Последний губернатор Туркестана. Триумф и трагедия Алексея Куропаткина

Владимир Васильевич Фетисов

Документальная повесть о жизни и деятельности выдающегося военного и государственного деятеля А. Н. Куропаткина – воина, разведчика, дипломата, геополитика.

Глава вторая

Кровь и песок

В ноябре 1866 года подпоручик Алексей Куропаткин прибыл в Оренбург, откуда сразу же отправился в Ташкент. Именно там дислоцировался Оренбургский (вскоре переименованный в Туркестанский) стрелковый батальон, куда молодой офицер был назначен субалтерн-офицером. Батальон был образован недавно, лишь полтора года назад, но уже успел поучаствовать в боевых действиях штурмуя Ходжент, Джизак и Ура-Тюбе.

Командиром батальона был георгиевский кавалер полковник М. А. Пишемуки, а непосредственным начальником Алексея, командир 4-й роты поручик М. Ю. Ашенбреннер, впоследствии один из видных «народовольцев» переведенный в Туркестан как «неблагонамеренный» за отказ участвовать в подавлении польского восстания 1863 года.

Спустя годы, в марте 1883 года подполковник Ашенбреннер был арестован и как государственный преступник приговорён к смертной казни, которую ему заменили двадцатилетним заключением в Шлиссельбургской крепости. Михаил Юльевич оставил интересные воспоминания о службе Туркестане, где также занимался революционной пропагандой среди сослуживцев. Вот отрывок из дознания «по процессу 14-ти»: «Михаил Ашенбреннер, один из старых штаб-офицеров полка, командир батальона, украшенный боевыми отличиями, полученными им во время долголетней службы в Туркестанском крае, пользовался значительным влиянием на некоторых из своих полковых товарищей, которых привлекал к себе частью превосходством своего развития над малосведущими молодыми офицерами, дружеским с ним обращением, увлекательностью своей речи, частью же разгульным образом жизни, общими с ними пирушками и попойками. Влиянием этим он воспользовался, чтобы проповедовать им социалистические учения сначала на отвлеченной почве науки, потом, мало-помалу, переходя на почву революционную и проповедуя ниспровержение существующего в России государственного и общественного строя, путем народного восстания.»

Первые командиры Алексея Куропаткина: М. А. Пищемуки, фото

из Туркестанского альбома, историческая часть, и М. Ю Ашенбреннер,

«Галерея Шлиссельбургских узников», СПб, 1907 г.

Алексей, к счастью, хоть и разделял в какой-то степени либеральные идеи того времени, под влияние своего командира не попал.

В самом начале своей службы подпоручик Куропаткин занимался караульной службой, организацией строевых занятий и обучением военным премудростям нижних чинов. Монотонная гарнизонная жизнь, не могла удовлетворить рвущегося в бой молодого офицера и, наконец, в апреле 1867 года мечта Алексея начинает сбываться — батальон отправляется в поход, чтобы овладеть и закрепиться в урочище Яны-Курган. Куропаткин участвует в боевых столкновениях, занимается разведкой и топографической съёмкой местности. Кроме того, на молодого офицера возлагаются обязанности квартирмейстера. Постепенно приходит опыт специфического ведения войны в Туркестане. Позднее он напишет: «По местным условиям надо было держаться всегда при действиях против неприятеля, как оборонительных, так и наступательных, в сборе, в готовности отразить врага со всех сторон. Потому при каждом расположении на ночлег образовывалось каре, обеспечивающее войска со всех четырех сторон». Почти 10 месяцев продолжалась эта изнурительная военная компания, пока в январе 1868 года командующий только что образованного Туркестанского генерал-губернаторства Константин Петрович фон Кауфман, не вернул войска в Ташкент, — месту постоянной дислокации. Отдых, однако, был недолгим. Уже в апреле батальон вновь выступил в поход к Самарканду, где сосредоточилось бухарское войско. К этому времени Алексей поднялся по карьерной лестнице чуть выше — он старший адъютант походного штаба, в чьи основные задачи входило своевременное получение и анализ сведений о местности и информация о численности и составе войск противника. Проще говоря — разведка.

