ZOV. В Ад и обратно

Владимир Андронаки, 2023

"В ад и обратно" – это история о русском журналисте, который волею судьбы попадает на территорию бандеровской Украины. События стремительно разворачиваются на фоне специальной военной операции России на Украине, раскрывая сущность нацистского режима. Ему противостоят обычные люди, чья гражданская позиция, благородство и взаимовыручка не дают им мириться с бесчеловечной идеологией. Находясь на волосок от гибели, главный герой и его друзья проявляют мужество и хладнокровие, уходя от погони. Они выходят победителями в схватке с жестоким и коварным врагом.

Глава 5

Свиридов не спешил, чтобы не привлекать внимание. Ближе к Запорожью движение на улицах становилось всё оживлённее. «Таврия» ничем не выделялась в вечернем потоке автомобилей. И правда, как предупредил парень, через пять километров появился указатель «Прибрежная автомагистраль», по которой они доехали до кольца, а потом, опять же по указателю, свернули на остров Хортица. Выбравшись на правый берег Днепра, Свиридов старался держаться перпендикулярного от реки направления. Так он предполагал выехать подальше за город, где казалось безопасней. На важных магистралях могли быть блокпосты, поэтому на перекрёстках он выбирал второстепенные дороги.

Журналист глянул в зеркало: на заднем сидении затаились Снежана с тревожными оленьими глазами, всегда готовая к прыжку и бегству. Казалось, единственное, что её останавливало это безмятежный сон сына. Только сейчас он ощутил сильную усталость от безумного дня. Не было ни сил, ни желания думать. Хотелось просто остановить машину и отключиться. Но он тряхнул головой, сбрасывая накатывающую сонливость, и сосредоточил взгляд на пятачке света перед машиной.

За поворотом показалась стайка огней, сливавшихся со звёздами ночного небосвода. Всё село утонуло в темноте, фонари горели лишь возле церкви и небольшой двухэтажки, украшенной неоновой надписью КАФЕ ГОТЕЛЬ «У КРИНИЧКИ». Свиридов вышел из «Таврии» и, потряхивая затёкшие ноги, подошёл к гостинице.

На стук долго не откликались. Наконец в замке провернулся ключ и показалась зевающая женщина в наброшенном пуховом платке.

— Что ж вы так поздно? — не здороваясь, упрекнула она, словно они договорились заранее, а он подвёл, заявившись невесть когда.

— Да так как-то… — виновато пожал плечами Свиридов.

— Один?

— Двое… И сын.

Дежурная протянул ключ:

— 17-й номер свободен, двухместный, в конце коридора. Идите, утром зарегистрируетесь. Паспорта есть?

— Конечно, — уверенно соврал Свиридов. — Вы отдыхайте, мы тихо…

— Отдохнёшь тут с вами…

Снежана уже переминалась у машины. Она позвала сына, который сразу шустро выбрался в зябкую ночь, как стойкий оловянный солдатик. В номере он так же быстро разделся и юркнул в кровать у стены.

— Будете ужинать? — спросила Снежана, распаковывая рюкзак.

— Разве что чай, — неуверенно ответил Свиридов. — А я гляну, есть ли тут горячая вода.

Душ освежил тело, но не смыл усталость от сумасшедшего дня и напряжение после пережитого. Впечатления так и лежали неразобранным комом в голове, но уже не давили, а ждали своей минуты быть разложенными по полочкам.

Между тем, Снежана нарезала бутерброды с сервелатом и сыром, залила чайные пакетики кипятком из электрочайника и выложила несколько конфет. Полумрак от прикрытой шарфом настольной лампы создавал иллюзию домашнего уюта.

— Перекусите, — предложила она и ушла привести себя в порядок.

За целый день Свиридов так и не вспомнил о еде. Странно, что и сейчас не чувствовал голода, с безразличием глядя на незамысловатую снедь.

