Книжный клуб

Владимир Колдин, 2022

Свежий авторский роман, отлично подходящий для публикации. Приключения. Действие происходит в небольшом приморском городке, где книжный клуб является центром культурной и интеллектуальной жизни. Все участники этого клуба, невольно вовлечены в общий сюжет, хотя и сами по себе являются яркими и самобытными персонажами, в судьбу которых врываются необыкновенные приключения, в которых есть место и для ненависти, и для любви…

КНИЖНЫЙ КЛУБ

Роман.

(Черновик)

Авторы: Екатерина Бут, Владимир Колдин, Сергей Яковлев

2023 год

Глава 1. Начало

Летний вечер в небольшом приморском городе выдался вопреки ожиданиям не таким душным и тяжелым, как обычно. После полудня с моря потянул свежий бриз, неся с собой прохладу и надежду на лучшие времена. Все жители и гости города от мала до велика как один высыпали гулять на набережную, чтобы охладить свои иссушенные тяжелым зноем тела под свежим ветром. Море слегка штормило. Небольшая волна ритмично накатывалась на прибрежную гальку. Разномастная публика, не спеша прогуливаясь у моря, оседала в прибрежных кафе, чтобы выпить между прочим стаканчик холодного лимонада или кружку янтарного пива…

Среди пестрой толпы отдыхающих ярким пятном выделялась одна женщина. Ступала уверенно, спина была ровной, как у балерины. Она целеустремленно несла свое пышное тело решительной походкой. Явно по какому-то важному и неотложному делу. Высокая прическа из ярко-рыжих волос делала ее похожей на хризантему, а дымчатые очки придавали образу загадочность.

Наконец она оказалась перед витриной книжного магазина, полностью уставленной печатными изданиями самых различных форматов и жанров. Женщина взялась изящной рукой с аккуратным французским маникюром за ручку неприметной двери. Немного постояла, собирая себя, как хорошая актриса перед сценой, и вошла.

Сидевшая до этого за прилавком девушка, резво поднялась и вышла поприветствовать вошедшую:

— Здравствуйте, Элеонора Валентиновна. Вы сегодня припозднились, скоро заседание клуба, даже кофе выпить не успеете.

Дама, которая оказалась обладательницей такого колоритного имени, смерила ее презрительным взглядом:

— Машенька, только не надо мне указывать, что мне делать. И если я пришла попозже, значит так надо. Ничего страшного, если подождут. Без меня же не начнут.

Она немного смягчила тон, увидев испуганные и несчастные глаза собеседницы:

— Уже пришел кто-нибудь?

Элеонора Валентиновна Сикорская была умна и страдала от этого. Прекрасное образование и множество прочитанных книг отточили ее интеллект до уровня самурайского меча, который негде было применить. Свою профессию переводчика она освоила прекрасно, знакомых изучила вдоль и поперек, и испытывала невероятную жизненную скуку и разочарование, из-за отсутствия достойного оппонента, или, на худой конец, врага, с кем можно было бы померяться силой своего интеллекта и умением решать сложные логические задачи.

Маша с облегчением вздохнула и ответила:

— Да, пришла Саша, она уже там сидит. Борис тут тоже.

Помедлив, добавила тоном заговорщицы:

— И Павел, который «никогданеслужилвправоохранительныхорганах», как всегда, за полчаса пришел.

Потом обернулась к вошедшей в двери девушке и сказала искренним тоном, полным радости:

— А вот и Женя!

Женя улыбнулась, входя, и остальным показалось, что в помещении прибыло света и тепла. Элеонора Валентиновна обернулась и доброжелательно обратилась к вошедшей:

— А, Женечка. Ты сегодня смогла прийти?

Женя ответила просто:

— Да. В такую жару цветы плохо берут. Я отпросилась до вечера.