1 мая 1868 года подойдя к северному берегу Зеравшана русский отряд увидел за рекой бухарские войска. Около трех часов дня между противниками завязалась артиллерийская дуэль. Под прикрытием артиллерии русская пехота начала переправу и выйдя на противоположный берег нанесла удар одновременно с двух флангов. Противник, побросав орудия бросился бежать. Бухарский дипломат того времени Ахмад Дониш саркастически писал: «Сражавшиеся нашли необходимым бежать: каждый бежал так, как мог бежать, бежали куда глаза глядят, бросали все имущество, снаряжение. Некоторые бежали в сторону русских, и последние, узнав их положение, накормив и напоив, отпускали их. Никто не хотел воевать». Отступавшие попытались скрыться в Самарканде, но горожане закрыли перед ними ворота. Когда к древнему городу подошёл отряд Кауфмана его встретила делегация жителей с петицией к русскому царю. Город был занят без боя. Из Самарканда, генерал-губернатор посылает эмиру новые условия мира, но ответа не получает. Видимо, то, что Кауфман настойчиво предлагал мир, а также его отказ преследовать разбитого противника, в Бухаре восприняли как слабость. И несмотря на то, что эмиру приходилось воевать на два фронта — против него восстали беки Шахрисябзского оазиса, во главе со старшим сыном Музаффара Абдумаликом, — мир с русскими, правитель Бухары, заключить не захотел.

Не дождавшись ответа от эмира, Кауфманом было принято решение двигаться в сторону Бухары. 29 мая от генерала Н. Н. Головачёва, стоящего со своим отрядом в кишлаке Каттакурган, поступило сообщение о скоплении вблизи селения крупных сил бухарцев. На следующий день Кауфман выступил на помощь Головачёву, оставив в Самарканде небольшой гарнизон — примерно 650 человек.

Русский отряд, в котором находился и поручик (с 02.01.1868 г.) Алексей Куропаткин, второго июня вышел к Зерабулакским высотам под Каттакурганом. Там его уже поджидала многотысячная армия бухарцев. Предстоял последний решительный бой, ставки в котором были необычайно высоки. Эмир Музаффар прекрасно понимал, что последствия поражения будут для него роковыми. Первого июня он обращается к своей армии с воззванием:

«Благодарю вас, верноподданные мусульмане, за труды, уверяю вас, что победа еще за нами!

Потеря Самарканда и Ката-Кургана для нас еще небольшая потеря. Мы потомки Тамерлана: мы покажем, как забирать наши земли! Мусульмане, я надеюсь, что вы постараетесь показать кафирам, как мусульмане бьются за веру и отечество. Народ ожидает победы, чтобы, по окончании битвы, встречая вас, он мог говорить, что вы сражались за веру и уничтожили на своей земле кяфиров. На поле битвы будет воздвигнут памятник в честь убитых героев, павших на зерабулакской земле, мусульмане! 125,000 тилей, которых требует в контрибуцию туркестанский генерал-губернатор, будут выданы от меня в награду вам. Я надеюсь, что вы, мои войска, оправдаете мое ожидание, и сотрете грязное пятно, которое носят на своих халатах самаркандцы. Прощайте, мусульмане, желаю вам успеха».

Не менее значима была победа в этом сражении и для туркестанского генерал-губернатора.

В рассказе «Случайность», участник этого сражения Н. Н. Каразин пишет: «Надо вам заметить, что мы были приучены к победам легким… Появились, постреляли, пошли в атаку, неприятель бежит… Потери наши вздорные!.. До штыков почти никогда не доходило — ну, а на этот раз можно было ждать чего-нибудь посерьезнее… Видите ли, господа, нас было немного, а перед нами стояла вся бухарская армия, с самим эмиром во главе — и стояла близко… Да что близко!.. Накануне, весь день, их конница наседала на наши аванпосты, со всех сторон охватили, а лазутчики-персы доносили, что и вся гвардия эмира — наемные афганские бригады, тысяч семь, тут же перед нами и стоят на горах, на крепких позициях… Бой, надо вам сказать, предстоял решительный».

