Новые соседи

Владимир Привалов, 2021

Война пришла в гордую горную страну. Империя напала на Дорчариан, узнав о найденных богатых соляных залежах. Что делать малолетнему заложнику, почетному ученику имперской школы? Как помочь родному краю, если за каждым шагом следят бдительные стражники, приставленные к наследнику встревоженным наместником? Выручат ли чудесные способности дважды рожденного на этот раз? Ведь помощи ждут не только друзья, но и родной брат-близнец в далеких горах, над чьей жизнью нависла нешуточная угроза.

Пролог

Ретур Равар, будущий наместник новой имперской провинции Толгава, прощался с Арной. Лихие порубежники с гиканьем загоняли коней в реку, поднимая тучи брызг, и скрывались в зарослях ивняка.

«Вот оно как, — заметил вчерашний казначей, — зашли в воду в Арнской империи, а вышли уже в землях толгувов… Пока еще в землях толгувов».

Недолго осталось лесным дикарям владеть таким богатством! Лига меча пригнала на окраину державы немаленькое войско, замыслив небывалое — разом подмять под себя непокорных соседей, одним ударом расширить Империю, отодвинув границу вглубь бесконечных лесов.

Ретур рассеянно посмотрел под копыта коня на привычное с детства, незамечаемое в сутолоке будней гладкое дорожное полотно — гордость Империи. Затем перевел взгляд на другой берег: дорога, ныряя в речушку широким трактом, выныривала узкой грунтовкой.

«Странное дело, — подумал Ретур, рассматривая плотно подогнанные камни, — мог ли я представить, выйдя из дому месяц назад, поспешая на совет старших, что путь приведет меня сюда? Хорошую шутку приготовил для меня хитроумный Пагот! Непременно повелю обустроить имперские дороги, — решил он. — Какая ж Империя без тракта? Вначале посмотрю, что за жилье мне приготовили — не в хлеву же жить… Говорят, в толгувском городище под пару сотен домов будет, но кто его знает… Да… Сначала — имение для наместника, потом дороги. Не зря ведь такую толпу дармоедов тащили через половину страны…»

Он глянул назад, где вдали, скрываясь за длинной колонной пеших воинов, катились повозки обоза и топала многочисленная челядь. Нынче Лига меча решила оставить с носом Торговый союз и не пустить торговцев в новые земли. Вот и шли позади бывалых воинов каменотесы, кузнецы, столяры, пекари, бондари и прочий работный люд. И он, вчерашний казначей, а теперь наместник еще не завоеванной провинции, ехал вместе с командующим войском, прославленным Форксом Герсом.

Сдавив бока коню, Ретур пустил скакуна в реку. Провожая кормильца, родичи напрасно пугали казначея студеной зимой, льдом и сугробами: ночной морозец лишь слегка прихватывал влажную землю, отступая и прячась с восходом солнца. Река не застыла, и холодная вода неторопливо струилась меж пологих берегов. Речушка оказалась неглубокой, и Ретур даже не замочил сапог, поравнявшись на мелководье с поджидающим Форксом. Вместе они ступили на землю толгувов и взобрались на холм неподалеку, откуда совсем недавно раздавался бойкий перестук молотков.

— Как тебе твоя земля, наместник? — сухо улыбнулся Форкс.

Командующий злился. Зачем Лига отправила в поход столько мирных? Зачем навязала казначея Ретура, словно в насмешку наградив их равными полномочиями? За что отняли законное время веселья и трофеев? Почему нельзя как обычно всласть повоевать и пограбить и лишь затем передать завоеванное Империи?

— Ты же знаешь, — проворчал Равар, бросив слуге поводья, — кабы не Лига… Немолод я уже в такую даль забираться…

Казначей Ретур Равар сызмальства имел дело с учетными листами, книгами, грудами товаров и общаться с людьми недолюбливал. И никогда по доброй воле не отправился бы невесть куда, пусть даже и наместником. Но Лига меча умела убеждать…

Слуги помогли Ретуру спешиться, и казначей деревянной походкой прошагал к богато украшенному двойному высокому креслу с наброшенными шкурами горных львов и мягкими подушками. Трон, сделанный на заказ, тащили от самой Арны, — и сейчас ему нашлось применение. Наместник рухнул на сиденье и с наслаждением вытянул ноги. Привычный к длительным переходам Форкс молодцевато спрыгнул с коня и опустился рядом. Соправителям поднесли вина.

