Тюрьма, зачем сгубила ты меня?

Владимир Колычев, 2008

Тюремная жизнь богата на всякого рода происшествия. И убийство здесь – событие не из редких. Но когда сидельцы погибают один за другим, это уже нечто из ряда вон выходящее. Начальник оперчасти майор Сизов решил провести собственное расследование серии «камерных» убийств и поплатился за это. Хорошо еще, что его самого не убили, а только покалечили. Но Сизов пошел на принцип – если начал дело, надо довести его до конца. Свидетели уверяют майора, что перед каждым убийством в тюремных коридорах появляются некие призраки. В духов Сизов не верит, зато верит в изобретательность преступников. И еще он знает, что сколько веревочке не виться…

Глава 7

Майор Сизов сочувствующе смотрел на обитателя двести двадцать шестой камеры. Карцев Георгий Степанович, в прошлом бизнесмен, а в настоящем — лох и стукач.

— Я же говорил вам, кто такой Федя Скачок. Вор он и грабитель, с большим уголовным стажем. Волк он в овечьей шкуре. Вы ему доверились, а он вам в горло мертвой хваткой…

— Мертвой, — подавленно кивнул Карцев.

— Развел он вас, как лоха развел.

— Как лоха…

— Я же говорил, что у него три судимости. Он три раза в зоне был. А вы в карты с ним играть сели. Глупо.

— Что же мне теперь делать?

— Игра в карты в нашем учреждении запрещена. Но это не значит, что вы не должны отдавать долг, — сожалеюще развел руками Андрей. — То есть я должен уговаривать вас не отдавать деньги, но, увы, я не имею на это морального права. Карточный долг для уголовников — это свято. Не отдал долг — ты не человек…

— Да, мне говорили, — обреченно кивнул Карцев.

Он был из породы крепких на вид мужиков, способных противостоять слабым, но ломающихся под натиском сильных.

— Я, конечно, могу перевести Михалева в другую камеру, но это вас не спасет.

— Я понимаю.

— Можно запереть вас в одиночную камеру под особый надзор. Поверьте, уголовники на рожон лезть не станут. Но вы можете заболеть, вас переведут в санчасть, там все и может случиться… Если не получится здесь, то вас достанут на этапе или в зоне…

— Вы же говорили, что я здесь останусь.

— Если говорил, значит, останетесь. Но ведь рано или поздно вы окажетесь на воле. А у воров и на воле власть. И девятьсот тысяч — очень большие деньги для того, чтобы оставить вас в покое… К тому же у вас на воле осталась жена, они могут начать с нее…

— Этого я и боюсь.

— Да, бояться надо. Но не стоит отчаиваться.

— Я не отчаиваюсь, — тяжко вздохнул Карцев. — Просто обидно…

— Обидно не обидно, но долг нужно отдавать. Если, конечно, хотите спокойно жить.

— Или вообще жить… Но девятьсот тысяч! Вы хоть представляете себе, какие это деньги?

— Представляю. Мне лет десять нужно работать.

— Мне — меньше, но все равно накладно…

— Боюсь, что с деньгами вам помочь не могу. Изолировать от уголовной среды — пожалуйста, а в остальном — увы… Кстати, насколько я знаю, ваша жена работает в банке.

— Уже нет, — сокрушенно мотнул головой Карцев. — Хотел, чтобы она уволилась. Когда хорошо все было, хотел. Так она заявление написать не успела. Но на работе не осталась. Попросили по собственному желанию. Из-за меня. Меня же обвиняют в убийстве сотрудницы ее отдела. Я как бы скомпрометировал ее. Вот ее и попросили… Ничего, я дачу продам. Жена в курсе, вроде бы и покупателей уже нашла, и связи у нас в регистратуре… Лишь бы только не подвела…

— А срок — неделя?

— Уже меньше. Четыре дня осталось.

— Ничего, если к сроку не успеете, я Михалева на разговор вызову. Продлит он вам срок…

— Хоть на этом спасибо.

— Да, Георгий Степанович, попали вы в ситуацию…

— И в тюрьму попал, и в ситуацию вляпался… Деньги-то я отдам, а от убийства как откреститься?

— Боюсь, что этот вопрос не ко мне.