Сикорская пустилась в рассуждения:

— Жаль мне тебя, разрываешься… Но ведь это лишь в народной пословице учение — только свет. На самом деле ученье — это еще и свобода. Ничто так не освобождает человека, как развитое диалектическое мышление. Вот отучишься…

Тон ее снова приобрел стальные нотки. Она обратилась к продавцу:

— Маша, я еще жду кофе. Через пять минут пора будет начинать.

Женя бесхитростно ответила, распахнув свои детские глаза:

— Как здорово вы сказали про ученье! Я бы никогда не догадалась…

— Это — не я. Это — Тургенев. Он еще «Му-му» написал. Надо тебе чаще бывать у нас, Женечка. Ну, проходи, проходи. Я тоже иду…

Глава 2. Заседание клуба

Элеонора Сикорская, являющаяся председателем книжного клуба, производила самое благонадежное впечатление. Не молода и не стара, средних лет, с роскошной прической из рыжих волос. Перед ней испускала заманчивый запах чашечка дорогого кофе, несомненно, прекрасной обжарки, ибо весь облик этой эффектной женщины говорил, что она не приемлет полумер и ценит свои жизненные привычки и требования превыше всего.

Небольшие, прекрасной формы, серые ее глаза обычно скрывались за дымчатыми стеклами изящных очков, и лишь изредка на окружающих бросался цепкий и оценивающий взгляд, которого, конечно, ей хватало для того, чтобы составить полное впечатление о человеке или предмете.

Пышные формы ее облегало прекрасно сшитое по фигуре платье, неброское, с изящной вышивкой у ворота, на ногах были надеты туфли на танкетке. В руках она держала длинный позолоченный мундштук, на конце которого искрилась небольшая дамская сигарета.

Вокруг ее столика были неравномерно расставлены легкие кресла. Одно из них занимала Александра Твердохлебова. Стройная девушка двадцати четырех лет, в ярком ассиметричном платье, в туфлях на высоком каблуке. Она смотрела сквозь стекло витрины вдаль, задумавшись.

Другое кресло заняла Женя Деревянко, белокурая и задумчивая, но всегда готовая к улыбке, листала роскошно иллюстрированное издание.

Самое дальнее место в углу занимал крупный бритоголовый мужчина Борис Степанович Твердохлебов, сорока шести лет от роду. Он явно чувствовал себя здесь не к месту. Делая вид, что читает книгу, иногда искоса бросал взгляд на Александру.

Справа от Бориса, немного за книжными полками, расположился Павел Иванов. В белой рубашке, при галстуке, с идеальными стрелками на брюках. Он частенько посматривал на Бориса и что-то усердно вносил в свою маленькую записную книжку.

Сикорская уперла свой взгляд опытного охотника в Александру и произнесла:

— Ye scenes of my childhood, whose lov’d recollection

Embitters the present, compar’d with the past.

Александра мгновенно парировала этот выпад, ответив:

— Where science first dawn’d on the powers of reflection,

And friendships were form’d, too romantic to last.

Ее произношение радовало слух своим прекрасным придыханием и таким мягким, округлым R.

Элеонора Валентиновна задохнулась от восторга:

— Александра, ты, как всегда, меня поражаешь. Ты должна быть благодарна родителям за такое образование!

Александра бросила быстрый взгляд на Бориса, скромно сидевшего в углу, и снова перевела его на Сикорскую:

— Элеонора Валентиновна, я же вас просила…

Та ответила:

— Не понимаю, зачем ты их скрываешь. Мне было бы интересно узнать про них…

Внезапно раздался мягкий голос сзади:

— О детства картины! С любовью и мукой

Вас вижу, и с нынешним горько сравнить

Былое! Здесь ум озарился наукой,

Здесь дружба зажглась, чтоб недолгою быть…

Все в изумлении обернулись и уставились на вошедшего.

Глава 3. Йосик. Явление первое

Вошедший в дверь клуба молодой человек был замечательно красив, одет элегантно и скромно, сдержан, но ловок в своих движениях и вообще производил самое приятное впечатление на собравшихся.