Приоткрыв форточку, он осторожно закурил, выдувая дым на улицу. Откуда-то издалека донёсся недовольный лай разбуженной собаки, и опять наступила тишина, закрывшая его от чужой и враждебной действительности. «Или всё это некий кошмарный сон, который исчезнет с рассветом нового дня?», — подумал он, глядя на подрагивающую сигарету. Однако осознавал, что никакой это не сон, что влип он, как кур в ощип, и что никак не получается нащупать кончик той нити, которая выведет его обратно туда, где не надо думать о спасении.

— Что же вы? — с ноткой сожаления спросила Снежана, посмотрев на нетронутые бутерброды.

— Вас ждал, — рассеянно промолвил Свиридов.

После душа, без затасканной куртки, мятой юбки и беретика, женщина совершенно преобразилась. Коричневая футболка гармонировала с ещё влажными прядями каштановых волос, а стрейчевые джинсы подчёркивали изящную фигуру, которую в другой обстановке Свиридов назвал бы соблазнительной. Серые глаза под крылами бровей, слегка вздёрнутый нос и пухлые губы открыли утончённость черт её лица.

Она уловила его оценивающий взгляд и смутилась.

Ели медленно и молча. После бесконечно долгого и страшного дня сильный голод приглушился ещё большим желанием отдыха. Бутерброды с чаем без сахара казались вкусней, чем им следовало быть.

— Жаль, Славка уснул голодным, — она с нежностью обернулась на сына.

— Ему сейчас важней выспаться.

— Да, у нас путь неблизкий.

— И куда?

— Домой, в Киев.

— Нашли время путешествовать.

— Не по своей воле…

Снежана замолчала. Взяла сигарету из пачки на столе, подошла к форточке, неумело принялась чиркать зажигалкой. Её голова чуть вздрагивала от беззвучного плача.

Свиридов чуть приобнял её и сочувственно погладил по волосам. Ему казалось, что сам невольно оказался причастным к беде этой милой женщины. Слёзы катились по её щекам, и чтобы скрыть накатившую слабость, она уткнулась в крепкое мужское плечо. Сострадание и горячая волна желания охватили Алексея. Он поцеловал её лоб, потом ещё и ещё… Их губы встретились и слились, словно только так, в объятиях, они могли защититься от окружавшей их враждебности.

Неотвратимая страсть накрыла две стоящие у окна фигуры и вынесла в призрачный мир, где не существовало никого и ничего, кроме них самих. Свиридов ещё крепче обнял её, и ночь бережно скрыла всё, что ещё миг назад казалось неуместным и неприемлемым…

…Он поднял веки, не совсем понимая, спит ли ещё или уже проснулся. В кромешной тьме глазам не за что было зацепиться. На его левой руке лежала голова Снежаны, разбросанные локоны щекотали плечо. Он ощущал её грудь и живот, от которых веяло теплотой и безмятежностью женского тела.

Наверное, именно этой нежданной близости и не хватало им, чтобы отрешиться от страха и растерянности. Вернулись спокойствие и способность мыслить быстро и рационально. Но добавилось чувство нежности к той, которая сейчас доверчиво прижалась к нему.

Свиридов глубоко вздохнул и подтянул сползшее одеяло.

— Не спишь? — прошептала Снежана.

— Нет. А ты?

В ответ послышался тихий смешок.

— Я не знаю, спала ли, но кажется, что выспалась за все дни поездки.

— «Подняв слабеющие вежды, И взор блеснул огнём надежды!»

— Ага. Это кто?

— Это Лермонтов. — Он прильнул к её губам долгим благодарным поцелуем. — Как ты оказалась в России?

Снежана молчала, раздумывая, стоит ли ему довериться.

