Завтра будет ещё лучше!

Владимир Владимирович Нащёкин, 2021

Когда жизнь на пороге катастрофы, кошмары оживают на каждой улице, чтобы схватить неосторожного прохожего, а миры сливаются в бешеный хоровод сражений – не нужно паниковать. Никогда. Мы обязательно прорвёмся. Потому что завтра будет ещё лучше!

Пижамушка моя пижамная

Рынок скромного района этого вполне уютного провинциального городка шумел и заманивал почти как цирковое шоу: торговцы помоложе перекрикивали друг друга, покупатели практичными взглядами выцеливали всё, что подешевле, а опытные бабульки тихо вглядывались с надеждой в наивные, слегка высокомерные или простоватые лица, чётко определяя по ним своего покупателя.

Виктор уже обошёл с матерью несколько рядов, но ничего особенного в серых завалах найти не удалось: одни торговцы весьма удачно впаривали итальянские брэнды с едва заметными китайскими наклейками, вторые зазывали красавиц, третьи — молча сверлили глазами, видимо, пытаясь внушить мысли о покупке.

Наконец, мама остановилась у самого дальнего ряда, где совсем никого не было, кроме одинокой армянки, с достоинством читавшей томик Чехова у своего скромного прилавка.

— Ну что, нашла что-нибудь? — устало спросил парень, представляя, сколько ещё времени они потратят на бесполезные, по его мнению, блуждания по рядам местного капитализма. От походов по рынкам у него всегда раскалывалась голова, будто ею били по прилавкам.

— Вот опять ты торопишься… а ведь мы даже весь рынок ни разу не обошли, — вздохнула мама.

— И сто раз не проверили, — вяло улыбнулся сын, со слабой надеждой оглядев прилавок. — О! Вот как раз пижамка, которую я тебе обещал! И цвет твой любимый — медово-пушистый. Примеришь?

Он приобнял удивлённую таким поворотом маму и подвёл к продавщице, которая с армянской проницательностью смотрела на потенциальных покупателей. Улыбнулась. Бережно отложила Чехова, подложив заколку со странной ручкой в виде танцующего грифона. Настолько изящно изображённого, что парень невольно залюбовался.

Виктор моргнул — ему показалось, пижама изменила цвет, став… уютней, что ли? Да нет, конечно показалось. От криков покупателей и продавцов у кого угодно перед глазами ёжики заскачут…

***

Мама оказалась довольна примеркой, а вот цена удивила — превышала почти раза в три любой китайский ширпотреб. Но Виктор, предчувствуя долгие похождения по скучным рядам и вопли торговцев, не задумываясь, достал из кармана пятитысячную купюру — последнее, что у него осталось от тающей как весенний снег зарплаты учителя литературы.

— Витя, ты что! И… не вздумай! — с привычной скромностью запротестовала мама, невольно погладив удивительно мягкую на ощупь, по-домашнему тёплую ткань. — Так дорого! Извините, мы ещё… немножко посмотрим — и обязательно вернёмся, да-да…

— Конечно-конечно, — девушка кивнула, едва заметно прищурившись, словно заглядывая в самую душу к покупателю огромными карими глазами. И улыбнулась парню. — Вы, наверное, очень любите матушку? Знаете, это заметно изнутри. Дело в том, что эта пижама — не продаётся. Никому. Но вы мне понравились, сделаю исключение. Если не подойдёт, — добавила она, словно покупку уже сделали. — Вернёте завтра, я буду здесь.

— Большое спасибо. Никаких «посмотрим-посмотрим», тут на весь рынок — одна такая вещь. Берём, — он решительно взял упирающуюся маму под руку и кивнул продавщице — заворачивайте, пожалуйста.

***

— Ну вот зачем ты?! — не выдержала мама, когда они отошли от рынка, вкладывая в каждую фразу безумную долю драматизма, нотки роскошного триллера и даже бытового ужастика как умела только она, если дело касалось подарков. Всю жизнь привыкла экономить на себе, поэтому такие «жуткие растраты» вызывали нарастающее беспокойство, будто заставляя выглянуть из серого мирка, где на любую вещь нужно сначала заслужить право, отстояв в очереди. А потом с гордым видом уйти, когда товар утянут из-под носа более везучие и шустрые. — Зачем ты так?