— Это тебе все равно — что здесь воевать, что в болотах Амарана, что в степях Арзрата, — негромко посетовал Равар. — А я… Начальство нож к горлу приставило: хочешь место сыну оставить — иди в Толгаву наместником.

Сидя на возвышении, он лениво наблюдал, как рассыпавшиеся по окрестным полям верховые разъезды стягиваются обратно, кучкуясь на обочине. Из далекого леса показался большой отряд. Воины все выезжали и выезжали из-за стены деревьев, держа путь к переправе. Это показались союзные воины-толгувы, будущие имперские подданные.

— Идут? — спросил Равар, оглаживая гривастые львиные головы подлокотников и щурясь на солнце.

— Идут, — кивнул Форкс.

Герс внимательно разглядывал, как преодолевшее брод имперское войско растекается по сжатому полю. На сегодня прошли достаточно — воины споро растягивали палатки, окапывали очаги, возводя лагерь. Порубежники, встав у кромки леса, уже воткнули колья и выставили дозорных. Остальные разбрелись по полю, переругиваясь и выбирая место посуше. Форкс поджал губы, но не успел раскрыть рот, как от группы всадников за спиной отделилась пятерка воинов. Нахлестывая коней, они бросились наводить порядок. Сотники не зря ели свой хлеб.

Толгувы приблизились, и Ретур Равар с интересом разглядывал чужаков. Местные разительно отличались от имперцев: все как на подбор высокие, широкоплечие, длиннобородые и длинноволосые: кто-то заплетал косы, кто-то собирал волосы в хвост на затылке, а кто и вовсе носил распущенными.

Возглавляющий процессию воин заметно выделялся из толпы: рослый даже среди соплеменников, он брил голову наголо, на имперский манер. Подъехав к подножию холма, воин поднял руку.

Лагерь замер, присматриваясь к союзникам. Молодой толгув спешился и двинулся наверх. Он остановился в пяти шагах от двойного кресла и встал на колено, положив перед собой длинный меч отличной работы.

— Я, Сегимиус Толгв, верный клятве, привел своих воинов, сиятельнейшие! — громко и зычно произнес он, твердым взглядом взирая на соправителей. — Полсотни конных сей день привел навстречу, оставив союзное войско стеречь переправу.

Толгв казначею не понравился. Слишком открытый взгляд, слишком прямая спина, — даром что стоит на колене. «Уж больно дерзок», — решил Равар.

— Исполнил ли ты повеление Лиги меча, сотник Сегимиус? Взял ли ты под свою руку племена, что живут на землях между реками? — сдвинув брови, грозно спросил Форкс. — Приняли ли они власть Арны над собой?

— Исполнил, сиятельнейшие! — звонко ответил Сегимиус. — Приняли!

Ретур вновь поморщился. Полжизни он провел на складах и в казначействе, перевидал стольких сотников — не счесть. Все они смиряли прыть и норов, столкнувшись с властью выше своей. Ни один из них не отвечал командиру с такой отчаянной радостью, не пряча взор. Равар покачал головой.

— Обустроил ночлеги, набрал провизии? — Форкс поднялся с кресла.

— Все исполнил, как было решено меж нами! — раздался ответ. Союзное войско одобрительно загудело за спиной предводителя.

«Голову побрил на имперский манер, а усы оставил, — продолжил изучать толгува Ретур, разглядывая переплетенные серебряной проволокой висячие усы воина, перехваченные на кончиках золотыми кольцами. — Шерстяная рубаха обычная, армейская, а ноги — в дикарских шароварах… Да и плащ — не имперский, местный».

Бывший казначей не мог отделаться от мысли, что перед ним ряженый.

— Ну, хорошо! — хмуря брови, пробасил командующий, спускаясь с дощатого помоста к склоненному толгуву. Нагнувшись, он взял воина за плечи и разрешил подняться. А потом со всего маху хлопнул того по груди, отчего раздался гул, и захохотал. — А то смотри, Сегимиус, ты меня знаешь! — Он вновь хлопнул собеседника и слегка прижал к плечу.

— Я тебя знаю, Форкс! — захохотал в ответ довольный толгув.

— Ставку уже разбили, — махнул рукой Форкс в сторону огромного яркого шатра. — Идем-идем, — подталкивая вперед молодого союзника, торопил Форкс. — Наместник Ретур, что же ты? Идем повечеряем!