Иосиф Виссарионович Либерман, или, как заботливая маменька называла его в детстве, Йосик или Йосечка, рос мальчиком премилым и весьма сообразительным. Он рано понял цену деньгам и тому, какие жизненные преимущества они дарят своему обладателю.

Сегодня это был мужчина двадцати семи лет от роду. Узкое и гармоничное лицо которого притягивало и давало отдохновение взгляду, улыбался он часто и с удовольствием, и каждая его улыбка носила сотни различных оттенков: от задорно-мальчишеской до иронично-грустной… Большие карие глаза взирали на мир спокойно, без страха и суеты. Изредка бросал он цепкий взгляд на симпатичную женщину, и сразу в этих выпуклых глазах, подчеркнутых тяжелыми веками, начинала светиться вековая скорбь народа Сиона…

Одет он был весьма примечательно: белоснежная сорочка с галстуком и бежевый пиджак весьма приличной английской марки, классические брюки и элегантные остроносые туфли. Завершающим штрихом являлись несколько старомодные очки в широкой коричневой оправе, которые придавали его облику некоторую академичность и немного скрывали выразительность этих больших глаз с тяжелыми веками.

Он произнес, слегка картавя:

— Добгый день. Извините, если помешал…

Сикорская ответила заинтересованно:

— А я думаю, что это за явление…

Указала рукой на свободное кресло:

— Прошу, э… — вопросительно посмотрела на мужчину.

Тот понял и быстро ответил:

— Иосиф. Можно Йосик.

Он подошел к креслу, стоящему напротив Александры, намереваясь его занять. Но, когда садился, выронил на пол из кармана своего пиджака бумажник. Возникла неловкая пауза. Все присутствующие увидели, как плотно он набит банкнотами иностранного производства. Павел даже привстал со своего места в изумлении. Не отрывая своего цепкого взгляда от кошелька.

Элеонора Валентиновна попыталась разрядить обстановку:

— Рада приветствовать вас, дорогой Иосиф. Меня зовут Элеонора Валентиновна, можно Элеонора. Это — Александра, художник. Работает в галерее современного искусства.

Это — Борис Степанович…

Иосиф торопливо убрал бумажник и ловко сел в кресло, переводя взгляд с одного лица за другим.

Александра лукаво улыбнулась и сказала:

— Здравствуйте!

Борис Степанович, когда председатель указала на него, запротестовал:

— Да, это. Борис я. Не надо этого, вот.

— А тут что-то пишет Павел. Который никогда… Павел, что вы никогда не делали?

Тот угрюмо ответил:

— Вы про то, что я никогда не служил в правоохранительных органах? Ну и что? Я как-то сказал, чтобы все вопросы отпали. Зачем же теперь меня укорять?

Сикорская парировала:

— Просто вы раз десять это нам уже говорили.

Павел не успокаивался:

— Не десять, а только три раза. Вы же наговариваете на меня.

Обстановка начала накаляться.

Борис снова подал голос из угла:

— Слушай, чувачок, какой же ты все-таки педа… нт.

Он намеренно сделал в слове паузу, чтобы придать ему двойственное значение.

Павел взвился:

— Вы так произносите это слово, будто что-то плохое.

Борис пошел на попятную:

— Успокойся уже.

Но Павел уже завелся:

— Не надо говорить мне «успокойся». Я разве веду себя неадекватно?!

Борис нахмурился, и Павел вдруг внезапно захлебнулся своим гневом буквально. Он поперхнулся, закашлялся и вдруг сразу как-то сник…

Борис Степанович Твердохлебов был мужчиной простым и основательным. Крупное тело его увенчивалось большой головой, начисто лишенной волос. Шея была, пожалуй, коротковата, но ее вполне компенсировала широта и мощь его плеч. Руки его, сильные и крепкие, с короткими пальцами и широкими запястьями, говорили сами за себя.

