Никита Славянинов. Роман в стихах

Владимир Воробей

Никита Славянинов, герой одноименного романа в стихах, объявляет себя потомком Евгения Онегина и рассказывает о его дальнейшей судьбе. Роман написан в ироничной манере живой и ясной онегинской строфой. Действие охватывает последние десятилетия двадцатого века, а кульминация наступает в конце 90-х. Юноша становится по воле Славянинова кавказским пленником и, забывшись, видит вехи, ведущие к неволе. Очнувшись, он обретает свободу.

Глава четвертая

4.1

Что делать, ежели охота?

Уж если стало невтерпеж,

другие побоку заботы —

против охоты не попрешь.

Вот вам оказия: однажды,

объятого особой жаждой

и специфической тоской,

везли Никиту по Тверской.

Вот и престижная обитель,

где пьяный Бахус правит бал.

Пока Никита входит в зал,

покруче ангела хранитель

вокруг глазищами стрижет

(он тело, дескать, бережет).

4.2

Народ, чертовски элегантный,

беседы тонкие ведет

и яства в рот весьма галантно,

как будто нехотя, кладет.

Здесь рай не только для гурманов,

помочь вам облегчить карманы

возьмутся дамы напрокат

(ассортимент весьма богат).

Они, бедняжки, в ожиданьи

томятся здесь который час,

желая осчастливить вас.

Одно прелестное созданье

уже с Никитой за столом.

Грядет в романе перелом,

4.3

и я впадаю в умиленье.

О мои бедные глаза!

Такой источник вожделенья

вниманьем обойти нельзя.

Увидит — ахнет вся Европа:

— Ах! Что за ножки, что за попа!

Есть, между прочим, и душа,

должно быть, также хороша,

что в данном случае неважно.

Никита не оценщик душ,

что ждет их возле райских кущ.

Он с дамой держится вальяжно,

пикантный разговор ведет

и руку на ногу кладет…

4.4

Пора, друзья, к Никите в гости

без приглашенья заглянуть,

вслед за его шикарной гостьей

в дверь незаметно прошмыгнуть.

Хоть нам шпионить неохота,

но что поделаешь? Работа!

Такой у нас служебный долг,

в чем есть, надеюсь, некий толк.

Одна… другая комнатушка,

достойный жалости уют, —

Никиты временный приют,

где лишь случайная подружка

собой украсит изредка

суровый быт холостяка.

4.5

Не будем лезть под одеяло —

у нас роман, а не кино.

Ленивых душ кругом навалом,

пусть потакает им оно;

а наше скромное искусство

должно служить высоким чувствам,

воображенье развивать

и ум за разум выдавать.

В лиризме здесь не вижу смысла

и лиру временно свою

тебе, читатель, отдаю.

Я полагаю, сам домыслишь

такой любовный беспредел,

как сам бы этого хотел.

4.6

Любовных шалостей немало

придумал фантазер Эрот,

чтоб хорошо Никите стало

(читатель знающий поймет).

Вздохнув, продолжим неприметно

блистать на кухне интеллектом.

Стаканы осушив до дна,

вернемся к гостье: кто она?

Свою небрежность я исправлю,

девицу без обиняков

(не обессудьте, стиль таков),

но с некой робостью представлю.

Её Татьяною зовут,

и странного не вижу тут.

4.7

Поверьте, ваш слуга покорный

и сам немало горевал:

не очернить бы кистью сонной

другой Татьяны идеал.

Но согласитесь, что к той Тане

едва ли всякий вздор пристанет

(мысль эта вовремя пришла —

от горя автора спасла).

Здесь параллели неуместны,

скажу вам больше наконец:

ей это имя дал отец,

не глядя на мои протесты.

Пришлось смириться мне, увы.

Смиритесь, думаю, и вы.

4.8

Ее отец (в чем я свидетель)

был божьей милостью поэт

(цветет поэзия на свете,

когда бумаги нежной нет).

Дружил он с Музой плодотворно

(бывая по делам в уборной,

в том убедиться мог любой

и прочитать стишок-другой),

приобретя известность рано,

в маститость впал на склоне лет.

Как всякий истинный поэт,

решил он Ольгой и Татьяной

назвать прелестных дочерей,

и трудно выдумать мудрей.

4.9

Любуясь юностью цветущей,

растил их, лиру теребя…

Вернемся к сцене предыдущей

и вскользь отметим про себя:

похоже, на любовном ложе

царит гармония… И все же

без всяких видимых причин

пенять возьмемся на мужчин,

на первый взгляд вполне приличных, —

слабó им даме угодить

и жажду счастья утолить

(Татьяна убедилась лично —

десятка три перебрала,

но чудный миг не обрела).

4.10

По поводу проблем со счастьем

я сожалею от души,

но полагаю, что отчасти

их Славянинов разрешит.

Уж тут вы мне, друзья, поверьте

(а коль не верите — проверьте):

беды в том нет, что ростом мал,

зато велик потенциал.

Такой — для милых дам находка,

да только как его найти

и гордо мимо не пройти?

Вот вам, красавицы, наводка:

интеллигентно лысоват

и благородно толстоват.

4.11

На простодушный взгляд поэта,

красавец явно не бог весть,

но для гурманов и эстетов

в нем некий цимес, видно, есть.

Не зря же многие желают

(из тех, что цимес понимают)

попасть к Никите на банкет

и пошептаться tête-à-tête

о чем-то крайне хитроватом.

Пронесся накануне звон,

что органично влился он

в ряды отпетых демократов

(есть подозрение, друзья:

за демос взялся он не зря).

4.12

Известно мне не понаслышке,

что Славянинов той поры

мог за народные коврижки

любому горло перегрызть.