Едва рассвело битва началась. Полковник Александр Пистолькорс, командовавший авангардом, под крики «ура» повел своих солдат в атаку на левый фланг неприятеля. Атаку поддержала артиллерия: «Бичуя воздух, звеня и дребезжа, пронеслась картечь высоко над белыми кепи пехотинцев» — напишет позже Каразин в своём очерке «Зарабулакские высоты». Казаки ударили по центру. Не ожидавшие такого напора бухарцы дрогнули и стали в беспорядке отступать. Однако, вскоре оправились, построились и стали отходить организовано, тем не менее неся большие потери. Постепенно отступать стала вся армия Музаффар-хана, бросая оружие и боеприпасы.

Каразин вспоминает: «Вот в эту-то минуту наши крикнули „ура“ и бегом бросились за отступающими. Скоро всё скрылось и перемешалось в массах зелени. Отдельные выстрелы, недружные, урывчатые крики: ура! вопли: ур! ур! и мусульманская ругань, — все слилось в какой-то дикий хаос звуков, и только отчетливый огонь наших винтовок да резкие, дребезжащие звуки сигнальных рожков, подвигаясь все далее вперед и вперед, указывали приблизительно направления, по которым шли штурмующие роты. Здесь уже нельзя было видеть ничего общего, все распалось на отдельные эпизоды…»

К 10 часам утра все было кончено, высоты были полностью заняты армией Кауфмана. В числе трофеев оказалось артиллерийское орудие и 40 вьючных ящиков со снарядами.

Дорога на Бухару была открыта, а сам Музаффар собирался бежать в Хорезм, но тут до Кауфмана дошло известие, что у него в тылу неожиданно образовался очаг сопротивления.

30 апреля 1868 года отряд выступил в направлении Самарканда.

Картина Н. Н. Каразина «Сражение на Зерабулакских высотах»

Пока основные силы Кауфмана были в походе к Самарканду подошли отряды шахризябцев под командованием Джура-бека и Баба-бека. В Самарканде вспыхнуло восстание и малочисленному гарнизону, оставленному в городе, пришлось выдержать девять дней непрерывного штурма. Узнав об этом Кауфман немедленно поспешил на выручку осажденным и 8 июня вступил в Самарканд. Шахризябцы бежали, и вскоре между Бухарой и Российской империей был заключён мирный договор.

Куропаткин во время похода, отнюдь не отсиживался в штабе, а в первых рядах участвует во всех боевых действиях — Зеравшанском сражении, штурме Зерабулакских высот и деблокировании самаркандской цитадели. Отвага и героизм поручика Куропаткина не осталась незамеченной. За Зерафшанский поход он был отмечен двумя орденами — Св. Станислава и Св. Анны 3-й степени и уже через год ему присваивается чин штабс-капитана.

На фотографии стоит слева штабс-капитан Павел Петрович Калитин (будущий национальный герой Болгарии), сидит в центре штабс-капитан Алексей Николаевич Куропаткин, сидит справа вольноопределяющийся Петр Петрович Калитин (будущий генерал от кавалерии, герой Эрзерума). Ташкент, июнь 1871г. Снимок сделан перед отъездом А. Н. Куропаткина в академию Генштаба // РГВИА. Ф. 165. Оп. 1. Д. 5182. Лл.14

Интересно, что в Ташкенте с Алексеем служили два его близких родственника двоюродные братья Павел и Пётр Калитины — матери Куропаткина и Калитиных были сёстрами.

Возможно, но не точно, на снимке изображены и два других родственника нашего героя: стоит справа подпоручик Василий Калитин. Сидит слева подпоручик Евгений Арбузов. Фотографию эту обнаружил в 2017 году Дмитрий Логунов в государственном военно-историческом архиве, работая над книгой о Калитиных.

Двоюродные братья Куропаткина также оставили славный след в отечественной истории. Во время русско-турецкой войны подполковник Павел Калитин ценой собственной жизни спас знаменитое Самарское знамя и стал национальным героем Болгарии. Его брат, генерал от кавалерии Пётр Калитин, за штурм Эрзерумского укрепрайона в мае 1916 года был награждён Георгиевским оружием с бриллиантами и надписью: «За храбрость».

Фотография была сделана по случаю отъезда Алексея из Ташкента в Академию Генерального штаба, куда он поступил, пройдя жесточайший отбор.

В жизни молодого офицера наступал новый период.