Недовольно зыркнув в спины вояк, увлеченных друг другом, Ретур Равар направился к шатру. Поесть определенно стоило — он успел порядком проголодаться.

— Вино! — хохотал во все горло Сегимиус, сметая со стола оливки. — Вино уже давно покорило эти земли! — В подтверждение сказанного союзник поднял полную чашу и с показной пьяной торжественностью произнес: — За Империю!

Форкс и Равар в ответ подняли свои кубки. Выпили. В шатер натащили жаровен, устелили землю коврами, и пирующие быстро разомлели в тепле, изрядно отяжелев от съеденного. Наступило вечернее время вина и живого славословья.

— Ты бы знал, наместник Равар, сколько толгувы платят за божественный нектар! Даже самый распоследний бедняк уже воротит нос от пива; он готов взять меч и отправиться в дальний поход, дабы добыть монет на вино! Империя выстроит дороги, и благословенный дар Пагота рекой хлынет в наши леса! Уже за одно это толгувы восславят арнский престол! — выкрикнул молодой воин и допил чашу, стряхнув капли наземь.

Он икнул, отер ладонью роскошные усы и слегка покачнулся.

— Я сейчас… сиятельнейшие. — Он ринулся к выходу, откидывая занавесь, и вывалился из шатра. Его провожал зычный басовитый хохот Форкса — пирушка в походном шатре наконец-то развеселила хмурого командующего.

— Ты же терпеть не можешь дикарей, — поджал губы Равар. Наместник уже достаточно выпил и немного помягчел, но червяк недоверия не прекращал точить изнутри. — Что ты так носишься с толгувом этим…

— С Сегимиусом? — хлопнул ладонью по столу Форкс. — Я достаточно прошел с ним плечом к плечу, Равар. Он вырос от простого десятника до сотника на моих глазах. Гордец! Лишь став сотником и выслужив гражданство, признался, стервец, что он княжий сын в своих землях…

За шатром послышались характерные звуки — молодого сотника аж выворачивало, так тошнило. Форкс по-отечески улыбнулся.

— Отвык за пару месяцев пить по-нашему, — хмыкнул он. — Ничего… А толгувы… Они неистовы в бою, никогда не показывают врагу спину и не отступают… Отличные воины!

— Ага, вот только это мы идем завоевывать их, а не они нас, — проворчал Равар.

— Они бесхитростны, как дети… — махнул рукой Форкс. — И всё не могут решить, в ком больше доблести, чей род достойней встать над другими. Вот и режут друг дружку почем зря в своих лесах. Хорошие враги.

Опорожнив желудок у густого раскидистого кустарника, толгув разогнулся, вытирая рукавом губы и оглядываясь. В кустах угадывалась притаившаяся фигура.

— Сегимий, анэска аэ? — послышался осторожный шепот, и незнакомец протянул руку из ветвей. На раскрытой ладони белела пара крупных птичьих яиц.

— Аэ, — кивнул Сегимиус, встряхивая головой, и торопливо выпил яйца. Выглядел он собранным и трезвым. Однако вскоре, развернувшись к освещенному шатру, сотник двинулся обратно прежней нетвердой походкой, с блаженной улыбкой на лице.

Утро началось с переполоха — наемники-арзратцы поймали толгува. Дикарей было несколько, они наблюдали за лагерем с дальнего холма у поворота реки. Увидев всадников, лесовики порскнули в разные стороны и скрылись в перелеске. Словить удалось только одного, самого неудачливого. Сдав пленного, арзратцы надеялись на поощрение и горланили во весь голос, чтобы сиятельнейшие знали, кто добыл лазутчика.

Сиятельнейшие услышали. Форкс рыкнул, и ему тотчас принесли умываться. Вместе с ведром подогретой воды притащили пленного. Вскоре позвали Сегимиуса — одетый в меховое рванье толгув хлопал глазами, не разумея высокой речи. Ретур, прихлебывая горячий взвар, искоса поглядывал на союзника. Тот выглядел бодрым и свежим, словно не он упился вчера, уснув под столом. Молодость…

— Кто таков? — ткнул в пленника Форкс.

— Так охотник, видно же, — пожал плечами Сегимиус и перевел. Выслушав сбивчивый ответ, кивнул. — Да, охотник…

— Глаза пялили, потом дали деру, — вытирая лицо, пробурчал Форкс. — То твои дела, наместник. Меня не касаются, — отрезал он и направился к выходу.

