Улыбка Стикса

Владимир Владимирович Мельников, 2020

Действие романа разворачивается в мире Стикс, в который попадают, вырванные из своих реальностей, участки территорий, со всем, что на них находится в момент переноса. Основное действие происходит в течении одних суток, с момента переноса огромного числа новых кластеров на территорию, ранее занимаемую чернотой. Образовалась новая территория Стикса, где иммунные и зараженные оказались в одинаковых стартовых условиях: – иммунные ничего не знают ни о мире, куда они попали и большинстве его опасностей, ни о способах выживания, а зараженные находятся на начальных стадиях развития. Из четырех разных кластеров выбираются в поисках других не обратившихся людей группы и одиночки. Окончание романа – начало нового дня. Встретившиеся в одном месте герои, выжившие после скитаний по кластерам, решают объединиться и, осваивая новые территории, создать свою общину, помогая выжить и нормально существовать, как можно большему количеству выживших людей.

Глава 12.

Мент.

05.45

— Кажись приехали.

Водитель, в сердцах, ударил ладонями по рулю, после надцатой попытки запустить двигатель синей «Лады».

За эти надцать раз он передергал все проводки под капотом своего тарантаса, количество метаний от капота в салон к ключу зажигания не поддавалось подсчетам. Не выдержав попыток реанимировать заглохший движок, отдав последнюю энергию прожорливому стартеру, аккумулятор перешел в разряд ненужных в данный момент вещей.

— Сержант, если спешишь, попробуй поймать другую попутку. Я тоже поголосую, может на буксире кто дотащит.

Курсант училища милиции Владимир Мелов, находящийся на преддипломной стажировке в Перовском районном отделе милиции и добиравшийся в отдел попутным транспортом, подхватив папку и фуражку, вылез из машины.

— Да пока мы тут стояли, ни одной машины в обе стороны не было. Рано еще. Я до села дойду, тут с километр осталось, если что, там голосовать буду. Может местные какие с транспортом на глаза попадуться, попрошу тебя дотащить.

Водитель молча махнул рукой и склонился над багажником.

Владимир заканчивал стационар училища, где отучился уже полтора года. Две недели назад он прибыл в Перовский отдел с направлением на прохождение стажировки в должности участкового инспектора милиции. Жилья ему никто никакого не предлагал в этом районе и поэтому планировалось, что жить он будет у родителей в соседнем райцентре, до которого было 25 километров.

На реплику Мелова о наставнике, который был предусмотрен планом стажировки, начальник отдела улыбнулся и вышел из кабинета, позвав курсанта за собой.

Пройдя мимо ржущей с какой-то хохмы дежурной части, они вышли на крыльцо.

— Посмотри по сторонам. Что видишь? — спросил майор.

— Улицу.

— Неееееет! — протяжно с улыбкой проговорил начальник — Это твой участок. И эта улица, и весь этот поселок, и плюс еще 3 небольших села. Участковый ногу сломал. Так что, снимай букву «К» с погон и начинай. Будут вопросы — заходи. Сейчас пошли в дежурку, представлю тебя тем, кто есть на месте.

Так для него и началась стажировка.

До училища он успел два года отработать патрульным. Часто привлекали и в конвои, подменным помощником в дежурную часть, с операми в засады, командировки. Так что «желторотым» курсантом его назвать было нельзя. В коллектив влился сразу. С многими был знаком еще по службе в патруле — этот район, а с ним и райотдел милиции, образовались при отделении от района, где Мелов проживал и работал до учебы.

Сегодня планировались какие-то занятия в РОВД, и начальник предупредил, что бы все были вовремя. Мелову срочно надо было закончить с двумя заявлениями, сроки рассмотрения по которым заканчивались. Поэтому и встал он пораньше и на попутке поехал на службу, чтобы до начала занятий успеть опросить людей по этим материалам.

С папкой в одной руке, фуражкой в другой, он быстрым шагом направился к видневшемуся вдалеке знаку, отмечающему границу населенного пункта. В воздухе практически не оставалось следов кислого тумана, в который они с водителем влетели километров за пять до места остановки.

Село Киянка было не большое, около 100 домов на трех улицах, одна из которых была трассой, соединяющей райцентры.

Дойдя до автобусной остановки, Владимир остановился. До райцентра восемь километров, движения нет. Летнее солнце еще не встало, но светло.

Во дворе, находившемся за остановкой, подвывала собака. В селах это не любят, могут псине трендюлей выписать.

В этом дворе сержант был дважды. Хозяин, Сапрыкин Николай, был дважды судим, оба раза за хулиганство. Горячая кровь, буйный нрав. Хотя в ссорах, которые он и провоцировал, как правило, он и получал больше всего. В одной из таких потасовок ему давно, еще до второй отсидки, сломали ногу. Кости срослись неправильно и ходить он стал своеобразно, за что вначале местные, а за тем и криминальное сословие района, нарекли его Шлепнога, а юношеское прозвище Бес, забылось.

Мелов водрузил фуражку на голову и обойдя памятник погибшим на войне односельчанам, зашел во двор. Собака, не обращая на него внимания, натянув максимально цепь, пыталась снять ошейник, все так же подвывая.