— А иначе ты бы никогда не выбрала себе пижаму, — вздохнул сын, устало потёр виски. Затем обошёл здоровенную лужу и помог маме сделать это без лишних приключений. Хватит на сегодня триллеров — и так уже целую пижаму выбрали. Можно сказать, одержали эпическую победу. Такая удача случается далеко не каждый год.

— Но это же слишком дорого! Слишком дорого для нас! К тому же, я отдала последние деньги сестре — племянница заболела, а ты же знаешь, как им тяжело… особенно сейчас…

— Конечно… отдать последние деньги — это ты запросто, а потратить на себя — да ни за что на свете! А Юлька сама виновата — ей все говорили не подпускать к себе этого трепача Лёху: навешал лапши на уши. И бросил через два месяца — теперь ни алиментов, ни мужа! — Виктор начал традиционно заводиться, на него чужие семейные дрязги действовали как неожиданные удары кувалдой по голове: он одинаково не подпускал к себе как легкомысленных, напористо-крикливых девчат, готовых кинуться на шею первому попавшемуся парню, так и «расчётливых подгламуренных мадамов», считающих себя «розами среди навоза». Поэтому девушки у него давно не было, хотя знакомые девчата постоянно писали ему пламенные письма, а наиболее прыткие страстно требовали «непременно взять замуж, Витенька! Я же за-а-амуж хочу! Хочу только за тебя!»

Однако эти страстные особы почему-то испарялись, когда заходила речь о том, умеют ли они готовить и не унижает ли их глубокое достоинство отказ от клубных похождений в пользу тихих, но таких безумных с точки зрения жертв семейных ценностей.

— Ох… — кивнула мама. — Но здесь ты прав, конечно. — Согласилась она, что с ней случалось весьма редко. И едва не угодила в очередную лужу, но сын успел вовремя протянуть руку. — Они безалаберные… но родные нам. Значит — надо нести крест, который у нас. А деньги будут — это не главное в жизни. Всё будет, сынок. Только немного позже. Потом. Не сразу…

— Ну да, — усмехнулся Виктор, представив, как будет искать новых учеников для репетиторства среди местной безмерно одарённой молодёжи, чтобы хоть отчасти покрыть накопившиеся расходы. — Всё потом. Лет через двести на Марс полетим, да? Там и поселимся, чтобы не видеть всяких вымогателей, готовых с щенячьими глазами выселить нас из дома! Вот на Марсе и заживём, да?

— А знаешь… — вдруг со слезами в голосе заметила мама. — Ты у меня самый лучший. Горжусь тобой. Одни девок как перчатки меняют, вторые спились-скурились, третьи — сплошь высокомерие и понты кругом. За айфон соседей удавят. А ты детей учишь, даёшь им на занятиях лекарство от той пошлости и грязи, что нам по ТВ льют в уши всякие крикуны. Не полетим мы на Марс. Лучше будем пижамушку примерять. Она мне уже нравится. Давно такую хотела, представляешь?

Виктор хохотнул и с радостью кивнул, довольный тем, как они быстро решили острый конфликт, грозящий перерасти в драматический спор поколений.

Парень тогда ещё не предполагал, чем обернётся его подарок. Он ещё о многом не догадывался…

***

Дома случился дикий кошмар. Нет, простой дичайший кошмарище. Породистый и мордастый как пара откормленных питбулей, с которыми любил гулять в парке директор школы.

Виктор потом долго вспоминал это, не решаясь найти ни одного подходящего объяснения. Мысли сбились в кучу, а в голове взрывался мамин голос, когда он вспоминал случившееся.

Вот как тут нести детям чистое-светлое, когда вечером случается такое? Надо быть не учителем литературы, а Стивеном Кингом. Впрочем, знаменитый писатель тоже был преподавателем суровой прозы… что за напасть?

— Ви-и-итя-а! Витя! Они! Ой, Витюша! Они! Они здесь! — закричала мама так, словно случилась катастрофа.

Сын тут же помчался на кухню, представляя самое ужасное. Например, директора, сидящего с питбулями у них на кухне и ласковым голосом намекая на двойную нагрузку. Разумеется, за идею — такую же жирную и оскаленную, как морды его питбулистых драконов.

Но всё почти обошлось.