То, как уверенно и спокойно лежали на его коленях или крепко держали руль дорогого внедорожника, поднимали рюмку хорошего коньяка, сразу давало понять, что Борис — человек серьезный. А иногда даже и опасный. В чем вполне смогли убедиться его сокамерники, когда в 90-х он оказался в местах не столь отдаленных, взяв на себя вину своего друга и бригадира, с которым они в сопровождении пары быков занимались отжатием бизнеса у несознательных коммерсантов. Именно там к нему намертво прилепилось прозвище Лихой, которым он втайне гордился и старался соответствовать….

Однако никто из завсегдатаев книжного клуба и подумать бы не мог, с кем они имеют дело. Так как на еженедельных заседаниях он был тих и растерян, как первоклассник, потерявший свой портфель. Робко сидел в углу, поджав свои большие ноги. На вопросы отвечал односложно. В дискуссиях участия не принимал, предпочитая молчание всему остальному.

Он и сам бы не дал вразумительного ответа, как неожиданно для себя стал постоянным участником этих собраний. Ведь это была совершенно не его стихия…

Дочь свою, Александру, он обожал больше всего на свете. Когда семь лет назад заболела и умерла его жена, он продолжил воспитывать ее сам, стараясь вложить в свою принцессу все самое лучшее. Девочка росла красивой и бойкой. Прекрасно училась в школе с углубленным изучением иностранных языков, хорошо рисовала, играла в театральном кружке. Крутила отцом как хотела. А он готов был отдать все на свете, чтобы эти маленькие ручки и дальше обнимали его могучую шею. А сияющие радостью глаза смотрели на него с гордостью и восхищением…

Однако,Саша быстро выросла, и восхищение в ее глазах погасло и сменилось раздражением… «Ты чурбан неотесанный, — говорила она отцу. — Нам не о чем с тобой поговорить. Мне стыдно привести домой своих друзей, зная, что дома ты с бутылкой пива смотришь свои бесконечные сериалы про ментов!»

Что он мог сказать на эти упреки? Да, это правда, Сартра и Достоевского он отродясь не читал. Стихи наводили на него уныние. Серьезная музыка мгновенно вгоняла в сон. Образованных людей в его окружении никогда не было и быть не могло.

Но позорить дочку тоже не хотелось… Поэтому, уступив ее настояниям, он согласился разок, только разок посетить это кефирное заведение. Борис отправился в книжный клуб с неохотой, рассчитывая потом компенсировать это тяжелое испытание хорошим ужином со спиртным в своем любимом ресторанчике с выразительным названием «Медвежий угол».

Конечно, это сборище болтливых очкариков, не могло бы его заинтересовать, если бы не одно «НО». Это «НО» звали Элеонора Валентиновна Сикорская.

Первый раз увидев ее в клубе, он просто обалдел. Статная, с высокой грудью и копной рыжих волос, похожих на корону, она сияла и манила, как полярная звезда манит уставшего моряка. «Королева!» — полыхнуло у него в мозгу. «Настоящая. Не дешевка. Знает себе цену. Умная, не чета мне», — автоматной очередью выстреливали мысли одна за другой.

Она сидела боком к нему, совершенно не обращая внимания на затененный угол, где обитал Борис, и вела содержательную беседу с унылым бородачом о какой-то литературной муре.

А он пожирал глазами каждый поворот и наклон ее красивой головы.

Любовался на то, как притопывает ее нога в элегантной туфле во время спора на какую-то возвышенную тему и страдал, зная, что такая женщина никогда не обратит внимание на такого болвана, как он. Права была дочка… Чурбан неотесанный…

Элеонора Валентиновна воспользовалась своими полномочиями председателя клуба:

— Господа, брэк! Что о нас подумает Иосиф. Я уже забыла, о чем я… — замедлилась она. Но быстро вспомнила и с улыбкой сказала: — Ах, да, это — наша Женечка.

Когда вы, гуляя по лесу, вдруг внезапно набрели на маленькую полянку маргариток и, присев на корточки, встретились взглядом с этими чистыми, лазурными глазками, вам понятно чувство, которое каждый присутствующий испытывал, находясь рядом с Женей.