— На столб. Пусть порадуется, — велел Равар, промокая платочком испарину и украдкой разглядывая Сегимиуса. Тот спокойно смотрел, как радостные наемники потащили пленника прочь. Вытесывать столб и вкапывать в землю арзратцы не стали — некогда. Бедолагу наскоро примотали к придорожному деревцу, заведя руки назад.

— Взрежем улыбки! Восславим Пагота! — заорали арзратцы. Поймавший охотника наемник достал кинжал и двумя короткими движениями располосовал щеки пленному. Тот взвыл и забился в путах. Арзратцы засмеялись, а палач отсек ветку, наскоро обкорнал и вставил прут в разрезанный рот толгува, распялив в кровавой улыбке.

— Пусть смеется железо! — громко крикнул горбоносый, взмахивая клинком.

— Пусть смеется железо! — закричали соплеменники. — Смейся, Пагот!

Равар наблюдал за Сегимиусом. Многие имперцы в лагере отворачивались и прятали глаза — жителям внутренних провинций обычаи арзратцев пришлись не по нутру. А вот Сегимиус смотрел равнодушно — видно, и впрямь за годы войны подле Форкса навидался всякого.

— Собираемся, — разогнал толпу гонец командующего. — Верховые уже отправились! Живей, живей!

— Наемники… Лентяи, как есть лентяи, — покачиваясь в седле, заметил Форкс. Покинутый лагерь остался позади, и дорога ползла среди перелесков и огромных полян, на которых окрестные толгувы растили рожь, скрываясь в величественном лесу. — Даже с пленным сжульничали… Кто ж к дереву мотает, — приказано же: на столб… У меня в Арзрате, на границе, на дальней заставе служил один упрямец, Крент Грис…

Ретур услышал знакомое имя и вскинулся, а довольный Форкс, ожидавший именно этого, махнул рукой:

— Верно-верно, тот самый… До того, как братец его возвысился, под моим началом ходил. Заставу свою в кулаке держал. Так он в поход нарочно с собой столбы брал… Видано ли?

— Зачем? — не понял наместник. Таскать по безводной степи столбы — та еще морока…

— Много ты в степи деревьев видел? То-то и оно… Пока не замирились, Крент всех пленных степняков к столбам приколачивал, гроздьями. Говаривали, лично Пагота славил, — усмехнулся Форкс. — Не брезговал испачкаться…

Командующий вовсю травил байки из прошлых военных походов, а свита угодливо похохатывала в ответ. Наместник заскучал, подумывая перебраться в повозку и немного подремать. Прежде чем въехать в молчаливый настороженный лес, Ретур оглянулся и увидел вдалеке шелестящие высохшими листьями кроны раскидистых дубов.

«Неужели это одна из священных дубрав толгувов?» — с внезапным интересом подумал казначей. Ему вдруг захотелось плюнуть на все и поехать по полю к могучим деревьям. Но вместо этого наместник покосился назад, в хвост колонны, где катились телеги обоза. Где-то там везли в бочках земляное масло — старшие из Лиги меча велели жечь священные рощи, облив маслом, дабы сердца покоренных толгувов преисполнились страха.

Равар вздохнул. Палить хорошую древесину он почитал сущей дуростью, уж кто-кто, а он точно знал, сколько стоит древесина столетнего дуба… А сжигать деревья, обливая и вовсе бесценным нынче, после восстания в горском Колодце, земляным маслом — дуростью вдвойне.

Однако Лига меча так и не научилась считать монеты. Старшие Лиги закусили удила, решив во что бы то ни стало обставить Торговый союз, уведя новосозданную провинцию из-под носа купцов. Ради этого решили даже кинуть кость жрецам Пагота, подпалив дубравы дикарей во славу Хохотуна.

«Пожалуй, парочку рощ придется-таки сжечь, — скривившись, решил про себя Ретур. — Раз уж старшие захотели подмаслить жрецов. А потом… Потом обойдемся елками. Или соснами… Какие из них смолистее? Зачем палить ценные дубы, когда рядом растут дармовые сосны?.. — Тратить на поджоги ценное масло казначей и не думал. — Насмешник прикроет подлог, такие шутки ему по нраву. Ну а в благодарность он принесет богу иные требы. Например, повелит наемникам развесить на столбах жителей пары-другой деревень, со взрезанными улыбками…»

С этими бодрящими мыслями наместник наконец въехал под лесные своды, и вокруг сразу стало неуютно. Зима-старуха раздела веселый лес, содрав зелень одежд и оголив нутро — по обеим сторонам дороги Равар видел лишь бурелом поваленных толстенных деревьев, выворотни торчащих корней и обломанные пни.