— Для смелых милиционеров отдельный крематорий уже построили, — сам себе сказал Владимир, понравившуюся в каком-то фильме фразу и стал подниматься по ступенькам крыльца.

Дверь в коридор была приоткрыта. Заглянув в веранду, проверив, что бы за спиной никого не осталось, он открыл дверь в комнату.

На полу головой к входной двери на спине лежала хозяйка дома Анна, сорока восьми лет отроду, которая значилась в протоколах как гражданская жена Шлепноги. Судя по одежде, спать она лечь не успела. На лбу, над правой бровью имело место быть аккуратненькое входное отверстие от пули. Под тело Анны растеклась, уже успевшая подсохнуть, большая лужа крови. Брызги крови имелись и на внутренней поверхности входной двери. Пулю Анна схлопотала, как только вошла в комнату и закрыв за собой дверь повернулась во внутрь. Шлепнога лежал в противоположном от входа углу, опрокинув стул, на котором сидел в момент смерти. Желтая нейлоновая рубашка была вся в крови, рядом с телом лежал большой кухонный нож.

На столе стояла почти пустая бутылка водки, четыре стакана, тарелка с кусками сала и свежими огурцами, пучком зеленого лука.

Слева от входа открытый люк подвала, скомканная домотканая дорожка.

«Надо бы сваливать отсюда, — мысль набатом била в голове. — Убийца со стволом, на нем как минимум два трупа. Никто тебя трусом не назовет. Надо вызвать подкрепление и опергруппу. Отдельный крематорий».

Перешагнув через труп хозяйки и, глупо прикрывая папкой левую часть груди, Мелов в три шага приблизился к печи, где заметил большую кочергу. Вооружившись ею осторожно заглянул в зал. Никого. В спальне, третьей и последней комнате дома, так же никого не было.

«Надо к Малофеевой бежать, у нее телефон», — успел подумать Мелов.

— Зря ты, мусорок, сюда приперся!

В дверном проеме между кухней и залом стоял незнакомый лет сорока мужчина, одетый в серый костюм, брюки и бежевый плащ, сильно измазанный побелкой. В левой руке, клинком вниз, он держал нож.

«В подвале был. Если б вошел с улицы я бы услышал. И где же пистолет?», подумал участковый.

— Ну почему же зря? Как раз вовремя. Участковый и должен первым прибывать на место происшествия, — не сводя глаз с незнакомца и стараясь придать спокойствия голосу, сказал Мелов.

— Зеленый ты для участкового. И глупый.

— Это утверждение можно оспорить?

Сухость во рту как-то прошла, появился кураж, Владимир ни глядя отбросил на кресло папку и кистью крутанув кочергой, как когда-то резиновой палкой, сделал шаг к незнакомцу.

Не сдвинувшись с места тот резко выбросил вперед правую руку. Глаза сержанта вспыхнули огнем, передавая в мозг весь ужас, который испытали от воздействия смеси красного перца и табака.

Удар ногой в живот, выбил из него воздух. Кочерга со звоном отлетела в сторону и обхватив ладонями пекущие глаза Мелов рухнул на пол.

«Больно. Сейчас добьет ножом. А где пистолет? Как же, сука, больно. Смелый и гордый, но мертвый. Отдельный крематорий».

Второй удар ногой по ребрам слева заглушил боль от первого удара, но никак не избавил от пекущей боли в глаза.

— Оспорил? Зеленый и глупый, — голос звучал совсем рядом с ухом Мелова — и запомни, мусорок, я их не кончал. Зашел, как и ты, не вовремя. Если б я их мочканул, тебе бы лекцию сейчас не читал. Полежи, подумай, созревай.

Новый удар ногой в живот заставил тело рефлекторно свернуться в позу эмбриона. Но удар был не такой сильный, как предыдущие.

Встав на четвереньки, он наощупь, стянул покрывало с дивана, к которому отлетел от удара и стал вытирать лицо. Моргать было жутко больно. Промаргивая с трудом определил, где двери в кухню, рванул туда. Споткнувшись о ноги покойной хозяйки, рухнул на пол, чудом не влетев в открытый лаз подвала. Развернувшись и кое-как осмотревшись, метнулся к плите, возле которой стоял металлический умывальник.

Спасительная струя воды, но такая тонкая, наполнила подставленные под нее ладони. С большим трудом, практически вылив всю воду из умывальника, он промыл глаза. Раздражение оставалось. Опершись руками на края умывальника, Владимир поднял голову. В зеркале умывальника отразилось мокрое лицо тяжело дышавшего человека с красными, сильно воспаленными глазами.

— Веселая стажировка! Как же это я отражать-то буду в отчете. За такую правду по башке получат и начальник отдела, и руководство училища, и даже участковый, не вовремя сломавший ногу.

Вернувшись в зал Мелов подобрал папку, нашел отлетевшую под телевизор фуражку.

«Теперь к соседям, опросить, может видели в какую сторону этот тип направился, а потом к библиотекарше, звонить в отдел» — ни о каком преследовании Владимир не думал. «Созревать, наверно, начинаю».