— Не знаю, надо ли тебе это… В августе прошлого года моего мужа мобилизовали. Прямо перед началом учебного года, он — учитель математики, — начала она негромко. — Где-то обучали, потом держали в резерве под Ровно, как он мне рассказывал по телефону. И вдруг отправили куда-то к Донецку — туда, где шли сильные бои. Они даже не успели выгрузиться из машины… Подразделение отступило, никому не было дела до убитых и раненых. Муж с контузией и раздробленной ногой, вместе с другими ещё живыми, двое суток пролежал в мокрой воронке…

Снежана умолкла, вспоминая детали.

— К счастью, на них наткнулись русские и доставили в ростовский госпиталь. Уж не знаю, как ему удалось дозвониться мне… Рассказал обо всём этом, заверил, что всё хорошо, что война для него кончилась и он пока останется в России… Просил беречь сына и больных родителей… А голос такой слабый и тихий-тихий… А на следующий день ко мне пришли эти, из теробороны. У них была распечатка телефонного разговора. Устроили обыск, кричали, что муж дезертир, а мы тут «москальски твари». Потребовали, чтобы я поехала в Ростов, заставила его согласиться на обмен и возвращение… Дали две недели времени. А если, мол, не вернусь в срок, то объявят в розыск за пособничество Кремлю, родителей выгонят из квартиры и продадут её в фонд помощи армии… Да, сказали, чтобы взяла сына, он, дескать, поможет разжалобить российских военных. Что мне оставалось делать?

— Бред какой-то.

— Не знаю. Но мы поехали. И опоздали всего на один день — муж умер от гангрены. В госпитале мне сообщили, что тело передадут украинской стороне по специальным каналам обмена. Я выпросила хотя бы справку о смерти…

— И ты торопишься домой, чтобы предъявить справку в «гестапо»?

— Родители болеют и если их вышвырнут на улицу, то они просто умрут. Много времени потеряла в дороге, кругом очереди, ожидания… У меня осталось пять дней. А тут эта дикая история…

— Извини, что невольно втянул вас…

— А кто знает, как было бы правильно? — отозвалась Снежана. — Так сложилось. Знаешь, трудно выбирать лучший из вариантов, когда он у тебя один. Это я, как эксперт, говорю.

— А кто ты по профессии?

— Метеоролог в гидрометцентре.

— Так вот ты какой — часовой погоды.

— Смешно.

На самом деле, им было не до смеха. Разговор вернул в реальность. Оба понимали, что положение сложилось незавидное.

— Лёша, страшно…

— Но у нас уже кое-что получилось, правда? Везенье — великая штука! Военные, скорей всего, нас ищут. Тебе с сыном надо быстрей подальше оторваться от «этих», и на перекладных добраться до Киева.

— А тебе куда?

— Мне, Снежок, проще попасть на тот свет, чем вернуться в Мелитополь. Меня вообще здесь не должно было быть. Я приехал в Васильевку, чтобы передать оказией чёртову папку с медицинскими справками. Ну, а дальше ты знаешь. И вот я тут — без документов, без денег, без телефона, и меня ищут бандеровские отморозки. Надо попасть в Киев и отыскать друга. А там посмотрим.

— Может, вместе попробуем?

— Для вас я «чёрная метка». Уверен, те, от которых мы сбежали, передали по всем блокпостам ориентировку на мужчину и женщину с ребёнком. Вместе нам никак. Да, проверь, у тебя есть интернет?

— Сейчас, — Снежана взяла телефон с прикроватной тумбочки. — О, работает.

Журналист открыл карту Украины. В полутора сотнях километров от них располагался Кривой Рог — крупный железнодорожный узел. К нему вело множество мелких дорог, которые вряд ли серьёзно контролировались. Но и рейсовых автобусов там обычно тоже немного.

— Значит, доедем до Кривого Рога, а дальше придётся порознь. Попытайся на электричках, с пересадками — это дольше, но надёжней. Ага?

Снежана молчала, понимая, что скоро они расстанутся и больше никогда не увидятся. Она лежала и думала, что вот сейчас надо запомнить голос и интонации Алексея, его прикосновения, эти счастливые минуты, эти запахи и эмоции до мелочей, сложить их все в сокровенный узелок. А потом доставать из укромного уголка памяти, перебирать по частичкам и проживать всё это опять.

