В гостях у Чингизхана
Рано утром мне позвонили домой из Центральной библиотеки и сообщили, что к ним поступила старая рукопись начала XII века — что-то там о Чингисхане, и попросили еще до работы заехать к ним, чтобы посмотреть и определить подлинность.
Я быстро перекусил и, не беспокоя жену и дочь, выскочил на улицу. До библиотеки было две остановки на трамвае. Можно было бы и дойти, но показался трамвай, грохоча и трезвоня, и я решил доехать на нем.
И тут сзади кто-то громко меня окликнул:
— Глеб!
От неожиданности я вздрогнул и резко обернулся — никого, только легкая дымка.
Повертел головой туда-сюда, но так никого и не разглядел. Даже трамвай куда-то исчез, а вместо трамвайной остановки передо мной расстилалась бескрайняя степь.
Я закрыл глаза, потряс головой: не галлюцинации ли? Но картина не изменилась: все та же степь, простиравшаяся на сколько хватает глаз, с колышущимся ковылем.
Воздух был свеж и легок и настолько чист, что я даже закашлялся.
Откашлявшись, я сделал первый шаг и, приложив руку ко лбу, стал внимательно осматривать горизонт.
Слева от меня показалась маленькая прыгающая точка. Она стремительно приближалась ко мне. Наконец я разглядел, что это был всадник. Он мчался прямо на меня. И когда до меня оставалось несколько метровая подумал, что он проскачет мимо.
Но он, не останавливаясь, вдруг выбросил лассо, и я оказался на земле с веревкой на шее. Хорошо, что успел среагировать и поймать веревку руками, а то бы меня придушило сразу на месте.
А всадник как скакал, так и продолжал скакать, волоча меня за собой, как чурбан на веревочке.
Наконец мы въехали, как я понял, в какое-то стойбище, но всадник, не останавливаясь, мчался сквозь него, мимо костров и юрт. Только теперь я волочился не по мягкому ковылю, а по потухшим кострищам и конскому навозу.
И когда мне показалось, что жизнь моя заканчивается, веревка вдруг ослабла. И я понял, что мы все же куда-то приехали.
Я снял с шеи петлю, сел и огляделся. Около меня стоял маленький человек с маленькой лошадкой. Я даже удивился, как такая лошадка могла тащить меня столько времени.
Моментально собралась толпа таких же, как и мой пленитель, маленьких, цокающих языками, людей.
Кто-то ткнул меня копьем.
Я подскочил.
Человечки дружно засмеялись.
— Чужак, пошли за мной, — заявил, мне ткнувший меня копьем.
Все остальные коротышки тут же разошлись.
Меня привели к огромному шатру. У входа стояли воины, на голову выше моего сопровождающего, но на голову ниже меня.
— Когда войдешь в шатер, поклонись и не поднимайся, пока Великий не разрешит встать. Пошевелишься — отрубят то, чем пошевелил. Поднимешь голову — отрубят голову. Понял?
— Понял, — ответил я и ввалился в шатер.
На этот раз лежать было приятно: под лицом была не коровья или лошадиная лепешка, а мягкий ворсистый ковер.
Наконец кто-то пнул меня в зад. Я понял это как разрешение к подъему.
Встал.
Огляделся.
Напротив входа на возвышении, заваленном коврами, сидел человек с рыжими волосами и красной бородой. Он что-то хлебал из пиалы.
— Кто ты и откуда? — спросил он меня в перерыве между хлебками.
— Я — Глеб, филолог.
— «Глеб» — это имя, звание или чин?
— Имя.
— Хорошо. А филолог — это что?
— Это профессия. А вы, извините, кто?
— Я? Я — Чингисхан. Может, слышал? — спросил, улыбаясь, рыжеволосый.
— Не может быть! — невольно вырвалось у меня.
— Почему же не может? — спросил, удовлетворенный произведенным эффектом, Чингисхан.
— Так ты же давно умер.
Тот с прищуром посмотрел на меня и сказал:
— Десять кнутов.
После кнутов я решил больше не напоминать Великому о его смерти.
— Ну, как твои ощущения от кнутов мертвого?
— Не слабо, — ответил я, почесывая спину через располосованный пиджак.
— Ну, раз не слабо, чужеземец, говори, кто ты и откуда, пока я тебя своими скакунами не разорвал пополам.
«Боже мой, какие дикие нравы», — подумал я про себя.
— Понимаете, пан, — почему-то назвал я великого монгола по-польски, — я, как бы сказать, попал к вам случайно, из будущего.
— Из будущего? — повторил за мной Великий.
По его вопросу я понял, что он мне поверил. Наверное, на него произвели впечатление мои брюки из чистого лавсана. Они, несмотря на мои катания по степи и навозному шатровому городу войска Великого, были как будто из-под утюга.
— И чем сможешь доказать, что ты из будущего?
Одновременно с этим вопросом он пригласил меня присесть к нему в ноги.
Я присел.
— Доказать просто! — весело воскликнул я.
А сам размышлял: «Так, говорить, что он умер, думаю, не надо. И то, что империя его со временем распадется, тоже. Лучше подброшу ему что-нибудь из нашего научно-технического прогресса. Например, научу воевать танками».