Мама держала пижаму и смотрела перед собой огромными глазами.

— Что случилось?!

— Они! Да они все здесь, Витя! Здесь!

— Кто здесь? Откуда?

— Да они же! Они! Всё до копейки, Витенька! Всё, что отдала сестре — вот тут, в кармане пижамы… мистика, правда? Ужас! Какой кошмар! Как же я теперь сестре в глаза смотреть буду?

Виктор глубокомысленно хмыкнул, затем вместе с матерью несколько раз проверил и пересчитал деньги — ровно те самые четыре с половиной тысячи. На уголке одной тысячной купюры — след от шариковой ручки, который случайно оставила мама.

Дракопитбулистый триллер отменялся. Вместо него начался капиталистический ужастик. Вот и помогай после этого людям…

***

На следующий день у Виктора намечался выходной от буйных литературных прений со старшеклассниками, поэтому он утром поспешил на рынок. С легкостью нашёл тот самый далёкий ряд.

— Здравствуйте, — обратился он к мужчине, торговавшему куртками. — А-а… простите, ваша коллега… такая симпатичная армянка, когда выйдет на работу?

— Молодой человек, соседнее место — моего брата Василия. И он не очень похож на симпатичную армянку, это уж точно, ха-ха-ха! Кавказцы снимают отдельный ряд — через два от нашего. Я здесь знаю всех, и никого похожего на ваше описание не видел давно.

У Виктора резко закололо в висках, а сердце билось всё сильнее с каждым шагом, пока он возвращался домой, обдумывая фразу торговца. По дороге его осенило — парень усмехнулся своей догадке и положил залежавшиеся пятьдесят рулей в шапку нищего.

На удачу!

***

— Мама, а ты… в карманах той подаренной пижамы больше ничего не находила?

— Нет… и ты знаешь — спала сегодня как ребёнок! Просто отлично выспалась. Даже Светка мне не смогла сегодня настроение испортить нытьём и вымогательством.

— А что на этот раз учудила? Обвинила тебя в том, что ты давно перестала платить за их коммуналку как раньше и оплачивать их отдых как джинн из Советской лампы?

— Ха-ха-ха! Не угадал. Просто сестрёнка уведомила, что сейчас в очередной раз наступили трудные времена, настоящая родня на вес золота, поэтому я должна непременно простить ей долг, иначе ей придётся месяц обходиться без маникюра и солярия.

— Мне показалось или последнее прозвучало как угроза? — усмехнулся Виктор.

— И в кого же это сын у меня таким вумным вымахал? Вроде и родители простые — отец скромный переводчик (с которым Наталья рассталась два года назад), мать — бывшая учительница, а сынуля уже читаем мысли по телефону! Лучше скажи, нашёл ту продавщицу?

— Вдохни поглубже. Выдохни. Готова? Там не было никакой армянки!

Мама с минуту смотрела на сына. Медленно опустилась в кресло со странным выражением лица. Затем вскочила и бросилась в спальню — пижама точно лежала не там, где её оставили. Приползла, что ли? Ожила и решила станцевать весёлый танец, пока хозяева отвернулись?

Наталья схватила подарок сына и вскрикнула, когда из кармана пижамы выпала причудливая расчёска с грифоном. Виктор несколько раз прошёлся по комнате, вдруг щёлкнул пальцами и зачем-то быстро схватил с полки томик Кинга — мэтр ужасов смотрел прямо на него и загадочно усмехался уголками губ.

Чудесный поворот. Картина Репина — «Санитары приплыли»

***

— Ну и что мы будем с ней делать? — Виктор вертел перед глазами мамину находку изящной работы. Даже перья грифона блестели в лучах электрического света словно смеясь и намекая на что-то.

— Отдадим в полицию! Пусть арестуют всех производителей пижам с кошмарами в карманах — нечего людей смущать этим… капитализмом с ужастиками! — предложила мама. — У нас почти адекватная семья. Мы не ловим грифонов расчёсками и не читаем мысли по телефону! Мы простые тихие психи, учим детей литературе! Так и скажем! Уверена, нам поверят! Мы же ничего не воровали — кроме денег, которые моя сестра уже не должна!