— А помнишь?.. — веселил командующего Сегимиус. — В Амаране напутали, на союзных болотников напрыгнули? Как толстяки заорали: «Булог! Булог!!!», тряся трезубцами, так пятая сотня едва не обделалась!

Форк улыбнулся воспоминаниям и кивнул. Свита загомонила, оживленно переговариваясь, — воякам было что вспомнить. «Грубость, дикость и пустота…» — вздохнул Равар. Он развернул коня в хвост колонны. Трястись в седле и дальше, выслушивая глупые побасенки, казначей не собирался и лишь кисло кивнул в ответ на глумливую гримасу Форкса.

Следом за командующим выступала конная гвардия, лучшие из лучших, ветераны, прошедшие с Герсом не одну кампанию. Затем виднелись меховые накидки союзных толгувов, а за ними топал костяк войска и гордость империи — провинциалы и порубежники. Где-то посреди них затесались и наемные арзратцы, из которых, после недолгих колебаний, будущий наместник решил устроить свою Внутреннюю стражу. Первое время дико будет не хватать дорожников, их умения обращаться с пленными и рабами, их многолетнего опыта подавлений мятежей. Но… чего нет, того нет — дорожников давным-давно захомутал Торговый союз, а торговцам в новую провинцию путь заказан. Так что придется наемным арзратцам учиться на месте…

Вдруг с оставленной позади поляны послышались глухой стук, лязганье и приглушенный грохот. Имперское войско — рой опасных железных пчел — загудело, встревожилось; воины закрутили головами, ища опасность. Но голый лес молчал. Поднявшаяся сумятица волной докатилась до наместника.

— Местные! — верещал кто-то. — Ободрыши бородатые обоз потрошат!

— На обоз кинулись! — вторили следом.

— За яйца нас схватить решили! — возмущался третий.

Войско, стиснутое на узкой лесной дороге, взволновалось. Воины лапали мечи на поясе, с досадой вспоминая, что привычные копья и щиты покоятся позади, в телегах. Союзники-дикари гарцевали, громко переговариваясь по-своему. Из свиты командующего отделилась знакомая фигура молодого Сегимиуса.

— Я втопчу их в грязь, Форкс! В грязь! Не сомневайся! — громко и зло хохоча, толгув пронесся по обочине. Пешие разбегались перед ним, а соплеменники с гиканьем рванули следом. Вскоре союзники скрылись и со стороны поляны раздались крики и звуки схватки. Вдруг наместник, переводящий взгляд то назад, где скрывался невидимый обоз, то вперед, на застывшего в начале колонны командующего, краем глаза заметил движение в лесу. Равар увидел темные фигуры, словно выросшие из-под земли. Они ловко запрыгивали на завалы из бревен.

«Что за…» — мелькнула глупая мысль, когда из леса раздался протяжный низкий звук рога. Ему вторил еще один рог, подальше, а потом вдруг пронзительно загудели трубы вокруг. Размахнувшись, лесовики отправили в толпу имперцев тучу дротиков. А потом еще и еще. Дротики летели и летели сверху вниз под веселую перекличку рогов, с легкостью находя мишени. Целиться лесовикам не приходилось — промахнуться мимо скученного имперского войска не смог бы и ребенок. Раздались первые вскрики боли, отрывистые команды десятников, ржание коней. Огромная разлапистая ель на обочине покачнулась и медленно завалилась на дорогу. Взмахнув мохнатыми ветвями и подпрыгнув, она погребла под собой отряд провинциалов. Следом за ней в гущу воинов стали валиться и другие деревья.

— Что замерли, жабьи дети?! — раздался вопль Форкса. — На меч их! На меч! Вперед, вперед!

От грозного рева командующего войско встрепенулось. Воины низко пригнулись к земле, сжимая мечи, и понеслись вглубь леса навстречу летящим дротикам. Быстро бежать вверх по склону, оскальзываясь на влажной земле, перепрыгивая через толстенные стволы, не получалось, и то один, то другой пронзенный воин падал, но остальные упрямо рвались вперед, подбадривая друг друга яростным ором.