Конвоир увел Карцева, но после него осталось тягостное ощущение. И дело не в том, что этот арестант не вызывал симпатий в душе Сизова. Слишком много денег проиграл Карцев. Плохо работала тюремная оперчасть. Где-то недоработал Андрей, где-то недосмотрел. Вроде бы и подсказал Карцеву, что Федя Скачок — опасный рецидивист. Но, видимо, слабой была эта подсказка…

А Федя Скачок — хорош. В карты играть он мог как любой каторжанин с большим стажем, и мухлевать умел. Но раскрутить сокамерника на столь огромную сумму… Или Карцев повел себя как последний лох, или Федя большой спец в карточных играх… Так или иначе, но Карцеву не позавидуешь…

Что-то подсказывало Андрею, что не сможет должник отдать все деньги в срок. Поэтому на следующий день он вызвал к себе в кабинет смотрящего из двести двадцать шестой камеры.

Федя не гнал волну, не бросал пальцы веером. Поздоровался со сдержанной вежливостью, дождался, когда начальник оперчасти предложит ему присесть.

Андрей выложил на стол пачку сигарет.

— Можешь закурить.

— Благодарствую, начальник, у меня свои, — без дешевого апломба, но с достоинством ответил Михалев.

Андрей внимательно смотрел на него. Крупной комплекции мужчина. Простосердечный с виду, но опасный изнутри. Не был он похож на махрового уголовника, обладал располагающей внешностью. На этом он и поймал Карцева.

— Хорошо живешь, если свои, — пристально глядя на Михалева, одними губами криво усмехнулся Сизов.

— Да не жалуюсь.

— Снабженец, говорят, у вас неплохой появился.

— Снабженец? — изобразил удивление Федя.

— Мужик куражный. Так понятней?

— Это вы про Гошу, начальник? — широко улыбнулся Михалев.

Он был старше Сизова, но избегал обращаться к нему на «ты». Осторожничал, не желая будить лихо.

— Значит, понял, о чем я… Жирных кабанчиков ему с воли засылают?

— Кабанчиков? Ну да, жирные дачки, не вопрос.

— И он с вами делится?

— Так у нас же один стол, начальник, как не делиться?

— Если посылки жирные, значит, и деньги у мужика водятся.

— Это вы к чему? — насторожился Скачок.

— К тому, что развел ты лоха. На девятьсот тысяч рублей.

— И какая ж курва донести успела? — вскинулся Михалев.

— Давай без эмоций… — поморщился Андрей. — Лучше расскажи, как это тебе удалось?

— Да не было ничего, начальник.

— Ну не было, так не было… Смотри, Федя, девятьсот тысяч — деньги большие, клиент может и не уложиться в срок. Ты меня понимаешь?

— Не совсем.

— Если Карцев не успеет, ты уж, будь добр, подожди, еще недельку-другую… Мне беспорядки в камере не нужны.

— Теперь понимаю. Мне и самому бардак в камере не нужен. А деньги, правда, большие… Вы, это, не переживайте, все тип-топ будет. Разберемся мы с Карцевым… Он что, деньги уже собирает?

— Это ты меня спрашиваешь? — Андрей сумел изобразить праведное возмущение и удивление.

— Ну, он же у вас был… — продолжал выпытывать уголовник.

— Зачем он мне? Он убийца, преступник, какое мне дело до его проблем? Мне порядок в камере нужен. Порядок!.. И пеняй на себя, если хоть один волос упадет с его головы! Ты меня понял?

— Понял, начальник. Тип-топ все будет, обещаю.

Михалева увели. Андрей вытащил из пачки сигарету, зажег ее, глубоко затянулся. Нехорошее предчувствие тяготило душу. Не закончится добром эта история…

* * *

На Екатерину страшно было смотреть. В глазах отчаяние, на лице страдальческая гримаса. Она еще только бралась за телефонную трубку, а Георгий уже понял, что произошло нечто ужасное.

— Дача сгорела, — всхлипнув, сообщила она.

— Этого не может быть!

Карцев был близок к тому, чтобы швырнуть в нее трубку. И пар бы спустил, и с женой бы ничего не случилось: ведь их отделяло друг от друга толстое плексигласовое стекло.

Не так давно майор Сизов обещал ему свидание с женой в специальной комнате, но пока что у него была возможность видеться с ней на обычных условиях… Лучше бы не видел он сейчас Екатерину, лучше бы она ничего ему не говорила.

— Как мог сгореть кирпичный дом? — недоумевая, спросил он.

— Кто-то бросил в окно бутылку с зажигательной смесью, — подавленно вздохнула жена.

— Кто?

— Я не знаю… Пожарные сказали, что это был умышленный поджог…

— А деньги?! — спросил Георгий с надеждой. — Ты же говорила, что продала дом.