— Ага, и заодно арестуют нас, потом проверят на психическую адекватность после рассказа о пятитысячной купюре, появляющейся из ниоткуда. А потом окажется, что у кого-нибудь украли именно это сумму, угадай тогда, на кого удобнее всего будет свалить это дело?

— Ой… даже и не подумала об этом… — загрустила мама, прижав к себе огромный том Чехова. — Давай тогда… никому ничего не будем рассказывать. Сами вылечимся, не будем психиаторов мучить. А заодно проверим, на что именно эта… Пижама с характером так реагирует? Может, у неё просто было тяжёлое детство у прошлых хозяев, поэтому она иногда истерит, выворачивая потаённые желания наизнанку?

— Ты только ей идей не подкидывай. А то завтра проснёмся с полными карманами долларов, которые украли из какого-нибудь швейцарского банка, — хмыкнул Виктор.

***

На следующий день он устраивал чудесные опыты: покупал местным детишкам мороженое, переводил бабушек через дорогу, даже помог одинокой девушке протащить тяжеленную коляску по лестнице, пока розовощёкий малыш блаженно сопел, вцепившись в игрушку.

Но капризная Пижамщина совершенно не хотела реагировать на эти старания — её карманы оказались пусты, как ни вытряхивали их Виктор с мамой.

Ночью любитель Кинга и остросюжетных триллеров проснулся от нарастающего шуршания, бросился к пижаме, которую мама, опасаясь новых сюрпризов, перестала надевать. Шорох повторился — и Виктор мог поклясться, что он исходил из бездонных карманов.

Воображение тут же нарисовало монстров, выпрыгивающих на него из темноты, чтобы затащить в какую-нибудь дыру, где пойманные людишки прислуживают живым пижамам, пока те отрываются по полной, выдумывая новые кошмары.

Дрожащая рука медленно поползла в карман, погладила уютную мягкость, опустилась ниже.

Но внутри ничего не оказалось! Да что за мистика тут творится? В глубине души Виктор всё-таки ожидал найти в них ещё одну купюру как благодарность за его добрые, бескорыстные дела.

Однако хитрющая Пижамушка, видимо, считала иначе.

***

Всю следующую неделю любые эксперименты проваливались. Виктор с мамой посмеялись и решили списать счастливую бизнес-находку на простую случайность. Мало ли как фазы Луны сходятся с психическим расстройством пижамных джиннов!

Наталья тем временем привыкла к подарку и решила его надеть на ночь — без пижамы она спала очень плохо: сказался недавний нервный срыв на работе и постоянные переживания за родственников.

***

— И как сегодня спала? — осторожно спросил Виктор, увидев помолодевшее, сияющее лицо мамы.

— Как после феназипама! — улыбнулась она. — Ой, что это…

Из её кармана выпали две наклейки от мороженого. Виктор узнал их: именно этот «Пломбир — Липецкий Лизунятор» с карикатурой на Терминатора, держащего огромную упаковку мороженого на манер дробовика он покупал детям с неделю назад!

Затем раздался шорох, свист ветра, в котором можно было отчётливо расслышать взмахи крыльев крупного существа.

Тут же наклейки с мелодичным звоном превратились в две пятитысячные купюры, изрядно потрёпанные, а одна — почему-то с едва заметной кривой детской рожицей, нарисованной шариковой ручкой в углу.

— Вот так ура себе! Прибавка к пенсии от Путина… — прошептала мама. — И что это значит, сынок?

— Понятия не имею… похоже на какой-то розыгрыш.

— А нас с этими розыгрышами в грабителей банка не запишут?

— Судя по виду купюр — максимум в фальшивомонетчиков.

— Тогда в тюрьме я буду носить только твою пижаму. А на допросе скажу, что виноват Стивен Кинг, пижамные вымогатели и шуршащие барабашки!

— Тогда нам все поверят. Особенно Кинг с барабашками, — ободрил Виктор, представив такой чудесный допрос.

***

Они долго с мамой обсуждали эту новость, пытаясь припомнить все условия «наполнения карманов» в обоих случаях. После долгих споров и уточнений, пришли к выводам, что Коварное Пижамище, видимо, было в прошлой жизни олигархом с явно шизофреническим чувством юмора, поэтому ныне перевоплотившись, обожает подшучивать над учителями литературы.

