. Высокий, худощавый, подтянутый, в чёрной форме и вычищенных до блеска сапогах, он появлялся, смотрел гипнотизирующим взглядом и отдавал команды чётко, словно лязгал затвор, досылая очередной патрон в патронник. Ротмистр никого не оскорблял, обращался на «вы», не требовал лишнего. Но боялись его куда больше, чем фельдфебеля — обладателя кулаков размером с пивную кружку.

Воспитуемый Грат, понурившись, плёлся за ротмистром. Вся секция гадала, чем обернётся для бедолаги неосторожно брошенная фраза.

Кабинет командира гарнизона базы был выдержан в духе традиционной суровой простоты: массивный дубовый стол, шкаф, сейф, оружейная стойка, над которой, воздев к потолку острие, стоял полутораручный меч с древним гербом рода Тоотов; таблицы на стенах, план расчистки укрепрайона, схема форта-базы — того, что осталось от некогда могучего щита Империи. Ротмистр сел на стул, один из двух, имевшихся в кабинете, и поднял глаза на бойца.

— Воспитуемый, в прошлом вы — зоолог. В том году вы приезжали сюда из столицы в составе экспедиции.

— Так точно, господин ротмистр!

— Вы изучали возможность использования упырей для несения пограничной службы.

— Видите ли, это была идея… — воспитуемый наткнулся на холодный взгляд Тоота. — Так точно, господин ротмистр!

— Ваша экспедиция не обнаружила ни одного упыря, вы зря разбазарили казённые деньги. На эти средства можно было месяц содержать десяток солдатских вдов и детей. Как после этого вы смеете запугивать личный состав секции нелепыми историями?! Вас следует отправить в карцер!

При упоминании карцера — железной трубы, заполненной до самого подбородка холодной водой, лицо допрашиваемого приобрело мертвенную бледность, но чувство научной правоты вытеснило крепко вбитый прикладами страх.

— Господин ротмистр, вы производите впечатление умного человека. Говорят, вы в прошлом были учителем!..

— Про упырей тоже говорят, — оборвал ротмистр.

— Послушайте же! Я вас уверяю, упыри — чрезвычайно сообразительные и осторожные твари. Они чуют людей и прячутся под землёй, когда человек ещё не в состоянии ни увидеть, ни услышать их.

— Прячутся?

— Так точно, прячутся.

— Везде прячутся, а у нас на базе бегают.

— Так говорят, — понимая, что сморозил нелепицу, вздохнул бывший зоолог.

— Вот что, Грат. На первый раз я не стану отправлять вас в карцер. Вы заступите в наряд на огнемётной позиции вместе с воспитуемым Шара. Если поутру, обходя Периметр, я обнаружу два загрызенных трупа, то поверю, что вы были правы, и предприму всё от меня зависящее, чтобы изловить и уничтожить свирепую тварь или тварей, сколько бы их там ни было. Но если вы останетесь живы и ещё раз обмолвитесь об упырях на базе — сгниёте в карцере. Это понятно?

— Так точно, господин ротмистр! — с облегчением вытянулся Грат.

Тоот поглядел на часы.

— До включения противобаллистической защиты три минуты двадцать три секунды. Бегом к секции! Не хватало, чтоб вы мне тут пол загадили!

Едва воспитуемый скрылся за дверью, ротмистр поднялся и в два шага перешёл в личные покои. Его, доблестного офицера Боевого Легиона, крайне раздражали сеансы лучевого перехвата. От них звенело в ушах и ломило виски. Атр вошёл в свою комнату, повернул ключ и позвал:

— Дрым, морда лохматая, ты где?

Дрым, огромный, покрытый длинной чёрной шерстью, вылез из-под металлической кровати. Треугольные уши на его непропорционально большой голове поднялись столбиком, будто выслушивая, как где-то далеко на башне противобаллистической защиты операторы возятся с оборудованием, контролируя включение спящих лучевых установок.