— Арн! Арн! — ожил лес от множества луженых глоток.

Вновь раздался глубокий зычный голос рога, затмивший боевые кличи имперцев, и ему отозвался многоголосый волчий вой. Выли за спиной Ретура, и испуганный казначей шустро развернулся. Среди деревьев виднелись мелькающие серые тени. Они замирали, поднимая лицо кверху, и выли по-волчьи, потрясая оружием, а затем вновь бросались вперед.

Имперцы повернулись навстречу новой угрозе. Первых людей-волков встретили как надо — железом, и бездыханные лесовики рухнули в жидкую грязь. Равар как следует смог разглядеть нападавших. Те оказались настоящими оборванцами: на голое тело дикарей накинуты шкуры, опоясанные цепью, а на голове вместо шлема — волчьи головы, на ногах — поршни. Разве что мечи неплохи… Лишь на некоторых павших виднелись кое-какие кожаные доспехи и нагрудные пластины.

«И эти дурни решили, что смогут победить?» — удивился Равар, когда над ухом прогудел топорик. Наместник запоздало пригнулся, и сзади раздался всхлип и звук рухнувшего тела. Вторая волна волков-толгувов дружно швырнула метательные топоры и с воем набросилась на имперцев. Дротики продолжали сыпаться со спины, топорики сбили с ног многих — и лесовики сцепились с имперцами, разбив их строй. Зазвенело оружие, и битва разбилась на отдельные схватки.

— Сплотить ряды! — раздалась команда. Казначей узнал голос Герса. Послышался гул, задрожала земля, и Форкс с гвардейцами разметал нападавших, словно сильный порыв ветра сухую листву.

— Вперед, вперед, на поляну! — погнал своих людей Герс. Увидев Равара, он кивнул ему и крикнул: — Полусотник! Охранять наместника! Держаться!

— Бьем! Бьем! Вдоль строя, по обочине! — подстегнул гвардейцев Форкс, горяча коня. — Не сваливаемся!

— Куда! Куда! Я с вами! — закричал Равар, но крик получился тонким и слабым, а жалкие слова потонули в грохоте, оре и звоне железа.

Конные с Герсом во главе продвигались вперед, сметая лесовиков, увязших в поединках. Те заметались при виде конных, и провинциалы с порубежниками поднажали. Форкс орал что-то непотребное, и войско воспряло, стряхивая с себя воющую волчью нечисть. Отряд командующего стал сохой, прочертившей борозду порядка на поле растерянности и страха. Там, где побывал Форкс Герс, провинциалы и порубежники вставали плечом к плечу строем в четыре человека, развернувшись в обе стороны дороги.

Дротики у лесовиков наконец-то иссякли. А вот бесчисленные боевые трубы надрывались по-прежнему. В лесу вновь замельтешили тени. «Где же имперские воины? Сумели зарезать проклятых метателей?» — Равар вглядывался в лес, но ничего не мог разглядеть среди мохнатых елей. Лишь слышались громкие крики и вопли. Вдруг из темнолесья, кувыркаясь, вылетел странный снаряд и ударил в застывший строй воинов, отскочив на обочину и упав под ноги. Приглядевшись, Равар с отвращением разглядел отрезанную голову.

Среди деревьев беззвучно скользили вниз по склону белые фигуры с волосами, стоящими дыбом. Нападающие неслись на битву в первозданной наготе, сжимая странные полукруглые мечи — таких столичному казначею видеть ранее не доводилось. Многие дикари крутили отрезанными головами врагов, заливая себя брызгами крови. Выбежав из леса, обнаженные дикари швыряли головы в противников и двумя руками вздевали кривые мечи. Бывалые имперцы замешкались: обнаженные лесовики с разрисованными странной вязью телами, с белыми, стоящими дыбом волосами и налитыми кровью глазами устрашили их. Огромными прыжками голые толгувы бросились вперед.

Охрана наместника чуть выдвинулась и приняла нападавших на копья. Ни один из разрисованных ничего не смог поделать с гвардейцами Форкса — те деловито работали копьями, прикрывая друг друга. Бездоспешные противники, прыгая на копья и хватая древко руками, так и умирали, не вымолвив ни слова.