Виктор уточнил, что Пижаминатора особенно вштыривало не по-детски только после искры энтузиазма. А уже добрые дела призрак платил купюрами, которые, наверное, скоммуниздил где-то на рынке, пока люди примеривали вещи. Не подозревая о коварных планах.

На что мама резонно возразила, что они целую неделю почему-то не получали эту хвалёную добродельную зарплату.

— Значит, ты должна обязательно её надевать на ночь, — догадался Виктор. — Сумасшедший дом какой-то…

— Ой! И правда — я ведь её не надевала всю неделю. Боялась. Не то чтобы очень — но жутковато немного. А так я нашего Пижаминатора уже за родного считаю. И заснуть без него не могу.

— Значит, завтра будем экспериментировать по-серьёзному, — пообещал Виктор. — И выведем это олигархическое приведение на чистую воду!

***

Весь следующий день прошёл в ураганном темпе: Виктор до боли в пояснице помогал соседям, бесплатно занимался с детьми развитием литературных талантов, читал слабовидящей бабушке произведения Пушкина и дрессировал питбулей директора до тех пор, пока у самого язык не отвесился до пупка.

Однако на утро ничего не случилось — мама не нашла в кармане капризной Пижамнюги ничего кроме фантика от конфет и наклейки с озорным смайликом, который Виктор с видом обманутого вкладчика банка приклеил к унитазу.

Везде обманывают! И этот психиатор с безумными карманами — туда же! Как после такого развода верить порядочным пижамам?

Ну и что теперь делать с этой вредной штукой? Сначала раздразнила, теперь — молчит! Выжидает. Готовит план. Или просто подшучивает, наслаждаясь моментом и реакцией?

Виктор с мамой долго обсуждали такое невоспитанное поведение их волшебного подарка, но так и не могли прийти к ответам.

Всё сводилось к тому, что Пижамушка с редким чувством юмора реагирует по настроению на некоторые добрые дела — но её совершенно не трогают большинство остальных.

Но почему? Что за издевательский подход? Будь Пижаминатор посговорчивее — они бы давно набрали на ремонт!

Эх, не жили богато — нечего и начинать…

***

Так прошёл почти целый летний месяц, приключения закончились, но мама не жаловалась — она отлично спала в чудесной пижаме и с каждым днём чувствовала себя всё лучше.

К вечеру Наталье позвонила её подруга, работающая в детском доме и попросила организовать помощь детям среди всех желающих знакомых. Некоторые откликнулись и прислали одежду, старые вещи, кое-кто продукты.

Наташа отобрала целую коллекцию детских книг, а Виктор старые игрушки.

— Ты думаешь, из современной компьютерной детворы кто-то станет это читать? — он с сомнением посмотрел на потрёпанные, совсем не такие яркие книжки как новомодные — с кричащими обложками и полуголыми героями с томными взглядами будущих олигархов и банкиров.

— Ну… конечно будут — просто надо в это верить.

— А как ты проверишь? — усмехнулся Виктор. У него последнее время настроение постоянно ухудшалось из-за криков директора, поэтому хотелось язвить и видеть во всём одну пошлость и деградацию. Которую он, разумеется, развеет силой литературной мысли.

— Есть план, — улыбнулась мама и ласково взворошила причёску Виктора. Его мрачноватое лицо слегка просветлело, напоминая тучу, сквозь которую пробились лучи солнца. — Хочу устроить небольшой цикл чтений для сирот. Помнишь, как я в школе делала раньше? Сейчас, конечно, здоровье не то, голос быстро устаёт — и большие многочасовые чтения я не потяну, но…

— Мама, подожди! Ты хоть представляешь, какая эта бешеная нагрузка для тебя? А эти сироты! Им же внимания вечно не хватает и тепла — они так и будут пожирать глазами, вытягивать, расстреливать вопросами и буквально высасывать из тебя эмоции, а это опасно для твоего сердца! Я знаю, уже проводил от нашей школы пару занятий в детском доме — потом было ощущение, что меня просто морально разрывали на части эти милые, открытые, но брошенные детишки! Тут никак не обойдёшься короткой встречей — а длинные ты не вытянешь. Понимаешь меня?

