Озеро. Филологический роман

Владимир Попов

От автора: «Мне давно хотелось поговорить о моём любимом писателе, Иване Алексеевиче Бунине… Поговорить было не с кем – вот я и придумал собеседников: Ивана Егоровича и Елизавету…Я хотел вычеркнуть подзаголовок «филологический роман», но «Озеро» наполовину состоит из цитат, так что подзаголовок вполне оправдан…»

Оглавление

ПОБЕГ ИЗ МАЛАХОВКИ

(рассказ И. Е. Тихомирова)

Влажно-жаркая, душная ночь в конце июня.

Огромный двухэтажный усадебный дом в английском стиле с острой и закруглённой по торцам крышей, над которой торчат с полдюжины печных труб…

Дом стоит недалеко от озера. Большое озеро таинственно-молчаливое, сверкает под луной чёрным надтреснутым зеркалом. Деревья и кустарники на другом — высоком — берегу темнели неподвижные и — вдруг под ветром — начинали двигаться, шевелиться, словно полуночные пришельцы.

Иван Алексеевич спал плохо и часто просыпался. Он просыпался внезапно и хорошо помнил виденные сны.

То он едет на лошади по степи в июльский ливень. Ливень прекратился внезапно, и открылось солнце, и капли дождя превращались в пар, сверкая и дробясь.

То они едут в телеге, набитой сеном, с Варей Пащенко — на самом верху. Она такая жаркая, душистая и тревожно-ласковая. Он целует её в огненные губы, закрывает глаза и только чувствует прикосновение, сладость, желание и беззащитность молодой женщины.

Радость и полнота жизни разрывает его на части: хочется кричать от восторга и слёз.

Он открывает глаза и видит, как капелька пота ползёт по её открытой шее и исчезает где-то там, под прозрачной кофточкой между грудей.

То он видит вчерашнюю, вечернюю Елену Андреевну, в лёгком ситцевом платье с открытыми руками, с красивым спокойным лицом и колдовскими глазами.

Она чистит вишни для варенья, и руки у неё красно-кровавые.

— Ванечка…

Она встаёт из-за стола и идёт к дому.

Оглядывается и манит кровавой рукой Ивана Алексеевича:

— Пойдём, пойдём…

Бунин очнулся:

— Чушь какая-то… Чертовщина!

Он никак не мог унять бешено колотящегося сердца. Подошёл к окну и закурил. Стоял мутный ночной сумрак. До рассвета ещё далеко, но с озера уже потянуло влажной прохладой.

Луна далеко ушла к западу и зацепилась за верхушки дальних сосен. Иван Алексеевич зажёг лампу.

Стал собирать бумаги, принадлежности для письма, рубашки и галстуки — всё убрал в полукруглый саквояж и тяжело вздохнул.

Долго сидел перед пустым столом и думал о том, нужно ли написать записку хозяевам.

Решительно встал и пошёл к двери. Когда он уже выходил за ворота, то невольно оглянулся и увидел, как на крыльцо вышла домработница Саша и посмотрела ему вслед.

В предрассветной полумгле дачи казались тёмными и нежилыми.

Бунин прошёл полутёмную просеку и свернул к шоссе.

Возле калитки участка портного Айзеберга на лавочке сидел дачный старик-сторож.

Иван Алексеевич присел рядом с ним и открыл портсигар:

— Угощайтесь!

— Благодарствую, сударь, — я уж при своих…

— Как тебя звать-то?

— Анофин.

— Ну, это фамилия, а имя у тебя есть?

— Имя-то есть, да уж дюже сверкающее, даже произносить неловко.

— Ну и как же?

— Гелиос.

— Замечательно! — воскликнул Бунин. — И когда, Гелиос Анофин, сегодня будет утренний поезд?

— В шесть нуль-нуль… Это когда солнышко зайдёт вот за ту вот ёлку…

— И давно ты сторожишь?

— Да годов пять… Я раньше плотником управлялся: дачки строил, а потом постарел и зачах: рука уже не та… А када старуха-то померла, и совсем сник. Спасибо, Елена Андреевна пристроила: дала угол да вот сторожем пристроила. Красивая и ласковая, как Богородица!

Иван Алексеевич усмехнулся.

— Ну и как служба?

— Я зверь ночной: со мною звёзды живые да шорохи ночные. Глупые людишки спят и не подозревают о красоте ночи… Ко мне собаки приходят, коты, птица прилетает разная, — а однажды лиса забежала: собаки загнали.

Лежит у меня под скамейкой, морду опустила и глазами плачет.

— А что дальше?

— Что дальше, что дальше…

Разогнал собак да и проводил её до лесочка.

Ну, говорю, иди по-хорошему, а она на меня посмотрела… Так посмотрела! Людям надо учиться у зверей разговаривать глазами…

— Здесь ты прав, Гелиос Анофин!

— Прав не прав, а душу имею — не то некоторые… Тут повадилась старуха Кукарекина по ночам бродить: где-нибудь чего-нибудь обязательно стащит: то бельишко, то лопату, а то гамак отвяжет… Эфиопка вокзальная!

Бунин встал:

— Ну, прощай, Гелиос — солнышко дачное! Свети и дальше! А я пошёл, а то уже скоро солнце зайдёт вон за ту ёлку….

На платформе было уже много народа.

Одинокие господа ходили-покуривали. Мужики с мешками. Бабы с корзинами: ягоды, цветы, ранние грибочки.

— Иван Алексеевич! — к нему направлялся Валерий Брюсов и улыбался своей отвратительной улыбкой.

— Валерий Яковлевич, вот ведь не ожидал…

К ним подошла молодая женщина невысокого роста со взбитыми чёрными волосами и огромными глазами на сонном лице.

— Познакомьтесь: Нина!

— А я прочитала ваш «Листопад» и была в восторге!

— Спасибо Валерию Яковлевичу за издание книги.

— Нет, серьёзно, Иван Алексеевич, вы гений!

Раскланялись. Отошли. Зашептали друг другу на ухо. Оглянулись. Приветливо помахали рукой. Отошли в толпу, взявшись за руки.

«Господи, скорей бы убраться отсюда», — вздохнул Иван Алексеевич.

Громыхая, пыхтя и фыркая, медленно подполз поезд.

Бунин зашёл в вагон, нашёл свободное место, сел и прислонился спиной к мягкой выпуклости дивана.

И задремал.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я