Путесумасшествие. По белу свету с Гуглом и без него

Владимир Поленов, 2020

Автору этой книги довелось не только в силу профессии, но и, можно сказать, по зову души поездить по миру, насладиться его красотами и многообразием, познакомиться с интересными людьми и навсегда заболеть «охотой к перемене мест». В отдельных случаях это означало необходимость находиться вдали от Родины не недели и месяцы, а годы. Перед вами – путевые зарисовки, субъективные заметки, концентрированный набор личных впечатлений, без которых не обходится ни одно путешествие. Если книга позовёт в дорогу – значит, цель её достигнута. Ранее в нашем издательстве вышли из печати две книги В. М. Поленова – «Байки о Ямайке» и «Пельмени по-баварски» с рассказами о странах, где автор жил и работал на дипломатических постах.

Первые полёты — вверх и вниз

Мне 20 лет.

Гугл ещё не родился, да и для появления Интернета время пока не пришло. Только лишь через 12 лет я приобрету свой первый, как это раньше называлось, общедоступный персональный компьютер, а со Всемирной паутиной близко познакомлюсь лишь ещё 32 года спустя. К слову, тогда то, что гордо называлось компьютером, было просто клавиатурой с джойстиком (всевластие «мышей» наступило позже), которая подключалась к обычному телевизору. И всё — можно было самому писать простейшие программы, следуя инструкции в специализированных журналах.

Продавался этот Commodore PC по доступной цене в бюджетном сетевом супермаркете «Альди» в Кобленце — старинном немецком городе на слиянии рек Мозеля и Рейна, куда я отправился в командировку, понятно, совсем по другим делам. Упаковки с клавиатурами лежали штабелями на полу магазина по соседству с коробками с крупой, сахарным песком и другими сыпучими продуктами.

Я купил сразу два PC — для себя и для своей соседки Уте. Она же — арендодатель нашего маленького бунгало в Бонне-Бад Годесберге неподалёку от советского посольства, где я тогда работал.

Уте, которая всегда, надо сказать, «дружила» с техникой, была счастлива…

Но это было потом.

А сейчас наша троица — Володя Кулистиков (много позже — Генеральный директор НТВ), Лёша Лавренёв (внук известного писателя и драматурга Бориса Лавренёва) и я — собирается в дальнюю дорогу.

Мы только что окончили второй курс МГИМО. Лето в разгаре. Впереди — два месяца каникул. И большое желание «подзаработать деньжат» — студенческие стипендии и тогда были скромными, хотя, пожалуй, на круг всё-таки весомее, чем сегодня.

Нас ждут в Южной Осетии. Там, «на природе» трудится небольшой отряд геологов, в том числе таких же студентов с геофака МГУ. Только для них это — практика, а для нас ещё и развлечение, знакомство с местной экзотикой.

Мой самый первый в жизни полёт рейсовым самолётом «Аэрофлота» из Москвы в Тбилиси я перенёс вполне благополучно. Так же, как и местами ухабистый путь в жестковатом для сидения служебном «уазике» экспедиции до Гори и далее в лагерь геологов посреди буйной горной растительности.

Лагерь этот состоит из трёх простых палаток и деревянного столика со скамьями для камералки — обработки почвенных материалов, собранных во время пеших маршрутов по окрестностям с «полной выкладкой», подробной картой, вместительным рюкзаком и геологическим молотком с длинной рукояткой.

К концу маршрута рюкзак заметно тяжелеет, а молоток изрядно натирает руки.

Поначалу отношение к нам, студентам «элитарного», как считалось тогда и сейчас, вуза, если не насторожённое, то, по меньшей мере, сдержанное. Мол, посмотрим, на что эти белоручки сгодятся. Но потом, со временем всё встаёт на свои места — мы хоть из МГИМО, но ребята вполне нормальные…

Ходим в маршруты по двое (так положено по технике безопасности). Мой напарник Женька молчалив и сосредоточен. Он точно знает маршрут и показывает мне, где и как отбирать пробы грунта.

Пересекаем каменистую «лысую» полоску, которая образовалась на довольно крутом горном склоне под тяжестью очищенных от веток лесорубами стволов деревьев, спускаемых вниз.