— Дрым, жалуются на тебя, собачатина ты ужасная! Говорят, ночью в укрепрайоне бегаешь.

Упырь оскалил пасть, как показалось ротмистру Тооту, в ухмылке. Неподготовленного человека от такой гримасы на огромной собачьей морде охватила бы оторопь. Особенно страшно было, когда зверь появлялся вдруг практически ниоткуда, вырастал посреди ночи сзади или чуть сбоку и сидел, вот так вот пристально глядя и ухмыляясь. И клыки в его пасти, белые, острые, величиной с палец, производили завораживающее впечатление.

— Ты зачем часовых пугаешь, зверюга?

Дрым расплылся в ещё более широкой улыбке и вывесил красный язык. Время от времени он и впрямь любил появиться где-нибудь на позиции, зевнуть этак во всё горло, демонстрируя свою роскошную пасть, и уставиться вопросительно на караульных. Те разбегались. Дрым же находил котелок с бобовой похлёбкой, опустошал его в два глотка и исчезал в ночной тьме. Зная аппетит чудовища, воспитуемые предпочитали остаться голодными, чем послужить ему ужином.

Тоот ощутил ломоту в висках, и в тот же миг гордость за свою несгибаемую славную державу наполнила сердце. Как бы ни ярились, как бы ни точили зубы хонтийцы и пандейцы, какие бы ни плели козни безумные мутанты из-за Голубой Змеи, какие бы ещё субмарины ни приплывали к нашим берегам из-за океана, недрогнувшей рукой, железным кулаком сметём и раскатаем!..

И как всегда, впереди будет острие меча Неизвестных Отцов — победоносный Боевой Легион.

— Вперёд, легионеры! — самозабвенно завопил он. — Железные ребята! — И тут поймал на себе печальный взгляд круглых глаз упыря.

Дрым поднял переднюю лапу, то ли подавая её, то ли приглашая сесть.

«А чего это я вдруг раскричался? — внезапно подумал ротмистр Тоот. — Боевой Легион, конечно, несгибаем, и врагам нас не одолеть, но кричать-то чего?»

Он устало опустился на табурет и подхватил ладонью мощную лапищу мохнатого друга.

— Привет-привет, кошмар ходячий. Ты сегодня наверх не бегай. Там один высоколобый, он тебя ещё в прошлом году искал.

Атр погладил зверя по спине. Отчего-то прикосновений к голове упырь терпеть не мог. В этот миг верхняя губа его нервно приподнималась, а оскал приобретал угрожающее выражение.

Два года назад старшина проходчиков секции «Дагма» перед самой отправкой на вечное поселение принёс командиру гарнизона подарочек из разбомблённого форта у старицы Голубой Змеи. Группа проходчиков наткнулась тогда на дохлую упыриху, неосторожно подставившую бок под оставшийся с войны замаскированный пулемёт флангового прикрытия. Техника сработала безукоризненно: стоило зверю пересечь линию огня, как сработала автоматическая гашетка. Изъеденный коррозией ствол разорвало на десятом выстреле, но четырёх пуль, способных разворотить борт десантного бронетранспортёра, упырихе оказалось достаточно.

— Шерсть у них тёплая, — будто оправдываясь, пояснил старшина проходчиков, неловко протягивая крупного щенка. — Меховые рукавицы хорошие выйдут.

Он хотел ещё что-то добавить, но стушевался под взглядом ротмистра и сипло попросил разрешения отправляться в барак. Через три дня бедолага нарвался на мину-ловушку. А щенок так и прижился у ротмистра, давая повод легендам, одна страшнее другой.

— Ты один у меня друг и есть, — со вздохом проговорил Тоот, продолжая гладить спину упыря. — Жаль, что ты не разговариваешь, хоть бы словцом перекинулись.

