Картель

Владимир Колычев, 2013

В больницу с тяжелой черепно-мозговой травмой доставлена пятнадцатилетняя девушка, которую нашли на стоянке дальнобойщиков. По предварительным данным, ее изнасиловали и выбросили на ходу из машины. Расследование поручают старшему следователю небольшого подмосковного городка майору Севастьяну Глушкову. И выбор начальства пал на него не случайно. Глушков не так давно пережил страшную трагедию – его дочь была зверски убита местным уголовником. Но смерть родного человека не сломала, а закалила майора. Он стал непримиримым борцом с преступностью, и жажда справедливости теперь не оставляет его ни на секунду…

Глава 2

Разрешение камеры слабое — запись нечеткая, к тому же темнота ночи прострелена бликующим светом от встречных машин, а все-таки видно, как из темноты на дорогу выбегает девушка. Движения хаотичные, дерганые — так в первые секунды бегает обезглавленный петух. Бегает, пока не упадет. И девушка упала — прямо под колеса машины.

Желобов вовремя взял влево и ушел от столкновения. Он остановил машину, но камера смотрела вперед, поэтому не зафиксировала, как он усаживал девушку в салон. Зато смогла выхватить номер стоящей на обочине фуры.

Фургон находился метрах в ста от места, где Желобов подобрал девчонку. Севастьян силился прочитать номер на фургоне. При остановке изображение смазывалось, поэтому приходилось гонять его в реверсном режиме. Темно, блики, нечеткость изображения, но ничего, он справится с задачей…

Майор успел разглядеть первую букву и две цифры, когда в кабинет зашел Турыгин.

— Ты что, Севастьян Юрьевич, уже набрался? — спросил он, подозрительно глядя на подчиненного.

Сытое лицо у Турыгина, черты — угловатые, хищные, нагловатые, а сам он весь откормленный, хотя и не толстый. Взгляд холодный, въедливый, нахально-ироничный. Увидев его впервые, Севастьян решил, что имеет дело с рвачом и мелкой душонкой, но, как оказалось, это не так. Турыгин и дело свое знал, и трусом никогда не был. Даже взяток не брал… Но подчиненного, чтобы выгородить себя, подставить мог запросто. Был такой случай, поэтому всеобщей, так сказать, любовью в отделе Турыгин не пользовался. Да и сам никого не любил. Ради своей карьеры он готов был на все, и Севастьян не должен был об этом забывать.

— Никак нет.

— А глаза чего красные?

— Да вот, зрение напрягаю, — кивнул Севастьян на экран компьютера. — Номер машины прочитать не могу.

— А что за номер? — подсаживаясь к нему, заинтригованно спросил Турыгин.

— Да машина, из которой могла потерпевшая сбежать.

— Та, которая из больницы?.. — поморщился начальник отдела. — Я думал, ты уже отказал в возбуждении дела.

— Нет, дело надо возбуждать, — покачал головой Севастьян.

— Заявления нет, пострадавшая ничего не помнит. Да и не было ничего. Что там, ушиб головного мозга? Шла, упала, стукнулась головой…

— Вряд ли, так головой не ударишься. Удар был нанесен, возможно, бейсбольной битой. А бейсбольная бита — любимое оружие дальнобойщиков.

— Так нечего было с дальнобойщиком связываться. Ее что, силой на панель тащили?

— Она не проститутка. Я был на точке, с дальнобойщиками разговаривал, с проститутками. Никто такую не знает.

— С проститутками разговаривал? — фыркнул Турыгин.

— А что здесь такого? — покосился на него Севастьян.

— Ну, мужик ты холостой, почему бы с проституткой не поговорить, коньячком угостить… Я-то думаю, чего это от тебя, Севастьян Юрьевич, коньячным перегаром тянет?

— Да нет, вам показалось.

— Это тебе кажется, что никто ничего не замечает. Коньяк вчера пил?

— Да так, чуть-чуть, — не стал отнекиваться Севастьян.

— Вчера чуть-чуть, сегодня чуть-чуть, завтра чуть-чуть… Тебя из Москвы за пьянку выставили, думаешь, я тебя здесь терпеть буду?

Севастьян промолчал. Он по своему желанию в родной Демьянск перевелся, пьянство здесь ни при чем. Но спорить с начальником не хотелось.