— Понимаю, — вздохнула мама. — Но ничего не могу поделать — тянет меня помочь. Нужно что-то сделать. Не могу чувствовать себя ненужной, когда вокруг столько проблем…

— Вот опять ты со своим непотопляемым великорусским альтруизмом! — начал горячиться Виктор, вспомнив очередной разнос от директора. Тот похвалил его за успехи в 9-м «А» и тут же на глазах у всего коллектива унизил за тройки в 9-м «Ж», выставив педагога виноватым за то, что там дети до сих пор читали по слогам. — Всех же надо спасать, всем помочь! А о себе подумать, мам? Вот кто-нибудь из твоих коллег и бывшего начальства помог, приехал к тебе в больницу? Дал денег на лекарства? У самих бизнес, по три иномарки и по несколько квартир у некоторых — скинулись хоть немного?

— Сынок… — прошептала мама, в её глазах заблестели слёзы. — Сынок. Пожалуйста… пожалуйста, давай не будем…

— Ага! А я брал кредит на лекарства, лечение — и от меня тогда ушла Ленка, потому что «не хотела жить с неудачником, работающим на лекарства». Но если бы твои кандидаты-профессора хоть чуть помогли — может, не ушла бы она…

— У тебя всё наладится, — она легонько, как в детстве нажала сыну указательным пальцем на его тонкий, слегка вздёрнутый нос. Виктор хмыкнул, но его выражение лица заметно смягчилось, будто мама нажала волшебную кнопку и запустила другой режим.

— Наладится, конечно — я же упёртый, Непотопляемый Учитель Литературы! Гроза бездельников, ужас малолетних рэперов и тиран, заставляющий это инфантильное Поколение Айфонов и сопливой попсы читать классику.

— А вот увидишь — меня детки полюбят. И будут слушать с удовольствием, — улыбнулась Наталья.

— И меня полюбят. Аж три раза, — буркнул Виктор, задумчиво почесав нос, словно желая, чтобы «мама ещё побибикала ему», выключив все проблемы и неурядицы. — А слушать станут даже с большим интересом, чем тебя.

— Ты же в школе будешь, — засмеялась мама.

— А вот фигульки им на Маяковской рогульке. Мороз и солнце на все их смартфоны. И да накроет Тьма Ершалаима все их танцульные клубы, пока у нашего директора будет мигрень как у Понтия Пилата! Ха-ха-ха! — с драматичной иронией продекламировал Виктор, скорчив рожу самому себе в зеркало. — Я пригрожу директору увольнением, самосожжением и ураганом непроверенных сочинений. А после трёх самосожжений повешусь в его кабинете с евроремонтом и буду высунув язык до посинения раскачиваться на люстре. Но мой призрак ему отомстит — он станет плевать в дорогой коньяк на всех собраниях. Потом возьмёт пожизненный больничный! За «Доведение триждыпомешанного педагога до героического повешения». А за порчу элитного коньяка моему призраку дадут «Орден упёртой Арины Родионовны». Звучит?

— Как Моцарт на стихи Есенина у верандочки под весенний дождь, — резюмировала матушка.

Виктор театрально раскланялся и высунул язык, старательно репитируя награждение. Затем оба взорвались оглушительным хохотом.

***

Чтение прошло с таким успехом, что Виктор, подпрыгивая и жестикулируя руками вокруг мамы, объяснял ей «разницу между благодарными, старательными учениками — и жующими лоботрясами». Мама смеялась и «бибикала» великому Разгонятелю Ершалаимской тьмы в разумах подрастающего поколения. Сын с мамой смеялись и обсуждали лица детей, их восторженные глаза.

А лёгкий, по-летнему тёплый дождь звонко играл для них Моцарта на оконном стекле.

***

Ночью Виктор проснулся от резкого, нарастающего шороха — словно стадо медведей забралось в осенний парк и шуршало осенними листьями в компании развесёлых инкассаторов, ограбивших собственный банк.

Почему-то в воображении парня представилась именно такая картина. Шум явно исходил из маминой спальни.

Расчёска с грифоном заблестела в темноте, упала с тумбочки, встрепенулась и что-то мелодично пропела. Шорох усилился, продлился около минуты, затем прекратился, рассеявшись тёплым сиянием.

Посвящается всем, кто носит пижамы

И верит в подрастающее поколение!

Липецк, 30-е ноября 2016-го. 28-е ноября 2021