Офицер прислушался: за окнами комендатуры слышались восторженная пальба и вдохновенные строки гимна легионеров. Ему вновь захотелось подхватить песню, но тут Дрым заскулил, вероятно требуя еды.

— Сейчас я распоряжусь, чтобы принесли, — Тоот улыбнулся. Пожалуй, за последние годы никто, кроме пса, не видел, как ротмистр улыбается. С упырем он чувствовал себя удивительно легко. Насупленная звериная морда напомнила ему шефа столичной школы субалтернов — бригадира Дрыма. Тот говорил: «Наша страна находится на глубочайшем подъёме. И хотя, массаракш, принятые нами меры увенчались безуспешными успехами, армия геройски наступает по врагу».

— Погоди, сейчас все успокоятся, накормим тебя.

Упырь развалился на полу, видом своим выражая неподдельную печаль. Обычно вопросы пропитания он решал сам, и, как заметил Тоот, это решение ощутимо сократило поголовье крыс на базе. Когда Дрым был ещё совсем щенком месяцев пяти от роду, он исчез впервые. Ротмистр вернулся после вечерней поверки и обнаружил, что дверь распахнута настежь и упыря нигде нет.

«Неужели я оставил замок открытым?» — подумал он.

Ночью щенок появился вполне довольный жизнью и улёгся спать под кроватью. На следующий день Тоот запер дверь, специально подёргал ручку и на всякий случай положил ключ от двери в сейф. К его возвращению дверь была заперта, но упырь отсутствовал. Ротмистр просто опешил от неожиданности, но, посидев минуты три спокойно, внезапно понял и, поняв, не поверил: под кроватью, скрытый камуфляжной панелью, находился люк подземного лаза в секретный бункер управления фортом. Отодвинуть панель — ещё ладно. Но вот набрать секретное число на кодовом замке люка — такого, пожалуй, не смогла бы сделать ни одна взрослая собака, не то что пятимесячный щенок. Но факт оставался фактом. Чуть свет Тоот услышал жизнерадостное фырканье под кроватью, затем оттуда показалась довольная морда Дрыма. Пока Тоот пытался назидательно вычитывать питомцу за несанкционированное проникновение на секретный объект, упырь демонстративно чесался, выкусывал блох, а затем улёгся спать, повернувшись хвостом к хозяину.

С той поры Дрым исчезал каждый день, и, вероятно, не было на базе никого, кто бы лучше него знал подземные коммуникации. Однако, словно чувствуя приближение сеансов лучевой защиты, пёс всякий раз оказывался на месте, должно быть понимая, что в эти минуты он особенно нужен своему хозяину.

Крики и стрельба за окнами стихли, ротмистр Тоот поднялся, вернулся в кабинет и услышал дробный стук в дверь.

— Входите! — скомандовал он, машинально проверяя, на все ли пуговицы застёгнут китель и ровно ли висит Пламенеющий Крест на груди.

Второй лейтенант Марч, не заставляя повторять, вошёл, щёлкнув каблуками у порога, и отрапортовал:

— Господин ротмистр, прибыла очередная партия воспитуемых. Численность ординарная — пятьдесят человек. Разрешите приступить к распределению по секциям?

— Разрешаю, — кивнул Тоот. — В секции «Дагма» сегодня трое не вернулись с Утиного Хвоста.

— Может, ещё выйдут, — с сомнением в голосе сказал лейтенант.

— Может, но вряд ли. Там на мысу противопехотных мин больше, чем у тебя конопушек. Так что зарезервируй троих в секцию «Дагма».

— Слушаюсь! — гаркнул рыжий офицер, продолжая оставаться на месте. — Осмелюсь доложить, энц ротмистр, один из воспитуемых из сегодняшней партии требует встречи с вами.

— Требует? — с неподдельным удивлением переспросил Тоот.

— Он ссылается на пункт 13.28 Приложения к Статуту Имперской войсковой службы. На всякий случай, — лейтенант Марч чуть замялся, — я принёс его дело.