— Давай, Глушков, сворачивай дело. Или тебе заняться нечем?

— Ну, работы хватает…

— Работаешь ты неплохо, только медленно. А с этой проституткой прямо как с цепи сорвался, — усмехнулся Турыгин, выпрямляясь в полный рост.

— Она не проститутка! — неожиданно для себя разозлился Севастьян.

— Эй, майор, ты чего? — удивленно и даже немного испуганно спросил Турыгин.

— Ничего.

— Да нет, из берегов ты вышел… Что-то личное?

— Моей дочери сейчас было бы пятнадцать, — сдавленно проговорил Севастьян.

— Было бы?

— Она погибла два года назад… Ее убили… И она не была проституткой.

Это все, что он смог сказать, а добавлять ничего не собирался.

Все у него было хорошо — семья, дочь, работа, квартира в Москве. Все было хорошо, пока из тюрьмы не вышел Жора Шухов, которого Севастьян закрыл в свое время за убийство. Этот гад был уверен, что улик против него нет, а Севастьян их нашел и подвел преступника под статью. Этого Шухов и не смог ему простить. Он вышел из тюрьмы, подкараулил Юлю, затащил в машину, вывез в лес и там убил ее. Этим он и наказал Севастьяна, оставив его без дочери.

Севастьян нашел Шухова и без всякого сожаления пристрелил его как бешеного пса. Но семью спасти не смог. Дочь погибла, а жена сказала, что не хочет с ним жить. Ни к кому она уходить не стала, просто подала на развод. Он все понял и перевелся из Москвы сюда, в Демьянск. Здесь и умер. А разве его нынешнее существование можно назвать жизнью? Только алкоголь еще и держит его на плаву.

— Извини, Севастьян Юрьевич, не знал, — озадаченно покачал головой Турыгин.

— А этого вам и не нужно знать…

— Да, дела… Так что там у тебя? Давай вместе посмотрим…

Турыгин помог ему разглядеть недостающие цифры и буквы, мало того, сам позвонил в ГИБДД и установил владельца машины.

Автобаза находилась в Москве, и завтра вечером водитель фургона должен был вернуться из рейса.

Глаза — форточка души, все не увидишь, но кое-что разглядеть можно. А если еще ветерком в эту форточку подуть, чтобы занавеска за окном в сторонку сдвинулась, то и глубже заглянуть можно. А Севастьян умел сквозить взглядом, расшторивать чужие души, хотя это и не со всеми получалось. Но стоящий перед ним человек в джинсовом костюме и кожаной ковбойской шляпе не производил впечатления «крепкого орешка». Он весь затрясся, едва Севастьян показал ему фотографию девушки.

— Ну, стоял я за Шировкой, и что? — И голос предательски дрожит.

— Девушку эту видел? — давил на него Глушков.

— Да нет, не видел…

— Она из твоей машины выбегала.

— Не было ничего такого! — отчаянно мотнул головой водитель.

Высокий он, широкоплечий, но не похож на ковбоя, имидж которого примеривал на себя. Слишком жидкий для этого. Глаза пугливо расширились, рот перекосило, губы намокли от слюны. На мокрую курицу он похож.

— А возле Шировки ты, Шемшук, зачем стоял? — спросил Севастьян.

— Ну, отдохнуть…

— До Москвы всего пятнадцать километров оставалось, до базы тридцать. Зачем отдыхать?

— Ну, поздно уже было…

— Девочку на ночь решил снять?

— Ну, скажете тоже!

— Снял девочку, а, оказывается, она не снимается, да?

— Не понимаю, о чем разговор! Не было никакой девочки! Не знаю ничего!

— А то, что эта девочка сейчас при смерти, ты знаешь? — нарочно сгустил краски Севастьян.

— При смерти! — побледнел водитель.

— Открой машину!

— Зачем? — Шемшук инстинктивно шагнул в сторону, чтобы перекрыть Севастьяну путь к кабине своей машины.

Он понимал, что ничего из этого у него не выйдет, но рефлексы толкнули на подозрительное движение. Значит, что-то нечисто там.

— Хорошо, сейчас понятых позову, обыск по всей форме составим, — Севастьян глянул на слесарей в технических комбинезонах, что, покуривая, наблюдали за ними.