— У нас в будущем основная ударная сила в войсках — танки.
— Что это такое? — заинтересовался Великий.
Я попросил принести лист ватмана. Но оказалось, что великие монголы не знают, что такое ватман. И взамен мне принесли выбеленную шкуру мерина и кусок угля.
Я взял уголь, как мог изобразил контур танка и объяснил Великому, где гусеницы, где пушка, для чего и то, и другое.
С трудом, но великий полководец понял, что это большая телега, обшитая тяжелыми железными листами. Он был восхищен столь гениальной идеей потомков. Но у него сразу же возникло несколько принципиальных вопросов.
Во-первых, кто будет везти такую тяжелую телегу? Их лошадок, пусть даже сверхвыносливых, понадобится огромное количество. Из-за этого железная телега станет неуклюжей и очень хорошей мишенью для противника.
Во-вторых, каким образом эти железные болванки будут вылетать из трубы, расположенной наверху телеги, и почему они, эти болванки, будут разрываться.
— О, — усмехнулся я, — это очень просто. Внутрь телеги мы поставим дизельный двигатель, а железные болванки начиним порохом, и они у нас полетят как миленькие и взрываться будут как сладенькие.
Видя мой зажигательный энтузиазм, Великий и сам заразился им: у него загорелись глаза, и он, от нетерпения получить в свое войско танк, то и дело потирал вспотевшие руки.
— Давай скорее свой дизель и порох.
Я опешил. До меня только дошло, что в империи Чингисхана, пусть даже и Великого, нет ни одного, даже самого завалящего, дизеля и, конечно, ни грамма пороха.
— А у меня нет, — честно сознался я.
— А у тебя разве нет?
— Откуда? Это же вы там, в будущем, изобрели.
Я скис.
Но не скис Чингисхан.
— Не расстраивайся, пришелец. Ведь ты же тоже прибыл из будущего и, как представитель этого великого будущего, скажешь мне, из чего сделать эти удивительные вещи — дизель и порох. И мои умельцы, согнанные со всего света, сделают нам это.
Он хлопнул в ладоши и велел привести к нему десять самых понятливых умельцев.
Когда их привели, Великий приказал мне:
— Говори.
Я встал перед умельцами и радостно открыл рот. Постояв с открытым ртом минуту, я закрыл его. Потом опять открыл и сказал:
— Двигатель дизельный, он сделан из железа… — и замолчал.
Потом, припомнив что-то из урока школьной физики, добавил:
— Там есть колесики и поршни, кажется… — и снова закрыл свой рот, с ужасом обнаружив, что на этом мои познания в устройстве двигателя внутреннего сгорания исчерпаны. Я вспотел, вспомнив о кнутах Чингисхана.
«Вот и представитель будущего, — с упреком подумал я о себе. — Не знаю того, чем пользуюсь в своем времени каждый день».
Но надо было как-то выходить из ситуации, и я решил объяснить ремесленникам и Великому, который тоже слушал мою речь, действие пороха.
— Вы знаете, господа кочевники, — продолжил я свою лекцию об успехах будущего, — двигатель все же не основное в танке, а основное — это порошок, который выталкивает снаряд из пушки, то есть порох. А порох — это такой темно-коричневый порошок, который зажигается и выталкивает снаряд на неприятеля.
Я выразительно это показал, взмахнув руками, и с чувством исполненного долга посмотрел на своих слушателей.
Несколько минут стояла тишина.
Наконец Великий, кашлянув, спросил:
— А где взять этот чудесный порошок?
Я почесал затылок и ответил:
— Обычно его берут на военных базах.
— Но на наших базах этого чудо-порошка нет. Может, ты расскажешь, из чего он состоит.
— Из чего он состоит?
И этот вопрос застал меня врасплох. Я, когда жил в будущем, никогда не задумывался, из чего же состоит порох. Порох и порох. С его помощью стреляют — вот и все, что я о нем знал. И еще, что его, кажется, добывают из угля. А вот как уголь превращается в порох, для меня было загадкой.
— Из угля, говоришь?
И Великий приказал всыпать мне еще десять плетей.
Всыпали, но и после плетей я не вспомнил, как устроен дизельный двигатель и из чего состоит порох.
Но, спасая свою жизнь, я снова попросил аудиенцию у Великого и, зная из истории, что у Чингисхана было слабое зрение, решил удивить его очками.
«Ну, уж очки-то его точно удивят, а меня спасут», — думал я.
— Великий, — попросил я его, — пусть все удалятся, так как то, о чем я тебя спрошу, не должен слышать никто.
Чингисхан пошевелил пальцами. Все тут же выскочили из шатра.
— Великий, — шепотом спросил я его, — все ли ты видишь вокруг себя так же хорошо, как раньше?
Чингисхан оценил мою дипломатичность. Ведь для всех подданных он — Бог, а у Бога со здоровьем всегда все в порядке.
— Не знаю, пришелец, откуда ты это узнал, может, из своего будущего, но в свои шестьдесят лет я стал видеть хуже, чем даже несколько лет назад.
— А я тебе помогу. Я пропишу тебе очки.
— А что такое очки?
— Очки они и есть очки. Но сначала я должен выяснить, какие очки тебе нужны.
Конец ознакомительного фрагмента.