— Продала, — жалко кивнула она. — Были покупатели. Составили договор, договорились с регистрацией, обещали за день-два сделать. Они бы завтра забрали свидетельство о регистрации, а я бы забрала деньги… Но нет больше дома. Покупатели отказались отдавать деньги…

— Они что, сразу узнали о поджоге?

— Да, сразу.

— Может, это они и подожгли дом?

— Зачем?

— Чтобы деньги обратно вернуть.

— Они приличные люди. Им легче было бы расторгнуть сделку, чем поджечь.

— Дом застрахован.

— Частично. Всего на двести тысяч рублей… Да и деньги раньше чем через месяц не получишь…

— А мне деньги нужны завтра!

— Придется немного потерпеть… Я договорилась в банке, мне дадут кредит… Но на это нужно время. Минимум неделя…

— Сразу надо было договариваться.

— Но ты же сам сказал дачу продать…

— Я же не знал, что она сгорит. И в регистрации у нас блат… Короче, делай что хочешь, но чтобы завтра деньги были.

— Я наскребла четыреста тысяч.

— Мало. К Вадиму сходи. Он, конечно, не Рокфеллер, но, может, хоть стошку накинет…

— Может, лучше к Максу?

— Он в Москве?

— Нет, я его здесь видела.

— Тогда к нему! И чем быстрей, тем лучше!

Сейчас Карцева могло радовать только то, что Екатерина целиком и полностью стоит на его стороне. Девятьсот тысяч — деньги не шуточные, но она готова добыть их любой ценой, лишь бы выручить мужа из беды… Но не было радости. Только тоска до тошноты в горле и горькая жалость к самому себе.

После свидания с женой конвоир должен был отвести его в камеру, но он доставил его в кабинет начальника оперчасти.

— Ну что с деньгами? — вроде бы участливо, но со скучающим видом спросил майор Сизов.

— Пока никак, — с обреченным видом кивнул Карцев. — Сгорели деньги, вместе с дачей…

— Дача сгорела?

— Только стены остались.

— Незадача.

— Как будто нарочно кто-то постарался.

— Кто?

— Хотелось бы знать…

— Не думаю, что это пособники Скачка.

— Зачем им это? Им деньги нужны… Завтра они к жене моей за деньгами придут. А если она не достанет?

— Друзья у вас на воле есть? — в раздумье спросил Сизов.

— Да, есть… Но они сейчас на мели. У Вадима фирма своя, но у него не особо разживешься. Макс хорошо поднялся, если он сейчас здесь, то поможет…

— Поможет, то есть денег даст?

— Точно. Без процентов и без гарантий… Лишь бы только Катя его нашла…

— С деньгами вы уж сами разбирайтесь. Меня больше ваша безопасность интересует. И безопасность вашей жены, если уж на то пошло. Пусть завтра с ней друзья ваши будут. Если ваш Макс такой богатый, пусть охрану к ней приставит…

— Мне бы Максу позвонить…

— Как?

— Вот я и думаю, как…

На столе начальника оперчасти стоял телефон с наборником номера. По нему можно было бы позвонить Максу.

Сизов понял намек, показал на телефон.

— Что ж, называйте номер.

— Я только что с ней говорил, — вспомнил Карцев. — Она к Максу должна была ехать. Вряд ли доехала… Мне бы попозже позвонить…

— Когда?

— Ну хотя бы часиков в семь вечера.

— У вас должен быть мобильный телефон.

— Не положено, — мотнул головой Карцев.

— Так уж и быть, я закрою на это глаза.

— Есть телефон, а что толку?

Сотовые телефоны были у многих, но ни один из них не мог обеспечить связь с волей. В тюрьме круглосуточно работал мощный генератор помех, глушитель сотового сигнала.

— Могу посодействовать. Сегодня вечером ровно в восемнадцать тридцать я отключу генератор. Но всего на пять минут… И завтра. В то же время. Чтобы вы позвонили жене…

— Спасибо большое.

— Чем могу, тем помогу. Но не более.

— Я понимаю…

Вернувшись в камеру, Карцев первым делом достал из тайника мобильный телефон. Для вида попытался позвонить раз, другой. Федя Скачок не обращал на него внимания, преспокойно играл в нарды с Гудком. Лишь один Дема, глядя на него, с презрительной гримасой покрутил пальцем у виска.

Но Георгий продолжал набирать номер жены. И ровно в восемнадцать тридцать, как и было обещано, он смог услышать ее голос.

— Катя! Как дела? Была у Макса?

Он торопился. За пять минут нужно было успеть и с женой поговорить, и подзабытый телефон Макса узнать.