— Отбились… Отбились… — прошептал сбитый с толку Равар. Голодранцы не смогли разбить опытных воинов. В голове шумело от волчьего воя, криков боли и звона железа. Чувствуя растерянность всадника, занервничал и конь, прядая ушами и приседая.

— Наместник, — гвардеец твердой рукой схватил жеребца под уздцы, — нам нужно…

Его прервал оглушительный звук рога, волной прокатившись над головами. Казначей и полусотник обернулись навстречу новой напасти. Из-за поворота дороги, куда не так давно ускакали конные разъезды, появилось вражеское войско, печатая шаг. Ретур мысленно застонал — проклятый бахвал Форкс убеждал, что толгувы никогда не объединятся. Но они это сделали!

Впереди шли воины в шлемах на имперский манер, со знакомыми висячими нащечниками. На их шлемах наметанный глаз казначея разглядел искусно выделанные дубовые ветви. Выпуклые нагрудники, наручи и поножи из начищенной бронзы ярко сияли на солнце, а на поясе висели длинные мечи. В руках перед собой толгувы несли длинные шесты с венками дубовых листьев, перевитых золотыми лентами. Надрываясь, взвыли боевые трубы и рога. Показалась открытая платформа, на которой стоял сутулый высокий старик, опирающийся на посох. За спиной жреца высился, растопырив суковатые ветви-пальцы, бронзовый дуб. На его ветвях качались бурые от крови головы имперцев с вытаращенными бельмами глаз и вываленными наружу сизыми языками.

Помост с дубом и жрецы остановились. Следом показались ровные ряды воинов с большими продолговатыми деревянными щитами. В центре щита виднелось посеребренное вертикальное ребро и железное навершие. Раскручивая мечи над головой, толгувы кинулись в бой.

— Колесницы… За что караешь, Пагот!.. — прошипел полусотник вслед своим воинам.

Из-за поворота выкатывались знаменитые боевые повозки толгувов. Этого Равар вынести уже не мог.

— Полусотник! Пробиваемся назад, к командующему. Быстро!.. — Голос дал петуха, но ветеран склонил голову перед сиятельнейшим.

Озверевшие при виде бронзового дуба лесовики с воем бросались на врагов, разрубая клинками и не замечая боли от ран. Гвардейцы отбросили бесполезные копья и махали мечами. Боевые кони копытами гвоздили врагов, но дикари скользили под ними по земле, вскрывая животному брюшину, или с размаху прыгали на всадника, валя с седла.

— Быстрее! Быстрее! — со страхом крикнул Равар, увидев, как из леса показались воины с длинными щитами. Это уже не бездоспешные оборванцы! Толгувы, раскрутив над головами мечи, страшным ударом сверху вниз сбивали имперцев на колени. Затем опрокидывали противников наземь пинком в лицо. Бегущие следом копейщики добивали врагов.

Гвардейцы вырвались из лесной ловушки. Показался долгожданный просвет между деревьями. Прикрывающий наместника полусотник покачнулся и рухнул. В спине имперца дрожал дротик. Равар тонко закричал, что есть мочи дергая поводья и закрывая глаза. Конь громко заржал и понесся вперед.

Солнце осветило лицо наместника, и он открыл глаза. Моргая на ярком свету, он огляделся и застонал. Проклятые толгувы! Вокруг одни проклятые толгувы! Лесовики деловито заворачивали телеги обоза, а конные дикари сбивали мечущихся по полю пленных в стадо, словно овец. Знаменитое двойное кресло соправителей вытащили на обочину. Толгувы подтаскивали мычащих от ужаса пленных и усаживали на трон; затем с гиканьем метали копья в беспомощных жертв и сволакивали мертвые тела в сторону.

Вдруг неподалеку послышались лязг железа и топот копыт. Ополоумевший Равар повернулся. Навстречу по жнивью неслась двухколесная боевая колесница. Возничий забрался на спины лошадей, широко расставив ноги и натянув поводья. Воин хохотал как безумец и орал.

— Аэ, Сегимий! Аэ, Сегимий! — восторженно ревела толпа вслед, потрясая оружием.

Ретур Равар, несостоявшийся наместник незавоеванной провинции, схватился за меч. Он узнал сумасшедшего возничего — к нему приближался Сегимиус Толгв, а на облучке колесницы болталась отрезанная голова командующего Форкса Герса.

«Как же так?!» — успел подумать казначей, вытаскивая клинок, когда удар сзади кинул его под копыта коня и все вокруг погрузилось в темноту.