— Надо ехать, Снежок, — прошептал он, нежно цепляя губами её ушко. — Пора!

Собрались довольно быстро. Славка, ещё сонный, от завтрака отказался. Снежана завернула бутерброды, а чай налила в походную флягу и сунула её в вещи, чтобы дольше сохранилось тепло.

Дежурная, заслышав шаги по коридору, сползла с дивана и включила свет.

— Та шо ж вы никак не угомонитесь? — удивилась она, узнав ночных гостей. — Куда в такую рань — начало ж пятого.

— На поезд бы не опоздать, — ответил Свиридов и добавил на случай, если кто-то поинтересуется: — До Запорожья далеко?

— Может, километров шестьдесят, — неопределённо прикинула женщина, доставая регистрационную книгу.

Он положил на затёртый кондуит пятидесятидолларовую купюру:

— Зачем разводить бюрократию? И мне квитанция не нужна. Возьмите — и спасибо за гостеприимство!

Дежурная не стала возражать, порадовавшись упавшей с неба щедрости.

— Ну, доброй вам дороги! Заезжайте ещё. У нас, сами видите, тепло, бельё чистое, вода горячая…

— На обратном пути, обязательно, — кивал Свиридов, прикрывая от её глаз Снежану и Славика.

На крыльце он снял с головы Снежаны беретик и бросил в урну.

— Кто сейчас это носит? Тебя за километр видно в толпе.

«Таврия» долго не заводилась, простуженно кашляла и глохла, но всё-таки ожила и послушно покатила туда, куда её направили.

* * *

…Автоматная очередь прошла совсем рядом с окном кабинета начштаба. Она была такой внезапной и громкой, что Коринь моментально слетел с кресла на пол, словно целились точно в него. Истошные крики, грохот вспыхнувшей стрельбы и гранатных разрывов оглушили его и ввергли в панику. Один из взрывов потряс соседний кабинет и сшиб портрет президента со стены.

Майор Коринь совсем не таким представлял своё первое боевое крещение. Конечно, он считал себя «фронтовым» офицером, прослужив полгода под Луганском. Но это было тогда, когда украинской армии противостояли лишь полувоенные формирования марионеточной «Луганской Народной Республики». К тому же Коринь командовал артиллерийским подразделением в десяти километрах от линии боевого соприкосновения, обстреливая ближний городок и сёла. Это было просто и, главное, безопасно. Теперь он продолжал наматывать «фронтовую выслугу» под Запорожьем, не соприкасаясь вплотную с противником, чем был весьма удовлетворён.

И возникший сейчас бой вызвал у майора настоящий шок. Дрожащей рукой он дотянулся до телефона спецсвязи и вызвал командира бригады.

— Пане генерал! Пане генерал, напад на штаб батальона! — сипло орал он в трубку. — Противник великою чиннистью напав на нас! Прошу швидкой допомоги!

Комбригады опешил: какой напад, откуда ему взяться? Неужели русские сумели скрытно пройти мимо блокпостов и секретов, контролирующих подступы? Или это наступление? Но тогда почему остальные подразделения молчат? Значит, всё-таки диверсионная группа! А штаб ей нужен для захвата офицеров и документации.

Генерала прошиб холодный пот. Он мигом представил последствия этого охрененного ЧП для бригады и для себя — грандиозный скандал, следствие контрразведки, которая уж накопает всё, что есть и чего нет… А дальше разжалование либо арест с тяжёлыми последствиями. Нет, этого он не мог допустить ни при каких обстоятельствах!

— Заткнись, истеричка! Доложи обстановку! — пророкотал комбриг.

— Это самое… — майор тоже перешёл на привычный ему русский язык. — Бой идёт прямо под окнами. Отбиваемся, но силы на исходе. Срочно нужна поддержка! Срочно!!!

Конец ознакомительного фрагмента.