— Была. Он обещал. Завтра с утра снимет со счета, передаст мне…

— Отлично, — облегченно выдохнул Карцев.

Отпала необходимость звонить Максу. С Екатериной будет говорить, пока генератор не включат.

Краем глаза он видел, как очумевший Дема лезет под подушку за своим мобильником.

— Ко мне уголовники приходили, — упавшим голосом сообщила Катя.

— Как — приходили? — содрогнулся от дурного предчувствия Георгий. — Когда?

— Только что ушли… В дом не заходили, вежливые такие, а глаза страшные-страшные… Я сказала им, что деньги завтра будут. Сказали, что…

Что сказали жене посланники Феди Скачка Карцев не узнал. Включившийся раньше времени генератор растворил голос жены в оглушительном эфирном шуме.

— Черт! — вслух выругался Дема, который, похоже, кому-то дозвонился, но не успел сказать ни слова.

Глянув на Карцева, он сполз со своей шконки, подошел к нему. Подозрительно спросил:

— Слышь, а как ты узнал, что менты глушилку вырубят?

— Это что, предъява? — вскинулся Георгий.

Дема был для него дешевой сявкой, с которым совсем не боязно было связываться. И кулаком в морду заехать — без проблем. Если, конечно, смотрящий позволит.

— Что за шум, а драки нет? — поднимаясь со своего места, спросил Скачок.

На лице все та же фирменная простодушная улыбка, но Карцев уж знал, какой черноты душа за ней скрывается.

— Да, это, телефон вдруг заработал, — сконфуженно сказал Дема. — А Гоша сигнал поймал. Говорил с кем-то…

— И что?

— Ну, подозрительно… Может, подсказал ему кто, что глушилку отключат…

— Кто мог ему подсказать? — в упор глядя на Дему, глухо спросил смотрящий.

— Ну, мало ли кто?

— Менты что ли?

— Я этого не говорил, — отрекся от собственных слов Дема.

— Как не говорил, если говорил? — гневно спросил Карцев. — За свои слова отвечаешь?

— Отвечаю.

— Дема, это предъява, — нехорошо посмотрел на парня Федя.

— Гоша гонит, в натуре!

— Дема, это косяк… Гоша, можешь спросить с него.

Карцев сразу воспользовался полученным разрешением. Схватил Дему за грудки, затащил в угол, скрытый от надзирательского глаза, прижал к стене и ударил кулаком в живот. Когда парень согнулся пополам, ударил ребром ладони по шее. Дема даже и не пытался отрицать, что был слабым для него противником.

— Видишь, Гоша, у нас здесь все чисто по понятиям, — нехорошо улыбаясь, сказал Скачок. — Накосорезил пацан, получил по горбу… Ты понял, Дема? Нельзя людей понапрасну хаять. Любую предъяву обосновать надо…

— Понял я все, — поднимаясь с пола, буркнул парень. Он забрался на свою шконку, там и затих.

И Карцев устроился на своем ложе. Тут же к нему подсел Федя.

— Круто ты с пацаном, — ободряюще подмигнув, сказал он.

— За базаром пусть следит.

— Правильно, наукой будет… Я же видел, ты с пяти часов названивал. Жене пытался дозвониться?

— Да.

— Как я понял, дозвонился.

— И что? Зачем к ней люди твои приходили? — разволновавшись, спросил Карцев.

— Как зачем? За деньгами!

— Договорились же, что в последний день…

— Сегодня последний день, — невозмутимо сказал Скачок.

От возмущения у Карцева подскочило давление — голова закружилась, перед глазами все поплыло.

— Как сегодня?! Завтра же! Ты же неделю срока давал!

— Правильно, сегодня ночью заканчивается неделя. Мы же ночью с тобой в карты играли. Сегодня последний день, завтра — последняя ночь. Срок истекает в три часа ночи.

— Значит, мы не так поняли друг друга!

— Это ты меня не так понял. Но это твои проблемы, — безжалостно сказал Федор и оскалился.

— Но есть же деньги! Девятьсот тысяч!

— Твоя жена сказала, что нет…

— Завтра все будет! Все, до копейки!

Федор думал долго.

— Ладно, так уж и быть. Завтра до пятнадцати ноль-ноль деньги должны быть.

— Завтра, до пятнадцати ноль-ноль…

Карцев почувствовал такое облегчение, будто стоял на коленях с головой на плахе, но судья в лице благородного Федора Михалева в самый последний момент зачитал оправдательный приговор…