Завтра будет ещё лучше!

Владимир Владимирович Нащёкин (2021)

Когда жизнь на пороге катастрофы, кошмары оживают на каждой улице, чтобы схватить неосторожного прохожего, а миры сливаются в бешеный хоровод сражений — не нужно паниковать. Никогда. Мы обязательно прорвёмся. Потому что завтра будет ещё лучше!

Ёйка!

До этого момента гипермаркет «Ласковая Липушка» несмотря на завлекательное название напоминал тревожный улей, в котором увеличивалось раздражение с каждой минутой приближения Нового года.

Вадим постарался выкинуть из головы не самые приятные ассоциации и оглядел стоящую впереди тётку с перегруженной тележкой — женщина постоянно ворчала и оборачивалась, будто боялась, что кто-то самым наглым образом украдёт банки с икрой, колбасу с аппетитным видом и ещё более аппетитным ценником, окорок, дорогие салаты в аккуратных упаковках и ещё примерно полтонны, как показалось парню, всяческой элитной снеди.

Лицо у тётки, наверное, весило килограмм сорок, а по щекам катились крупные капли пота, дополняя портрет. Вадим перевёл взгляд на свою скромную корзинку с мандаринами и вздохнул.

А ещё эта погода! Пока шёл к магазину, парень успел попасть под дождь и, учитывая надоедливую метеозависимость, к «Липушке» Вадим добрался полный невероятных ощущений.

— Эй! Ну вы скоро там? Скоро, говорю? Чего раскудахталась? — гаркнула женщина худенькой кассирше, которая объясняла высокому мужчине, что помело надо взвешивать прежде чем нести на кассу.

— Извините, но у меня не восемь рук, — девушка выдавила виноватую улыбку. — Так получилось, что сегодня остались две рабочие кассы, поэтому я…

— Да ты юлой должна крутиться! — тётка распалялась всё больше и даже с угрозой громыхнула тележкой, из которой как пушка у танка торчала длинная палка колбасы. — А она мне ещё трындит! Живее, живее! Я тут сварюсь сейчас! Мне домой нужно, а я торчу в этой очереди!

— Женщина, вы не кричите, пожалуйста, — подал голос Вадим, чувствуя, что голова скоро взорвётся от диких воплей.

— Я? Это я кррриичу? Я? — она невероятно проворно для такой комплекции развернулась, толкнув парня квадратным задом так, что он едва не потерял равновесие, налетев на стоявших сзади. — Это я кричу-у-у? Вот хам!

Вадим почувствовал, как внутри всё натянулось, будто струна, в глазах потемнело, а сердце заколотилось бешеным зверьком. Захотелось поставить на место наглую бабу, кинуть в неё мандаринами или хотя бы облить минералкой!

Но вместо этого парень просто вытаращил глаза, понимая, что потерял дар речи от всех воплей. Он не мог знать, чем закончится эпическая разборка в очереди, поэтому просто стоял и моргал.

Неловко. Неуклюже моргал, словно грубость женщины отключила в нём все остальные способности.

Вместо него ответили люди.

— Да что вы разорались, я не пойму?

— Женщина, замолчите, наконец! Всем душно и всем домой!

— Вы чего скандалите тут?

— Давайте эту бабу вытурим отсюда — пусть охолонёт на улице!

— Вот-вот! Все мозги дурью заплыли от ЖРАНЬЯ! ДУРЫНДА ЗАЖРАВШАЯСЯ!

Вадим понял, что сейчас случится что-то жуткое и покрепче схватил корзинку. Лица людей покраснели, кассирша стала лихорадочно стучать по кнопкам аппарата и даже Новогодняя Ёлка, украшенная надписью «Ласковая Липушка — с любовью!» замигала тревожными огнями, будто предупреждая.

Скандалистка, а может быть, даже продуктовая инквизиторша или колбасный олигарх (кто её знает — вон сколько мяса понабрала) угрожающе громыхнула тележкой, крякнула, расставила пошире ноги и, зловеще прищурившись, опустила руку в корзину, оглядев столпившихся людей диким взглядом, будто собиралась всех съесть живьём.

«Ласковая Липушка» содрогнулась в ожидании чего-то жуткого.

В суматохе никто не заметил девушку с малышом, которые пробирались зачем-то к горящему праздничными украшениями залу.

Инквизиторша медленно, будто в кошмарном сне, вытаскивала руку из тележки на глазах у затаивших дыхание посетителей. Никто из них не мог предугадать, что случится затем.

— Ма-а-ама! Ма-а-а-ам! Это же Ёйка-а-а!

Очередь замерла. Люди, готовые к очередному скандалу, драке или даже колбасному апокалипсису, застыли, словно замороженные новогодним волшебством. Кассирша перестала стучать по кнопкам, оглянувшись.

Перед усыпанной шарами и гирляндами лесной красавицей стоял малыш, держа за руку маму и улыбаясь во весь ротик. Огромные глаза ребёнка светились таким торжеством, словно прямо перед ним появились все возможные и невозможные Чудеса Света.

Сначала улыбнулась кассирша, затем Вадим.

— Это Ёйка-а-а! Ёйка-а-а-а!

Никто не понял почему — то ли вид малыша, его пронзительная, искренняя радость или уморительная рожица с сияющими глазами-пуговками задели невидимые струны души, но все вдруг как по команде стали хохотать.

А громче всех смеялась недавняя скандалистка, отчего её танкообразная тележка забавно подпрыгивала, сотрясаясь соблазнительными колбасками, хихикая аппетитными салатами и позвякивая бутылками.

На выходе Вадима кто-то окликнул.

Он увидел ту самую Вредную Бабу (продуктовую инквизиторшу, а может, колбасного олигарха — кто их разберёт?) и вздохнул — всё-таки не отстала от него. Вот откуда такие берутся? Сейчас опять разорётся и поднимет скандал. Как же надоело всё!

— Вы знаете, — она смахнула с широкого лба пот. — У меня от духоты в голове будто что-то отключается. Не могу просто, с ума схожу иногда.

Извините за всё. Хорошо, что вы не стали хамить в ответ — люди и так завелись из-за меня.

— Ну… — Вадим ожидал чего угодно, только не такого поворота, поэтому не мог подобрать слова. — Бывает. Ерунда, не переживайте. Бывает, угу.

— Да как не переживать! Скандал подняла как чумовая — стыдно самой. Простите ещё раз!

Ой, ну мальчишка тот — вы тоже видели, да? Сама не знаю, почему, но смешно до ужаса! Прелесть просто, а не малыш — ой, не могу! Ох, мамочки, лопну сейчас!

Женщина опять расхохоталась так громко, что вся её стотридцатикилограммовая фигура заколыхалась от счастья. Если бы кто-то сказал Вадиму, он не поверил бы, что такая жизнерадостно-добродушная мадам может хоть кого-то обидеть. Никогда. Ни за что в жизни.

Они вышли на улицу, общаясь как старые знакомые.

Белоснежно-пушистыми, крупными хлопьями пошёл снег, постепенно закрывая грязь, лужи и обиды серебристым покрывалом, будто желая объединить людей в ожидании Нового Года.

Липецк, 9 января 2015