Женька переходит без проблем, а у меня нога скользит, и вот уже я стремительно лечу по склону вниз, вращаясь вокруг собственной оси и переворачиваясь со спины на живот и обратно. Пытаюсь ухватиться за камни под собой, но они сидят непрочно и не дают возможности за них надёжно зацепиться.

Успеваю заметить, как побелело Женькино лицо. Он что-то кричит, но я не разбираю его слов в своём вращательном движении.

И вот, наконец, небольшой каменистый выступ на моём пути, по счастью, затормозивший падение. Я каким-то образом сижу, боясь сдвинуться хоть на миллиметр, смотрю вниз, но не успеваю ужаснуться от вида пропасти подо мной, так как Женька, почти бегом спустившись ко мне по лесистой части склона, уже протягивает спасительную ветку. И я перебираюсь в безопасное место.

— Теперь я знаю, как летят вниз брёвна… — с наигранной бодростью произношу я и выкуриваю две сигареты подряд — имею право!

На следующий день меня, несмотря на мои протесты, оставляют в лагере — «для отдыха». А вся геологическая «команда» первым делом мчится на «уазике» к подножию горы, с которой я столь быстро скользил вниз, но, слава Богу, смог остановиться, перед тем как завершить свой нечаянный полёт. Понятно, самым трагическим для меня способом. Я же говорю, что кто-то постоянно наблюдает за нами сверху, и, полагаю, охраняет нас. Может быть, не всех и не всегда. Кто знает…

Вид снизу на гору, которая чуть не стала для меня трамплином в иные миры, надо сказать, моих товарищей впечатлил. Вернувшись к вечеру в лагерь, они долго качают головами. В промежутке все стараются подлить мне в алюминиевую кружку местное красное вино в порядке утешения и в знак уважения за то, что я внешне стоически выдержал такой немалый стресс.

Конечно, в дикой природе Южной Осетии случается многое. Меня, например, неожиданная встреча с медведем однажды в лесу оставляет довольно равнодушным. Мы смотрим друг на друга без злобы и без страха. Моё ружьё остаётся за спиной. Я не дёргаюсь ни влево, ни вправо, не выказываю намерения бежать. При этом я знаю (спасибо местным жителям за науку!), что если уж придётся удирать от медведя, то надо это делать по склону вниз, потому что вверх за счёт своих коротких лап горный мишка взбирается очень резво.

Медведь на секунду задумывается, затем спокойно ретируется в чащу, а я продолжаю свой маршрут. Зато другого нашего товарища, встретившего медведя через некоторое время, такой контакт полностью выбивает из колеи, и он пару дней годится лишь на то, чтобы меланхолично просеивать пробы грунта в лагере.

Медведи постоянно конкурируют с нами в сборе малины, которой в тех краях было просто не счесть, а также в ловле форели в неглубоких, по локоть, горных речушках.

Настоящие поля земляники и белых (!) грибов для нас — желанный «подножный корм». В дождливые дни, когда работа в условиях гор отменяется, выручают вино и грузинский крепкий самогон (в нашем случае, из алычи) под названием «джипитаури», пить который из-за резкого запаха можно было только, зажав нос.

Абстинентами в тех краях вообще быть трудно.

Наш «уазик» едет в лагерь, забрав в заранее определённых «точках» участников экспедиции с маршрутов. На дороге стоит человек, у его ног притулилась стандартная десятилитровая пластиковая канистра. Он подаёт нам сигнал остановиться. В горах безучастно проехать мимо нельзя. Мы останавливаемся.

— Откуда вы? — интересуется одинокий прохожий.

— Из Москвы…

— Москва? Далеко… далеко… — в раздумье произносит «абориген» и приглашающим жестом указывает на канистру.

Мы отрицательно качаем головами, давая понять, что у нас, мол, работа.

Но этот аргумент не проходит:

— У всех работа… — с железной кавказской логикой парирует осетин.

И всё. Пока канистра нашего «благодетеля» не стала существенно легче, продолжить свой путь нам не удалось. Зато сон был затем глубоким…

Пищу себе мы готовим сами — как умеем. Единственная девушка в нашей компании (начальница экспедиции Аня, точнее, Анна Исаковна, понятно, не в счёт) умела делать это не лучше других. Во всяком случае, не лучше меня, поэтому при минимуме продуктов все обращались почему-то ко мне.