Женя Деревянко, девушка 23 лет, работала флористом в небольшом магазинчике на городском вокзале и сама была похожа на лесной, не бросающийся в глаза, но милый цветок. Она не выделялась ни внешностью, ни напором, не обладала высоко развитым интеллектом, но было в ней что-то детское, почти ребяческое, какая-то жизненная легкость и свежесть. И каждому человеку было рядом с ней тепло и покойно….

— Какие замечательные стихи вы прочитали, — сказала она Иосифу.

— Как это точно про детство, а потом про… студентов, да?

Вгляд ее стал задумчивым:

— Почему вы решили их прочитать?»

Иосиф слегка смутился:

— Да я… собственно…

Сикорская пояснила с видом эксперта:

— Женечка, это же — Байрон!

Женя вопросительно посмотрела на Иосифа. Тот кивнул в знак согласия.

— Стихи написал Байрон. Мы с Александрой прочли в оригинале, а Йосиф напомнил нам перевод этих замечательных строк.

Элеонора Валентиновна обратилась к Либерману:

— Вы знаете, мы тут уже все знакомы. В клубе традиция: кто приходит первый раз, рассказывает о себе. Знаете, такой блиц-опрос.

Йосик бросил цепкий взгляд на Александру и ответил, слегка растягивая гласные:

— Ну что ж… Это интегесно.

Вопросы посыпались как из пулемета:

— Бумага или электрон?

— Время — деньги, а электрон позволяет сэкономить и то и другое.

— Фэнтези или классика?

— В искусстве я предпочитаю реализм.

Потом добавил, снова бросив взгляд на Александру:

— Хотя мне не чужды и некоторые направления авангарда, например, кубизм, или даже я как-то купил картину, написанную в стиле лучизма…

Александра была явно удивлена. Она первый раз с интересом посмотрела на Либермана.

Элеонора поправила:

— Я про книги.

— Ах, да. Тут я, боюсь, всеяден…

— Чай или кофе?

Йосик бросил взгляд на стоящую на столике чашку и ответил уверенно.

— Только кофе!

Сикорская продолжала с напором:

— Три главных слова для вас?

Тот ответил без лишних раздумий:

— Преданность. Бескорыстие. И, скажем, сюрприз.

— Любите сюрпризы?

— Люблю их делать. Думаю, что в этом деле меня уже можно назвать профессионалом.

Сикорская сказала с уважением:

— Спасибо за ответы, Йосиф. Вы очень интересный человек.

Она обратилась к остальной группе, которая уже немного заскучала:

— Предлагаю начать обсуждать книгу. Вопрос на засыпку: что нужно было прочитать?

Женя ответила с готовностью:

— Баллады о Робин Гуде.

— Замечательно.

— Иосиф, вы знали, что мы будет обсуждать это произведение?

Иосиф ответил, немного помедлив:

— Я, честно говоря, пришел именно потому, что увидел, какую книгу решили обсуждать. Мое любимое литературное произведение детства. Понимаю, что нет исторических подтверждений, что такой человек жил на самом деле, но мне нравилась сама идея, которой он был предан: отбирал деньги и богатых и отдавал их бедным.

Борис крякнул саркастически и подал реплику из угла:

–…А жил на проценты.

Все засмеялись.

Иосиф ответил Борису с укором:

— Вот, вы шутите, но Робин Гуд же должен же был на что-то жить, содержать свою… компанию, скажем так.

Борис ответил примирительно:

— Мне Робин Гуд тоже нравится. Но я же знаю правду жизни. Такой не будет честно награбленное раздавать бедным. В лучшем случае изобразит благотворительность.

Либерману этот ответ не понравился. Но он благоразумно решил не развивать эту тему.

Павел Иванов в это время что-то записывал в блокнот.

Александра немного отодвинулась вместе с креслом дальше от Бориса в направлении Иосифа и сказала, глядя тому прямо в глаза:

— А я верю, что настоящие Робин Гуды были и есть! Просто это сейчас не в тренде и про них не пишут в газетах и книгах.

Йосик обрадовался такой поддержке, и с радостью сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.