— Она сама жилетку оставила! Я у нее не забирал! — выдохнул из себя водитель, вставая вдруг в боевую стойку и вскинув кулаки на уровень груди. Но, осознав нелепость своего поведения, покорно опустил их.

— Эта девушка оставила? — Глушков показал ему фотографию потерпевшей.

— Да, она… Я ее у поворота на Черноголовку подобрал. Ну, по бетонке шел, смотрю, девчонка какая-то на дорогу выбегает…

— На дорогу выбегает?

— Ну да, запыхавшаяся вся… Я думал, она под колеса бросится, и остановился, а она ко мне запрыгнула. Чумная какая-то, глаза стеклянные, вся дрожит. Как будто кто-то за ней гнался…

— Так может, гнался?

— Ну да, гнались. Она сказала, что гонятся за ней…

— Кто?

— Не знаю… Она, вообще, неразговорчивая была. Гонятся, спрашиваю? Кивает в ответ, а кто именно — молчит… Все время молчала. Глаза обдолбленные…

— Какие?

— Ну, обдолбленные, как будто она под кайфом была…

— Так была или как будто?

— Похоже, была…

— Ты спрашивал у нее, кто она такая?

— Ну, спрашивал. А она отмалчивалась…

— И как зовут, не сказала?

— Как зовут, сказала. Василиса ее зовут… Вот я и подумал, — отвел в сторону глаза водитель.

— Что ты подумал?

— Ну, имя необычное. Проститутки себе такие имена подбирают, Анжелины там, Сабрины, Изабеллы… И еще под кайфом она была. У проституток это обычное дело… Я подумал, что она от сутенера сбежала. А что, половина одиннадцатого, темнело уже, самое время для работы…

— Я так понимаю, ты ей работу и предложил?

— Ну, а чего она молчала? Если молчит, значит, согласна… И куртку она сняла, хотя не жарко было… Мы на Москву свернули, я за Шировкой остановился… Ну, бес меня попутал, я руки распустил, а она меня как укусит. А я и не сдержался…

— Что ты сделал?

— Не хотел. Честное слово, не хотел! Если бы она меня не укусила…

— Я спрашиваю, что ты сделал? — в упор посмотрел на Шемшука Севастьян.

— Ударил я ее. Кулаком ударил. По темечку… Но так она живая была. Сама из машины выскочила…

Глушков взял его за руку, осмотрел кисть правой руки. Большая кисть, если такую в кулак сжать да ударить, мало не покажется. А головка у девушки маленькая, ей много и не надо…

— Сволочь ты, Шемшук!

Севастьяну пришлось напрячь свою волю, чтобы сдержать себя. Такая злость на него нахлынула, как будто Шемшук избил его собственную дочь.

— Э-э, я же говорю, что не хотел!

— Хотел не хотел, а ударил!

— Но я же признался!

— Куртка где?

— Я сейчас!

Шемшук повернулся к машине, но Севастьян остановил его и потребовал ключи. Как бы не завел двигатель и не дал деру. «КамАЗ» как раз стоял носом к воротам автобазы, ему даже сворачивать не придется.

Водитель полез в карман за ключами, но вдруг резко дернулся и ударил Севастьяна локтем в висок. Сильно ударил и точно, но следователь устоял на ногах и даже смог схватить Шемшука за край куртки, когда тот полез в машину.

Перед глазами все плыло, голова кружилась, земля выскальзывала из-под ног, но майор все-таки смог справиться с разбушевавшимся вдруг водителем. Сначала лишил его равновесия, затем, крепко схватив за руку, взял на прием.

Он знал всего несколько приемов из самбо, но владел ими если не в совершенстве, то близко к тому. Руки у него сильные, ладони крупные, пальцы цепкие и реакция неплохая. Уложил Шемшука на живот и заломил ему руки за спину.

Оперативно-разыскными мероприятиями следователь как бы заниматься и не должен, для этого существуют оперуполномоченные угро. Севастьян должен был отправиться к Шемшуку в сопровождении полицейских, а еще лучше — дать им поручение, чтобы они доставили подозреваемого в отдел. Но он не кабинетный следователь, сам с усами, поэтому приехал сюда без сопровождения. И подозреваемого задержал — причем в полном соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом. Жаль, что наручников у него при себе не было, но ведь задержанного можно связать и поясным ремнем.