Но минимум — это одно, а полное отсутствие чего-то съедобного — совсем другое. Начальница Аня в такой ситуации, конечно, должна что-то делать, и она срочно отправляется на «уазике» в Гори, чтобы закупиться и спасти нас от голодной смерти на боевом посту.

У Ани находятся и другие дела в Гори, поэтому отсутствует она почти три дня. За это время мы курим вместо сигарет сухие листья не очень знакомых нам деревьев, подстреливаем (как ни жалко!) белок, радуемся каждой помидорине и куску серого деревенского хлеба, которыми нас гостеприимно и сочувственно угощают в кошарах пастухи, если те попадаются нам на маршрутах.

При этом у нас настойчиво выспрашивают, правда ли, что кто-то из селян в горных деревеньках поделился с нами хлебом за плату — если бы это было так (к счастью, с нами такого не случалось), то едва ли «продавец» смог бы остаться жить в данной местности. Законы гор, как известно, строги — хлеб и вода для страждущих и жаждущих не могут быть «статьёй дохода»…

Вечером в лагере после трудового дня мы утешаем себя тем, что методически расстреливаем из ружей самодельную бумажную мишень с не слишком художественным изображением образа Анны Исаковны, прикреплённую к стволу дерева. Чувство голода при этом как-то притупляется…

И вот, наконец, в тиши ночи за несколько километров от нас становится сначала едва различимым, затем уже вполне слышимым шум двигателя нашего «уазика». Его не спутать ни с чем другим, тем более что никакого движения в этой отдалённой от цивилизации горной местности в позднее ночное время, конечно, нет.

Мы все прячемся за палаткой.

— Мальчики!.. — наигранно нежным голосом зовёт нас, выйдя из машины, Аня.

А мы все резво бросаемся, но не в объятия к ней, а к загруженной съестным машине и без разбора хватаем всё, что можно съесть или хотя бы просто надкусить, разрывая на ходу упаковки и обёртки.

Расстрелянный «портрет» Анны Исаковны на дереве в тот момент то ли не успели, то ли не захотели снять…

Когда близится день нашего отъезда в Москву, в лагере устраивается празднество — с изрядным количеством мяса и вина, с салютом. Нам весело и грустно. Почти два месяца мы, москвичи, почти слились с первозданной природой, нашли новых друзей (с частью которых поддерживаем отношения и сегодня). Наш общий «доход» в конечном счёте совсем не велик (питание ведь тоже стоит денег!), но неизгладимых впечатлений куда больше.

Надолго запомнились «сауна» в виде жара от нагретых в костре валунов, накрытых палаткой, поиски пропавших на маршруте в горном лесу (вышли за обрезом карты) наших товарищей обоего пола, когда мы с неимоверным трудом продирались сквозь заросли рододендрона, кляня всё на свете.

Осталась в памяти и бесплодная (к счастью!) ночная охота по просьбе местных жителей на медведя, повадившегося наведываться в деревню в неурочный час. До сих пор не могу забыть смех и радость детей в отдалённых горных хуторах, которых мы пытались развлекать, как могли, в дождливые, нерабочие для нас дни (из-за распространённых тогда в тех неприступных большую часть года краях инцестов детишки были сплошь с врождёнными физическими недостатками; нам было их очень жаль)…

Путь до аэропорта в Тбилиси оказывается незапланированно долгим. По дороге останавливаемся перекусить в придорожном кафе. К бутылке белого вина, которую мы распиваем на прощание на троих, неожиданно добавляются ещё три — как выясняется, от весёлой группы грузин за одним из соседних столиков, просто так, из спонтанного чувства симпатии. Приходится опустошить и эти ёмкости…

Приходим в себя уже только в Шереметьево. Наше летнее приключение за пределами Российской Федерации (тогда ещё — РСФСР) завершено. Впереди — продолжение учёбы и затем вся жизнь и встречи с новыми знакомыми и новыми странами.

Мы к этому готовы.