Вот вам пример: за две недели

сумел он стать миллиардером

(судите сами, господа,

об интенсивности труда).

Не все, возможно, вышло гладко,

но мешкать некогда — народ

ждет перемен который год.

В могучей кучке олигархов

себе он место застолбил,

чем власть народа укрепил.

4.13

Те, что не любят парадоксы,

меня, наверно, не поймут,

нахмурят брови ортодоксы

и вспомнить мать не преминут.

Я тоже мог бы вспомнить, кстати,

о некой самобытной стати,

о вечной вере в русский дух,

да препираться недосуг.

Хотелось бы без лишних споров

в беседе нашей обойтись

и дружно к мысли подойти,

что олигархия — опора

демократизма на Руси.

Не так ли и на небеси?

4.14

Ах, как от этой рифмы странной

вдруг закружилась голова!

Немудрено, по разным данным

не зря рифмуются слова —

лишь при симпатии взаимной

возможен их союз интимный:

мороз и нос, любовь и кровь, —

в союз вступают вновь и вновь.

Надеюсь, мысль, что здесь витает,

тому подсказкой может стать,

кто тужится умом понять:

Русь есть субстанция святая,

чем и любезна небесам

(рад сообщить об этом вам).

4.15

Не буду о блаженстве нищих

петь вдохновенные псалмы

(боюсь, такой духовной пищи

не примут многие умы).

Как нам приелась добродетель!

Чему, мой друг, ты сам свидетель.

Но о подвижниках греха

спешу замолвить два стиха.

Напомнить, думаю, уместно,

что предстоит, закончив путь,

их вспоминать когда-нибудь,

гуляя по садам небесным,

возможно, только потому,

что места не нашлось в аду.

4.16

В ад нынче просто не прорвешься,

оставь, мой друг, мечту свою:

на всех греха не наберешься,

придется париться в раю

(не самое худое место,

хоть ад престижней, как известно).

Как нам ни дорого мечтать,

пора, друзья, и меру знать:

герой наш от земного счастья,

пока вели мы диалог,

опять не в шутку изнемог.

Познав вершину сладострастья,

он шумно дышит, развалясь,

от юной девы отвалясь.

4.17

По части секса наш приятель,

похоже, не щадит себя.

Пометки на полях, читатель,

ты, вижу, делаешь не зря;

не премини и в этом месте,

уж коль не палочку, так крестик

(или любой значок другой)

поставь, статистик дорогой

(не ради низменной потехи,

а чтобы опыт перенять).

Тебе не терпится понять

в чем корень всех его успехов?

Могу сказать об этом вслух:

он в трудолюбии, мой друг.

4.18

Хоть он не пашет и не сеет,

и прочих благ не создает,

но, всюду выгоду имея,

считать доход не устает.

Научный применив критерий

к сети финансовых артерий,

он недостатки в ней нашел

и их как следует учел.

Но если что-то там и липнет

к его натруженным рукам —

беда какая дуракам?

Войдя во вкус, в кругу элитном

добычу он не поделил,

за что в немилость угодил.

4.19

В суровом прокурорском теле

таилась добрая душа

(нельзя же, братцы, в самом деле

упечь на нары кореша).

Все получилось шито-крыто,

и снова на коне Никита —

о праве страстно говорит

и злых завистников клеймит.

Не стало на Руси понятий,

на смену им пришел закон.

Служить лакеем призван он

у элитарных плутократий,

где на слуху демагогизм

(силен, однако, суффикс «изм»).

4.20

Ах, что за чудо эти грóши,

когда еще и не гроши́!

Должно быть, человек хороший

придумал их от всей души,

жизнь до краев наполнив смыслом

и породив благие мысли,

что в черепах с тех пор живут

и нам покоя не дают.

С деньгами даже жалкий прыщик

себя почувствует прыщом,

что нам, читатель, нипочем:

в деньгах мы счастия не ищем

(ручонки б их теплом согреть

и жизнь тем самым поиметь).

4.21

Любовь к деньгам — не секс банальный,

характер страсти здесь иной:

не простовато-гормональный,

а умновато-мозговой.

Я полагаю, та страсть лучше,

что высшим существам присуща,

зато неведома скотам:

баранам, овцам и ослам…

Склонитесь перед дивной страстью,

что умножает и копит,

уничтожает и творит,

и дарит наслажденье властью,

ни в чем не ведая преград

(хоть кое-кто и сексу рад).

4.22

Согласен с вами, в идеале

во всем консенсус должен быть

(словцо заморское слыхал я

и здесь воткну, чтоб не забыть).

Но, чу, читатель! Что мы слышим?

Никита вновь неровно дышит.

Уж коль полюбит — не унять.

Немудрено его понять:

по данным самых свежих сплетен,

он даже сам с собой не спал,

на бизнес до того запал,

что ничего на белом свете,

помимо денег, не видал

и, как барбос, оголодал…

4.23

Не будет спать и жук навозный,

когда оказия стряслась…

Что делать с родиной бесхозной,

что в грязь лениво улеглась?

Найти решение несложно:

спасать, естественно, что можно

(а если подсобят друзья,

то можно все, чего нельзя).

Спасти хотелось все и сразу:

не утомляя слишком вас,

отмечу только нефть и газ,

металл презренный и алмазы…

Похоже, именно они

обузой были для страны.

4.24

Как вам, друзья? Уже устали?

Но я еще не все сказал.

Пока иные с кем-то спали —

Никита родину спасал!

Что не сберег — пиши пропало,

хоть прикопать успел немало.

Не зря (и как еще не зря!)

он не дремал ни с кем, друзья!

Столь же ответственно и здраво

и вам желаю поступать.

На том позвольте передать

привет последний от Минздрава.

Для поэтических натур

у нас по плану перекур.